Сокол певчий

      Первый год нового десятилетия выдался сложным. Бедное правительство пыталось реформировать себя из последних сил, но получалось тяжко. Перестройка куда-то бежала, совсем забыв об идейности государства, что сделало его похожим на клоуна, которого пригласили на похороны.       Получалось так, что все государственные службы просто не знали, что им делать. Вот и постепенно исчезали из жизни населения.       1991 год. Приближается Новый год, Ростов тихонько сидел за длинным столом в кабинете Москвы, тот расхаживал туда-сюда, заламывая пальцы на руках до неприятного хруста в костях. Всесоюзные города молчали, иногда устало вздыхая, поглядывая на часы. Сейчас в глазах Лёши столица была не просто Мишкой, а целым Михаилом Юрьевичем. Было ли это связано с его опасениями насчёт дальнейшей судьбы страны? Возможно, он не задумывался.       Через пару минут гробовой тишины в кабинет проскользнул Санкт-Петербург, лицо которого было бледнее обычного, будто он чем-то болел. При его виде Москва недовольно цокнул и сделал жест, чтобы все встали в приветствии. Люди медленно поднялись, кивнули и снова приземлились.       Миша откашлялся, будто оттягивая момент:       —Кхм-кха, дорогие друзья, —после этих слов Вильнюс слегка хохотнул, но под тяжёлым взглядом столицы тут же умолк, — Я должен вам объявить прискорбную новость, которую вы потом будете обязаны передать своим подчинённым.       Он снова замолчал, оглядывая присутствующих, его глаза сощурились, при виде рук Саши Романова, когда тот пытался поправить очки. Старшие братья Москвы вдруг встали и подошли к нему, Минск выдавливал мягкую улыбку, а Киев похлопал младшего по плечу. Миша кивнул:       —Наша страна пережила множество страданий. Мы всегда были одним целым. К сожалению, каждая история подходит к концу, —Ашхабад шмыгнул носом. Глаза Вильнюса и Риги засияли, —Настал конец и нашей истории, как единого государства.       Города РСФСР, а теперь просто России, глупо смотрели на друг друга.        —Пиздец, —тихо констатировал Лёша.       Минск погладил по голове Москву, а Киев тихо продолжил его речь:       —С этого дня—всё. Все працюють поодинці, —он поперхнулся и продолжил говорить на русском, —Надеюсь, мы останемся политическими помощниками друг друга.       —Идите, —подытожил Москва, выглядящий, как живой труп.       Лёша фыркнул и вышел, он ехал сюда, желая услышать что-то интересное, но его «начальник» вместо этого заново открыл Америку. Ему давно было ясно, что Союз доживал свои последние дни. Единственное, что сейчас по-настоящему заботило—как кормить людей и платить им зарплаты? Рабочим уже порядком надоело получать сахарные мешки, да книги: и то, и то, конечно, замечательно, но кушать хотелось. Он зашел в какой-то переулок, где увидел огромную очередь, обгоняющую по размерам все очереди страны. Поспешно уйдя оттуда, мужчина наткнулся на менял, а потом и на барыг.       Ростов сплюнул на сухой асфальт и ударил бедного наркомана по лицу, от чего тот свалился на колени:       —Уважаемый, вы чего?       —Вызвать кого надо? —Ростову требовались события, которых он был лишён на дурацком собрании.       —Не местный что ли? Знаешь, кто я… —он вдруг замолчал, всматриваясь вдаль. Там неспешно шёл худющий силуэт, будто кто-то выкопал скелет и поставил его на колёсики, —Сан Саныч!       Лёша глупо похлопал глазами, вместо того, чтобы ещё раз въехать преступнику в нос. Слишком знакомый ему человек подошёл к ним. Только вот, ну не был он «Сан Санычем» никогда, а если и был, то быть тому, кто это сказал, битым. Впервые на его памяти Александр Петрович не разозлился на невежду, более того, мужчине было глубоко всё равно, будто, если назвать его более обидными словами, даже тогда он лишь фыркнет.       —Не ожидал вас тут увидеть, — Ростов глупо улыбнулся, почесав затылок.       Саша безразлично глянул на барыгу:       —Тебя не учили, что драться, как минимум, не слишком вежливо?       —Да он же наркотиками торгует, разуй глаза!       Санкт-Петербург надавил на висок, скорчив лицо, будто съел кислый лимон:       —Время такое.       —Какое?       —Неспокойное, —снисходительно произнес Саша и зевнул, —Ступай с богом, я сам разберусь, а ты только носы ломать умеешь.       —Ну, бывайте, —Лёша засунул руки в карманы брюк, выругавшись под нос, он побрёл на железнодорожный вокзал, чтобы вернуться к себе

***

      Первые дни «свободы» проходили тяжко. Люди не знали, что им делать, не знал и Лёша, который мотался с разборок на разборки. Милиция превратилась в сборище детей и контуженных, не знающее, как правильно работать.       В этот раз он сидел в кустах, ожидая, когда все съедутся и сядут отдыхать, чтобы потом быстро разбить спекулянтов. Лёша жевал соломинку во рту, которую вырвал из стога сена по дороге сюда.        В его небольшом убежище всё, что нужно, чтобы просидеть несколько часов в западне под палящим солнцем, ну, как всё… тенёк, да муравьи, которые деловито копошились среди листьев и травы. Ростову ничего не оставалось, как рассматривать их нехитрую работу—таскать веточки в свой домик. Иногда он пальцем с аккуратно подстриженным ногтём преграждал путь маленьким строителям, за это они его кусали.              Прошёл не один час в ожидании хоть чего-то. Правда, Лёша не ожидал, что этим «чем-то» будет шорох прямо за его спиной. Мужчина насторожился и положил руку на заряженный пистолет.       К горлу прикоснулось что-то холодное и раздался тихий шепот:       —Ты кто такой, казачок?       Ростов приложил указательный палец на губы незнакомца:       —Тише, тише, цветочек… Ты кто таков?       Услышав его голос, незнакомца ощутимо тряхнуло:       —Донской, ты что ли? —он убрал ножичек и плюхнулся рядом с Ростовом.       Мужчина удивлённо вскинул бровь и почесал кончик носа. Этот мужчина с челкой на половину всего лица явно ему кого-то напоминал.       —Да Женя, Ж-Е-Н-Я, —он отчеканил каждую букву своего имени.       Одесса поправил воротник своей белоснежной рубашки и обиженно фыркнул. Лёша неловко улыбнулся и ударил его по плечу:       —Да понял я, чего тут забыл-то?       —Это мои хлопцы, —во взгляде Ростова читался вопрос, —Я за ними месяц слежу, а они сбежали, вот и залез к вам, —быстро рассказал он, будто говорил о будничных вещах, как о покупке хлеба или готовке ужина.       —Ну, команда? —Ростов протянул правую руку.       Одесса неуверенно пожал её и взглянул на базу:       —Так они ж ушли уже все, ты разве следов не видишь?       Ростов глупо похлопал глазами и уставился на дорогу, на которой явно отпечатались следы. Он ударил себя по лбу:       —Твою… Вставай, пошли посмотрим, что там.       Женя посмотрел на него, как на человека, потерявшего рассудок, но всё-таки медленно встал.       Они зашли в небольшой покосившийся ангар, заваленный пустыми коробками, разбирая их Ростов впервые вспомнил о развале страны:       —Как у вас там в незалежной?       Одесса отряхнул руки от пыли и цокнул:       —Мрачно. Еды нет, денег нет, из-за этих, —он пнул коробку, — люди на улицу боятся выходить, мало ли убьют.       Ростов кивнул.