Холод

      Тяжелая серость, заволочившая небо, обрушивается на город. Устрашающего вида тучи не пропускают и капли солнечного света. Промозглый ветер уныло воет, перекатывая по пустынной улице залежавшуюся пыль. Пейзаж вокруг мрачный под стать погоде: покосившиеся и, очевидно, заброшенные хибары; торговые лавки с выбитыми окнами и потускневшими вывесками; безжизненные деревья вдоль дороги угрожающе раскачивают сухими ветками, торчащими во все стороны. На одной их них, словно воображая себя хозяином этих мест, важно восседает ворон — крупная птица с гладкими и, на первый взгляд, абсолютно чёрными перьями, — нижняя часть туловища даже в таком тусклом освещении едва различимо блестит синеватым, холодным, металлическим оттенком. Тёмные глаза-бусинки неотрывно наблюдают за мной; взгляд осмысленный. Из широкого клюва доносится громкое, хрипловатое карканье. Ворон машет массивными крыльями и неожиданно пикирует прямо на меня, заставив испуганно пригнуться и закрыть голову руками.       Несколько бесконечно долгих секунд я не решаюсь вновь открыть глаза, а когда всё же поднимаюсь с жёсткой земли, то для верности опасливо оглядываюсь. Жуткой птицы нигде нет и лишь её злопророчествующий крик доносится в отдалении.       Внезапно начинаю узнавать местность вокруг.       Да это же Утопия!       Только опустевшая... Где же все? Моей мамы тоже здесь нет?       Быстрым шагом начинаю идти в сторону дома, минуя знакомые улицы. Поворот за поворотом, от холода стучат зубы. Я обнимаю себя руками в жалких попытках согреться. Подол платья раздражающе мешается под ногами.       Как назло начинается снег. Мелкие снежинки кружат в воздухе, оседая на раскрасневшейся от мороза коже и путаясь в распущенных тёмных кудрях.       Почти дохожу до нужного района, остаётся только завернуть за угол и...       На ветке ворон. Противно каркает, будто смеётся. Разглядывает меня, сурово нахохлившись, но больше не нападет.       Я оказываюсь на том же месте, на той же отправной точке. Понимаю в отчаянии, что я заблудилась и просто ходила кругами.       Дыхание вырывается изо рта облаками пара, на секунду зависающими в воздухе. Сердце отбивает бешенный ритм, клокочет так, что я чувствую по всему телу пульсацию. Оно борется, гоняя по организму горячую кровь, но пальцы всё равно синеют наравне с искусанными губами.       Сзади слышу шорох, но отчего-то боюсь обернуться. Тихой поступью кто-то приближается ко мне, аккуратно, словно хищник, завидевший жертву.       Страх сковывает, ноги не двигаются, и от приглушённого рычания волосы на затылке встают дыбом.       Это волк.       Паника захлёстывает. В ужасе я срываюсь с места, на ходу подбирая края платья. У меня нет при себе оружия, я ничего не могу сделать. Только бежать. Бежать, бежать, бежать...       Утробный рык подгоняет, волк мчится следом, пытаясь укусить меня за голень, и я великодушно облегчаю ему задачу, когда спотыкаюсь и обессилено падаю на землю, уже успевшую покрыться тонким слоем снега. От удара ладони начинает саднить, но боль не отрезвляет. Она оседает где-то внутри, неприкаянно склонившись перед хрупкостью жизни и беспощадной силой смерти.       В голове — ни единой мысли. Гадкая пустота душевного отчаяния берёт верх. Быть может, я уже умерла?       Истерично глотаю воздух, обжигающий горло, и просто не могу им насытиться. Стою на четвереньках и, опустив голову, жду своей участи. Представляю, как пожелтевшими клыками меня сейчас разорвут на части и хочется плакать — громко и навзрыд; молить о пощаде, но с губ срывается только невнятный скулёж.       Чувствую на своём лице чужое дыхание. Животное прямо передо мной, но отчего-то не бросается, ждёт.       Не знаю, как долго нахожусь в таком положении, но оцепенение перед скорейшим концом вскоре медленно ускользает от меня, и я решаю заглянуть в глаза своему убийце. Опасному, коварному и злобному. Однако теряюсь, когда наши взгляды сталкиваются. Волк дикий, гордый, всем своим видом обозначает присущую ему силу. Шкура у него жёсткая, щетинистая, местами испачкана грязью. Он взирает на меня с мучительной тоской и пониманием. Пронизывает насквозь, истошно взывая к оледеневшему нутру.       