Ворон, лишённый воздуха

Внизу сидели двое о чём-то непринужденно болтая. Высокий мужчина с аккуратными усами, в изящном чёрном плаще с серебряными пуговицами и длиннополой шляпе, и охотник помоложе, из-под плаща которого выглядывал красный бархатный жилет, а на голове красовалась острая треуголка. Они обсуждали охоту, а вернее сказать, травили байки о своих приключениях и сражениях с опаснейшими монстрами, улыбаясь и то и дело пытаясь поймать друг друга на лжи. Заметив силуэт, спускающийся к ним, собеседники прервали разговор и помрачнели. - Кого сюда принесло? – фыркнул усатый. Вопрос был риторический и использовался, обыкновенно, для приветствия всех, кто был родом не из Ярнама. - И я рад вас снова видеть, - улыбнулся новоприбывший, сев немного в стороне и наблюдая. - А мы тебя нет, - добавил второй охотник. – И что это ты так вырядился? Корбин удивлённо осмотрел свой наряд, словно понятия не имел, как выглядит. - О, вы заметили! Красиво, не так ли? - Ага, особенно перья, - хохотнул усач, - теперь тебе даже не надо бить чудовищ, они сами помрут от смеха. - Зачем чудовищ? – чужестранец пожал плечами. – Я теперь ворон-охотник. Оба товарища одарили его презрительными взглядами и на пару мгновений вокруг воцарилась тишина. Потом мужчина в треуголке шумно выдохнул: - В прочем в этом нет ничего удивительного. Вот поэтому чужаков и не любят. Едут за кровью, которую церковь могла бы отдать верным соотечественникам, выкупают таким образом жизнь себе у бедняков, а потом и вовсе начинают убивать тех, кто встал на защиту родного города. - Опьяневшие от крови уже никого не защищают, - серьёзно ответил Корбин, заглядывая собеседнику в лицо. - Всё-то вам, чужакам, лучше знать, - огрызнулся охотник. – А я тебе не верю. И говорю прямо. Раньше ты хотя бы мог принести минимальную пользу, убивая монстров, а теперь исключительно вред. Надеюсь, с рассветом вы все сбежите обратно на родину и больше сюда никогда не вернётесь. - Желаю и вам, господа, дожить до этого момента, чтобы порадоваться. Говорят, ночь будет долгой, - ворон лениво поднялся и двинулся дальше, оставив охотников снова одних.

***

Он очнулся на холодной брусчатке, хватаясь за горло и тяжело дыша. - Добрый охотник? – послышался знакомый слегка обеспокоенный голос, и мужчина, немного успокоившись, сел, чувствуя лёгкую дрожь по всему телу. - Я никогда не привыкну… - Теперь всё хорошо, ты в безопасности, - кукла приблизилась к мужчине и протянула ему холодную маленькую руку. Тот лишь отмахнулся и поднялся сам, пусть и не очень уверенно. Охота была жестокой, но он был полон решимости завершить её достойно. Тем более держался он прекрасно, даже несмотря на то, что периодически он ошибался и погибал. - Думаю, мне не стоит тут задерживаться. Тварь может уйти. Кукла понимающе кивнула и отошла в сторону, уступая дорогу к надгробиям. - Я всегда буду рада увидеть тебя. Удачи. Он прошёл к плитам и слабо улыбнулся собеседнице на прощание.

