Двенадцатая свадьба Юнга Истребителя

      Утро пятницы встретило жуткой головной болью — ночные беседы, очевидно, не прошли даром. Рихард помнил каждое слово, каждое ощущение, но после дарованного сна чувства притупились. Сомнений в том, что случившееся не было игрой разума самого Круспе не оставалось никаких. Создавать самому себе такой стресс мозг бы не стал. По крайней мере, для этого не было явных причин.       Грузно сев на кровати, он потёр лицо руками, размял запястья и шею. Не было чувства лёгкости, которое обычно сопровождало пробуждение, когда тело и разум успели отдохнуть за ночь. Хотелось снова лечь, укрыться с головой и провалиться в блаженный сон, но Рихард отверг эту идею. Во-первых, смена начиналась через час, на завтрак и сборы оставалось мало времени, во-вторых, на задворках сознания билась предательская мысль, что тот кошмар может повториться. Хоть Тилль и сказал, что явится теперь в этом мире, Рихард не знал, можно ли верить его слову. Если ему так нравилось демонстрировать своё всесилие, что помешает ему сделать это снова? Впрочем, если ему приспичит покрасоваться — он сможет сделать это и здесь.       — Отвратительно. Теперь живи в ожидании, когда этот хрен явится. Интересно ему, видите ли, — свесив ноги с постели, Круспе нехотя коснулся ступнями пола. Холод пробрал до рёбер.       Завтрак прошёл уныло. Аппетита не было, но работа предстояла энергозатратная, а потому стоило забросить в себя калории. Сегодняшний день, едва начавшись, казался блёклым и скучным, как будто ночные приключения выжали все силы из тела и краски из мира. Будто та тварь всё же обманула его — не вернула из модели мира, оставив его в иллюзии. Но вскоре прошла и сонливость, и Рихард чувствовал себя в промежуточном состоянии между жизнью и небытием. Ничего не хотелось, ничто не радовало, даже перспектива вечерней репетиции не вызывала привычного деятельного трепета в руках. Мозг, казалось, перестал воспринимать окружающую действительность, впав в какой-то транс. Варварское вторжение в сознание выкачало все физические и душевные силы. Представив, что в таком состоянии ему придётся сегодня работать, Рихард страдальчески застонал, уронив голову на руки. Он продолжал сидеть за обеденным столом, лишь отодвинув от себя пустую кружку и недоеденный бутерброд.       Стрелки часов безжалостно отсчитывали секунды и минуты, нужно было срочно выдвигаться на работу.       Собирался Рихард впопыхах, внимание было очень рассеянным, из рук всё валилось. До работы он доехал на такси, что немного куснуло за дневной бюджет, который Круспе рассчитывал каждый месяц после получки. Значит сегодня без походов в магазин и новой пачки сигарет. В старой сиротливо ютились последние пять никотиновых палочек. Слишком тонких и слабых, по мнению Рихарда, но после покупки новой гитары в прошлом месяце, приходилось затягивать пояса.       До начала смены оставалось ровно десять минут, которые были потрачены на быстрый перекур. В воздухе колыхалась январская сырость, небо тяжело нависало над Берлином, вспучиваясь серыми клубами напитанных влагой туч. Настроение из никакого стало смрадным. Круспе аккуратно затушил бычок о металлический низ входных перилл, зябко поёжился, бросив последний взгляд на закоптелое берлинское небо, и скрылся в чёрном зеве служебного входа.       На рабочем месте было пустынно. Повара приходили на полчаса позже обслуживающего персонала кухни. Уборка перед новой сменой проводилась обычно в конце рабочего дня, но если что-то не успевалось — оставшиеся дела заканчивали в эти тихие полчаса до прихода остальных. Рихард придирчиво осмотрел кухонные столы, ровные ряды кастрюль и прочей посуды, полы и стены на наличие пятен или разводов. Всё было чисто, никто здесь не отлынивал от работы, в том числе и сам Круспе. И хоть работа эта была ему поперёк горла, делать её спустя рукава было ниже его достоинства. Да и не хотелось, чтобы такое безответственное отношение отразилось на зарплате. Курц и Вайнер уже переодевались в подсобке. Курц, довольно тощий блондин с выбритой бровью над левым глазом и странным пирсингом на нижней губе, радостно взмахнул рукой, приветствуя коллегу. Вайнер, не отличавшийся особой разговорчивостью, но зато отличавшийся выдающимся ростом и объёмом тела, только сдержанно кивнул, сосредоточенно