Внутри у меня всё замирает, дыхание выравнивается, я практически не ощущаю холода, лишь какое-то щемящее, доселе неизвестное чувство в груди. Словно смотрю на кого-то очень знакомого, но память издевательски подводит, обрывая мысли и сталкивая их в пропасть забвения.       Волк глухо фыркает, разворачивается, и, оставляя на сырой земле следы, уходит.       — Куда же ты? — еле шевеля губами, шепчу я ему вслед.       Стараясь не упустить его из виду, поднимаюсь на ноги, но пойти за ним не решаюсь. Вдруг мне просто показалось?..       Снег усиливается, очерчивая свои владения белой вуалью. Ветер дует прямо в спину, подталкивает меня куда-то. Карканье ворона проносится совсем рядом, и я задираю голову, чтобы проследить за его движением. Он улетает прочь, подальше от всех.       А хищник тем временем останавливается неподалёку, словно сам не хочет, чтобы я его потеряла. Величественная поза не меняется, он терпеливо ждёт, слегка повернув ко мне морду.       Нахмурившись своей внезапной догадке, я начинаю идти за ним и перехожу на бег, когда очертания волка скрываются за разыгравшейся не на шутку метелью. Я с трудом различаю дорогу, видимость нулевая, но я упрямо следую за животным, всё ещё не уверенная в том, что поступаю правильно.       Но все сомнения развеиваются, когда я вижу место, в котором мы оказываемся. Это крыльцо моего дома.       — Мама? — выдыхаю я, бросаясь к калитке.       Замёрзшие пальцы не слушаются, я не могу дёрнуть щеколду и чуть ли не хнычу от бессилия. Мне так нужно попасть внутрь!       — Мамочка! — истошно кричу охрипшим голосом.       Никто не отвечает, дом выглядит запущенно. Всеми покинутый, он потерял былое благородство.       — Арья! — Доносится чей-то зов издалека.       Я оборачиваюсь так резко, что затерявшие в волосах снежинки пугливо разлетаются в стороны. Глаза слепит от обилия белого, ресницы подрагивают под тяжестью снега, без конца ищущего пристанища. Щеки болезненно обжигает вьюга. Она злится, тонкими иглами пронзая бледную кожу.       Здесь никого нет. Почему я всё время одна?       В одиночестве нет покоя.       — Арья, проснись! — Меня довольно ощутимо потрясли за плечо.       Дернувшись, я распахнула глаза и тут же столкнулась с всепоглощающей темнотой казармы. Учащённое сердцебиение тупой болью отдавалось в висках, дыхание сбилось. Каждую клеточку сковала тяжесть, которая расползалась под раскалённой кожей, словно яд, лишая рассудка. Она не ведала пощады. Мне было от неё не скрыться.       Ночная рубашка была влажной и неприятно облепила разгорячённое тело. От моих метаний простынь подо мной была скомканной, а одеяло сползло на пол. Отовсюду слышались недовольные причитания соседок, большинство я просто не могла расслышать, но все они были об одном. Ненормальная.       — Извините, — негромко пробормотала я, слегка приподнимаясь на локтях и вытирая краем рукава уже почти высохшие дорожки слёз.       — Ты во сне маму звала, — шёпотом сказала Клэр. — Кошмар приснился?       Я посмотрела на девушку так, словно увидела её в первый раз. Сонная, с растрёпанной косой, она выглядела обеспокоенной, и я даже успела позабыть о том, что мы не разговаривали почти месяц.       — Да, вроде того, — прохрипела я, не зная, что тут ещё добавить.       С лёгким шорохом Клэр поднялась с колен и подошла к окну, где на подоконнике стоял графин. Она налила в гранённый стакан воды и протянула мне. Пить хотелось ужасно, поэтому я залпом осушила его до дна, облизнув пересохшие губы.       — Ты себя нормально чувствуешь? — Коллинз забрала стакан и тыльной стороной руки прикоснулась к моему лбу. — Температуры нет.       — Ничего страшного, это просто сон, — как можно убедительней сказала я. — Прости, я тебя разбудила.       