Драко девятнадцать

Перед тем, как лечь спать, я открываю окно. Свежий воздух врывается в вечернюю сырость; я ворочаюсь на кровати, не в силах заснуть, и слушаю, как дождь барабанит по окнам. Всю неделю стоит жара. Завтра она спадет, и станет прохладней. Завтра. Завтра мне исполнится девятнадцать. Или уже сегодня? Я не знаю, который час. И я не жду своего дня рождения — скорее, волнуюсь. В постели хорошо, и я с удовольствием вытягиваюсь на чистых простынях. Я почти сплю, когда вдруг слышу странный звук. Кто-то лезет через окно. Я замираю и нащупываю под подушкой свою палочку. — Черт. Этот кто-то спотыкается. К изножью кровати подползает огромная тень. Я сжимаю палочку, мгновенно достаю ее и… — Драко, — слышится тихий шепот. Голос подрагивает, он мне смутно знаком… — Драко, что ты… Один, второй шаг — и подо мной прогибается матрас. Человек теперь сидит рядом со мной. — Вот ты где, — шепчет он, и я слышу улыбку в его голосе. — Кто ты? — я крепче сжимаю древко в руке. — Это я. Гарри. Мерлин, помоги мне. Теперь я и сам вижу, что это он. В тусклом ночном свете блестит оправа его очков. — Поттер. Что ты делаешь в моей спальне? Он смеется. Должно быть, напился. — Это сюрприз, — он все еще шепчет. — Подарок на твой день рождения. Точно, напился. Или окончательно сошел с ума. Как легко он говорит об этом! — Если это какая-то шутка, то… — Это не шутка, Драко, — он снова смеется. — Хотя ты меня предупреждал. Погоди минутку. Он копается, шуршит, а потом зажигает слабый Люмос. Теперь я могу его рассмотреть: он сидит на краю и смотрит на меня, широко распахнув глаза. — Ничего себе, — говорит он. — Ты действительно…вау. Я сажусь на кровати. — Что еще? — Ты такой…юный. Что-то не так. Да, это Поттер, но… — Что за чертовщина тут происходит?! Поттер улыбается, как идиот. — Я из будущего. Его волосы. Поначалу мне кажется странной его прическа, она слишком…хороша. Но теперь я понимаю, что дело не только в ней. Он весь… Он шарит под рубашкой и вытаскивает что-то золотое и замысловатое, на тонкой цепочке. Крошечные песочные часы, заключенные в циферблате, сверкают в свете его Люмоса. — Я из две тысячи пятого. Его лицо. Оно другое, я не пойму, что… — Мы только что отпраздновали твое двадцатипятилетие. — Мы? — это слово режет слух сильнее, чем даже путешествие во времени. Он опять улыбается: его улыбка теплая, радостная, как будто он… — Да. Слушай, тут прохладно. Можно залезть к тебе? Сейчас глубокая ночь, и Гарри Поттер сидит в моей комнате и говорит, что он из будущего. Он выглядит старше и хочет забраться ко мне в постель. Ладно, у меня и раньше бывали такие сны, но чтобы… — Ты — из будущего — сказал мне, что примешь все за сон. Что они тебе часто снились в тот год после войны… — Мерлин, Поттер! — Тише, тише, не паникуй. Все хорошо. Я пришел только за тем, чтобы сказать тебе: все будет хорошо. Он поднимает одеяло, слегка подталкивает меня локтем и, наконец, забирается в кровать. Отогрев ноги, Поттер оценивающим взглядом обводит мою комнату. — Твоя спальня лучше моей. Той, которая была у меня на восьмом курсе. — он машет на картины на стенах. — У тебя даже гобелены висят. И кровать сильно удобнее. Он слегка подпрыгивает, и матрас пружинит. — Но ты наверняка думал, что у меня было все самое лучшее, раз уж я спаситель волшебного