another one

«ты скоро там?» Люмин краем глаза улавливает мигающее уведомление с экрана телефона, пока напряженно разгребает почту на ноутбуке. Фоном проносится лекция по психологии, суть которой девушка уже давно потеряла, вероятнее всего не успев даже и изначально поймать. Глаза слипаются, и все, чего сейчас хочется — это даже не пойти домой, забыв о предстоящих семинарах и проектах, — а просто глотнуть энергетика, чтобы хоть ненадолго почувствовать себя человеком.

«еще минут 10»

Люмин глубоко, но негромко выдыхает, потирая виски. Ей определенно стоит наладить режим, хотя в ее положении это звучит до смешного невозможно. Иногда ей хочется послать все обязанности старосты и куратора, но повышка сама собой не начислится, как и уважение преподавателей не возникнет само по себе. Она слишком много впахивала, чтобы сейчас так просто плюнуть и бросить это все. Хотя временами этого хочется больше всего на свете. «ок я тут уже» Люмин отрывается от почтового ящика и зависает, пялясь на новое сообщение от Тартальи. Наверное, он был и остается тем немногим, что способно скрасить ее бесконечную и не менее тошнотворную рутину. Хотя она и может из раза в раз жаловаться, что они стали реже видеться в последнее время, она понимает, что это неизбежно — она сама завалена учебой, а Тарталье временами приходится выходить в ночную. В конце концов, они все равно не теряют контакт и видятся при появлении любой возможности. Хотя бы потому что обоих все устраивает в их отношениях. Девушка закрывает ноутбук, закидывает в шоппер повербанк и тетрадь с ручкой, вытащенные на парту для приличия, под общий гомон и спешно выходит из аудитории, кинув взгляд на часы на телефоне. Вместо этого видит очередной наплыв стикеров от Тартальи и только закатывает глаза, уже направляясь в сторону гардероба. — Люмин! — Девушка слегка дергается от неожиданности и резко оборачивается. — У тебя есть вода? — Тебя здороваться не учили? Итэр явно только выбежал, в буквальном смысле этого слова, с пар по физкультуре. Иногда Люмин проклинает тот день, когда они решили подавать документы в один университет, хотя временами проскальзывает мысль, что хоть с кем-то она здесь может нормально общаться. Не то чтобы у Люмин нет друзей — как раз-таки наоборот. У нее много знакомых со всех факультетов. Должности старосты, куратора и организатора университетских и факультетских мероприятий дают свое. Но о близких друзьях Люмин и не думает говорить, потому что их нет. Есть разве что брат, который, слава богу, учится на менеджменте, а не медиакоме. Здесь и так придурков хватает. — Нас вроде вместе воспитывали. — Он тянется к бутылке, протянутой сестрой. — Спасибо. — Попробуй ради интереса сделать вечернюю пробежку вместо вечерней катки, — беззлобно усмехается Люмин, наблюдая, как Итэр жадно глотает уже треть содержимого, а затем отдает бутылку обратно. — Я сейчас уже пойду, если это все. Итэр поправляет мешковатую толстовку на плече и вскидывает брови. — Ты же вроде вчера закончила со всеми своими активностями. Или это с ребятами из Японии и Кореи? — Сяо из Китая. — Это неважно, — Итэр выдыхает. — Я просто хотел вместе домой пойти, но если у тебя дела еще, то ладно. Люмин снова смотрит на загоревшийся экран телефона с новой порцией стикеров. Кажется, уже под триста штук. Девушка пропускает момент, когда Итэр заглядывает на экран с уведомлениями и мгновенно меняется в лице, недовольно сдвигая брови к переносице. — Понял. Люмин хочется очень глубоко вдохнуть. Итэр сразу складывает руки на груди и многозначительно переводит взгляд с сестры на ее телефон, выражая свое явное неодобрение. Для девушки такое поведение брата не было сюрпризом, она скорее свыклась с этим, перестав защищать Тарталью от его немых упреков. Чем было это вызвано — банальная неприязнь или же своего рода ревность, но Итэр не отличался дружелюбием по отношению к парню сестры еще со школьных времен. И с тех пор, как они с ней начали встречаться, и до этого. Хотя, на самом деле, тогда