натягивая резиновые перчатки. Эти двое были совершенно разными, но дружили с самого детства и даже в этот ресторанчик пришли работать вместе. Правда, Рихард считал этот поступок несколько глупым со стороны Вайнера. Курц окончил местный техникум по поварскому делу, окончил не слишком успешно, но в рекомендации, выданной его деканатом, значились только положительные отзывы преподавателей. Он действительно оказался неплохим работником: толковым, расторопным и обязательным. Эта работа для него была идеальным вариантом, а вот Вайнер, окончивший институт по инженерной специальности, торчал тут совершенно зря. Его преданность Курцу иногда даже вводила в ступор. Очень странно ради друга расставаться с неплохими перспективами. Впрочем, Вайнер сам разберётся.       Рихард тоже переоделся в рабочую одежду и взялся за швабру. Утренняя вялость никуда не делась, сил ни на что не было, а вечером ещё и репетиция.       — Пусть только явится, я его придушу, — ворчание морального удовлетворения, к сожалению, не приносило.       Весь день было тяжко. Глаза откровенно слипались, спину ломило, в груди будто что-то жгло, к тому же ближе к пяти начала досаждать сухость во рту. Когда смена, наконец, закончилась, Рихард чувствовал себя настолько измученным, что, казалось, ещё одно усилие и он просто отключится. Выйдя на улицу, он вяло закурил и глубоко затянулся. В груди жечь перестало.       Небольшое облачко дыма медленно поднялось вверх и растаяло в берлинской сырости. Никотин ударил в голову, перед глазами поплыло — курить на голодный желудок было плохой идеей. Рихард слегка покачнулся, схватился за перила лестницы, на которой продолжал стоять. Закрыв глаза, он сделал ещё одну затяжку. На самом деле от сигарет не становилось легче, они не расслабляли. Разве что иногда дым будто бы очищал мысли, но тот же эффект можно получить при глубоком дыхании, когда мозг насыщается кислородом. И всё же Круспе продолжал курить. На самом деле он был впечатлительным парнем, и в юношестве ему казалось, что так должен себя вести настоящий рокер. Позже это убеждение улетучилось вместе с гормонами и страстью к риску, но привычка осталась. Голос менялся, лёгкие портились, зубы и ногти желтели, волосы стали выпадать чуть активнее, состояние кожи заметно ухудшилось — дальше всё будет только хуже, и Рихард это понимал, но человек так часто становится рабом своих слабостей.       Единственным плюсом усталости было то, что даже во время перекура в голову не лезли дурные мысли. Хотелось спать — долго и с комфортом, дома, в тепле. С тёплым урчащим котом под боком. И даже если Тилль не сдержит обещание и вернётся в новом видении — Рихард готов пойти на этот риск. Не отказываться же, в самом деле, от сна из-за этой сущности?       Внезапно зазвонил телефон, Рихард даже вздрогнул. Ему редко, кто звонил. Обычно это была мать или брат, но они звонили дня три назад и пока не должны были о нём беспокоиться. На экране смартфона высветился незнакомый номер. Круспе неуверенно поднёс телефон к уху, приняв вызов.       — Да?       — Здравствуйте, герр Круспе. Вас беспокоит метрдотель ресторана «Кювье», Софи Фольк. Насколько мне известно, ваша смена закончилась десять минут назад, вы уже ушли?       — Не совсем. Я стою у входа.       — Замечательно! Не могли бы вы зайти обратно, у меня для вас новости.       Рихард нахмурился. Новости от руководства зала — это может быть чем угодно.       — Да, конечно. Сейчас буду.       — Отлично, спасибо! — женщина отключилась.       Не нравится мне это.       Однако делать нечего — Круспе затушил сигарету и выбросил бычок в урну. Коридор от чёрного входа встретил его привычной тишиной и полумраком, это место было достаточно уединённым, а потому нередко использовалось сотрудниками для минутного отдыха или приватного телефонного разговора, так как во время смены запрещено было выходить на улицу. Рихард вздохнул, звук гулко пронёсся по закрытому пространству, отражаясь от стен.       