Девушка с душой розы

Глава 1 На безымянной планете настал день, и огромный газовый гигант, вокруг которого этому мирку волею Фортуны приходилось вращаться, померк в лучах бледной звезды. Здесь словно всё находилось при смерти. Звезда постепенно холодела, всё живое жухло в бескрайних степях, словно в любой момент готовясь заснуть вечным сном. На одном из валунов сидел человек, единственный представитель разумного вида на этой планете. Его звали Клиффорд, но в нём с большим трудом можно было разглядеть 30-и летнего человека. Беспорядочная масса волос, серо-рыжая, как трава пустошей, оберегала его плечи. Изношенная одежда, нетвёрдая болезненная походка, глаза мутные, серовато-белые. Он теперь – словно хранитель, дух Пустоши, совсем как Квазимодо для Нотр-Дам де Пари. А было ведь и другое время… Люди, освоив космос, забили его собой под завязку, но в итоге разбрелись настолько, что постепенно многие знания были утрачены. Род людской окунулся почти в Средневековье, и лишь элита, имеющая корабли, осуществляла контроль за своим разбрёдшимся стадом. Но то был хаос самоуправства и самодурства. Клиффорд был не из знатной семьи, зато у него был дар искусного ваятеля. Он создавал изящнейшие памятники, и однажды приближённый к Монарху заказал мастеру свою фигуру. Клиффорд потрудился основательно, но когда представил работу заказчику… – Что это за поза? Что это за лицо?! – вздыбился чиновник, – Я выгляжу как простолюдин! – Ваш памятник тем и красив, ведь все мы рождены равными. Когда смотришь на него, в голове текут тихие и спокойные мысли, а не бунтарские вроде «Я не хуже!» – молвил в ответ Клиффорд. Закончилось все хуже некуда: ссылкой. На эту бесплодную планету с жиденькой атмосферой. Навсегда, а может, до помилования. Если помнят, где его выкинули. А если не помнят – искать не будут… От газового гиганта постоянно исходила радиация, и это не могло быть плюсом. Конечно, кое-что ослабляла планетарная шкура воздуха и магнитного поля, но Клиффорд уже давно догадывался, что где-то внутри живут за его счёт опухоли и прочее, но отчего-то не решаются погубить своего хозяина и окончить его страдания. Хотя он уже почти и не страдал. Он много думал, а, как известно, тот, кто философствует, тот учится умирать. Смерть его уже не пугала. Он ел коренья трав, пил воду из грязно-серых озер, иногда ловил на завтрак одно из местных существ – серых аморфных шариков, похожих на медуз. День за днём он думал, почему прошло уже семь лет, а он жив? Неужели человеческий род позабыл об его существовании на просторах Вселенной?.. Глава 2 Ответ явился ему однажды вечером. Газовый гигант закрыл звезду, и его водородно-гелиевая шуба вспыхнула радугой по мягко очерченным краям. Все эти годы Клиффорд скучал по творчеству, но сегодня он нашёл кое-что необычное. Это не было камнем; более подходящим названием было «трубочка». Разломив её, скульптор увидел белоснежное вещество. Ни разу в жизни он не встречал ничего подобного. Масса была похожа на пластилин и легко держала форму. Гениальная идея посетила мозг Клиффорда. Он сделает свою самую красивую статую! И пусть смерть крадётся и уже где-то неподалёку, зато последний отблеск его творчества останется здесь, как напоминание об ушедшем таланте! Взгляд скульптора загорелся. Он пошёл, как гончая по следу, отыскивая другие трубочки. За вечер, пока не опустились сумерки, он нашёл только пять, а ведь все они были не длиннее его ладони. Но жизнь научила его терпению. Искал, где только мог. Собирал в своей хибарке. Берёг каждый кусочек. Только полгода спустя набралось достаточно материала. По расчётам, должно было хватить на человеческую фигуру в полный рост. Он создаст статую в