они с ним даже не контактировали особо. — Никогда бы не подумал, что мне придется терпеть Чайлда Тарталью даже после выпуска, господи. — Терплю его только я, а ты с ним даже в одном университете не учишься, поэтому хватит ныть, — говорит Люмин и так же складывает руки на груди. Это у них семейное. — Ладно, я пошла. Дома буду к десяти. Привет передать? — Очень надо, — хмыкает парень, а затем разворачивается в сторону туалетов и уходит. — Не задерживайся там! Любой человек заметил бы, что Итэр разительно отличается от сестры и в унике особо не светится. Ходит на пары, копит долги, а после учебы до утра сидит в своих шутерах. В такие моменты Люмин заходит к нему в комнату и тащит в продуктовый за энергетиками, и Итэр не сопротивляется — потому что сбитый режим это у них тоже семейное. Люмин несомненно любила брата. Запихнув телефон с еще одной порцией присланных стикеров в шоппер от греха подальше, Люмин быстрым шагом выходит из университета и начинает искать взглядом рыжую макушку. Итэр всегда говорил, что его раздражает в Тарталье даже его цвет волос, хотя девушке он нравился. В свое время она даже отговорила парня перекрасить волосы в блонд. — Бу! Люмин без единого движения на мускулах лица разворачивается и вскидывает голову, скептически выгибая бровь. Каждый раз Тарталья пытался ее застать врасплох и каждый раз не получалось. Кроме, разве что, одного раза, когда он решил ее без предупреждения подхватить на руки. Тогда ему прилетело по голове. — И тебе привет, Чайлд, — улыбается Люмин и скидывает его ладони со своих плеч. Затем замечает, как парень слегка понуро опускает взгляд. — Не расстраивайся, в следующий раз получится. — Ты каждый раз так говоришь, — отвечает Тарталья и кивает в сторону дороги. — И целый год одно и то же. — Просто ты не стараешься. Люмин ценила Тарталью. Наверное, она не могла сказать конкретно, что именно в нем заставляет ее сердце наполняться теплом, но каждый раз, когда она видела его бледное лицо с редкими веснушками и лукавой улыбкой, ей хотелось щелкнуть его по носу, обнять и не отпускать. Особенно в те дни, когда ей приходилось ложиться под утро и утром же вставать, съедая пару таблеток и убегая на очередной семинар. Даже если они видятся мало. Даже если он сначала делает, а потом думает из раза в раз и идет на неоправданный риск.

***

Люмин пристально вглядывается в подсвеченные полки холодильника в квартире Тартальи и ей хочется грустно выдохнуть, потому что ничего кроме двух сосисок, хлеба и одного яйца, она ничего не видит. Ну, видит, конечно, еще кастрюлю на средней полке но, зная Тарталью, лучше это не нюхать. А лучше и не открывать даже. — Ты когда ходил в магазин последний раз? Ответом Люмин служит красноречивый глухой звук. Она разворачивается и смотрит на стол и две упаковки с лапшой быстрого приготовления. Затем смотрит на радостного Тарталью. — Это наш обед! — Это кошмар. — Не будь злюкой и сядь за стол, — выдает парень, хватая вскипевший чайник и тут же разливая кипяток по контейнерам. — Я в этом месяце экономлю. Люмин хочет что-то сказать, но не решается, уставившись на пар, идущий от поверхности разведенного бульона. Она жалеет, что не принесла сегодня домашней еды парню, он бы хоть поел нормально, а не как обычно. Обычно Тарталья ест на работе, однако там ситуация не лучше, потому что фастфудом сыт не будешь, а только наберешь и заработаешь болячек. Но парень не жаловался. Ну, разве что в шутку, но продолжал питаться подобным мусором ради экономии. Люмин ебала такую экономию, если честно. — Ты экономишь всегда, — парировала она. — Могли бы по пути зайти в магазин и купить тебе нормальных продуктов. — Да ладно тебе, доширак тоже еда. — Тарталья смачно вдыхает запах химозных специй. — Еда богов, не иначе! — Он игнорирует осуждающий взгляд девушки. — И вообще, радуйся, что мы смогли первый раз посидеть за две недели. — Он выдерживает небольшую паузу, наблюдая, как Люмин недоверчиво ковыряется вилкой в своей порции. — Я… успел соскучиться. Люмин слегка поднимает голову и долго и изучающе смотрит на Тарталью. Тот все еще следит за движениями ее руки, занятой вилкой с лапшой. Затем поднимает взгляд на девушку и вскидывает брови в немом вопросе и ожидании. — Ничего мне не ответишь? — А что ты хочешь от меня услышать? Тарталья хмыкает и начинает игриво крутить свою вилку между пальцами, выразительно вглядываясь в лицо Люмин. — Ну ты могла бы там сказать, например: «О, Тарталья, я тоже по тебе скучаю, давай больше проводить времени вместе! Можем как-нибудь сходить в кино или устроить домашние посиделки! Мне так тебя не хватает!»