Bonds: diablerie, enemy

Кристаун — это вовсе не другой город, и даже не провинция. Кристаун — торговая улица, местный рынок, на прилавках которого можно найти абсолютно всё: от пары новых сапог до серебряного клинка. А этим клинком когда-то давно убили амфисбену, например. — А мы даже список не составили, — вздыхает Чонин, порядком запыхавшийся от подъёма в гору. — Вот сейчас и составим, — бубнит Минхо. — Нам бы сейчас очень помог Феликс. — Зачем тебе Феликс, когда есть я? — Точно-точно, Феликс, в отличие от Минхо, не такой настойчивый в постели, как этот котяра, тебе не понравится, Хани, — поддразнивает Хёнджин, прыская в кулак и наблюдая за чужой реакцией. — Почему ты перевёл разговор о продуктах в тему потрахушек? Фу таким быть, — пыхтит Хан. — Надо будет обязательно купить салфеток. — Зачем? У нас же целый ящик ещё, — спрашивает Хван. — Запихну тебе в рот, может поумнеешь. Хёнджин замахал руками в стороны и отрицательно закачал головой, всем видом показывая, что не хотел обидеть Его величество и вообще это просто глупая шутка смертного холопа, слуги, раба, одноклеточного, микроба, о Господи, только не салфетки. Следующие минут десять прошли незаметно и сопровождались всевозможными колкими высказываниями в адрес друг друга. — Всё на свете обсудили кроме списка продуктов, — ругается Джисон. Минхо на это лишь вздыхает и закатывает глаза. — Заладили... Купим базовых овощей, фруктов, вам, получеловекам, вкусностей всяких, напитков и этих... как их... Энергосцев — Энергетиков? — переспрашивает Вилард. — Да! Их самых, вкусные штуки. Чонин и Джисон заливаются смехом. Минхо вроде умный, образованный и смышлёный молодой вампир, но порой такие бытовые ситуации, раскрывающие его с совершенно другой, запрещённой чужому глазу стороны, умиляют. Периодически парни заглядывались на ночное небо, усыпанное звёздами. Редкое явление в Вавилоне, всегда вызывающее восторг, сколько бы раз ты на него не смотрел. — Честно говоря, меня начинает пугать такая глухая тишина, — настораживается Ли. — Плюсую, жутко, — поддерживает Джисон — Если ещё вспомнить рассказы Чана, то вообще капец, — шепчет Чонин. — У меня нет плохого предчувствия, так что всё будет нормально. — А у меня есть, — пожимает плечами Хан, чьё предсказание совсем недавно сбылось. — Плюс. — Плюс. — Ой, да идите вы. Звёзды то появлялись, то пропадали, создавая иллюзию мерцания, сверчки безжалостно оглушали своей трелью, а крапива, не щадя даже самых младших, обжигала каждый открытый участок кожи. Путь к Кристауну не был извилистым, тернистым или сложным. Обычная старая дорожка, проросшая различными сорняками, бурьяном и другими растениями из класса вечно достающих. На горизонте уже виднеются очертания рынка, в котором, на удивление, не горел свет. Там что, все вымерли? — Жутковато, нас там не съедят? — спрашивает Чонин. — Может центральная база пострадала, — пожимает плечами Минхо. — Пойдём проверим, в крайнем случае лучший план будет побегом.

