заключил сделку с дьяволом и не жалею

***

Как же давно Эйден не видел Хакона. И совершенно точно не ожидал встретить его в компании ренегатов. Хоть мужчина и начал язвить, не пытаясь перейти к нормальному разговору, было видно, что это всё напускное. Будто включился режим самозащиты перед толпой головорезов. Будто старший что-то умалчивал или недоговаривал. Пилигрим чувствовал, как гнев заклокотал внутри него, когда вместо чёткого объяснения Хакон бросил приказ в сторону кучки ренегатов и скрылся за кучей досок. Почти пятьдесят процентов злости Эйден вынес на своих противников. Теперь множество пятен крови и бездыханных тел украшало пол церкви. Хакон появился, когда звуки драки стихли. Он бы ушёл совсем, но главного ещё не достиг. Приказ от Вальца не был выполнен до сих пор, и нужно было это исправить. Эйден с трудом увернулся от нацеленного на него топора. Всё же внезапное появление застало его врасплох. Раздражение и обида царапались изнутри, вынуждая рычать и наносить удары сильнее. Хакон постепенно отступал, пятясь под напором младшего. Силы, медленно покидали его, вместе с кровью из ран. В какой-то момент он потерял равновесие и, сильно ударившись затылком о какую-то балку, потерял сознание. Пилигрим замер над упавшим телом. Мачете в его руках будто стало тяжелее в несколько раз. Лишь один удар мог всё решить, но мужчина медлил. Он будто оттягивал неизбежный момент. Эйден закрыл глаза и, набрав побольше воздуха в грудь, выдохнул. Облегчения это не принесло, но в голове немного прояснилось. Будто спала мутная пелена. Спустя мгновение пилигриму пришлось снова посмотреть на противника. Судя по медленно двигающейся грудной клетке, Хакон всё ещё был жив. Топор выпал из ослабевших пальцев, и в его блестящей поверхности можно было заметить напряжённую фигуру Эйдена. Мужчина хотел уже замахнуться, но опять замер. Взгляд зацепился на беззащитной шее и на уже знакомом шраме, оставленным Лукасом. После внимание перешло на расслабленное лицо и пилигрим понял, что не сможет. Рука не поднималась. Хотя убивать уже совсем давно не было чем-то новым. Просто сейчас мужчина понимал, что может совершить большую ошибку. Нельзя всё так обрывать, это же не пластырь на мозоли. Может, сейчас он подписывает сделку с дьяволом, но захотелось дать Хакону ещё один шанс. Они же до сих пор нормально не поговорили, не обсудили все проблемы, которые можно было бы разрешить. Эйден привязал мужчину к одной из колонн, расположив его подальше от входа, и направился к Веронике. Сейчас ему нужно было узнать про Мию и теперь уже попросить помощи, как у врача. Хакон пришёл в себя примерно через полчаса. Дым, от ещё не потухшего костра, забивал лёгкие и заставлял кашлять. Пить хотелось нестерпимо, а больше — сбежать. Вот только до оружия дотянуться он не мог, да и сдвинуться с места тоже. Записка, которую Эйден оставил на колене, была уже прочитана. «Не пытайся сбежать. Я скоро вернусь с врачом, а после поговорим.» Слёзы облегчения застыли под прикрытыми веками. Хакон не мог поверить в свою удачу — его снова оставили в живых. Хотя он мог присоединиться к своим «напарникам» в аду. Но всё же, пока ключ ВГМ не в руках Вальца, его жизнь была под угрозой. Как и возможность безопасно покинуть город. Сломанные рёбра ныли и просили о помощи. Раны, оставленные Эйденом, вскоре начали жечь и чесаться. Время, проведённое в томительном ожидании, превратилось в пытку. Пилигрим был удивлен тем, что уговорить Веронику получилось так легко. Может, женщина его просто пожалела, когда услышала дрожащий от нервов голос. Или сработала врачебная этика. Эйден написал на какой-то замусоленной бумажке адрес своего временного убежища и поспешил обратно. Не хотел он приводить Веронику на место бойни. Там было довольно небезопасно, и сама атмосфера… угнетала. Эйден подошёл к дверям церкви и, собравшись с духом, вошёл внутрь. Костры ещё горели, поэтому было несложно ориентироваться. Хотя у мужчины никогда с этим проблем не возникало. Что-то внутри у пилигрима оборвалось, когда он увидел очнувшегося Хакона. Тот смотрел куда-то в пустоту и будто бы не замечал его присутствия. Хотя, судя по дёрнувшемуся кадыку, это была игра одного актёра. Причём погорелого театра. Пилигрим опустился на колени и замер, когда заметил тонкие дорожки от слёз. Закусив губу, мужчина стал медленно развязывать «пленника». Хакон тут же опёрся освободившейся рукой о чужое плечо. Судя по дезориентации в пространстве и подступающей к горлу тошноте, у него было небольшое сотрясение.       — Хочу задать тебе вопрос, Хакон. Ты же не убил меня раньше и не забрал ключ, потому что любишь меня? Старший вздрогнул и неосознанно сжал ладони. Он с трудом заставил себя посмотреть в глаза Эйдену и понял, что попал. Хотелось съязвить, ударить, сбежать, но ничего бы из этого не вышло.       — Я не буду спрашивать, как ты это понял, Эйден. Больше удивляет то, что ты оставил меня в живых. Снова делаешь мне поблажку… Пилигрим рывком поднял Хакона на ноги и заставил идти к выходу. Тот, к его удивлению, не сопротивлялся и просто держался за подставленное плечо. Медленно, но верно, они двигались к убежищу, хотя в середине пути Эйден психанул и взгромоздил возмущённого старшего к себе на спину. Теперь он сдавленно стонал ему в ухо, когда касался рёбрами чужой спины. В любом случае такой подход ускорил их передвижение. Вероника уже ждала их у дверей, опасливо оглядываясь по сторонам. Женщина помогла усадить пострадавшего на кровать и бесцеремонно начала снимать с него верхнюю одежду. Не было у неё времени и желания на расспросы и просьбы. Хакон молча сидел, изредка шикая на прикосновения к синякам. Вероника осторожно обработала немного распухший след, оставленный Лукасом, который из-за неправильного или вообще отсутствующего ухода до сих пор не начал заживать.       — Эйден, прекрати мельтешить у меня за спиной. Набери воды куда-нибудь и подогрей её. Раз уж позвал, так побудь хотя бы ассистентом. Пилигрим быстрыми шагами начал рассекать по помещению, напоминая болид «Формулы 1». Женщина хихикнула и вернулась к работе. Мягко ощупав грудную клетку и не услышав от Хакона признаки знакомых симптомов, Вероника с облегчением поняла, что перелома нет. Просто сильный ушиб рёбер. Эйден, к счастью, нашёл немного питьевой воды и выдал её старшему. Тот тихо его поблагодарил и, наконец, устранил причину постоянного хриплого кашля. Количество окровавленных бинтов наконец пошло на спад, и даже вода в тазике приняла бледно-розовый оттенок. Эйден тоже попал под раздачу, хотя до последнего отнекивался. Его совсем не беспокоили многочисленные синяки и мелкие порезы, потому что всё остальное было не на нём. Всё же Вероника обработала и младшего, злобно пшикая, как недовольная кошка.       — Надеюсь, что в ближайшее время я с вами больше не увижусь. Мне нужно идти к Винченцо и помочь ему. Оставила небольшие инструкции на столе и немного трав. Если друг друга всё-таки переубиваете — на похороны не приду. Эйден закрыл за женщиной дверь и сполз на пол. Хотелось одновременно отдохнуть и сдохнуть. Он с трудом заставил себя не дёргаться к оружию, когда Хакон, прихрамывая, пошёл в его сторону. Пилигрим подвинулся, освобождая место рядом с собой, и одновременно перехватил падающий на пол плед. Да, и такое у него имелось. Повидавшая всякое ткань всё ещё выполняла свои обогревательные функции. Эйден перехватил ладонь Хакона и сжал её своей, не давая вырваться. Просто поддался мимолётному порыву.       — Только попробуй хоть что-то не так сказать.       — А я и не собирался, Эйден.       — Вот и заткнись. Спи давай, раз сел сюда. Я вставать в ближайшие пару часов не собираюсь.       — Хорошо.       — И не называй меня по имени… Некомфортно становится, лучше бы матом крыл.       — Как скажешь, малыш. Пилигрим усмехнулся и положил голову на чужое плечо. Старший мужчина пах больницей, — свежими бинтами, какими-то травами и мазями, ну и немного кровью. Не хватало только огня и железа. Сон не шёл, поэтому приходилось считать овец.

