школьные будни

где-то снизу в последний раз скрипит дверь, сопровождая пронзительным визгом последнего ученика, выбежавшего из кабинета. вообще нельзя называть школу тюрьмой, нельзя ненавидеть, ведь тут дают многое, в первую очередь знания, которые, разумеется, сто процентов пригодятся в дальнейшей жизни. нельзя, да, но так хочется сбежать отсюда, затесаться где-нибудь за полуразвалившимися гаражами, перекинуться парочкой словечек с какой-нибудь милой бездомной кошечкой. Фэнг сам удивлен до невозможности. сейчас, в этот прекрасный живописный вечер, он до сих пор сидит в школе и ковыряет старую штукатурку на стене, пачкая подушечки пальцев белой известкой. он мог бы засесть в дешёвой кафешке, опять испортить себе желудок фастфудом, зарубиться в приставку, да даже просто пошататься по улицам, внаглую разглядывая неприятных людей, но нет. — какая же тварь! Фэнг вздрагивает и резко оглядывается назад, закостеневшие от долгого неподвижного сидения позвонки громко хрустят, принося долгожданное облегчение. — я ей и так и так, а она мне тройку влепила! видите ли, не знаю я, что такое интеграл. а больно надо, мне плевать вообще на него. я себе занятие и поинтереснее найду. и вообще… на лице сама собой расползается улыбка. Фэнг доволен, обрадован, счастлив, просто счастлив. да что уж тут говорить, теперь он готов каждый день сидеть в этой ненавистной школе по миллиону часов до самого вечера, лишь бы только лицезреть это постоянно. Эдгар чрезвычайно мило злится. да Эдгар вообще чрезвычайно милый во всем. каратист даже в какой-то момент думает, что это все сон. ну или он совсем свихнулся и давным давно сидит в какой-нибудь богом забытой психушке, ежедневно видя призрака, являющегося плодом больного воображения. но нет. Эдгар настоящий. живой. и к тому же, его уже теперь друг. прошло всего две недели с того самого дня, который ознаменовался для Фэнга как непосредственное начало чего-то грандиозного, чего-то такого, что способно перевернуть всю жизнь с ног на голову. они правда неплохо сблизились, настолько, насколько это возможно за такой короткий промежуток времени. они сидят вместе на уроках, ходят вместе в столовку, после школы гуляют по узким улочкам со старыми покосившимися строениями. каратист даже провожает нового друга до дома, правда в ущерб самому себе, ибо живет совершенно в другой стороне. но Фэнг хочет немного другого. не дружеских объятий, а мокрых поцелуев темными вечерами в каком-нибудь обшарпанном подъезде, куда даже бомжи редко заползают. хочет дарить всякие безделушки, сидеть по ночам в видеочате, носить на руках. и в конце концов называться не друзьями, а самой настоящей парой. -… ну и хуй с ней, пойдем уже. я кушать хочу, — Эдгар наконец заканчивает свой длительный монолог, пропитанный язвительными словечками и колкостями в сторону очень уж мерзкой училки. — да-да, не волнуйся, исправишь ещё, — каратист поспешно спрыгивает со стола, на котором успешно провел последние пару часов. с подошв массивных ботинков отлетает парочка комочков грязи, на парте остаются грязные отпечатки, но кого это волнует, кроме вечно недовольной уборщицы да математички, которой до всего есть дело. на улицу они выходят в гробовом молчании. Эдгар что-то сосредоточенно прикидывает у себя в голове, хмуря брови и потирая нос. Фэнг же просто молчит, предвкушая то, к чему он готовился последние несколько дней. «признаться, признаться, точно, тебе надо ему признаться». сегодня, на удивление, ясно и даже солнечно. было, по крайней мере днём, сейчас же все постепенно угасает, медленно отмирая. каратист вдыхает свежий ветер, засматриваясь на далёкое, совсем крошечное, появившееся вдалеке зарево. всего лишь через какой-то час совсем стемнеет. но не важно, они успеют дойти. в голове появляется нелепая мысль, захватившая сознание. этот день ведь был одним единственным, другого такого уже не будет. других ещё полно, но вот этот уже на закате своей жизни. сколько же аналогий можно провести с данной ситуацией? — никогда больше не останусь на пересдачу. мало того, что нифига не получилось, так ещё и столько времени впустую потерял, пока ждал, когда у этой дуры совещание закончится, — его голос буквально звенит в блеклой тишине, пока они идут по пустым, совершенно безлюдным улицам навстречу закату, который постепенно огнем охватывает весь серый город, разукрашивая его заново. — да не парься, все хорошо, — Фэнг ласково улыбается и ободрительно касается ладони одноклассника. чужая рука страшно холодная, — замерз? — все хорошо, — Эдгар как будто бы даже смущается, зарываясь подбородком в свой извечный любимый шарф, — спасибо, что подождал меня. правда ты мог этого не делать, я же говорил. — нет-нет, все хорошо, — Фэнг ускоряет шаг и отворачивается, в очередной раз теряясь в бездонных чужих глазах, которые светят даже ярче июльского дневного солнца на каком-нибудь карибском пляже. «я должен ему признаться». каратист даже не помнит, как они так быстро оказываются напротив подъезда его одноклассника. отвлекшись от тягостных размышлений, Фэнг замечает, что небо над ним чуть ли не целиком окрасилось в кроваво-розовый яркий цвет. Эдгар под этими лучами выглядит просто изумительно, прекрасно. — я пойду, спасибо, что проводил, — темноволосый протягивает ему руку, дружелюбно улыбаясь напоследок. сейчас или никогда. — стой. Фэнг внимательно смотрит в глаза напротив. чувствует, как по спине бегут мурашки, а сердце начинает лихорадочно биться. ему ещё никогда не было так страшно. — слушай, в общем, я хочу сказать, что ты очень классный. я думал, что ты скучный, но все оказалось не так. и ты… — каратист запинается и жалобно оглядывается по сторонам, ожидая чуда, которое его спасет от дикого стыда. Эдгар же на удивление не смеётся, смотря весьма серьезно и даже в какой-то мере обеспокоено, — вот. ты мне нравишься в общем. я правда хочу с тобой встречаться. какой же бред. Фэнг весь сжимается и ненавидит себя. сказать красиво и то не смог. позор, позор, какой же позор. — а. ну. — на лице одноклассника отображается целая палитра эмоций, да таких разных, что каратисту не под силу уловить даже одну из них. ветер раздувает его волосы, подъездная дверь жалобно скрипит, он смотрит с какой-то жалостью что-ли. или даже с отвращением, слишком темно и не видно. — мне пора, прости. Эдгар разворачивается и убегает, с шумом скрывшись в сожравшей его серой унылой многоэтажке. таких много, они как мусорные баки нашпигованы по всему городу, точно огромный муравейник. но Фэнгу ведь была нужна только одна единственная. закат догорел совсем. темнота дожирает остаток теплых эмоций, сливаясь с человеком в одно целое. Фэнг бредёт по бесконечным улицам обратно и неразборчиво бормочет себе под нос. опять проебался. становится совсем холодно.