поцелуй меня.

      В груди появляется давящее чувство тревоги. Внутри будто что-то скребется, медленно подкатывает мерзкий комок к горлу. Как же противно и неприятно сейчас стоять здесь и смотреть в замытый кафельный пол. Вне воли владельца, руки сами тянутся друг к другу, всячески заламывая пальцы и хрустя ими. — Ну и видок. Что случилось, Казу? Живот скрутило что ли? — раздается саркастический голос сзади. Парень спереди лишь тихо выдыхает. В голове пусто, сказать совершенно нечего. Такое ощущение, будто все мысли выкачали, а вместо них в голову засунули сено. Голова тяжелеет, медленно опускаясь еще ниже, и тем самым тянет за собой всё тело. Чтобы не упасть, Казуха делает небольшой шаг к стене, прислоняясь к ней спиной. Холодная плитка сзади неприятно прилегает к спине, не защищает от этого и тонкая белая рубашка. Мурашки расползаются по всей спине, и хочется отодвинуться, но, увы, это невозможно. Во-первых, голова кружится, и, кажется, что если отойдешь, то тотчас же свалишься на этот самый грязный кафель школьного туалета. А во-вторых, этому мешает брюнет, который внезапно оказался чуть ли не перед самым лицом Каэдэхары. Он вмиг становится серьезным и внимательно всматривается в глаза напротив, пытаясь выискать причину такого состояния друга. Казуха пытается скрыть взгляд за челкой, так удачно нависающей прямо перед глазами. Получалось так себе, учитывая нынешнее положение парня. — Мучча, прошу, оставь меня, я не готов сейчас к твоему сарказму, — тихо, чуть с надрывом проговорил Казуха. Слова так и застревали в горле, не желая выходить. Дыхание то замедлялось, в попытке успокоится, то снова становилось шумным и громким в приступах небольшой паники. — Ты в этом уверен? Выглядишь хреново, если говорить честно, — ответил Куникудзуши. Без сарказма и издевки, скорее, с тщательно скрываемым волнением. Парень сделал шаг назад, отходя к кабинкам, давая человеку впереди больше пространства.       Проходят минуты две и Казуха, наконец, окончательно приходит в себя: дыхание приходит в норму, глаза больше не бегают из стороны в сторону. Каэдэхара подходит к подоконнику и присаживается с краю, задумчиво начиная разглядывать деревья снаружи, и всячески пытаясь избежать назревающего неприятного диалога. Конечно, он понимал, что нужно объясниться перед Скаром, ибо убегать из столовой, сказав только, что стало плохо – дело гиблое.       За окном тем временем медленно расцветает весна. Снег тает, на дорогах образовывается каша под ногами, что смешно чавкает под подошвами и совсем не смешно пачкает обувь и штанины. На деревьях мало-помалу появляются почки, различные птицы чирикают на ветках, а в воздухе так и чувствуется приближение чего-то нового. Казухе всегда казалось, что с наступлением весны все проблемы уходят на второй план, будто их никогда и не существовало. Его не пугают и приближающиеся сессии: настолько весна воодушевляет его.       Взгляд Казухи становится более задумчивым, что не нравится Скарамучче, который стоит и ждет, пока блондин начнет говорить. Заставлять его рассказывать и выпытывать что-либо он не собирается, понимает: Казуха поделится с ним своими переживаниями, если посчитает это нужным. В любом случае, брюнет поддержит его, пусть и только своим присутствием.       Сделав глубокий вдох, и, наконец, оторвав взгляд от окна, Каэдэхара поворачивается к Скару, что до сих пор стоит и внимательно наблюдает за каждым движением Казухи. — Извини, что так резко убежал из столовой, мне просто нужно было уединенное место, чтобы прийти в себя, - начинает Казу, смотря другу в глаза, — я резко почувствовал себя плохо. — Ну-ну, у тебя ведь не живот заболел, верно? Если хочешь — поделись со мной тем, что тревожит тебя, мы же не чужие люди, — чужими они и правда не были. Учатся они в одном классе, но вот общаться, а после и дружить они начали лишь в средней школе. Поговорив однажды на перемене, они поняли, что их связывает больше общего, чем они ожидали. Так и завязалась дружба: на обсуждении недавно вышедшей видеоигры. С годами парни лишь больше сближались, и дошло дело до совместных ночевок с многочисленными фильмами, видеоиграми и прочими развлечениями. Их всё устраивало