виде девушки, и любые прибывшие на эту планету невольно поклонятся его мастерству, так несправедливо попранному обществом! Что с ним стало! Его глаза загорелись. Клиффорда было не узнать. Он с головой ушёл в работу. Идея захлестнула его, и уже ничто, кроме работы, его не интересовало: ни пища, ни одежда, ни радиация, ни дыхание смерти. Все проблемы, доступные на этом мирке, оставили его в покое, едва мастер принялся за лепку. Под руками послушно изгибалась воскообразная, пахнущая чем-то сладким масса. Откуда она здесь?.. А ни всё ли равно?! Его не мог сморить ни сон, ни голод. Даже естественные потребности Клиффорд исполнял крайне неохотно, в глубине души даже возмущаясь кощунством организма – почему так вовремя?! Забылась и боль в боку, хотя там и чувствовался некий твердый комок, взращенный местной радиацией. Но творцу теперь было наплевать. Лишь бы закончить, взглянуть – и всё, дальше пусть будет хоть конец света! Постаментом он выбрал один из валунов, почти прямоугольной формы, серый, с чёрными прожилками – то, что нужно для белоснежной статуи. Глава 3 У Клиффорда никогда не было девушки. Да и кому он был нужен, мастер без рода и состояния? Противоположный пол интересовал его только с чисто эстетической точки зрения. Он изучил множество фотографий работ древних мастеров, чудом уцелевших посреди развалившейся цивилизации, и поэтому знал все пропорции. Его руки никогда не ласкали трепещущую от любви кожу, а лишь равнодушную беспрекословную глину, которой, однако можно было придавать любую форму. А эта находка, эта белоснежная масса… Клиффорд мыл руки так тщательно, как только мог, лишь бы не пачкать скульптуру. С каждым днём трубочек становилось всё меньше и меньше, а фигура росла: фигура девушки с длинными волосами, в коротком, до колен, похожем на кимоно одеянии. Клиффорд трясся над каждым кусочком. Кое-где в Пустоши встречались месторождения обычной глины, но мастер не хотел добавлять этот грубый (как ему теперь казалось) материал к своему шедевру. Но когда скульптурный ножичек последний раз коснулся волос, очертив пряди, Клиффорд несказанно обрадовался – хватило! Точно, хватило! А скульптура… Он грузно плюхнулся на землю, созерцая свое творение. Девушка вышла совсем как живая! Превосходно… Усталый и умиротворённый, он лёг около постамента и практически сразу же заснул, хотя собирался лишь чуток подремать. Разбудило скульптора мягкое прикосновение, совсем как в детстве, когда мама гладила его по голове. Что это, бред? Он приоткрыл глаза и обмер: прекрасное творение сидело перед ним, поглаживая спутанные волосы на его виске! Клиффорд крепко зажмурился, затем снова открыл глаза. Ничего не изменилось. – Хозяин, Вы проснулись? «Она еще и говорит!» Клиффорд отскочил с завидной для своего состояния здоровья прытью. У основания постамента сидела вполне реальная девушка, слегка улыбаясь. Статуя… Была статуя, стала… – Как… ты… Я ведь сделал тебя… Почему ты живая? – Не знаю, – с какой-то неловкостью ответила она, смахивая прядь чёрных волос с глаз. Снежно-белой была только её кожа. Одеяние – нежно-голубым, глаза – серыми. – Как это не знаешь? Я создал тебя, но… Как это произошло? – Я почувствовала, что закончена, и затем решила спуститься, земля такая мягкая! ¬– она встала, переминаясь с ноги на ногу от удовольствия, – А потом увидела Вас, хозяин. Я не знала, что приятного для Вас сделать, поэтому просто сидела и ждала, когда Вы проснётесь. Видимо, я случайно разбудила Вас… – Ох… прямо как в мифе о Пигмалионе… Правда, я не люблю тебя, разве что как своё величайшее творение… Может, всё это мне снится? – Нет, Вы уже проснулись, – она мягко передёрнула плечиками. – Тогда… нужно дать