Повесть о молочном опьянении

Ах! Светлое лето! Яркое солнце отливало на носу, который так хочется высунуть на свет после зимы. Загорай, черней мой носик! Загорайте, лапки! За зиму вы так порозовели, побледнели. Ах! Мальечка высовывала голову и руки из окна квартиры. На улице баловались щенки, но борзую играть не звали. Мама готовила печеночное печенье, и запах раздавался на всю округу, давая знать, что будет сегодня на обед. Веста Гаттовна была уже старой и толстой, складки на морде обвисали, и ранее шелковистая, коричневая с черными полосами шерсть была серебристой на концах. Кудри некрасиво собирались в сосульки, а изо рта шел приторный запах. Но эта женщина все равно работала как в молодости, с упорством и честью, как в хозяйстве, так и в Органе по защите Выселок. Малью с детства учили, что дикарей стоит уважать так же, как и простых животных: не бить, не ругать без причины, понимать, что они не отвечают за свои действия. И вдалбливали в голову, что они – не члены общества. Их мнение нельзя воспринимать. Их надо бесконечно контролировать, управлять, использовать их. Но не слушать их. И Малья слушалась и верила. И не раз, когда её спрашивали, хвасталась знаниями о поведении с приятелями «с низким интеллектом». И взрослые соглашались с этими знаниями: «Какая умничка! Мама в органах работает?». А вот с щенками она не дружила. Просто не было общего языка, и казалось, что риск устроить ссору не стоит того, что с кем-то вместе вываляться в грязи. Пачкаться можно и в одиночку, и ругают только одного. А можно вообще и не пачкаться. И вообще дети противные, а я вырасту и буду работать. Может я бы и сейчас пошла работать, и зарабатывать деньги. И смеяться над теми, кто вместо обучения перед вступлением в жизнь тратил время на развлечения, в конце концов наступивши на порог либо с пустыми лапами, либо с помощью родителей. Мне мама, конечно, открывает путь в довольно элитную должность. Это не всем дано, и я сердечно благодарна. Нужно сделать все, что возможно дабы отблагодарить судьбу за это. Привнести в этот мир знаний и открытий, помочь тем, кто в нужде и не может осмыслить целостно мудрость, которая приходит из мира извне. Я не могу понимать абсолютно все, и соответственно информацию мне давали другие личности. Но с каждым разом самому осознавать суть становится проще, и познание надо давать всем, кто к нему стремится. Мама закончила готовить пищу, поставила тарелки на подоконник рядом со своим щенком. Резкий кровяной запах, смешанный с нотками соли и небольшим количеством оливкового масла раздражал рецепторы в носу и нёбе, заставляя железы выделять больше и больше слюны. Малья напряглась, пытаясь отвлечься от блюда. Вид из окна был уже не особо интересен, и она расслабилась, посчитавши умным попробовать печенье, пока мама не смотрит. Оно было только из печи, и от него шел пар. Взявши одно печенье в форме звездочки, подушечки лап начали слегка саднить от температуры. Собачка спешно бросила коричневую звездочку в пасть, и только сомкнувши зубы, повсюду разлился крик. Гаттовна проснулась у себя дома, и она снова была взрослой. На горизонте солнца практически не было, небо было фиолетового цвета. Звонить по телефону, объяснять, что произошло не стоило: в такой час нормально спать. Про увольнение думать было трудно: с одной стороны, логической, за одну ошибку увольнять сотрудника было бы глупо. С другой, эмоциональной, ей казалось, что начальник голыми руками задушит её за то, что она опозорила компанию. Но, логично, она практически ничего плохого не сделала: возможно кривой почерк на документах, или пару ошибок. Хотя, её же вызвали! Хотя, документы еще никто не проверял… А Вотей в это время тоже не спал, и тоже был в раздумьях: у него были планы. Он давно хотел свершить кое-что очень важное для себя, и ждал того, кто поможет ему не пачкать лапы. И он не знал, кому доверить грязную работенку: один струсит, другой осудит. Даже отбор не мог гарантировать, что все на работе верны ему, и то, что к работе относятся похабно. Все хотели денег, а не думать о возвышенном или о влиянии. А ведь Аспирапольверич был не чистокровен, и в его жилах текла кровь грязного животного. И это не прибавило бы ему престижа, и только умалчивая о своих корнях, в чужих глазах он был почтителен. Он сменил свое имя, переехал. И пусть это не меняет мнения о его отношения к семье, ведь он любил своих родителей больше всего на свете, и до последнего вздоха своей мамы он содержал её. Им всем было трудно пережить смерть её дочери. В детстве Вотей с Сальтой особо не дружили, и часто спорили с друг дружкой из-за своих детских проблем, а родители были заняты работой и не могли дать своим детям достаточно внимания. Маленький Вотей часто прогуливал школу. Оценки были