ЧЕРНЫЙ. Баллада о Рыцаре с брошенным сердцем

пей чересчур много кофе, носи тёмную помаду и не смей соглашаться на жизнь, которая тебе не нужна.

Её звали Пудель. Наверное, из-за кудрявой каштановой шевелюры. Как по мне, так это невероятно глупая кличка для такой начитанной и интеллигентной девицы. Кто был её крестной, никому не было известно. Она постоянно таскала с собой какую либо книгу и редко делилась с кем-то её содержанием. Ладони у неё были холодные и сухие, а глаза — зеленые-зеленые, как у Сфинкса. Пудель постоянно облачалась по все чёрное, подражая Птицам, утверждая, что на самом деле обожает синий, и вполне могла бы сойти за любимицу Стервятника, если бы, как она выражалась, у неё руки росли, откуда надо. Она никогда не была рукодельницей, зато великолепно рисовала: каждая девочка могла похвастаться своим маленьким портретиком, нарисованным ей.

***

Я никак не мог, понять, что она делает в Доме, такая адекватная и… нормальная. Оказалось, что у неё выявлена вторая стадия паранойи, и она стоит на учёте в Могильнике. Ничего такого за ней никто не замечал, а Пауки отказывались что либо объяснять. Единственной вредной привычкой, которую я успел заметить, было то, что она кусала губы, когда читала и нервничала. Кстати, у неё была ещё одна отличительная черта: создавалось ощущение, что вместо кофе она любит пить радугу, так как губы у неё всегда были раскрашены в самые невероятные яркие оттенки. Никогда не угадаешь, в какой цвет она выкрасит рот в следующий раз — в сливовый или огненный, как волосы Рыжей. Пудель всегда держалась достаточно холодно и отрешенно, поэтому, увидев её рядом с ней, я, мягко говоря, остался в шоке. Наверное, четвёртая никогда бы не познакомилась с новенькой, если бы не Рыжая: как-то она вперлась к нам, прихватив с собой Куклу и, ко всеобщему удивлению, Пуделя. Шакал тогда устроил целый ритуал в честь принятия в стаю нового человека.

***

Жизнь нашей группы значительно изменилась с её приходом. Казалось, в ней было соединено по крупице всего того, что было в нас: она была также любопытна, как Курильщик, к чужакам относилась с мертвенным безразличием Слепого, любила пофилософствовать, как Сфинкс, истерично хохотала, повизгивая, как Табаки, и психовала по мелочам, как Лорд. С ним у неё были особые отношения: каждый раз, когда они с Рыжей бывали у нас, Пудель вступала с ним в полемику относительно его внешности, приводя уйму аргументов из разных книг в свою пользу. Лорд жутко бесился, огрызался, но сделать ничего не мог. Рыжая же бесилась от того, что её парень стал уделять ей меньше внимания, поэтому его слова о том, что «у Пуделя, в отличие от него, прекрасные глаза, и зелёный — чёртов колдовской цвет», стали для неё последней капей: она налетела на неё с воплями, какие обычно издавал Табаки, и они принялись драть друг друга за волосы. Мешать им никто не стал, поэтому они, наоравшись вволю, вскоре расцепились. После этого инцидента Пудель и Лорд наперебой доказывали, что между ними ничего быть не может, так как, по словам Пуделя, Лорд — идиот, который своей внешности не заслуживает, а Пудель, по словам Лорда, слишком сложна для отношений, и приударить за ней вздумает либо самоубийца, либо самый настоящий дурак.

***

Пудель, в отличие от Курильщика, любила наблюдать за Слепым. Она всегда поражалась его спокойности и отрешенности и хотела научиться быть такой же, чтобы, как и он, вселять всему Дому страх. Табаки, к счастью, её отговорил. В отличие от Рыжей, Пудель была в разы интеллигентней, как я выразился ранее. Она не нянчилась с Толстым, игнорировала Курильщика и Лэри, считая, что они оба — круглые дураки, смеялась над Нанеттой, вызывая тем самым негодующие взгляды Горбача, с пренебрежением относилась к услужливости Македонского, перекидывалась с Лордом в карты, пела вместе с Табаки его дикие песни, играла с Сфинксом во всякие интеллектуальные штуки, пила кофе со мной и читала Слепому Брэдбери. Я жалел, что девушки живут в отдельном корпусе. Если бы была возможность изменить правила и распределить их всех по группам, Пудель была бы нашим первым новичком, хотя она уже стала частью нашей стаи, поэтому никто бы не осмелился обозвать её этим гнусным словом. Мы привыкли к ней, она — к нам. Табаки даже смирился с тем, что при ней всегда были маленькие карманные часы! Никто и не думал, что что-то может помешать нашей идиллии. Но это ЧТО-ТО пришло… И намного раньше, чем ожидала сама Пудель.

***

Это случилось после очередной Ночи Сказок. Тогда мы, затаив дыхание, слушали её рассказ о Рыцаре брошенных сердец, повстречавшем на свою беду девочку, которую прозвали Победительницей драконов. Лорд, услышав это, страшно обиделся. Это была первая Ночь Сказок, когда никто никого не перебивал новой историей. Трагедия о справедливой, как показалось Пуделю, смерти Рыцаря брошенных сердец все лилась и лилась и наконец кончилась. Слишком внезапно. Комнату поглотила тишина. Тёплая, шёлковая и густая, как кровь, окутавшая всех своей дурамящей аурой… На утро заявился Акула. Накинулся, как хищная рыба, обвинил всех в отвратительном поведении, пригрозил вышвырнуть каждого к чертям собачим на улицу, сцапал Пуделя и уволок. В Наружность. Навсегда… Мы знали, что она не вернётся, как Лорд, потому что она была нормальная, а он — псих. Его место среди нас, в отличие от неё. Последнее, что я тогда увидел, были полные отчаяния зелёные глазищи. Странное ощущение: как будто сердце куда-то ухнуло и выпорхнуло вон. С её уходом что-то умерло в нашей спальне. Связь. Наверное, каждый из нас понял, что она была главным связующим звеном четвёртой. Ни Рыжая, ни Табаки, ни Слепой. Никто. Именно она. Некогда чужая и недосягаемая, она ворвалась в нашу жизнь; когда она находилась в комнате, никто из нас не собачился между собой, даже мы с Сфинксом. Шакал объявил траур, как когда-то по Лорду, а часы, которые она оставила случайно, которые так терпеть не мг сам Табаки, поставили на самое видное место, как памятник, наплевав на правила жизни в четвёртой. Памятник той, что оживила каждого из нас; той, которую мы узнали за очень короткий срок не хуже, чем самих себя; той, которую я считал лучшим другом и, возможно, даже любил…