ꗃ

Кристофер связался с правительством сразу после душевных посиделок с Сынмином, и если паренёк и вина перед ним позволили вампиру хотя бы немного успокоится, то злосчастный звонок заставил его сжать кулаки до боли в фалангах. Ничего радостного он не узнал. Позвонив по уже знакомому номеру одного из адмиралов, Чан услышал лишь наставления и беспочвенные обвинения в несовершенных преступлениях, монотонное: «ты отстранён от своих обязанностей, не смей даже соваться в корпус» и дозу отборных оскорблений. — Собака сутулая. — Она самая, Чани, она самая, — подбадривает друга Чанбин. Внезапно за пределами успевшего надоесть кабинета раздаётся череда громких стуков в дверь. — Малыши уже вернулись? — изгибает бровь Кристофер. — Они же ушли пару часов назад... — не верит Йерин. Чанбин, как хранитель и хозяин дома, насторожившись, медленно подходит ко входу и смотрит в глазок, замечая две незнакомые фигуры. — Это не они.. — Как не они? А кто тогда? — бесится Чан. — Хуй в пальто! Мне то откуда знать?! Один белобрысый, другой красноволосый, оба с сундуками и в чёрных плащах. — О! Ёсан и Чонхо! — радуется Сынмин и почти вприпрыжку направляется ко входу, чтобы открыть дверь. — Какие нахер Ёсан и Чонхо, ну-ка кыш отсюда! — отгоняет Бин Сынмина, толкая в плечо. — Сам иди нахер! Это оборотни с Ракшасы, открой уже! — Не открою, это опасно! Пока два вампира распылялись между собой не самыми цензурными выражениями, Кристофер спокойно подошёл к двери и открыл засов, пропуская названных гостей в дом. Два оборотня показательно поклонились, что странно, ведь ни у оборотней, ни у вампиров такие меры вежливости не приняты. Собравшись в гостиной, ситуация повторилась. От Ёсана вампиры узнали, что сейчас не лучшее время для того, чтобы отпускать младших так далеко и одних. — Но почему? — Потому что на город надвигаются те самые Лугару, которых изучал Мерлин. Чанбин поник. — Твоя мама жива, — шепчет Чонхо. — Серьёзно? — Да, и она ждёт тебя, точнее, пока всё уляжется. — Приход Лугару это не песни петь, — вмешивается Ёсан. — Нам всем придётся серьёзно сражаться, пробраться во все корпуса, найти вашего правителя и... — Президента, Сани, — откуда-то сзади доносится незнакомый голос. Чанбин машинально выставил руку вперёд, направляя свою ауру в сторону неизвестного, второй рукой ставя барьер на себя и друзей. — Хонджун! — Хонджун? Ваш лидер? — настораживается Чан, не понимая, как оборотень сумел войти. — Добрый вечер, господа-вампиры. Прошу прощения за столь неожиданное появление и возможно выпрыгнувшее из грудной клетки сердце, я не специально. Итак, продолжая рассказ своего подопечного, смею предположить, что вы уже серьёзно настроены, и я, Ким Хонджун Амелиас, предлагаю вам сотрудничать, дабы спасти свои задницы. — Меня перекашивает от его манеры общения, — подшучивает Сынмин. — Ой, да, грешу этим, прости, милашка. — М-м-милашка?.. — Ёсан, скажи своему лидеру не катить ни к кому из моего клана, иначе я за себя не ручаюсь, — почти рычит Кристофер, довольно сильно сжимая ногу рядом сидящего Нергалла. — Эй... Чан, больно вообще-то. — И в чём конкретно заключается наше сотрудничество? — последнее слово Кристофер намерено выделил. — Не относись ко мне как к врагу, Бан. Дождёмся ваших младших, затем соберёмся и выдвинемся к правительственным корпусам, остановить это безумие получится только насильственным путём. — Одно и единственное правило: не трогай членов моего клана. — Хён, успокойся, — шепчет в ухо Сынмин. — Молчи, — шикает Чан. Чан не позволит какому-то вшивому оборотню обращаться с его вампирами неуважительно, не позволит никому из этих отродий касаться его вампиров и уж тем более не позволит никому контактировать с его Сынмином. После довольно длительного разговора и объяснения что, как, для чего и зачем, Кристофер увёл Нергалла на второй этаж. — Не смотри на него, — выдал знатно разозлившийся вампир. — Какого хрена ты творишь, он же ничего никому не сделал! — Ты его защищаешь? — Чёрт, ты говорил, что больше не будешь мудаком, а теперь ведёшь себя как ублюдок, — цедит Мин и уходит обратно. Чан зол. Очень сильно зол. А ещё его раздражает беспечность и глупость Сынмина. Он ведь хочет как лучше, но Ким продолжает понимать всё по-своему, наплевав на других. Или это Кристофер плюет на других?