***

Всё же ночь на холодном полу никогда не проходит бесследно. Эйден чувствовал, как его поясница пытается покинуть этот мир. От Хакона исходил немного болезненный жар, видимо, всё-таки поднялась температура. Губы сами потянулись к чужому лбу и именно в этот момент старший мужчина проснулся. Прямо как в дешёвом ромкоме.       — Иди в кровать, не хочу чтобы ты тут валялся. Одного раза хватит. Хакон размял затёкшие мышцы и прошел к давно остывшей постели. Эйден оставил на видном месте чужой топор и стал собираться — нужно было купить хоть какой-то еды. После гнетущей тишины звуки улицы стали настоящим спасением. Зато пропало всякое желание пересекаться сейчас с кем-нибудь из знакомых. Особенно с Хуаном и Фрэнком. Они уж точно будут обо всём расспрашивать, влезая за выстроенные личные границы. Больше беспокоила Лоан — вот уж она так точно, если узнает, что он оставил Хакона в живых, постарается всё «исправить». Девушка же в этот момент времени не теряла. Ей очень хотелось поговорить с Эйденом и, наконец, признаться ему в своей симпатии. Уж очень давно она не испытывала таких чувств и теперь не знала, что с этим делать. Уболтав Хуана, Лоан выяснила его местопроживание и направилась туда. Закрытая дверь её не остановила — под рукой всегда были отмычки. Она даже не сразу заметила присутствие ещё одного человека. Хакон даже не понял, что произошло, как его уже начали душить. С трудом открыв глаза, он увидел Лоан, и его накрыло страхом. Девушка была вне себя от ярости, и, похоже, что совсем себя не контролировала. Некогда красивое лицо исказилось от ненависти, что даже губа треснула до крови от напряжения. Эйден подоспел как раз вовремя. Хакон сел на кровати и закашлялся, судорожно глотая вновь появившийся воздух. Пилигрим же в этот момент схватил девушку за руку и вытолкал её вместе с собой на улицу.       — Лоан, какого чёрта ты здесь делаешь?       — Я пришла к тебе.       — И надо было вскрывать дверь и нападать на Хакона?       — Ты же знаешь, что он в моём списке и я не понимаю, что он делает у тебя дома.       — У тебя от этого списка уже крыша поехала. Начни наконец нормальную жизнь и брось весь этот бред. Фрэнк каждый раз на меня наезжает из-за этого.       — Хакон убил Лукаса и предал нас, так какого хрена он здесь? Почему ты не даёшь мне убить его?       — Потому что я люблю его, дура. Вот почему он всё ещё жив. Я мог вчера распрощаться с ним, но не смог. И если ты попробуешь снова это сделать, то придётся перейти через мой труп. А теперь прошу, уходи, не хочу тебя видеть. Лоан гневно свела брови и отвесила пилигриму сильную пощечину. Напоследок пнув его ногой в живот, девушка удалилась. Эйден закашлялся и устало выдохнул. Настроение упало ниже плинтуса, а с сегодняшнего дня его скорее всего занесли в список. Фрэнк теперь точно будет хуже к нему относиться, но впринципе на это было плевать. Тихо скрипнула дверь и пилигрим краем глаза увидел, как к нему направляется Хакон. Мужчина уже оделся и, судя по более твёрдой походке, принял обезболивающее. Ладони неосознанно сжались в кулак, стоило увидеть проявляющиеся синяки на загорелой коже шеи.       — Ты всё слышал?       — Могу сказать правду или просто промолчу.       — Хоть ты меня не беси.       — Не кипятись, малыш. Да, конечно, Лоан же меня «разбудила». Теперь вот буду ещё пару дней сипеть, как после простуды.       — Ну ты и придурок, Хакон.       — Знаю, ещё и предатель к тому же.       — Мы с этим разберёмся, буду тебя перевоспитывать.       — Если ещё и защитишь от Вальца и его прихвостней, то сделаю тебе предложение.       — Насколько я помню, вчера ты подал на наш развод.       — Это было опрометчивое решение…в следующий раз сделаю тебе нормальное предложение.       — Думаю нам стоит пойти к тебе, Хакон. Думаю, Лоан ещё вернётся сюда и скорее всего с оружием.