***

Зверь сидел скрючившись над чем-то и сзади было видно только как подрагивает его спина. При приближении охотник смог рассмотреть, что чудовище роется лапами в чьих-то уже бесформенных останках, то и дело загребая немного в рот. Ворон брезгливо поморщился. Мог бы человек сотворить такое? Если мог, то это был для него уже не человек, и он всегда держался этого правила, часто вычисляя чудовищ ещё до того, как они потеряют свой человеческий облик. Но сейчас он не успел выследить этого охотника до полного превращения, в прочем, повлияет это разве что на стиль сражения между ними. Корбин подкрался бесшумно, как кошка, крепко сжимая в руках оружие. Зверь почему-то его не почуял, видно, из-за запаха крови. А потом пронзительно взвизгнул, когда охотник ударил его в шею, глубоко проколов её, и рванул серпы на себя, разрывая плоть и заливая землю кровью. Затем оттолкнулся ногой о спину противника и отпрыгнул, пока его не настигли огромные когти. Монстр резко обернулся, оскалившись. В глазах его читалась боль вперемешку с яростью, желанием убить обидчика, поэтому он не стал медлить и сразу бросился на врага. Ворон нырнул под атаку, полоснув по задней лапе, и вновь отбежал. От ударов вблизи уйти практически невозможно, но в прыжке зверь своё направление атаки никак не изменит, а потому он хотел заставить его попрыгать. К счастью, вместе с рассудком, охотники при обращении теряли и сообразительность. Атака, нырок, удар по лапе. Атака, уворот, отступление на дистанцию. Прыжок, уворот, удар. Чудовище задрожало от переполняющих его эмоций, то тихо скуля, то пытаясь выглядеть грозно. Ещё минута танца и оно начало припадать на ногу, потеряв былую маневренность. Ворон не чувствовал усталости, следя за каждым его движением и угадывая намерения по одной животной мимике. Скоро монстру станет просто страшно. Ещё немного порезов на шкуре… Теперь он работал агрессивнее, заходя в спину, кружась у врага, который не мог за ним поспеть. Жесткая шерсть слипалась от крови, зверь клацал челюстью от злости, запрокидывая голову и нервно мотая ей всякий раз, когда его атака не настигала цель. Вскоре он сам попытался уйти на дистанцию, но охотник продолжил атаковать. Пока чудовище не заметалось, приплясывая на месте с разинутой пастью. Первый рывок отчаяния. Корбин отступил, устраивая паузу в битве и наблюдая. Что дальше? Оно атакует снова или решит побежать? Зверь тоже уставился на него, выгнув спину и прижав уши. Из уголков рта его капала красная пена, а лапы дрожали. Видя, что ворон ничего не делает, он немного попятился, а потом рванул прочь. Охотник сорвался с места и кинулся следом, сохраняя небольшое расстояние между ними. Далеко его жертва не уйдёт. Слишком много крови пролито на арене, силы ей придаёт только страх, но этот прилив скоротечен и завершается страшной усталостью. А пока, чтобы вымотать противника сильнее, но швырнул в него нож, заставляя того ускориться. Поворот, другой, и чудовище остановилось, словно отыскав себе новую арену для битвы, но движения его были сонными. Корбин не стал больше медлить. Снова набросился, но не с очередными робкими ударами, а смелее, как в первый миг их знакомства. Загоняя лезвия глубже и выдирая наискось, вызывая брызги крови. Зверь жалобно взвыл, признавая своё поражение и умоляя отстать, но охотник не остановился. Теперь он свободно кромсал жертву, ударяя то в спину, то разрезая живот, без порядка, не оставляя живого места. Монстр упал, скрючившись и пытаясь отползти, но уже тщетно. Кровавое пятно разливалось по брусчатке, ширясь, струйками убегая по стыкам каменной плитки. Ворон не сразу остановился, даже когда чудовище перестало двигаться. Для верности. Ещё удар. Ещё сильнее перерезать шею. Ещё глубже. А потом сам выронил серп из дрожащей руки и замер, тяжело дыша, внезапно тоже ощутив усталость. Смотря на изуродованное тело перед собой. В липкой чёрной шерсти он различил полоску ткани, застегнутую на серебряную пуговку.