очень посредственные, учителя часто ругали его и недолюбливали, часто вызывали родителей, которые ничего поделать не могли. Хоть он и не бил, не обижал учеников, он часто воровал еду из магазинов. На удивление, его никогда не ловили за этим. Родители косвенно подозревали об этом, ведь несмотря на скудный рацион дома, у Вотея были бочка и пухлые лапки. Родители заплатили большое количество денег за обучение. Ходить в школу было достаточно дорогим занятием, и они часто подумывали о том, чтобы прекратить платить за обучение. Но их останавливало то, что сын обучал их дочь тому, что немного ухватил. Сальта устраивала истерики, когда ей говорили, что она пойдет в школу вместо Вотея. Она была на два года старше него, и считала, что ей уже поздно сидеть с маленькими щенками. А по секрету, ей очень понравилось то, как её брат рассказывает ей о числах, словах, а потом и о формулах и различных микроорганизмах. Очень поверхностно, перекручено, что-то преувеличено, или, наоборот, о чем-то умолчали. Либо потому что не понятно, как объяснить, либо просто не хотелось рассказывать. Скучно или неприятно. И очень часто они отходили от темы и начинали болтать о том, как Вотей сбежал с урока на рынок и украл кровяной колбасы. И оставил кончик в кармане, иди попробуй! Но большим количеством еды он не делился с Сальтой. Говорил, что деликатесы пробуют по чу-чуть, а сам мог умять колбасу размером с локоть. Ему казалось, что когда-нибудь его перестанут кормить родители, хотя голода в семье никогда не было, и сильно Вотея не ругали: некогда было. Он закончил обучение рано, купив поддельный аттестат без сдачи экзаменов. Уже тогда он подрабатывал, продавая на рынке перекупленные продукты. Семья радовалась успехам своего сына, даже если он практически не учился в школе. Отсутствие знаний про косинусы и синусы не отразилось на его понимании мироустройства и личных отношений между членами общества. Поверхностных знаний про инфузории туфельки было достаточно для полноценной жизни. Никто ни разу не спрашивал его о том, как называется то, из чего сделаны клетки организма, или тригонометрию. Косинусы? Интересно. Родители Вотея сошлись по полной случайности. Его мама была гиеной, допущенной к городу по документам. Когда еще это было доступно, проверенные на ментальное благополучие и физическое здоровье и отдавшие много денег дикие псы могли жить среди породистых. У них не было особых привилегий. Можно было пойти на низкооплачиваемую работу до того, как ты получишь право на приобретение квартиры и на более нормальную работу. Но для начала надо было насобирать немалую сумму, ловля рыбу или собирая дикие ягоды за сущие копейки. Будущая мама Вотея продавала шкуры убитых ею животных с юных лет, мечтая об обучении и принятии со стороны. Она также была единственной, кто изготавливал украшения из пород вручную на продажу. Очень на любителя, дешево и сердито от отсутствия оборудования, ведь она даже не была частью какого-либо племени или клана. Некоторые неприкасаемые были достаточно цивилизованными личностями, собирались в кучки дабы оскорбить политику и поговорить по душам. Изредка помогали друг другу, вступали в отношения. Были и дикари, которые жили очень далеко от города, хотя и остальные могли забрести поодаль. Но в чем заключалась проблема, так это в том, что приходилось выживать: ловить дичь и рыбу, собирать травы, изредка возле шалаша их выращивали. А вот промышленно производить себе пищу нельзя: за этим следили органы. Это было не выгодно для государства. Вся эта затея была хорошей для высшей касты: только более не менее адекватные псы работали на власть и на друг друга. Мать Вотея перешла в город, когда она только перестала быть подростком. Точного своего возраста она не знала. Скиталась по улицам, ибо на жилье ей, по началу, не хватало. Работала полиграфистом, выучивши за вечер язык передачи информации с других мест. Было не трудно устроится на эту работу, да и сигнальный язык был для неё достаточно прост. Хозяин предприятия был снисходителен к работнице, но особых чувств не испытывал. В конце концов, он разрешил спать в полиграфии, когда наступили холода. Встречая свою работницу каждый день, видя, как она трудится, он потихоньку начал привязываться к ней. Он стал с ней разговаривать: сначала о погоде, а потом они открылись друг другу. Рассказывали о своих секретах, о своих потаенных желаниях, о своей жизни. Засиживаясь после рабочего дня, он не хотел уходить от своей подруги. Он осознал, что влюбился. Проводя много времени с этой женщиной, его сердце подсказало ему: она твоя судьба. Ему было абсолютно все равно, что скажут другие. Он хотел быть с ней. Он желал её. И он предложил ей жить вместе, и она была только за, ведь их чувства оказались взаимны.