мира, да? Все так странно. Его улыбка все та же: наглая и самоуверенная. Ее хочется ненавидеть, но она слишком заразительна. Очки той же формы, но теперь сидят лучше. Прическа…что ж. Тот, кто ее посоветовал, явно в этом разбирается. Поттер выглядит…хорошо. Слишком хорошо. И его глаза — того же зеленого цвета, с теми же длинными черными ресницами, и… — Я не понимаю, — мой голос срывается на октаву вверх. — Я знаю. Это безумие. Для меня тоже — оказаться здесь, видеть тебя таким. Тебе девятнадцать, ведь так? — Завтра. Мне будет девятнадцать завтра. Почему ты здесь? — Это была твоя идея. Прийти и сказать тебе, что все образуется. Рассказать про нас. Про то, что, в конце концов, все будет хорошо. — Все будет хорошо, — эхом повторяю я. В это слабо верится, но внутри уже зарождается огонек надежды. Да и как не поверить в невозможное, когда на моей кровати сидит Поттер и так улыбается? — Знаю, этот год выдался у тебя не очень. С моих губ невольно срывается смешок. — Да, да, ты мне рассказывал, — продолжает он. — Что вам пришлось оставить поместье. Как к тебе плохо относились. Как ты думал, что завалишь ТРИТОНы. Не говоря уже о кошмарах и… — Поттер, ты что, пришел напомнить мне, что моя жизнь — полное дерьмо? — Да нет же. Потом, в будущем — все будет хорошо. Я только что с вечеринки в твою честь. Ты…ты там счастлив. На самом деле счастлив. Ты обожаешь свою работу, любишь путешествовать и у тебя…все хорошо. У нас все хорошо. Я смотрю на него. Когда он улыбается, в уголках его глаз возникают морщинки. Наверное, он часто смеется. И все же…это полнейшая ерунда. — Маховики времени так не работают. Они не могут вернуть человека в прошлое на шесть лет. Ты можешь отмотать всего пару часов! И вообще…откуда ты взял маховик? — Гермиона — сокровище. Она изобретает всякие штучки, а потом я их таскаю. — А мои родители? Они… Я знаю, что все это сон. Мне просто нужно услышать, что он скажет. — Они живы. И вполне здоровы. Твой отец совсем не изменился, — криво усмехается Поттер. — И чем же я занимаюсь? Где работаю? — Проектируешь метлы. Ты чертовски хорош…у тебя отбоя от клиентов нет. В последнее время ты работаешь на континенте, — его глаза сияют, пока он говорит — так, будто хочет, чтобы я поверил ему. — Но ты часто бываешь в Лондоне, — тихо добавляет он. — Из-за… — Из-за меня, — он опускает глаза, пряча улыбку. Я качаю головой. — Это слишком странно. — Знаю, — смеется он. — Я сам бы никогда не подумал, что будет так. — Ты хочешь сказать, что мы…что мы вместе? В будущем? — Ага. — Но ты…ты ведь не гей. — Да правда, что ли? — его плечи трясутся от беззвучного смеха. Я замечаю четкий силуэт мышц на его руках; то, как рубашка натягивается на груди. Он выглядит взрослым мужчиной — не тем долговязым мальчишкой, который еще вчера был со мной на Зельях. — Но мне понадобилось время, чтобы понять. Я вдруг понимаю, что его ноги под одеялом касаются моих. — И что еще заняло время…так это осознать, что я…что ты… Ладно. Прости. Его улыбка гаснет. Теперь он нервно комкает край моего одеяла. — Ты ненавидишь меня. Он поднимает на меня взгляд. — Конечно, нет. — Нет, мы ненавидим друг друга. — Ты имеешь в виду сейчас? В твоем времени? Ну, может быть. А может, и нет. — Конечно, да, — упрямо повторяю я. — Я терпеть тебя не могу. На его губах появляется