Девушка ничего не ответила, вместо этого она наклонилась за одеялом и принялась поправлять сбившуюся простынь.       — Я сама...       — Лежи уже.       Мне было неловко, но сейчас мысли мои витали далеко от наших с ней разногласий. Я терпеливо позволила ей помочь, чуть расслабившись лишь тогда, когда она наконец закончила и молча улеглась в свою кровать.       — Спасибо, — тихо поблагодарила я.       Откинувшись на подушку, я уткнулась взглядом в серый каменный потолок. В эту секунду мне бы хотелось, чтобы он рухнул прямо на меня.       На утро я чувствовала себя разбитой и уставшей. Уснуть больше не удалось. Остаток ночи я лежала, боясь лишний раз пошевелиться, и буравила взглядом ночную мглу. Наблюдала за лунными бликами, которые медленно ползли по полу и, казалось, окутывали всё помещение особой магией. В такой атмосфере увиденный сон был ничем не отличим от реальности. Отголоски его по кускам собирались в сознании, выстраивая единую картину, которая всё равно представала передо мной расплывчатым пятном без видимого смысла.       Больше всего ранило душу то, что даже в бессознательном бреду мне не посчастливилось повидаться с мамой. Из моей жизни она исчезла слишком внезапно. Нежность рук, мягкость взгляда, улыбка и смех — весь её облик был сокрыт от меня, и в какой-то из дней совершенно непримечательных я с нарастающим ужасом стала осознавать, что из моей памяти он тоже медленно пропадал.       Все эти мысли были весьма некстати. Сегодняшняя вылазка Разведкорпуса требовала мужества и силы. Но где их взять, когда сам трещишь по швам?       Страх костлявой рукой держал за горло, сжимая крепче при каждом неаккуратном движении. От волнения меня мутило, но я всеми силами старалась это подавлять, хотя такие же мрачные лица вокруг никак не способствовали поднятию общественного настроя. Бывалые солдаты, конечно, старались подать нам пример: маска непоколебимой решительности застыла на их лицах; все, как один, держали осанку, не позволяя себе даже на миллиметр опустить голову; утренние бодрые приветствия и похлопывания по плечам слышались сегодня чаще обычного. Но глаза... глаза выдавали всё. Ничего не меняло того факта, что все мы — люди. Смертные и уязвимые.       Сборы прошли в спешке. Из-за начавшегося на юге сезона дождей вылазку несколько раз переносили. И с каждым днём беспокойство перед туманной неизвестностью накатывало с меньшей силой, пока однажды утром оно не появилось вовсе. Солдаты расслабились. Но, к сожалению, отменить всё окончательно никто был не в силах, поэтому этот день всё же настал. Он обещал быть ясным и погожим, и когда небо только тронула скромная заря, было принято решение — пора выдвигаться.       Ворота открывались с жутким лязгом. Голова и так гудела от недосыпа, а от такого звука хотелось сброситься с лошади и размозжить себе лоб об каменную кладку. Но я смогла позволить себе лишь болезненно поморщиться.       — Ты прям сегодня светишься, — не без иронии заметил Вильям, который в отличие от меня, выглядел свежо и бодро.       Вместо ответа я бросила на парня долгий взгляд, вложив в него всю имеющуюся в запасе суровость, но от вида его смеющегося лица не сдержалась и всё же улыбнулась.       За прошедший месяц мы сильно сдружились. Вильям открывался передо мной с совершенно другой стороны, и его образ, сложившийся за три года учёбы в Кадетском корпусе, с грохотом рушился. Безусловно, он был язвительным и наглым, но под толстой бронёй из сарказма скрывался очень чуткий и добрый человек. Он никогда не лез в чужую душу, да и свою особо не открывал, но шедшее от неё тепло скрыть было нечем. Рассудительность в нём граничила с мальчишеским бунтарством, и уловить тонкую грань часто представлялось затеей неосуществимой. Его способность переводить всё в шутку и не терять оптимизма поражала больше всего. Привычное выражение лица — ухмылка и бесконечный смех в ореховых глазах. Казалось, что ему всё нипочём и даже сейчас он ничем не выдавал своего страха. Разве что цеплялся за поводья уж слишком крепко.       