тебе имя. – У меня уже есть имя, хозяин, если позволите. – Какое же? – Касули. – Касули? Какое странное имя… Сама придумала? – Нет, это первое, что пришло мне в голову после пробуждения, – она снова улыбнулась. Клиффорд подошёл к ней, протягивая кусок пустой трубочки: – Я сделал тебя из содержимого этого… свёртка. Что это? Кто ты? Касули недоумённо повертела предмет в руке: – Не знаю… – Странно это… Ты хочешь есть? – Нет, не хочу, – она взглянула на солнце, прищурившись. – И все-таки пойдем поедим, это не помешает. Клиффорд едва-едва заставил её проглотить кусочек морфа (так он условно называл медузообразные шарики). Ела Касули неохотно, и в этом плане была похожа на очень воспитанного ребенка, то есть делала что, на что её сподвигали, исключительно ради уважения. Не то, чтобы ей не нравилась еда. Кажется, она просто не испытывала в ней потребности. – Я отойду, ладно? – спросила девушка, направляясь к озеру. Сев, она опустила ноги в воду и через пару минут снова вылезла: – Вкусно! – Что вкусно? – Вода. – Но ты же не пила! – Пила, – не менее изумлённо опровергла его слова Касули. Клиффорд недоумённо поскреб затылок: – Ладно, будь по-твоему. Прямо розыгрыш какой-то… А разговаривать ты как научилась? – Хозяин, Вы же постоянно говорили со мной, пока лепили. – Разве что… Никогда бы не подумал, что такое возможно… Не возражаешь? – он взял её руку, собираясь прощупать пульс. Пульса не было. На горле тоже ничего не прощупывалось. – Очень странно… Что же мне с тобой делать? Касули смотрела на него, лишь моргая огромными серыми глазами с пушистыми ресницами. Она и не собиралась поразмыслить вместе с ним, просто ждала его решения. – Вот что я придумал, – наконец, изрёк Клиффорд, – Поскольку я не имею абсолютно никакой возможности узнать, кто ты, либо отправить тебя в цивилизацию, будешь моей ученицей. Или помощницей, как тебе больше нравится. Обучу тебя всему, что знаю, ведь я… скоро умру. – Умрёте? – недоумённо повела головой она, – Что это значит? – Ты не знаешь, что такое смерть? – Нет. – Это… Хм, конец физического существования, когда останавливается сердце, и… Ну, у тебя нет пульса, значит, нет сердца, поэтому я не знаю, что есть смерть для тебя. – А Вы, хозяин, почему расстроились? Почему Вы должны умереть? – Я болен. – Нет, ничуть, – она со знающим видом покачала головой. И правда, Клиффорд уже давно не чувствовал болей в боку с тех самых пор, как начал ваять свою грандиозную скульптуру. Его пальцы, отправившиеся на разведку, ни на что не наткнулись, кроме законных мышц и ребер: – Надо же… Но мне всё равно надо будет обучить тебя жить здесь. Радиационные потоки и здешняя пища… не для молодой девушки. Ты, наверное, плохо себя чувствуешь из-за радиационного фона? – Нет, я чувствую себя хорошо. В ее глазах явственно читалось: «Но ведь иначе и быть не может, разве не так?» Клиффорд сел на крупный валун, потирая подбородок: – Я рад, что тебе хорошо, однако я беспокоюсь. Эта планета не рай, поверь мне. – Мне здесь нравится. – Нравится?! Как здесь может нравиться?! И что тут хорошего?! – Я родилась здесь, – она поджала под себя ноги, глядя, как газовый гигант переливается в лучах бледной звезды. – Разве что так… – возразишь тут. – Мне так много нужно узнать! – она внезапно вскочила, закружившись на месте, – Я хочу знать, как вы создали меня! – Сначала договоримся. Нет обращения на «Вы», я просто Клиффорд, может быть, учитель или… хозяин, если тебе так сподручней. – Хорошо. – Вот и славно. Я расскажу тебе всё, что знаю, и разъясню то, что смогу разъяснить. Касули просияла: – Это здорово! Клиффорд улыбнулся впервые за время ссылки. Его сердце было отогрето этим странным существом. – Тогда