легкая усмешка. — Правда, что ли? Я чувствую, что зашел не туда. Но отступать уже поздно. — Я считаю тебя тупым засранцем. В его глазах что-то загорается. — Ты ведь даже не представляешь, какой ты милый. Не знаю, почему я так долго не замечал этого. Я не знаю, что сказать, поэтому просто фыркаю: — Заткнись. — Сам заткнись, — улыбается он. — Я точно знаю, что ты тайно влюблен в меня, хоть и говоришь, что… — Я сказал, заткнись, Поттер! — И ты постоянно думаешь обо мне… — Это вздор и наглая ложь! — А знаю я это потому, что ты сам рассказал мне. Когда мы только начали встречаться, ты говорил, что частенько дрочил на меня… Я резко вскидываю палочку и тычу ей в его глупое довольное лицо. — И это чертовски меня заводит, Драко. О, Мерлин. Мое лицо пылает. И от того, что он зовет меня Драко, и от того, что продолжает говорить такие вещи… — Ты так меня заводишь, и мне очень жаль, что я был таким засранцем и не понял, что… — Был? Ты до сих пор засранец. — Может быть, но я с ума по тебе схожу. Мерлин, если бы ты видел себя! Снаружи колючий, как ежик, а внутри… — Ты болван. — Я знаю. Прости, — говорит он, а сам все продолжает улыбаться. Смысл его слов не доходит до меня. Видимо, это такой сон, в котором все начинается хорошо, а потом скатывается в полную неразбериху. Я проснусь совершенно разбитым. Я опускаю палочку, и Поттер тут же накрывает мою руку своей. Его ладонь теплая. Я чувствую на ней мозоли. Все кажется слишком реальным, чтобы быть сном. — Ты мне веришь? — спрашивает он. — Не особо. Он смеется. — Ты — тот ты — так и думал. Но все равно хотел, чтобы я попытался. Ты помнил свой девятнадцатый день рождения. Ты сказал, что он был ужасным — и захотел, чтобы я поднял тебе настроение. Я вдруг вспоминаю кое-что. — А ты? Чем ты занимаешься в будущем? — Играю в квиддич. Летаю на твоих метлах. Почему-то эта деталь ложится в канву его рассказа. Я могу представить Поттера — этого сильного, взрослого Поттера — верхом на метле, быстро и красиво закладывающего петлю. Большим пальцем я оглаживаю мозолистые подушечки. — Правда? — Конечно, — отвечает он. — Твои метлы замечательные. И ты замечательный. Мерлин, ну почему он так на меня смотрит? Я чувствую, как по моей спине катится пот. Он пожирает меня глазами: мое лицо, мою грудь. — Я совсем забыл, каким худым ты был. — Я что, толстый?! В будущем? Он хохочет. — Видел бы ты свое лицо! Нет, конечно, нет. Ты просто… не такой болезненно худой, как сейчас. Его ладонь все еще лежит на моей; теперь он ласково обводит пальцами мое запястье. — Теперь ты мне веришь? Хотя бы чуть-чуть? — его взгляд обжигает, и я облизываю губы. — Может быть. Тогда он наклоняется ближе. Мое сердце стучит так, будто сейчас выпрыгнет из груди. Он так близко… — Что мне сделать, чтобы ты поверил? — шепчет он. Я чувствую запах его кожи. Что-то острое — и совсем чуть-чуть дыма. — Ты пахнешь костром, — говорю я. — Мы жгли костер в саду. На вечеринке. Славно провели время, сидели на улице допоздна, пока наши друзья не ушли домой. Наши друзья. Он произносит эти слова так легко. — Все ушли, а мы еще посидели немного. Допили вино, — вспоминает он и улыбается. — Доели остатки торта. А потом тебе в голову пришла эта сумасшедшая мысль. Я сначала протестовал — шутки со временем плохи, — но ты меня убедил. Ты неплохо