ꗃ

Вампиры стремительно двигались ко входу в Кристаун, и вот, наконец, перешагнув заветную границу, они не обнаружили ничего кроме пустых улиц, брошенных товаров и темноты. — Делаем ставки, что тут произошло? — спрашивает отчего-то развеселившийся Минхо. — Всех сожрали оборотни! — Нет, все просто перепугались и спасли свои задницы, — отвечает Хёнджин. — Все пережрали друг друга! — выкрикивает Чонин. — Ох, лисёнок... Ну у тебя и фантазия. — Ой, фу, «лисёнок», как приторно. — Не завидуй, Минхо поди не шибко-то романтичен, раз даже прозвище тебе не придумал? — Зачем мне какое-то слащавое прозвище, ещё и от этого упыря? — Джисон, друг мой, ты можешь называть его упырём сколько хочешь, но не смей скрывать от меня тот факт, что у тебя на него встаёт, — пожимает плечами Хван. — К-к-какого?! Кронос! Уши и щёки Виларда мгновенно покрылись пунцовым румянцем. Чонин громко захохотал, ведь это он рассказал об этом Хёнджину и обсуждал с ним план мести лучшему другу. А Эклипс как-то чересчур несвойственно притих. — Ты засмущался что-ли? — спрашивает Хван. — Нет, ни капельки. — Чего поник тогда? Два вампира отходят чуть вперёд. — О чем вы там шепчетесь?! Ни на кого у меня не встаёт, это бред! — кричит вслед Джисон. — Ты что, импотент? — в ответ выкрикивает длинноволосый. — Да пошёл ты в жопу! — Кидаю карту «ревёрс». Какое совпадение! В жопу идёт Минхо!

ꗃ

Стая оборотней, совершенно не стесняясь, пользовалась вампирскими благами, изредка кидая смешки на реакции главного вампира. Прошло уже чуть больше часа, Хонджун сидит в гостиной и крутит на указательном пальце что-то похожее на кастет, Ёсан сидит на кухне и пьёт сок, залипая в телефон, а Чонхо и вовсе из виду скрылся. В коридоре показывается поникшая макушка Сынмина. — Эй, милашка, — зовёт Джун. Ким нехотя поднимает взгляд. — Не собираешься мириться со своим парнем? — Он мне не парень, это во-первых, а во-вторых, не лезь не в своё дело, — цедит вампир и спешит смыться, как вдруг перед ним, почти впритык оказывается фигура оборотня. — Очень даже моё дело. — Свали. — Хочешь помогу? Заживётся со своим нытиком, м-м-м, как прекрасно. — Ха, — усмехается Мо. — Ты что, всемогущий? — Может и да, — Хонджун обнимает Сынмина за талию и притягивает к себе. — Ты когда-нибудь испытывал воллюст? Не успевает Сынмин среагировать на столь провокационные действия вожака оборотней, как его опережает разъяренный Кристофер, совсем позабыв о всей своей вампирской могущественности. — Чани! — Хонджун! Перебивая друг друга вскрикивают Сынмин и Ёсан, замечая на спине оборотня следы от когтей вампира. Стоящий сзади Чан и не собирался отступать, даже когда все вокруг смотрели на него глазами полными страха — все, кроме Амелиаса. — Я тебя предупреждал. Хонджун плюёт куда-то в сторону, разворачиваясь корпусом и оставляя на лице старшего вампира такие же кровавые следы когтей — Чан! — пуще прежнего пугается Сынмин, подбегая к хёну. Кристофер отталкивает младшего, громко зарычав, получая примерно такой-то со звонкости рёв оборотня. Сейчас не полнолуние и даже не четвёртая фаза, но Амелиас не спешит прощать столь гадкий поступок, потому, немедля ни секунды, меняет человеческий облик, становясь довольно крупным волком. Продолжая гортанно рычать, бывший человек выбегает на улицу, зазывая вампира. — Ну не-е-е-т, этого нам ещё не хватало. Драться вздумали? — вздыхает появившийся из ниоткуда Чонхо. А Кристофер и рад наконец показать мусору своё место. Два существа, не уступающих друг другу по силе, переглядываются, мысленно разрабатывают план, жаждут разорвать тела напротив в клочья, выпить до капли, убить, изничтожить и отомстить. Глаза Кристофера горят золотым, из носа пар идёт, будто от злости, к вечеру температура на улице упала конкретно. — Ублюдок с клыками. — Сучий потрох.