пойдём поищем место, где бы мы могли спокойно сесть и поговорить. Глава 4 – Сначала мне бы хотелось начать с основ языка, – объяснил Клиффорд, – Ты знаешь далеко не все слова. – Я знаю все слова, что знаешь… ты, хозяин, – чуть помявшись, употребила новое обращение Касули, – Разве что путаюсь в… определениях. – Как это? Я не мог употребить их все за лепкой… – Я изучила структуру алфавита. Это было несложно. После такого заявления можно было временно прервать занятие для демонстрации глубокого обморока. – Ты это серьёзно? – Да, хозяин. – Ничего себе… Что ж, ладно. Что бы ты хотела изучить сегодня? – Людей. Таких, как ты, хозяин. Какие они? Почему ты здесь один? Их нравы, привычки, желания, страхи. Что это за вид? – Человека так просто в двух словах не опишешь… Впрочем, торопиться нам тоже некуда… Он, как мог, изложил ей теорию эволюции, взгляд религии на происхождение человека, особенно остановился на преданиях ушедших в небытие народов, в которых бог или боги создавали людей из глины. Касули слушала его очень внимательно, не перебивала и даже головой не вертела, как будто не хотела пропустить ни одного слова. – Значит, ты – бог, хозяин? – спросила она в итоге. – С чего ты взяла? – Ты создал меня так же, как бог из твоих историй. И это факт, как и эта… теория эволюции. Даже не надо доказывать. Итак, ты бог, хозяин? – Нет, я простой скульптор, куда мне до богов… – Клиффорд неожиданно тепло усмехнулся, – Смотри, уже вечереет, скоро пора будет спать. – Спать? Я знаю, что значит «спать», я это умею, – с некоторой гордостью поделилась она, – Но я должна подготовиться ко сну. – Как? – Собрать себе постельку, ¬– она выдернула из ближайшего сухостоя соломинку и ловко сделала петельку, даже не переломив стебля, – Хотите и вам сплету, хозяин? Клиффорд в жизни бы не подумал, что из сухой травы реально так ловко сплести два лежака за столь короткое время. Касули орудовала тонкими пальцами очень быстро, словно всю жизнь только этим и занималась. – Держи, хозяин. Вам удобно? Несмотря на просьбу, она обращалась к нему то на «Вы», то на «ты», видно, не чувствуя никакой разницы. Перед тем, как лечь спать, создатель рассмотрел своё творение повнимательнее. На первый взгляд, ничего из ряда вон выходящего. Кроме происхождения, конечно. Постель из соломы слегка кололась, поэтому Клиффорд снял свою старую накидку и постелил её вместо покрывала. Касули вдруг несказанно удивилась: – Зачем Вы это сделали, хозяин? – Лежак немного колючий. Не бойся. – Чего бояться? Я только за Вас боюсь. Не больно? – От чего? – От того, что вы сняли внешнюю оболочку, – Касули даже вытянула шейку, рассматривая конфигурацию объекта. – Это называется «одежда», она на мне не растёт. И на тебе тоже одежда. Касули покачала головой: – Нет, хозяин. Я одновременно появилась на свет со своей одеждой. Мне будет больно, если я её сниму. – Глупости! Ты только попробуй! – Нет! – в глазах девушки промелькнул подлинный испуг. – Ну, как знаешь. Спи. Завтра нас ждет ещё один день. – А потом? – Потом – ещё один день. – И так всегда? – Да. Касули замолкла, вглядываясь в звёздное небо, но потом сказала: – А зачем? Зачем все эти дни? Этот наивный вопрос поставил Клиффорда в тупик: – Ну… так положено… – Кем? Богами? – Быть может. – И мы? – И мы. – Но наше существование здесь лишено цели, хозяин. Клиффорд взглянул на её мягко очерченный тусклым светом звёзд профиль и снова попытался определить, что она за существо. – Кто ты такая, Касули? ¬– снова спросил он, собравшись с мыслями. – Я не знаю, – ответила она с той же детской простотой, затем вдруг улыбнулась. – Что такое? – Завтра будет солнышко! – И это хорошо? – Да! Это же солнышко, это – жизнь. Любое