умеешь убеждать, — его взгляд скользит по моим губам. — Ты все еще сидишь там, у костра. Ждешь меня. — Значит, тебе пора домой, — горло пересохло, и слова звучат не громче шепота. — Еще чуть-чуть времени есть, — говорит он и наклоняет голову. В его глазах вопрос — тот, на который у меня только один ответ. Его губы такие мягкие. Он целует меня нежно, едва касаясь. Меня трясет. Он обхватывает мое лицо и целует мягко, долго, пока я не вздыхаю в поцелуй, и тогда он раскрывает мои губы и скользит внутрь языком. На вкус он как дорогое вино и шоколад. Я думал, что Поттер будет целоваться по-другому: неуклюже, но дерзко, — и, может быть, он целовался так в восемнадцать. Но я никогда не думал, что его поцелуи будут такими — уверенными, и крепкими, и такими нежными. Я чувствую, что таю, как восковая свеча: он обнимает меня одной рукой, а второй запрокидывает мою голову, и я не могу сдержать стона. — Боже, Драко… — он целует линию моей челюсти. Я чувствую, как щетина царапает кожу. — Я поклялся себе, что не буду…, но ты такой… — его рука скользит под мою ночную рубашку; пальцы лихорадочно шарят по коже. — Боже мой… Я льну к нему, не зная даже, что творю. Я хочу его целиком. Может быть, это сон, но он такой настоящий и живой; от него пышет жаром и желанием. Его взгляд, которым он смотрит на меня; то, как он касается меня, как притягивает ближе. Поцелуи становятся требовательными, а потом он хватает меня под бедра и сажает к себе на колени. Меня ведет. Я закрываю глаза, но все еще чувствую его — его запах, его дыхание; то, как он утыкается носом в мои волосы и выдыхает: — Боже, как я хочу тебя, — его руки снова под моей рубашкой. На мне ничего больше нет; грубая ткань его джинсов трется о мои голые ноги. — Я хочу тебя, прямо сейчас. Он скользит губами по моей шее, прикусывает нежную кожу. Я сжимаю в руках его волосы. — Я не знаю… нам не стоит…это неправильно? — его зрачки расширены, совсем затопили радужку, а на лице почти неприкрытая боль. Я чувствую его горячую эрекцию сквозь плотную ткань. Не могу удержаться и ерзаю по его коленям; прижимаюсь к его члену снова и снова. Он в моей власти: его глаза стекленеют, а рот открывается в беззвучном стоне. Я хочу, чтобы он перестал думать. Хочу, чтобы он желал одного меня. — Кажется, будто я изменяю, — он нервно смеется. — Но ты сам убедил меня прийти к тебе. О, Боже… да, Драко, вот так… Я нахожу ритм, с которым трусь об его член. Понимаю, что он скоро кончит: его взгляд теряет фокус, дыхание выходит рваным и судорожным, а в груди зарождается низкий стон. — Перестань, — просит он, но я не хочу останавливаться. Тогда он поднимает руки, хватает меня, удерживая на месте, и смотрит очень серьезно. — Я не хочу вот так… хочу доставить тебе удовольствие. Прижимаюсь носом к его шее и глубоко вдыхаю. Хорошо, что это всего лишь сон: я могу делать все, что захочу. Могу даже стонать от того, как удивительно он пахнет. — Мне хорошо. Мне очень хорошо. Я пытаюсь снова начать двигаться, но он крепко держит меня. — Нет, — он снимает меня с колен. Теперь мы сидим рядом. Он тяжело дышит. — Нам надо остановиться. — Вот еще! — Я серьезно. Драко, я знаю… знаю, что у тебя никого не было. Это плохая идея. — Твой член так не считает, — я киваю на его стояк. Поттер выглядит так, будто вот-вот покраснеет. — Мой