Taemin — advice

Когда сил сдерживаться не осталось, Амелиас кинулся в сторону вампира, вгрызаясь тому в руку. Стараясь сдержать подступающую боль, Кристофер пытался одновременно лечить себя и атаковать, что пока плохо выходило. Вампир замахнулся, делая вид, что хочет просто выдернуть свою руку из пасти зверя, но вместо этого он со всей силы ударил локтём по голове оборотня. Тот почти сразу отпрянул, тихо заскулив. На лице Чана появилась нахальная улыбка и обманчивое чувство победы. Почти сразу Хонджун вновь оказался рядом, прыгая на вампира, тем самым сбивая его с ног. Внезапно между вампиром и оборотнем показывается что-то непонятное, маленькое и пищащее. — Ты ещё что за сопля? Пошла отсюда! — рычит Хон, лапой отбрасывая маленькую лисичку, защищающую одного из своих хозяев. Теперь маленькое животное лежит на мокрой, холодной земле, и издаёт душераздирающие хриплые вздохи, истекая кровью. Оборотень не пожалел силы даже на такое маленькое существо, как лисичка фенек. Чан, видя то, как питомец Чонина кинулся защищать его, встав против такого мерзкого оборотня, расплакался бы, да вот только его нутро распирала ярость. Это уже второй член его семьи, которому причинили боль оборотни, и теперь они непременно за это заплатят. — Сукин ты сын, — цедит Кристофер, глубоко вздыхая. Вампир собирается с мыслями, выставляет руки вперёд, конденсирует оставшуюся после регенерации силу, шепчет какое-то атакующее заклинание и совсем не замечает, что вместо типичного голубовато-белого свечения, меж его пальцев теперь образуется что-то тёмно-красное. Когда он наконец видит столь необычную перемену, становится уже слишком поздно, и, не успев среагировать, оборотня откидывает на несколько метров вглубь леса, а вокруг лужи крови, будто только что прошёл кровавый дождь. — Джинни! — кричит Чонин, со всех ног выбегающий откуда-то сбоку. — Джинни! Малышка! — не перестаёт звать Ян, захлебываясь собственными слезами. — Какого хуя здесь происходит?! — недоумевают Минхо, Джисон и Хёнджин, кидая пакеты и коробки на землю. Моментально к Чану подбегают Сынмин с Чанбином. Первый ничего не говорит, плачет только, тихо совсем, всхлипывает и отворачивается, чтоб никто не видел, чувствует вину — его хёна ранили, ранили из-за него, а у вампира и мыслей об оборотне не было. Может он там вообще откинулся, лежит себе бездыханное тело. Пусть и дальше лежит, по нему его стая горевать будет, тут Чан, родной Чан, любимый Чан, с новым шрамом на всю жизнь, а шрам этот из-за него, из-за Сынмина. — Не время лить слезы, он жив, подлатаем, — подбадривает Чанбин, понимая, что это должно было случится. А Сынмин не сдерживается, обнимает Чана крепко, плачет ему в плечо, хотя не стоило, больно же всё-таки, а он плюёт. Ему бы выплакаться, распереживался совсем, места себе не находит. — Прости меня, прости-прости-прости! — всё повторяет Ким. — Сынмин, всё хорошо, успокойся, я не умер. — Прости, Чан-хён, это все из-за меня, ты не должен был! — Ким Сынмин Нергалл, — настойчиво зовёт Кристофер, обращая внимание вампира на себя. Младший голову с чужого плеча поднимает, в глаза заглядывает, поддержку ищет. — Ты не виноват, со мной всё замечательно, и рука уже не болит, и шрам уже затянулся, — врёт Чан. — Не смей мне врать! — пуще прежнего заливается слезами младший. Внезапно Чан поднимает личико Мо за подбородок и аккуратно впивается в чужие губы. Тот от неожиданности глаза распахнул и застыл как статуя, а затем, осознав, закрыл. Мокрые от слёз реснички мелко задрожали, заставляя редкие капли градом сыпаться на красные щеки. — Чего ж мне стоил их поцелуй, ёмаё, — выдает сидящий в позе лотоса, —уже человек — оборотень. — Мда, друг, досталось тебе, — похлопывает по плечу Чанбин. — Кто-нибудь объяснит что вообще случилось?! — кричит Джисон, обнимающий заплаканного Чонина. — Долгая история, идём в дом. — Но Джинни! Она мертва! — психует Ян. — Джинни? Та козявка? — изгибает бровь Хонджун. — Да мы её в два счёта! — Что в два счёта?! Только попробуй ещё раз тронуть её, ублюдина! — Вылечим в два счёта, никого я убивать не собираюсь. — А... — Манда. Устроил тут концерт. Хёнджин аккуратно берёт лису на руки, устраивает поудобнее, а освободившейся рукой приобнимает Чонина за плечи и ведёт в дом.