логическое предположение Клиффорда рассыпалось в пух и прах, когда он глядел на это неземное создание. Да, он создал ее, но чем она являлась для мира? – Хозяин, я устала, засыпаю… – девушка туго свернулась в клубок и умиротворенно замерла. Клиффорд осторожно поднёс руку к ее носу ¬– дыхания не было… «Ты сошел с ума от одиночества, Клиффорд. Наверное, она просто существует в твоих фантазиях… Но согласись, что фантазии интереснее ты не видел! Такие еще не порождала твоя больная, вспухшая от радиации голова!» Великое умозаключение было продолжено стремительно накатившимся сном. Глава 5 – Хозяин? Хозяин, проснитесь, солнышко взошло. Клиффорд открыл глаза и понял, что ничего не изменилось. Ему казалось, что спутница исчезнет, как простой мираж, но этого не случилось. – Доброе утро, Касули. – И тебе, хозяин. Что ты расскажешь мне сегодня? – Сначала нужно позавтракать, потом уже поговорим… Ты должна была проголодаться, ведь вчера ты ничего почти не съела. – А что такое «голод», хозяин? – Ну, голод это когда… в животе неприятно урчит. Касули прислушалась, но спустя мгновение весело улыбнулась: – Не урчит. – Но тебе надо поесть. – Если ты так считаешь, хозяин… – несмело протянула она, глядя ему в глаза. Клиффорд понял, что ему под силу повлиять на неё, но эта власть не заставила его радоваться. – Я не знаю, Касули. Ты всё же… не совсем человек. Но в чём-то ты ведь испытываешь потребность? – В солнышке, – она подняла голову к небу, даже не щурясь, – В воде. – Что ж… – Клиффорд решил во что бы то ни стало узнать, как она пьёт, – Сходи к озерцу, попей, и я с тобой. На днях раскололся чайник, нужно наскрести глины и сделать новый. – Хорошо, хозяин, – Касули встала с колен, и скульптор заметил, что колючая трава не оставила на её коже ни царапинки. Они пошли к озерцу, и Касули, как и в прошлый раз, опустила в воду ноги. Клиффорд, вооружась своим неизменным скульптурным ножичком, отковырял несколько кусочков глины, искоса глядя на девушку. Пить она и не собиралась, а с водой что-то явно происходило. Грязно-серая жидкость заметно посветлела. – Очень вкусно, – наконец, сказала Касули, и, встав, вышла на берег. Она ни разу не наклонилась, чтобы попить. – Как… Как ты это делаешь? – недоумённо спросил скульптор. – Что именно? – Ты пьёшь… Через ноги? – Да. А ты разве нет, хозяин? Клиффорду возразить было нечего, и он, недоуменно пожав плечами, пошёл делать свой чайник, по совместительству – кастрюльку с крышкой, в которой было удобно кипятить воду. Серых морфов варить было бесполезно, он ел их сырыми, а вот вскипятить подобие чая иногда хотелось, чтобы согреться холодным вечером. – Касули, помоги мне. – Да, хозяин? – она порхнула к нему с лёгкостью бабочки. – Нарви мне травы, чтобы развести огонь. – Но хозяин, ей будет больно… Она ведь живая… – А как же вчера ты плела из травы лежанки? – Но… то была мертвая, сухая. – Глупости, ты бы не смогла так сплести сухую! – Клиффорд обернулся и тольо тееперь заметил, что лежанки кипельно-белые, – Извини, беру свои слова назад… Ладно, сам нарву. – Но хозяин… – Без топлива я не смогу развести костер. – Это нужно? – Да, это нужно! Если я не буду пить горячее, я простужусь и умру. Аргумент подействовал, и Касули послушно затихла. Глаза её выражали хоть и скорбную, но покорность. – Собери крупные камни, пока меня не будет. – Ладно. Пока Клиффорд рвал траву, он понял, что ему не по себе от такой беспрекословности. – Я это… Извини, что… – начал он, подходя к жилищу с крупным пуком травы, но тут его ждал сюрприз, – Что ты делаешь? Девушка занималась лепкой. Кастрюлька уже была готова, и наставник застал Касули за изготовлением крышки. – Простите, хозяин, если