тоже, — добавляю я, немного погодя. Моя эрекция натягивает ткань ночной рубашки. Поттер переводит на нее взгляд и судорожно сглатывает. — Ты думаешь, что все знаешь, — шепчу я, — но это неправда. Я не хрустальная ваза, я не разобьюсь. Он хмурится. — Я не хрустальный, — упрямо повторяю я. — Ты ничего обо мне не знаешь. Его глаза вспыхивают. Может быть, не так уж сильно Поттер изменился. — Ты ошибаешься. — он проводит ладонью по моим волосам. — Какой же ты красивый. Я смотрю на него, гордо задрав подбородок. — Я знаю тебя. Знаю, как касаться тебя здесь… — он проводит большим пальцем по моей скуле, и я не могу сдержать дрожь. Он замечает это — и прижимает меня к подушкам, целуя. Мне больно от того, как сильно я хочу его. — Я знаю, какие у тебя чувствительные соски. — Наглая ложь, — тут же вырывается у меня, но этот ублюдок уже проводит по ним рукой, и мои протесты тонут в громком стоне. — Я знаю, Драко. Знаю, как ты любишь, когда я целую тебя — медленно и долго, пока у тебя дыхание не кончится, — он жарко дышит мне в губы, — знаю, как ты любишь, когда я прижимаю тебя к кровати… — его палец все еще терзает мой сосок, и меня трясет. Низким голосом он продолжает, — знаю, как тебе нравится, когда я держу твои руки вот так… за головой, когда ты кончаешь. Я все про тебя знаю. — Боже, — я выгибаюсь навстречу его рукам. — Еще. Он смотрит на меня так, будто никогда в жизни не видел ничего прекраснее. — Пожалуйста, еще, — прошу я. Он садится и начинает расстегивать рубашку. Дорожка темных волос убегает вниз, исчезая за поясом джинсов. — Блять, Драко, — он качает головой, а потом, сдавшись, кидает рубашку на пол. Я лежу и смотрю, как он расстегивает пряжку на ремне. Вжикает молния. Его член темно-розовый и толще, чем я думал. Он нетерпеливо выпрыгивает из трусов. Мерлин. Конечно, я думал об этом раньше. Но сейчас фантазия вышла на новый уровень. Все так реально, будто он и вправду здесь. Здесь, со мной — и абсолютно идеальный, такой, о котором я всегда мечтал. Поттер теперь полностью раздет. Он берет меня за ступню и закидывает одну ногу себе на плечо. Наверное, по мне видно, что я напуган; его взгляд вдруг смягчается до почти взволнованного. — Не бойся, пожалуйста. Клянусь, тебе будет хорошо. Я сделаю все, чтобы тебе понравилось. Я хмурюсь. — Делай, что хочешь. В конце концов, это всего лишь сон. Во сне не бывает страшно. Его глаза впиваются в меня, а потом он задирает мою рубашку, утыкается носом в бедра и тихо стонет. Он лежит на животе, на локтях; моя нога у него на плече, и он покрывает поцелуями внутреннюю поверхность моих бедер. Блять. Он дышит прямо на мой член. Гарри Поттер в моей кровати и он — боже правый — берет мой член в рот и — мерлин всеблагой! — это не может быть сном. Все слишком реально. Каждая клеточка моего тела вопит от счастья. Поттер смотрит на меня и сосет мой член, и боже… Я комкаю в руках одеяло. Он берет мой член так глубоко, что я вот-вот кончу, но тут он отстраняется на мгновение и шепчет что-то в пустоту. Он привстает на локте, а потом моего входа легко касается скользкий палец. — Твою мать, — у меня не хватает слов. Я забыл, как дышать. Я однажды трогал себя там, но это — это! — не идет ни в какое сравнение. Он уверенно давит, еще и еще, и ласкает языком головку моего члена. Поттер