***

Убежище Хакона было одним из самых обжитых среди тех, которые Эйден когда либо видел. Его собственное вообще напоминало логово, куда иногда забредает дикий зверь — ни еды, ни нормального запаса медикаментов, даже уф-лампа была всего одна и то доживала сейчас последние дни. А вот у старшего мужчины была зона для кухни и ванная — всё как у нормальных людей. Пилигрим прошёл внутрь и бросил всё оружие в дальний угол, подальше от глаз. Хакон не знал куда себя деть в собственном доме, поэтому просто сел на единственный стул. Эйден же заприметил под столом бутылку с чем-то горячительным и налил себе «на два пальца» для храбрости. И всё для того, чтобы полезть целоваться. Так глупо он себя ещё никогда не вёл. Губы Хакона были грубые и жёсткие, но ладони на талии были полной их противоположностью. Пилигрим понимал, что летит прямо в ад, но не мог себе отказать. Можно же хотя бы раз пожить для себя, не думая о последствиях и о том, что будет завтра. Особенно, когда тебя тянет к человеку, предавшему один раз, пытавшемуся убить один раз, но признавшемуся в любви. Хакон чувствовал, как разрывается сердце после каждого поцелуя. Он всё ещё не мог понять, почему пилигрим был с ним так добр и даже ласков. Видимо, его всё же и вправду любили. Судя по всему, Эйден был для него счастливым билетом, ведь, как показала практика, - с женщинами всё сложилось довольно прискорбно. Три развода и бывшая, которая пытается убить. Довольно забавно получается. Хотя и младший тоже пытался его прикончить, а теперь почти сидит на коленях и целует так, что дух захватывает. И как такое чудо не любить? Хакон был готов расплакаться от нахлынувших эмоций, но пилигрим его опередил. Тихо всхлипывая, он не переставал касаться губами чужого лица. Видимо, плотина, которая работала как щит от чувств, всё же рухнула. Эйден улыбался сквозь слёзы и чувствовал себя донельзя счастливым. месяц спустя Хакон снял с себя последние бинты и теперь пытался рассмотреть собственную спину в карманное зеркало. Другого у него попросту не было, да и это он нашёл в завалах на Базаре. Пилигрим в это время чинил радио, которое недавно случайно уронил с полки. Оказалось, что работать над отношениями получалось гораздо лучше, чем над техникой. С партнёром хоть поговорить можно, а эта железка могла только хрипеть. Это прям как одностороннее общение с Лоан — девушка перестала попадаться на глаза. Когда они всё-таки пересекались, то она кривила лицо и делала вид, что мужчины не существует. Такой расклад устраивал обе стороны. Эйден был рад, что смог устаканить отношения с Хаконом. У них получилось найти общие стороны, немного притереться в совместной жизни и решить проблему с предательством. Всё, конечно, проходило в самом начале, далеко не гладко — через ссоры, без драк, конечно. Но пилигрим, самое главное, понял, в чём была причина, и простил окончательно. Быть может, в силу возраста и не такого большого опыта в общении с людьми, ему это далось легче, чем Хакону. Тот до сих пор мог резко проснуться посреди ночи и в страхе искать в темноте оружие. В кошмарах его преследовал Вальц, а в самом конце превращался в Эйдена и наносил финальный удар, проводя лезвием по горлу. Пилигрим каждый раз осторожно перехватывал его и возвращал обратно в кровать. На чужой груди из-за болей он спать не мог, поэтому ютился под боком. Из-за этого постоянно фыркал, когда чувствовал запах уже приевшихся мазей. Тепло, уют, и какая никакая забота, не хватало только — моря и …секса. Вот именного второго Эйдену в последнее время