… — Так, все, хватит, — немного посмеиваясь, говорит Люмин. Возможно, Тарталья был прав и она действительно успела соскучиться по его местами забавной манере общения. — Во-первых, ты не любишь и не ходишь в кино, и вообще ты экономишь. Во-вторых, я сейчас у тебя дома и едим ссаный доширак по твоей инициативе. В-третьих… — Люмин на мгновение запинается. — Неважно, ты понял. — У меня три дня выходных, а ты их потратишь на университет, это немыслимо… — Не разводи драму. Люмин смотрит, как Тарталья встает из-за стола, выдерживает небольшую паузу и смотрит на нее в упор. Единственное, что она понимает, так это то, что это не сулит ничего хорошего. И ей точно сейчас не хотелось бы выяснять отношения, даже в шутку. — Ты меня не любишь. Господь. Девушка так же встает, мигом обходит небольшой столик с все еще дымящейся лапшой и кладет руки Тарталье на плечи, слегка приподнимая голову из-за разницы в росте. Он не меняет своего взгляда, сохраняя наигранный вид. Люмин могла бы поклясться, если бы парень когда-нибудь решил подаваться в актеры, то прошел бы с блеском все кастинги. Даже если временами его рвущийся наружу артистизм ее бесил. — Ты работаешь, я учусь, мы же об этом уже говорили, — она выдыхает и снова сверлит взглядом парня. Потом отпускает его и снова садится за стол. — Можешь посидеть со мной на лекции, конечно, но вряд ли тебе понравится слушать про развитие европейских государств в средние века. Люмин без всяких подозрений продолжает похлебывать уже размякший доширак, пока не понимает, что Тарталья молчит и, сощурив глаза, смотрит на нее. — Почему не понравится? Люмин моргает пару раз. — Ну ты же не серьезно. — Я только за, если существуют способы зайцем просидеть у тебя на парах, — жмет плечами парень и улыбается. — Итэр одолжит пропуск? — Мечтай, — смеется Люмин, а затем пытается думать. — Нет, ты сейчас реально? — Все равно не хочу дома сидеть, — просто отвечает парень и наливает себе стакан воды. — Так что, если ты не против, я в деле. Люмин задумывается на секунду. На потоковых лекциях их, в принципе, не отмечают, а Нин Гуан слишком все равно на происходящее в аудитории. Как правило, большинство умудряется за время лекции делать работы по другим дисциплинам, заниматься своими делами или же просто спать. К тому же, история — предмет общего профиля, проблем возникнуть не должно, даже если Люмин пропустит весь материал, сидя с Тартальей. Не учитывая тот момент, что содержание лекции она обычно игнорирует. — Ладно, — говорит она. — У меня есть пока что свободные пропуска. Но тебе придется рано встать. — Я тебя умоляю, я каждый день встаю в шесть утра открываться, — отвечает Тарталья, допивая стакан воды. — Тогда решено! Завтра гулять. — Завтра на учебу. — Гулять, — игнорирует Чайлд и разминает спину, потягиваясь. — Хорошо, когда у тебя девушка староста. Оставшийся вечер они проводят за просмотром тупых ток-шоу, от которых так устает Люмин, но которые так любит Тарталья. Вечером она все-таки его выпинывает из дома в продуктовый, чтобы они приготовили какой-никакой салат, а затем строчит Итэру сообщение, что не придет домой. Тот ворчит по своему обыкновению, но лишь говорит, чтобы сестра долго у парня не задерживалась. Люмин смотрит в экран и тихо смеется, пока Тарталья пытается нарезать помидоры и не испачкать светлую футболку. Ближе к ночи Чайлд укладывает Люмин на кровать, а сам ложится спать на пол.