сдавленно стонет, когда его палец проникает внутрь — так, будто бы это лучшее, что с ним случалось. — Боже, Драко. Ты такой узкий. Боже мой… Палец входит почти до основания. Мне кажется, что я чувствую костяшку. — Черт, — выдыхает он, почти болезненно, — мне надо…надо… Он давит сильнее, не переставая ласкать мой член. Я парю. По спине бегут мурашки. Жар, кайф; его глаза прожигают меня. Я не могу сдержаться и судорожно толкаюсь в его рот, и тогда он вводит палец до основания, вперед, назад, все быстрее и быстрее. Он целует меня везде. Мой живот. Яички. Основание члена. Скользит языком по всей длине, обводит головку… Утыкается носом в завитки волос в паху и шепчет что-то неразборчиво. — Драко… — доносится до меня. — Ах, — только и могу сказать я. — Да. — Я хочу тебя, такого, — он не перестает целовать меня; его голос звучит умоляюще. — Тебя, восемнадцатилетнего, накануне твоего дня рождения. Всего один раз, Драко. Прошу… — его палец настойчиво скользит внутрь. — Или это неправильно? Боже, это так неправильно… Я слишком устал: голова падает на подушку. Я не могу думать ни о чем, кроме его пальцев и нужды в его голосе. — Я хочу этого. Он пытается добавить второй палец, но там, наверное, слишком узко. Мне больно. Он снова берет мой член в рот, я лечу и падаю. Он раскрывает меня пальцами, не переставая ласкать. Он так нежен со мной. Мне даже кажется, что он никогда не прекратит, и эта мысль одновременно пугает меня и посылает по спине толпы мурашек. — Боже, Поттер… я хочу… — я даже не знаю, что сказать. — Гарри, — поправляет он, кладет голову мне на бедро и криво улыбается. — Гарри, — эхом повторяю я. Это почти слишком. Его имя на моих губах интимнее, чем пальцы во мне. — Гарри. Больше я ничего не говорю, но он, кажется, понимает меня без слов. Он все делает сам: кладет мне под бедра подушку, шепчет мне на ухо: «Какой ты красивый, Драко. Как бы я хотел все эти годы быть с тобой. Прости меня, прости…» Он расстегивает мою рубашку, прижимается губами к розовым шрамам на моей груди и шепчет, что их почти не осталось — в будущем я нашел какую-то мазь, и шрамы совсем исчезли. В моей груди бьется надежда: я спрашиваю, что с Темной меткой. Он качает головой. — Она не исчезла. Но к ней все привыкли, — он целует меня. — Война закончилась, Драко. Давно закончилась. И потом он кладет меня на кровать, поднимает мои ноги и входит так медленно, так осторожно, что я умоляю его поторопиться. Он только смеется. — Такой ненасытный, — шипит он и, обхватив мои запястья и заведя их за голову, с силой вдавливает меня в матрас. Тяжесть его тела сводит с ума. Я пытаюсь выбраться из-под него, только чтобы почувствовать его силу, и тогда он до боли сжимает мои руки и вбивается в меня сильно и уверенно. Это все, о чем я мечтал. Все, что я когда-либо хотел. Я чувствую, как изнутри поднимается волна. Я кричу — он не слышит меня — и кончаю длинными струйками между наших тел. — Драко, боже, Драко… Я вижу, как он сдерживается, как сжимает зубы. Его глаза не покидают моих. Он медленно входит в меня: один, второй, третий раз, — а потом кончает, издав низкий, клокочущий стон. Я напоминаю себе, что это всего лишь сон, и я могу делать все, что пожелаю. Я могу шептать ему на ухо всякие глупости и обнимать крепко-крепко. Никто никогда об этом не узнает.