***

Он отыскал куклу у надгробия, в стороне от дорожки в мастерскую, где она обычно стояла. Услышав шаги, она обернулась, приветственно кивнув охотнику. - Рада видеть тебя. Корбин не ответил, ненадолго замерев, а потом опустился рядом. - Я пришёл попрощаться. - Ты хочешь уйти? – кукла подняла на него свои большие стеклянные глаза, в которых почему-то читалось настоящее живое беспокойство. Ворон только покачал головой. - Нет, этот сон уже стал мне вторым домом. Но Герман говорит, что охота уже слишком опасно затянулась. Многие обратились и скоро даже здесь будет не безопасно. А потому он всех освобождает от сна. Она промолчала, печально склонив голову. Он тоже не сразу нарушил тишину, чувствуя некоторую обиду, что не станет исключением несмотря на все свои заслуги на охоте. Потом вздохнул: - Мой долг будет исполнен с рассветом. До тех пор я всё ещё охотник. Хотя мы больше никогда не увидимся. Это наша последняя встреча… Кукла робко положила свою руку на руку охотника. - Я буду помнить тебя вечно. И вечно скорбеть. - Я тоже, - он грустно улыбнулся. – Где я ещё найду место, где мне хоть кто-нибудь будет рад? Хах. Похорони меня где-нибудь под забором подальше от других охотников. Они не будут рады такому соседу. И прощай… Он медленно поднялся, чувствуя себя совершенно разбитым, и поплёлся прочь. - Я буду молиться, чтобы ты увидел рассвет, - тихо сказала ему в спину кукла, и это было последнее, что он от неё услышал.

***

Охотники на улицах стали редкостью. Как и в принципе люди. Те, что остались, что стали сами собираться в ополчения, уже пали жертвами чумы зверя, нападая на любого, кто не был членом их чудовищной стаи. Но продолжая исправно играть свои роли спасителей Ярнама. Здоровые жители заперлись по домам, оставив снаружи благовония и красные фонари, надеясь, что это отпугнёт чудовищ. Со скуки, Корбин постучал в одну дверь, поеживаясь от холода и ковыряя носком сапога торчащую плиточку: - Вам помощь нужна? - Кто там? – за дверью раздались шаркающие шаги, а потом замолкли. – Ты не местный? И пахнешь, как охотник. Нет, убирайся! Это вы виноваты! Это из-за вас нас настигла чума! Прочь! - Это суеверия. - Это правда! Ты ждёшь, что я впущу тебя? Никогда! Чтоб все охотники сдохли! Тем более чужеземцы! Ворон слабо улыбнулся: - Ты сейчас напомнил мне о моих старых друзьях. Знаешь, когда охота ещё только началась. - Мне плевать! И на твоих друзей тоже, вы все одинаковые! – голос за дверью обзавёлся какими-то нервными плаксивыми нотками, и от этого охотник даже почувствовал какое-то лёгкое приятное злорадство. - Не против, если я тут посижу? – он опустился на порог, прислонившись спиной к двери. – Очень устал. Буквально пару часов тут однохну. - Нет! Слышишь? Нет! Тебя ещё сейчас монстры почуют и разнесут мой дом! Чтоб ты сдох, будь проклят! Кыш! Исчезни! - Общаться с тобой – одно удовольствие! – Корбин хекнул, смотря в пустоту впереди себя. Пока бедняга за дверью не растерял всё своё мужество и не ушёл рыдая мерить шагами какую-нибудь дальнюю комнату, пока он всё ещё продолжал голосить за дверью, ворон чувствовал себя не таким одиноким посреди полумертвого города, в теле которого копошились мерзкие паразиты и рылись падальщики. В Ярнаме ещё было что-то живое, тягучую тишину ещё нарушал чей-то голос, а не только рычание, чавканье, копошение трупоедов и хриплый вой. А Корбин сам всё ещё различал речь, всё ещё оставался собой, даже почти ничего уже о себе не помня. Кроме того, что он охотник на охотников, откуда-то издалека, знавший тех, кто тоже сражались, видевший когда-то сны, всё ещё мечтающий дожить до рассвета. Хотя что ему тогда останется? Где его дом? Не важно. Сейчас всё это было не важно. Только бы хоть что-то от него осталось…