Собирая осколки руками

      Небо над горой Тунлу затянуло серыми тучами. С неба упали первые капли дождя, орошая лежащее неподвижно тело. Изможденное, бледное, уставшее. Сидящий рядом Мэй Няньцин поднял голову, подставляя лицо каплям дождя. Ему казалось, что вода смывает весь пепел прошедших лет, пепел сгоревшего государства, остатки боли и страха. В этот раз он не боится остаться рядом со своим Принцем.       – Мое дорогое Высочество, знаете… впервые за последние тысячелетия я испытываю нечто подобное. Как и вы, я уверен, – казалось, что мир вокруг вовсе не серый и промозглый, а абсолютно заполненный, разный, такой настоящий, сложный и всепоглощающий. Наставник вовсе не ждал ответа от своего Божества, просто чувствовал, что ему нужно сейчас говорить.       Наследный Принц Уюн молча смотрит в него, даже не дрогнув. Он слышит, он слушает. В его груди сейчас остывающие угли, за много лет сжегшие его целиком, оставившие лишь уставшую оболочку, наполненную дымом, гарью и болью.       – Вы не простите меня за то, что я сбежал тогда, я знаю. Я не прошу вас о прощении, я действительно трус, что тогда хотел просто выжить, – Мэй Няньцин качает головой и опускает взгляд на лежащего Бога. Хотя, какой он Бог? За последние сутки вся Божественность вспыхнула алым и распалась, застывая серой сажей, как и лава на горе Тунлу.       – Столько лет я скрывался от вас, столько лет пытался убедить себя, что иначе было нельзя, а потом мы с вами оба наткнулись на Сянь Лэ. Он был очень похож на вас, это правда, – Наставник поджал губы, вспоминая свой искренний, животный ужас, когда он начал осознавать, что происходит. Казалось, весь его мир рассыпался осколками, вся душа треснула и раскрошилась.       Оставалось лишь искать каждый кусочек. Каждую мысль, каждый поступок, все собирать и складывать обратно, находить узор, который был раньше.       Поиск нелегкий, осколки мелкие, колются больно, что плакать хотелось, однако себя приходится заставлять. Лишь бы закончить, лишь бы картина оказалась полной, лишь бы не упустить ничего.       – Я успел возненавидеть себя за все это время, за то, что из-за нас с вами приключилось с этим ребенком, однако теперь это уже свершилось. Мы не можем уйти в прошлое и изменить его, у нас есть судьба. Есть путь. И сейчас наши с вами пути снова пересеклись, – Наставник опускает взгляд на Принца, который ничуть не сдвинулся с места за все это время. Мэй Няньцин не смеет коснуться его руки, но и не отходит.       – Сейчас я… прошу вас позволить мне остаться рядом с вами, – Наставник не будет клясться в бесконечной преданности, не станет обещать что-то: они оба слишком уставшие и разбитые, чтобы поверить в подобные слова. Им нужно только «сейчас», только настоящее. Искренние, мгновенные и исполненные.       Принц впервые двинулся. Он закрыл глаза, ранее упрямо обращенные к небу, и выдохнул. Этот выдох, полный отчаяния и усталости, заставил Мэй Няньцина согнуться, лбом утыкаясь в руку Его Божества, и крепко зажмуриться.       Со скрипом, с болью, мир строится обратно. Да, однажды он рухнул. Да, больно и страшно, да, ничего не будет, как прежде.       Но что-то будет. Обязательно будет: завтра, послезавтра, и дальше-дальше-дальше. Смоется вся грязь, зацветут маки, вспыхнут погасшие угли, но чтобы согревать и поддерживать, а не уничтожать.       Что-то обязательно еще будет.