Командующий Смит отдавал последние указания, которые мы, будучи почти в самом конце строя, расслышали с трудом. План построения был выучен наизусть, поэтому дальше всё зависело лишь от удачи и нашей бдительности.       Началось движение. Тревога захватила всё моё естество, — происходящее неизбежно. У меня не было сомнений в том, что сегодня я столкнусь с ужасными вещами. И к ним нельзя было подготовиться. Можно выучить всю теорию, знать всю доступную о титанах информацию, уметь обращаться с УПМ и владеть основами боевых навыков, но перед смертью все равны. И сколько бы ни было у тебя союзников, умираешь ты в одиночестве.       Перед выходом за стену я столкнулась с Клэр. Мучительная тоска царапала душу, ведь мы так и не помирились. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль. Шустро, словно ножом полоснула. Это может быть последний раз, когда я вижу её.       — Удачи, — искренне пожелала я, проглатывая ком из кучи недосказанных слов.       — Удачи нам всем, — ответила она, качнув головой.       Не без труда, но пришлось отвернуться, выкинуть из головы всё лишнее и отогнать прочь панику. Не время для всепоглощающих эмоций.       Встряхнув повод, я дала лошади сигнал двигаться быстрее. Скакун подо мной резво фыркнул и, галопом проскакав через проход в стене, мы оказались во внешних владениях.       Бескрайний простор восхищал. Где-то вдалеке небо рассекало пространство чётко пополам, горизонт казался недосягаемым. Прохладный ветер бил в лицо, и я вдохнула поглубже, прикрывая от удовольствия глаза. После дождя всюду стоял ни с чем не сравнимый запах свежести, который будто имел свойство очищать разум от тревожных мыслей. Чуткий слух даже среди гулкого топота копыт улавливал хруст молодой травы, чей цвет переливался всеми оттенками зелёного. Небесную лазурь над головой лишь кое-где разбавляли тонкие перьевые облака; словно случайный мазок белой краски, оставленный пушистой кистью на идеально чистом холсте.       Я не могла поверить, что в столь прекрасном месте действительно обитали чудовища.       Эрвин Смит дал команду занять свои строевые позиции, поэтому я сместилась в правую сторону, с сожалением оставляя Вильяма позади и примыкая к небольшой группе из четырёх солдат. Они явно были здесь не первый раз, потому что вели себя более собранно и уверенно следовали вперёд, цепко оглядывая местность вокруг.       Цель вылазки — исследование внешних земель, поэтому во избежание излишних потерь в схватку с титанами мы должны вступать лишь в крайнем случае. Такая позиция меня более чем устраивала, ведь выходить за стену только ради сражения действительно смерти подобно. Это всё равно что выпустить скотину на убой.       Спустя какое-то время горизонт по-прежнему был чист, что, очевидно, несколько настораживало моих спутников.       — Почему так долго нет никаких указаний? Мы двигаемся по прямой уже около часа, — задал вполне логичный вопрос парень, скакавший рядом.       — А тебе так не терпится повидаться с титанами, Маркус? — Девушка, которую, кажется, звали Хелма, слегка развернулась в нашу сторону и приложила одну руку к щеке, изображая искреннее удивление.       — Надо проверить ближайшую к нам группу, — твёрдо объявил Маркус.       По мимолётному взгляду на него было совершенно ясно, что он обеспокоен происходящим, а выработанное годами военной службы чутьё сигнализировало о пока что скрытой, но уже приближающейся опасности.       Молодой человек, решив долго не раздумывать, отправился на разведку самостоятельно, вынуждая нас лишь смотреть вслед его удаляющейся широкой спине.       Регулировать градус своих эмоций становилось всё сложнее, волнение вновь растекалось по венам и через какое-то время мысль о том, что экспедиция пошла не по плану уже перестала казаться притянутой за уши.       Время замедлило ход, когда со стороны, в которой исчез Маркус, показалась череда столпов красного дыма.       — Вот же чёрт, — выругалась Хелма, держа наготове сигнальную ракету.       Где-то вдалеке Эрвин Смит пустил в воздух зелёный сигнал, командующий всем группам сместиться в сторону от внезапно возникнувших титанов.       Но столкновение с ними было неминуемо.       Топот огромных ног добрался до слуха, запустив волну дрожи по всему телу. Нервы раскалились до предела, когда я осмелилась оглянуться на гул и, должно быть, впервые в жизни увидела нечто настолько уродливое. Титаны, изображение которых я неоднократно изучала в учебниках, в реальной жизни были гораздо хуже, чем я могла себе представить. Даже издалека было понятно, что их размеры во много раз превосходили человеческие. Светлая кожа, натянутая на непропорциональное тело, была гладкой, половые признаки действительно отсутствовали, что наталкивало на мысль о совершенно неестественном происхождении подобных существ. Гримаса, застывшая на их лицах, пугала своей абсолютной безмятежностью. Широкие рты были растянуты в жалком подобии улыбки, а пустые глаза демонстрировали полное отсутствие интеллекта. Единственное их желание — жрать. И даже это сложно было назвать инстинктом, ведь переваривать пищу они были не способны, а значит, жизненной потребности в этом не было. Просто жрать. Жрать ради того, чтобы убить.       Хелма привела в действие сигнальную ракету, и нами тут же была получена команда отступать в сторону леса.       — Плохо дело, — мрачно подметила девушка, на ходу оглядываясь на приближающихся титанов.       — Почему? — отрывисто спросила я.       — Мы долго двигались по прямой, а лес в совершенно другой стороне, поэтому те, кто находятся на правом фланге доберутся туда последними, — объяснила она.       — Если вообще доберутся, — подхватил её слова солдат, чьего имени я не знала. Он бросил на меня короткий взгляд и задорно поиграл бровями, словно происходящее было для него совершенно обыденным.       Нам совсем не нужно было озираться по сторонам, чтобы понять, что с каждой секундой титаны неумолимо нас настигали. Преследователей выдавал оглушительный шум, издаваемый быстро передвигающимися ногами. Долго так продолжаться не могло, поэтому другого выхода, кроме как попытаться дать отпор, у нас не оставалось.       Всего титанов было четверо: два трёхметровых, один пятиметровый, и один семиметровый, который двигался значительно медленнее остальных.       — Мы с Исааком отвлечём их и заодно разделаемся с самым большим, — громко прокричала Хелма. — А ты и Майн прикрывайте наш тыл.       С готовностью кивнув, я круто развернула лошадь и помчалась прямо навстречу титанам. Хелма и Исаак уже перешли на УПМ, и им удалось перетянуть почти всё внимание на себя, — один пятиметровый на провокацию не повёлся и не сводил с нас пристального взгляда.       — Подрежь ему сухожилия, а я добью, — твёрдо скомандовала я, с ногами вскарабкиваясь на спину всё ещё скачущему коню и доставая клинки.       Майн тут же последовала моим указаниям. Ловко спрыгнув на землю, она выпустила гарпун, который насквозь пробил титану плечо и заставил его слегка отклониться. Пользуясь этим секундным замешательством, она поменяла траекторию полёта и ей удалось оказаться за его спиной. Точный взмах кинжалов — и его туша повалилась наземь, поднимая за собой облако пыли.       Выброс адреналина помогал справиться с переполняющим меня страхом — не обращая внимания ни на что, я целенаправленно двигалась вперёд.       Запрыгнув титану на спину, я мгновенно нанесла ему череду сокрушающих ударов в область загривка. Горячая кровь сразу же брызнула на меня, попав на лицо и испачкав одежду.       Едва миновав уже начавшего испаряться титана, я услышала где-то сбоку истошный душераздирающий вопль, который мог означать лишь одно: солдат потерпел поражение и встретил мучительную смерть. Некоторое время крик не утихал, разрывая воздух и заглушая все остальные звуки битвы, потом ослабел и умолк.       