***

— Тут душно. Люмин со вздохом смотрит на Тарталью, сидящего сбоку от нее со скучающим видом. Тот для приличия даже выкладывает на парту какую-то левую тетрадь из сумки девушки, и оттуда же ручку. Она и не думает, что Чайлда одолеет желание что-то расписывать, но создать видимость того, что тот вообще-то студент медиакома, а не работник местной забегаловки, ей хочется. Как минимум потому, что Фишль и Ноэлль с первого ряда уже успевают одарить ее и Тарталью парочкой непонимающих, а местами и подозрительных взглядов. — Препод еще даже не пришел, — негромко говорит Люмин, открывая конспект. — И вообще, ты сам на это подписался. — А я и не жалуюсь. — Он складывает руки на груди и оглядывает подтягивающихся в аудиторию студентов. — После этого пойдем за кофе. Люмин не успевает ничего ответить, когда общий гомон группы затихает, а на преподавательский стол с глухим звуком падает папка с бумагами. Девушка отворачивается от Тартальи, уже готовая исполнять свой долг старосты и бежать настраивать просмотр презентации с компьютера Нин Гуан, но на секунду впадает в ступор, когда видит вместо давно знакомой женщины высокого мужчину с черным пиджаком на плечах. — Ты же говорила, что у вас женщина ведет… — слышит Люмин шепот Чайлда у своего уха. — Или… — Всем доброе утро, — произносит мужчина спокойным и низким голосом, прежде чем Тарталья успевает закончить и мгновенно заткнуться. — Меня зовут Чжун Ли, и сегодня я буду у вас замещать лекцию по общеуниверситетскому курсу истории. — Он выдерживает небольшую паузу, мельком просматривая содержимое принесенной папки. — Предвидя ваши вопросы, хочу сказать, что мисс Нин Гуан вернется к проведению занятий через две недели. Если у вас есть вопросы, то пожалуйста, не стесняйтесь мне их задавать. Люмин пару раз хлопает глазами. Она не может вспомнить, чтобы Нин Гуан что-либо говорила ей про планируемый отгул или же в принципе как-либо об этом зарекалась. Впрочем, форс-мажоры бывают у всех, но на нее это не похоже. Слушая всеобщее молчание и мысленно благодаря Чжун Ли за то, что никто не просит у нее список группы, девушка тихо выдыхает. — Раз вопросов у вас нет, то… — А откуда вы приехали? Пока Чайлд с улыбкой во все тридцать два таращится на Чжун Ли, Люмин в ужасе оборачивается на него, а затем пинает ногой под партой. Тарталья вида не подает, игнорируя удар каблуком по самому мизинцу, и стойко продолжает тянуть руку. — Простите? — Судя по имени, вы же откуда-то приехали? Если не секрет, расскажите. Тарталья думает, что дома придется залечивать боевые ранения, пока Люмин с дергающимся глазом продолжает пинать его под партой и дергать за рукав толстовки. Чжун Ли в это время встает со своего места и подходит к первому ряду, откуда, к слову, добрая половина группы в недоумении таращится то на Люмин, то на беззаботного Чайлда на третьем ряду, которого девушка уже готова, кажется, убить одним лишь взглядом. — Не секрет, — отвечает Чжун Ли, складывая руки на груди. — Я преподавал историю в Китае, а сюда приехал, так как мой племянник поступил в ваш университет. Решил, что смена образовательной среды никогда не помешает. — Вот оно как. Тарталья многозначительно кивает и все-таки решает заткнуться, думая, что здоровье ему дороже. Затем оборачивается на Люмин, у которой от злости уже готов повалить пар из ушей. «Ты долбаеб, Чайлд» — читает