Его ждали на кухне. Молодая женщина в строгом брючном костюме и туфлях на низком каблуке внимательно просматривала какие-то бумаги у себя в руках, немного нервным жестом поправляя узкие очки в тонкой позолоченной оправе. Её Рихард видел всего раз, когда устраивался на работу. Из разговоров на кухне он знал, что Софи довольно приятная девушка, всегда вежлива, сдержанна, умело разрешает конфликты и строга к нарушителям. В основном она руководила официантами, а в дела шеф-повара и его штата не лезла, пусть и имела такое право. Рядом с Софи стоял невысокого роста парень со странной причёской и серьгой в ухе. Его волосы стояли дыбом и были явно искусственно осветлены, скорее всего перекисью. Как ни странно одет он был почти официально — брюки со стрелками, белая рубашка, галстук и классические матовые туфли на плоском широком каблуке. И пусть в его виде прослеживалась претензия на строгость — в глазах плясали черти, морщинки у глаз и рта то собирались в тонкие полоски, то исчезали, а в уголках губ таился намёк на улыбку. Этого парня Рихард знал и даже помнил имя — Пауль. Он занимался подбором персонала, отслеживал работу практически всех сотрудников ресторана, проверял досье при приёме на работу и всё в этом духе. В других ресторанах людей, занимающих подобную должность, не было. По крайней мере, Рихард о таких не знал. И всё потому, что все перечисленные обязанности исполнял менеджер. Но руководство на то и руководство, чтобы самостоятельно заниматься подобными вопросами, не интересуясь мнением остальных.       Софи и Пауль выглядели оживлёнными, и, заметив Рихарда, оба обратили на него своё пристальное внимание. Круспе приблизился уверенным шагом, держась чуть более флегматично, чем обычно из-за уже болезненной усталости.       — Герр Круспе, спасибо, что вернулись, — Софи кивнула и чуть улыбнулась, но как-то странно, как будто не привыкла этого делать. Впрочем, когда она почти армейский жестом одёрнула низ своего строгого пиджака, Рихард подумал, что, возможно, его наблюдение не далеко ушло от правды. Софи продолжила:       — Перейду сразу к делу — от нас несколько дней назад ушёл официант и мы, к сожалению, не можем распределить его нагрузку на остальных официантов, так что вакансия свободна, и я предлагаю место вам. Герр Ландерс заверил меня, что вы очень трудолюбивы, исполнительны, внимательны и пунктуальны. Эти качества меня более, чем устраивают.       — К тому же и на мордашку симпатичный, — Ландерс ехидно осклабился, почти прошептав слова.       «Вот как он выбирает персонал…» — эта мысль мелькнула и тут же угасла в голове Рихарда.       — Герр Ландерс! В любом случае… Работа официанта после вашей должности покажется даже лёгкой, к тому же заработная плата выше. Что скажете?       Круспе опешил. Очевидно, его амбиции хоть и были обширными, но всё же распространялись преимущественно на музыкальную сферу. И хоть получить подобное предложение было неожиданно и приятно, но он боялся, что график его новой работы может помешать группе. В конце концов, от этого фактора зависели их выступления и репетиции. Да и летние туры тоже.       — Если позволите — я бы хотел узнать график работы.       Софи снова кивнула и молча вытащила из своих бумаг один полупустой лист. Рихард с удивлением отметил, что хоть вызов по телефону и был внезапным — к встрече Софи готовилась. Значит, решение было не спонтанным и срываться с места, если кто-то из руководства передумает, не придётся. На половине листка скромно разместился график смен. Работы было не в пример меньше, чем у работников кухни. Хотя бы потому, что смены были даже не каждый день. В углу листка стояла пометка «смены 2/2» и Рихарда это очень обрадовало. Единственное, что немного напрягало, это количество часов. Официанты уходили только после закрытия ресторана, то есть в семь часов вечера. Однако начало рабочего дня было на час позже, чем у работников кухни.       Рихард кивнул своим мыслям и протянул листок обратно.       — Возьмёте себе? — Софи улыбнулась. Вопрос определённо был не о листочке с расписанием.       — Да. Меня всё устраивает, выходить завтра?       Пауль хохотнул и засунул руки в карманы. Рихард подумал, что этот человек вызывает в нём неоднозначные чувства. Вроде бы странный помощник администратора был довольно любопытным экземпляром и неприязни не вызывал, но что-то в нём всё же настораживало. Возможно тот факт, что всё в его образе противоречило друг другу.       — Да, завтра. И сверяйтесь на всякий случай с расписанием, чтобы случайно не перепутать, — Софи сдержанно кивнула на прощание и вышла из кухни. Пауль задержался буквально на несколько секунд, чтобы хлопнуть Рихарда по предплечью и уйти, одарив напоследок странной ухмылкой.       