Стоит мне зажмуриться

У Жемчуг есть какое-то странное стремление припадать на одно колено, восхищаться и чувствовать набегающие на глаза слезы. Но это проходит, когда запах странствий и малинового табака становится привычным на ее старом пляже. У этого странного существа большая зеленая шляпа, грустные глаза и истории о путешествиях, в которые никто, кроме него самого, почти не верит. Жемчуг не может не восхититься, но без трепета, без слез. Со снисходительной нежностью старшей, высшей и мудрейшей. Ему плевать, что она пришла со звезд, с войны, с фронта собственного отчаяния. Ему неважно, что она не может выговорить его мудреное прозвище-имя. Ее волосы близки к его (не)любимой малине. От нее ничем не пахнет, кроме моря, которым все пропахло здесь - и в его душе немного. Ее звезды пронизывают его потрепанное сердце. Так легко полюбить, если ты никогда не расскажешь, что чувствуешь что-то. Когда не знаешь, чувствуешь ли. Когда чувствуешь, но необязательно давать этому чувству имя. Она смотрит. Он рассеянно улыбается, закусывая трубку. Волны низко поют им. Невероятные путешествия в который раз откладываются на после-после-послезавтра. И невозможность покоя перестает выглядеть недостижимой мечтой, когда их пальцы переплетены перед лицом штормящей вечности. Им больше не больно, не больно. Не-боль-но.