он в ее глазах, а потом снова оборачивается на историка, так как и так давно принял тот факт, что крыша у него действительно местами поехавшая. Местами. Хотя это совершенно не имеет значения, когда жить благодаря этому становится хоть капельку веселее. — Если на этом все, — Чжун Ли возвращается к преподавательскому столу, надевая очки в тонкой оправе, а затем поднимая взгляд на аудиторию, — То скажите мне, пожалуйста, на чем вы остановились? Люмин успевает успокоиться, попутно записывая конспект, пока Тарталья внимательно наблюдает за речью Чжун Ли с напряженным выражением лица. Будто бы это могло придать ему вид упорно думающего над материалом человека. Параллельно у Чайлда проскальзывает мысль, что если у него испортится зрение, то он без зазрения совести купит очки. По крайней мере такие же, как и у Чжун Ли, потому что на историке они смотрелись как влитые. Иногда Тарталья задумывается, что слишком многое упускает в своей жизни, меняя потенциальные студенческие годы на работу в общепите. Не то чтобы у него был выбор, но временами он завидует Люмин, когда та рассказывает про свою университетскую жизнь. Осматривая то аудиторию, то одногруппников девушки, то Чжун Ли, чей низкий голос мягко и монотонно вещал историю развития раннего средневековья, Тарталья мысленно благодарил Люмин, потому что хоть иногда попробовать себя в роли студента — это яркое пятно в ленте серой рутины. Уже потому, что он не проводил такие дни наедине с собой. — Я думаю, на этом мы закончим. — Тарталья честно не понял, как полтора часа прошли так быстро, а затем кинул взгляд в сторону исписанной тетради Люмин. Действительно, он упустил суть лекции, наверное, на минуте двадцатой. — Не стесняйтесь задавать вопросы, если вам что-то непонятно. — А что будет на следующей лекции, господин Чжун Ли? Тарталья, уже наученный опытом, уворачивается от яростного пинка Люмин под партой и снова сияет белозубой улыбкой, уставившись на преподавателя, на секунду вскинувшего брови. Чжун Ли уже, похоже, не удивляется внезапной активности от Чайлда, составив о нем определенное мнение. — Я думаю, на следующем занятии вы рассмотрите причины возникновения феодальной раздробленности и в принципе поговорим о Европе в XII–XV века. Если успеете раньше срока, то по плану у вас периодизация Нового времени, поэтому я прошу простить мисс Нин Гуан, если она сильно нагрузит вас материалом. Я в любом случае сообщу ей о ходе сегодняшней лекции и постараюсь обсудить все детали. У вас обширная программа, и… — Чжун Ли поднимает глаза на Тарталью, который, кажется, даже не моргает. — Ваша заинтересованность похвальна. Если вас пугает объем программы, то сразу должен сообщить, что я выступаю исключительно в качестве лектора, поэтому ваши практики будут протекать в привычном формате с вашим основным преподавателем. Ах да… Люмин на секунду отвлекается от неустанных попыток прибить хоть какую-то из ног Тартальи, когда Чжун Ли садится за преподавательский стол, вооружившись ручкой. — Единственное, что я бы хотел внести в сегодняшний формат проведения лекционных занятий, это посещаемость. — Мужчина быстро посмотрел на часы на экране телефона. — У нас как раз осталось несколько минут. Люмин и Тарталья в этот момент синхронно переглядываются. Прямо сейчас девушке хочется запихнуть Тарталью под стол и сделать вид, что все это время она