почему-то хотелось больше всего. Видимо, активировалось подмороженное либидо. Всё же до этого не особо до него было. Он, конечно, не особо представлял себя в нижней роли, но с Хаконом можно было и попробовать. Сейчас к нему доверия испытывалось больше, чем к той же Лоан. Пока старший почти окончательно не выздоровел, пилигрим открыл новые способности. Можно сказать, прокачал сокрытые в себе навыки — особенно в области языка. Хакон однажды пошутил про талант и тут же заработал новый синяк от смущенного мужчины. Пришлось извиняться, только уже с помощью рук — на другое из-за повреждённых рёбер он был пока не способен. Сейчас же всё было иначе. Эйден отложил в сторону изрядно поднадоевшее радио и подошёл к Хакону, обнимая его со спины. Старший откинул голову назад, подставляя шею под поцелуи. Пилигрим не был готов к тому, что к нему резко развернутся и поднимут. Поэтому он тихо пискнул и неосознанно схватился за чужие плечи.       — Сегодня ты выглядишь особенно мило, малыш. Можно я тебя поцелую?       — Обычно ты не спрашиваешь, но раз такое дело — конечно. Эйден сам потянулся к губам, намекая на продолжение банкета. Хакон медленно отступал к кровати, пока повалился на неё. Младший хихикнул и продолжил выцеловывать собственное имя на чужом лице. Чем бы дитя не тешилось.       — Ты правда хочешь этого?       — Если остановишься прямо сейчас, то сдам на растерзание Лоан. Имя девушки сработало как подстёгивающее заклинание. Хакон уже был топлесс, так что занялся раздеванием пилигрима. Оставлять засосы на уже родном теле было безумно приятно, особенно когда на всё это бурно реагируют. Эйден всхлипывал, когда чужой язык оставлял влажные дорожки на поджимающемся прессе и спускался всё ниже. К своему первому разу он подготовился заранее, поэтому растяжка прошла легче, чем ожидалось. С непривычки, от распирающей в самом начале боли, хотелось плакать, но пилигрим ждал. Он знал, что после должно наступить удовольствие. Возбуждение даже почти прошло, пока Хакон не коснулся заветной точки внутри. Эйдена даже на секунду подбросило от новых ощущений. Старший после каждого толчка обзаводился новыми царапинами на спине. Всё же пилигрим сейчас себя не контролировал. Обхватить Хакона ногами оказалось довольно хорошей идеей. Так Эйден контролировал угол проникновения и показывал, как ему больше нравится. Целоваться хотелось ещё больше, поэтому он выбрался из лежачего положения. Младший впервые в жизни достиг сухого оргазма и теперь потерялся в ощущениях. Ему хотелось попробовать всё и сразу, но перед глазами стоял туман. Хакон прикусил его чувствительную мочку, за что получил благодарственный засос. Да и движения бёдрами стали быстрее. Эйден застонал, когда в очередной раз коснулся возбуждённым членом чужого живота. Сейчас они были слишком близко друг к другу, — практически слипшись телами. Хакон оставил глубокую метку на плече распалившегося младшего и кончил первым. Пилигрима через пару движений тоже настиг оргазм, и свет будто выключился. В чувство не сразу получилось прийти — Хакон успел даже немного перепугаться. Зато отходняк был довольно приятный. Особенно если тебя нежно обтирают и накрывают одеялом. Эйден тихо замурлыкал и утащил старшего обратно в постель. Сейчас он планировал второй раунд и не принимал пощады. Ролями они позже успели тоже поменяться. Вот только пилигрим на радостях перестарался, из-за чего мужчина ещё неделю хромал. Хакон тогда ещё долго подпускал к себе только с поцелуями.       — Люблю тебя, малыш.       — И я тебя идиота тоже… люблю.