Из-за густого пара, окутавшего пространство, я не видела, кто именно из моих сослуживцев погиб. Двигаться приходилось наугад, жар от разлагающегося титана лизал кожу и по вискам заструился пот, словно жир, растопленный зноем.       Когда мои глаза вновь обрели способность чётко видеть, я искренне пожалела, что бога нет, а иначе я бы обязательно взмолилась к нему, подобострастно прося его о великом одолжении — никогда больше в жизни не сталкиваться с подобным.       Хруст человеческих костей оглушал и заставлял волосы на затылке неприятно шевелиться. Титан жевал добычу и не переставал скалиться. Между огромных зубов сбившимся клоком застряли светлые волосы. Это была Майн.       Её кровью были перемазаны его губы.       Её кровь текла у него по подбородку.       Её кровь лилась прямо к моим ногам.       Её кровь пропитывала землю.       Её кровь была везде.       — Не останавливайся! — крикнула мне Хелма, заметившая моё оцепенение.       Я даже не обернулась, поглощённая увиденной картиной. Меня охватили сомнения в удачном исходе миссии. Словно бурлящий мутный водоворот, они затапливали сознание, подтачивали волю и тащили на дно, заставляя отказаться от борьбы.       Но я не могла.       Переборов себя, я поудобнее перехватила лезвия и приготовилась к атаке, но очередной крик вынудил меня остановиться. В этот раз он принадлежал мужчине.       Слегка повернув голову, я заметила, как Исаак ревел от боли, — титан уже наполовину засунул его в рот и, наверняка, сломал позвоночник. Из его глаз безостановочным потоком текли слёзы, размазывая по его искажённому отчаянием лицу кровь и грязь. В его взгляде застыла яркая смесь эмоций, заставляющая сердце болезненно сжаться.       — Отступаем, их слишком много! — завопила Хелма.       В этом диком хаосе я с трудом различила, что количество титанов действительно возросло. Они прибывали всё с той же стороны и, словно обезумевшие, тянули к нам свои упитанные руки.       Хелма промчалась мимо, увлекая меня за собой.       — Не стой, иначе погибнешь!       Превозмогая нечеловеческую усталость, мы что есть мочи припустили прочь. Сердце готово было выскочить из груди. Делая очень глубокие вдохи, я старалась максимально насытить лёгкие кислородом, хотя прекрасно понимала, что долго такая бешеная гонка продлиться не может.       Девушка рядом внезапно приложила пальцы ко рту, и на всю округу раздался пронзительный свист.       Почти сразу за спиной послышался громкий звук копыт. Лошади мчались к нам на помощь во весь опор, и в душе зародился слабый проблеск надежды. Оторваться от такого количества преследователей верхом было так же сложно, но шанс был.       Спустя время скакун подо мной изо всех сил напрягал мышцы, и я буквально нутром чувствовала его измотанность. Звуки, издаваемые титанами позади, не ослабевали, но и громче не делались — мы держали темп.       — Почти добрались, я уже вижу наших, — не скрывая радости в голосе, бросила Хелма.       Перейдя на УПМ, мы резко взлетели на одну из множества толстых веток деревьев, и впрямь замечая практически весь отряд разведчиков в целости.       Измученная погоней и увиденным ужасом, всё ещё пробирающим до самых костей, я едва могла твёрдо стоять на ногах. А потому не обратила никакого внимания на приближающегося Вильяма. Без лишних слов парень сгрёб меня в объятья, заставив больно уткнуться носом в его грудь.       — Фух, — выдохнул он мне куда-то в волосы, — а я думал, что ты померла.       — Класс, — недовольно пробормотала я. — Я тоже рада, что ты жив.       — Клэр с тобой? — спросил Вильям, отпуская меня и отходя на пару шагов назад.       — В каком смысле? Она ведь на левом фланге была, должна уже быть здесь, — недоумённо ответила я, начав озираться по сторонам в поисках знакомой светловолосой макушки.       — Арья, — упавшим голосом позвал меня Вильям, и от этого тона, которым он произнёс моё имя, у меня внутри всё замерло, — Клэр всё это время находилась с той стороны, с которой атаковали титаны. Она была на правом фланге.