тут сидела одна и никакого рыжего недоразумения и в помине не существовало никогда. У самого же Чайлда на лице улыбка от уха до уха, но глаза он отводит — нервничает. Люмин не понимает, с какого перепугу он должен нервничать, если в случае чего пизды все равно ей вставят. Минуя в списке Люмин и еще раз оглядывая список группы, Чжун Ли хмурится. — Мне кажется, что вас я не отметил. — Историк смотрит прямо на Чайлда, пока тот с все еще нервной улыбкой на лице уже обдумывает пути к отступлению. В принципе, терять ему нечего, все равно Люмин устроит ему разнос по всем фронтам сразу, как они переступят порог университета. — Видите ли, я… — Это Тома! — выпаливает Люмин прежде, чем Тарталья успевает что-либо ответить. Тот неуверенно смотрит то на девушку, то на Чжун Ли. — Это Тома, наш новый студент по обмену. Получилось так, то он смог приехать раньше, поэтому его еще не внесли в основной список. — Да-да, все правильно, — кивает головой Чайлд, может, даже слишком активно. — Это мой первый день, поэтому я только адаптируюсь, извините. Парень затыкается, снова чувствуя злосчастный пинок и мысленно проклиная Люмин. — Хм… — тянет Чжун Ли, осматривая список перед собой, а затем снова поднимая глаза на студентов. — Хорошо. Я вас запишу. Выходит, что мы с вами оба в новом месте и в новом коллективе, — говорит историк скорее сам для себя, нежели для аудитории, пока делает пометку в виде присутствующего на парах Томы. Люмин сглатывает. — В таком случае, вы свободны. Спасибо за ваше внимание. В ту же секунду Тарталья оказывается выпиханным сначала в коридор, потом в фойе, а затем и на улицу, не успевая даже попрощаться с преподавателем. Люмин со скоростью света достает чужой пропуск, потом хватает Чайлда за руку и тянет вдоль улицы, пока у того только и успевают ноги заплетаться от такой спешки. Ему то ли страшно, то ли смешно, и от подобного спектра эмоций легче не становится. Тарталья резко тормозит, удерживая Люмин на месте. — Эй, куда ты так бежишь? Мы прошли ларек с кофе. Девушка оборачивается к нему. Чайлд сразу подмечает сведенные к переносице брови и поджатые губы. Ничего хорошего для него это не предвещает. — Кофе? — переспрашивает она, и ее голос кажется на октаву выше. — Ты спрашиваешь меня про кофе? Сейчас? — Ну… Тарталья, возможно, не самый внимательный человек, потому как спустя несколько лет дружбы и отношений имеет тенденцию забывать как минимум о том, что от кофе Люмин становится еще более нервной и возбужденной, особенно в минуты стресса. Хотя в ее случае, наверное, правильнее будет говорить не про минуты, а дни. Временами недели. Возможно, он еще чаще стал об этом забывать из-за того, что видеться они стали намного реже. — Мне пизда, Чайлд. — Да все нормально будет, он же на замене, — отмахивается парень. — Тем более… Договорить ему не дает Люмин, настойчиво сунувшая парню под нос дисплей своего телефона. Тарталья секунду пытается сфокусировать зрение, пытаясь разобрать что-либо в свете дня на экране и всматривается в текст пришедшего в мессенджере сообщения: Аяка (обмен) Привет! У нас с Томой получилось достать билеты на другой рейс, поэтому мы приедем завтра) Прости, что пишу только сейчас, мы немного забылись со всей этой волокитой с документами… Если бы можно было раньше провести экскурс по университету, это было бы замечательно) Люмин обреченно стонет.