***

Он застегивает свою рубашку. С ума сойти, как он похож на того Поттера, которого я знаю — и как отличается от него. Он смотрит на меня. — Не знаю, как другой Драко отреагирует на все это. — Скажи… скажи ему, что мне понравилось. Скажи, что мне это было необходимо. Поттер грустно смеется. — Не думаю, что он одобрит. — Он — я — будет ревновать, — я говорю так, потому что знаю себя. — Но, я думаю, втайне его это заведет. Честно говоря, я не удивился бы, если бы узнал, что Он — я — все спланировал заранее. Отправил мне Гарри в качестве подарка. Я смотрю на него и в последний раз целую. — Скажи ему, что ты не смог устоять. — Это правда, — искренне говорит он. — У меня не было ни единого шанса. — Когда ты вернешься, то снова трахнешь меня? — мои щеки горят. — Другого меня. У себя дома. Его глаза такие зеленые. — Может быть. — Вы с ним… у нас с тобой… все хорошо — в будущем? — У нас все хорошо, — он облизывает губы. — У нас все очень, очень хорошо. Я улыбаюсь, но в горле стоит ком. Глаза предательски щиплет. Я так давно мечтал о нем, а теперь ему нужно идти. И я не знаю, что хуже: смотреть, как он уходит, или понимать, что это всего лишь сон. — Помни, — говорит он мне и переплетает наши пальцы, — все будет хорошо. Он шепчет: «Нокс» — и его рука исчезает. Я остаюсь один в кромешной тьме, а потом его губы находят мои, и он целует меня в последний раз. Я вдыхаю дым, жар и сладость. Потом что-то шуршит, воздух сжимается, и там, где я только что чувствовал тепло его тела, остается лишь призрачная пустота.

***

Когда я просыпаюсь с утра, то первым делом вспоминаю свой сон, и лишь потом догадываюсь, что наступил мой день рождения. В комнате прохладно. Я лежу в постели и отказываюсь открывать глаза. Я вспоминаю каждую мелочь. Его вкус на моих губах. Его взгляд. Внутри все болит — так, будто мы на самом деле провели вместе ночь. Как будто он действительно готовил меня своими пальцами. Как будто входил в меня, сначала быстро, а потом безумно медленно, пытаясь продлить удовольствие. Как будто я для него был целым миром. Если это так… если все было взаправду, может быть, он вернется ко мне? Однажды. Другой я не будет ревновать — он ведь помнит, каким ужасным выдался этот год. Каким безнадежно одиноким я был. Если я не встану, то опоздаю на завтрак. Я открываю глаза, и реальность бьет меня не хуже бладжера. Мерлин, я и Поттер? Что за глупости. Я мысленно пинаю себя. Мой мозг выдумывает всякие небылицы. Я знаю, это глупость, самообман, но мне кажется, что я до сих пор чувствую в комнате запах костра. Он впитался в подушку, в мою кожу. Какой глупый сон! Я спускаюсь на завтрак. На столе меня ждет открытка от мамы с отцом. На ней — ловец; он тянется за снитчем и вот-вот поймает его, а толпа скандирует его имя. Внутри маминым быстрым почерком написано: «Подарки вручим лично, дорогой. Учись прилежно, хорошо?» Я знаю, что подарки будут дешевые. В нашем новом статусе по-другому никак. Да и какая разница? Все равно я слишком взрослый для подарков. Я со вздохом убираю открытку. Я не хочу смотреть, но глаза сами находят гриффиндорский стол. Мне нужно убедиться, что Поттер по-прежнему тот идиот, которого я знаю. Ах, да, вон он сидит. Растрепанные волосы: ну точно воронье гнездо! Узкие плечи. Он ловит мой взгляд и мило хмурится. Тупой болван. Конечно, это был лишь сон. Я нервно провожу рукой по волосам, поправляю складки на мантии, проверяю, что Темную метку не видно. Я одергиваю рукав, бездумно потираю запястье… и вдруг замираю. Нежную кожу саднит. Я не хочу привлекать внимание, но пальцы сами скользят, по кругу обводят запястья под широкими рукавами мантии. Кажется, что… Черт побери, я почти уверен…, но я не смотрю. Не могу решиться. Я быстро доедаю свой завтрак. Запихиваю ложку за ложкой, даже не чувствуя вкуса. Хватаю учебники и иду прочь из Зала, высоко подняв голову. Я не смотрю на Поттера. Совсем. Нырнув в ближайший пустой класс, я судорожно закатываю рукава. Вот моя Метка уродливо чернеет на руке. Но ниже… я поднимаю запястья к глазам и моргаю. На них — россыпь мелких синяков, точь-в-точь отпечатки пальцев. Как тонкие нити обещаний, любовно запечатленных на моей коже. The end.