Мутный тип. Наверное, стоит с ним подружиться.       Домой Рихард шёл со странным ощущением нереальности происходящего. Не потому, что должность официанта была какой-то манной небесной, вовсе нет — просто когда в твоей жизни происходит сразу несколько внезапных событий, мир покрывается налётом иллюзорности.       А может быть, что оно неспроста так? Ну, то, что сначала мне является этот Тилль, а потом я внезапно получаю более приятную должность… С одной стороны, это действительно странно, меня пять лет никто не трогал, не обращал внимания, а тут внезапно им моя «мордашка» приглянулась. С другой — если это сделал Тилль, то не мелковато ли это для столь могущественной твари? Или это из-за его неправдоподобных опасений за мою «тонкую душевную организацию»? Все эти его разглагольствования на тему клетки, границ… Мол, тебе тут со мной тесно, а там тебе комфортно, поэтому я пойду к тебе. Я же, видите ли, такой интересный. Сам Рихард Круспе, чёрт возьми! Работник кухни и гитарист малоизвестной группы! Грёбаный Тилль, вот что вообще это значит — «ты интересный»? Для чего я интересный?       Дорога домой была быстрой — по большей части из-за размышлений. Это внезапное «повышение» даже как-то взбодрило Рихарда, но ненадолго. Как только за его спиной закрылась дверь квартиры, накатила такая дикая усталость, что Круспе был готов плюнуть на всё и завалиться спать прямо так — в уличной одежде. Он бы так и сделал, если б не природная брезгливость. С него хватает и того, что на работе приходится возиться в остатках еды и вычищать склизкую грязь с плит, стен и пола.       Приходилось… Это определённо хорошая перемена. И мама порадуется, если найдёт для этого силы. Может даже отвлечётся от жалости к себе. А вот брат, скорее всего, посетует, что я не ищу себе нормальную работу. Конечно, он же хороший сын, а я нет.       Снова зазвонил телефон. Рихард неприязненно покосился на карман куртки, где лежал дребезжащий радостной трелью звонка кусок пластика, стекла, железа и… Много чего ещё. Взяв аппарат в руки, он с удивлением прочитал имя согруппника.       — Да, Саша. Что-то случилось?       — Вечера, Круспе. Тут это, форс-мажор. Репетиции сегодня не будет — у меня сестра рожает. Нужно ехать в больницу. Сам понимаешь, муж её бросил, а родители в деревне. Не дай бог что-то случится — нужно быть рядом, — торопливо, словно скороговорку, чеканил он. Рихард понял, что он правда спешил, потому что он слишком близко подносил динамик ко рту, и вместо слов в уши Круспе врезалось громкое шипение.       — Разумеется. Можешь даже не объяснять, я понимаю. Удачи ей и тебе.       — Спасибо, дружище. Всё, бывай.       Редко Рихард так радовался отмене репетиции. Но день сегодня был исключительный и отдых пораньше точно не повредит.       Чёрт, забыл сказать, что придётся пересмотреть график репетиций. Ну да ладно, Саше сейчас точно не до этого.       С удовольствием потянувшись, Круспе переоделся в халат и пошёл в душ. Хоть сил уже почти не оставалось, смыть с себя последствия прошедшего рабочего дня хотелось ужасно. Запах кухни за смену буквально впитывался в кожу и ложиться спать, источая аромат горелого масла и то ли каких-то паров, то ли сырой рыбы, было, очевидно, плохой идеей. Иногда это рабочее амбре так раздражало нюх и сознание, что Круспе начинал нервно чесаться.       После расслабляющего и очищающего душа сонливость накатила с удвоенной силой. Теперь уже ничто не мешало бренному человеческому телу пасть в объятия мягкой постели. Разве что голодный кот, который с момента появления хозяина в квартире орал, почти не переставая. Кормёжка Гаспера отняла минут пять драгоценного времени, за которое Рихард мог бы уже лечь и уснуть. И вот, наконец, после выполнения долга перед питомцем, совершенно обессиленный Круспе рухнул в постель, умоляя Морфея поскорее забрать его в мир грёз.       И снова, будучи на краю сна, он почувствовал череду лёгких касаний на теле: сначала нечто мягко потрепало волосы, затем нежно коснулось плеч, спины, поясницы… Но, то ли усталость взяла своё, то ли что-то поменялось, однако первобытного ужаса Рихард теперь не испытал. Наоборот, касания казались… приятными. Но что только ни привидится уставшему мозгу на границе между сном и явью.