в общении друг с другом, им было комфортно. А летом перед выпускным классом случилось событие, перевернувшее с ног на голову всё: гуляя однажды в большой компании друзей, они поцеловались. Черт бы её побрал, эту бутылочку. Именно в тот трижды проклятый день Казуха понял для себя кое-что очень важное: кажется, он чувствует к своему другу симпатию. Осознав это, он решил, что ни в коем случае не будет говорить об этом Скарамучче. Он точно не одобрит таких слов, да и, вероятнее всего, просто влепит ему и пошлет куда подальше. И закончится вся дружба, а этого Каэдэхаре совершенно не нужно. На том он и закончил свои размышления: будет молчать весь год, а там уж как пойдет, может, он и вовсе забудет обо всей этой симпатии.       Время шло, симпатия всё никак не забывалась, а лишь понемногу нарастала. — Ты прав, — вымолвил Казуха и вновь замолчал, обдумывая, как правильно рассказать о случившемся, — меня вновь накрыла паничка* тогда, когда я и не ожидал. — Черт, насколько всё плохо было? Почему меня не позвал? А если бы хуже стало? — завалил вопросами бедного Каэдэхару Куникудзуши. Он прекрасно знал, что у друга иногда бывает такое и если паническая атака возникала, когда они были вместе, Скар всегда помогал с ней справиться. — В этот раз всё было не так плохо, вот я и не позвал тебя. Извини, что заставил волноваться. — В любом случае, если тебе плохо, и неважно как сильно, говори мне, - уcпокоившись, произнес Куникудзуши, — посидим здесь еще или ты готов идти? — Да, я в порядке, но давай уж досидим здесь урок, идти на математику совсем желания нет. — Поддерживаю предложение, — сказал Мучча и запрыгнул на подоконник рядом с Казухой.       В помещении стало тихо. Каждый думал о своем, не желая мешать другому. А за окном всё также пели птицы и светило яркое солнце, что заглядывало в окна разных классов, озаряя светом серые будни школьников. Скарамучча, закинув ногу на ногу, рассматривал окна в противоположном доме и размышлял, кто же может за ними обитать. Хотя, правильнее сказать, он вообще ни о чем конкретном не думал, а мысли просто в случайном порядке посещали его голову. Из легкого транса его выводит Казуха, тихо позвавший его по имени. — Чего тебе? — в своей, чуть грубой манере, отвечает Скар. — Поцелуй меня.       В этот момент, хрупкое равновесие было потеряно, и Куникудзуши спрыгнул с подоконника. Ему точно послышалось, ну не может такое происходить в реальности. — Ч-чего? — Поцелуй меня, говорю. Пожалуйста, — с привычным невозмутимым видом повторяет Казуха. — И с какой это стати мне тебя целовать? Ты еще и головой приложился что ли? — Ничем я не прикладывался. Просто подумал, что сейчас подходящий момент. — Подходящий момент для чего? Чтобы лучшего друга засосать? – продолжал чуть ли не кричать Скарамучча.       На это Каэдэхара лишь усмехается и опускает взгляд. Усмешка получается с ноткой горечи. Ну, вот и пришел конец. И правда, чего это он? Как его только потянуло сказать Скару такой бред, как же он мог так оступиться? Сам ведь наложил на себя обет молчания, а теперь, вывалил всё на Муччу. Видать и правда головой ударился, да и не хило так, что увидел в глазах друга не только заботу о его состоянии, а что-то большее. Надежда на взаимность промелькнула в его голове, но, кажется, совсем не вовремя. — Да-а, ну и умеешь же ты ошарашить, Казу, — выдохнув, уже тихо произносит Скарамучча, подходя обратно к Казухе, но тот упрямо смотрел на свои колени, — да посмотри ты на меня, а то сначала говоришь такие слова, а потом и взгляд поднять не можешь.       Каэдэхара поднимает взгляд, смотря прямо в глаза парня напротив. Тот стоит с хитрой улыбкой и кладет руку на подбородок первого, пододвигая его лицо к своему. Глаза Казухи расширяются, но он не смеет противостоять чужой руке. Сам Скарамучча приподнимается на носочках в силу своего невысокого роста, чтобы достать чужое лицо. Мгновение и их губы соединяются, сминая друг друга и даря свое тепло. Куникудзуши ведет в поцелуе: медленно сминает верхнюю и нижнюю губу Казухи, ведь торопиться им некуда. Совершенно некуда, ведь до конца математики еще двадцать минут, а до конца жизни еще много лет, поговорить они точно успеют.