я сделала что-то не так… – Нет-нет, у тебя очень хорошо получается. Какая красота! Осталось только обжечь в печи. Глаза Касули блеснули радостью: – Я старалась, хозяин. – Но где ты этому научилась? – Я училась, пока Вы лепили меня, хозяин. Ясно было, что обманывать она просто не умела, но её ответы сбивали с толку. – И камешки хорошие собрала, умница. Будем делать печку. Печка была готова, и Клиффорд взялся разводить костёр. Касули внимательно следила, как он добывает искру с помощью кремня, но едва огонь первый раз лизнул пучок травы и вспыхнул, девушка быстро отодвинулась: – Страшно! – Что ты, Касули, это только огонь. Не бойся, садись ближе. – Он кусается! – ответила девушка, оставшись на новом месте. – Я ведь не боюсь, смотри. Не будешь совать в пламя руки – и всё будет хорошо. – Хозяин хочет, чтобы я села ближе? – Касули, прекрати. Ты мне не рабыня. Ты должна сама принимать решения. Если тебе страшно, сиди там, где ты чувствуешь себя в безопасности. – Но хозяин… – Я лишь предлагаю альтернативу, другой вариант. А ты в праве принять его или же не принимать. Настала абсолютная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием сгораемых стеблей. Клиффорд услышал осторожные шаги за спиной, и секунду спустя Касули села сзади, положив руку ему на плечу. Пряталась от страшного «зверя», словно ребёнок. – Не бойся, – Клиффорд поддерживающее тронул её за руку, – Надо же, ты какая холодная… Почему? – А почему ты тёплый, хозяин? – Меня согревает огонь. Можешь сесть и тоже погреться. – Нет, не хочу, он кусается, – Касули положила голову Клиффорду на другое плечо и так и замерла. Скульптор посмотрел на неё и почувствовал нечто странное где-то на самом своём донышке … Но, увы, в это же самое время нужно было доставать кастрюльку. Когда изделие остыло, стало понятно, что Касули постаралась на славу. – У тебя талант, – удовлетворённо заметил Клиффорд, – Ты умница. – Спасибо. А что теперь с этим делать? – Когда остынет, нужно набрать воды и вскипятить её на огне. – Зачем? – Люди называют это «чай», туда кладут траву с таким названием. Но здесь не растёт ничего подобного, поэтому я просто пью кипяток. – Понятно… – задумчиво протянула Касули. – А пока твой шедевр остывает, я накопаю себе кореньев на завтрак. Когда он копал, Касули смотрела на него осуждающе, и вдруг спросила: – Не съедите – умрёте? – Да, Касули. Если я не буду есть – я умру. Она еле заметно кивнула и замолчала, глядя на газовую планету, показавшуюся на горизонте. – Может быть, мне их тоже жаль, эти коренья, но их жизнь закончится, а моя продолжится. Когда-нибудь я сам умру, а моё тело станет для них стартом, оно порастет множеством растений. Касули внезапно вздрогнула, поглядела на него с испугом и восхищением одновременно, и с таинственной улыбкой опять замерла, глядя на небо. Когда посуда остыла, девушка оторвалась от созерцания неба и сбегала за водой: – Держите, хозяин. От кипятка она отказалась, с удивлением посмотрела, как его пьёт Клиффорд, и легонько потянулась: – Я ещё нужна вам, хозяин? – Ты ведь хотела поговорить, разве нет? – Да, хотела… – Что же ты хотела узнать на этот раз? – М… Что такое «любить», хозяин? Клиффорд от неожиданности чуть не опрокинул на себя «чайник»: – Что-о-о?! – Ой, извините, я не знала, что это запретная тема… – Да нет, это… Нормально. Где ты услышала это слово? – Вы сами его сказали. Говорили, что моё существование напомнило вам миф о Пигмалионе, разве что Вы меня не любите. – Ах, это… А миф тебе не интересен? – Нет, – ответила она, дернув худыми плечиками. – Интересно… Ну, любить это… Поначалу в ком-то нуждаться… О, ну это так сложно! – Звезды, – вдруг сказала Касули, поднимая голову. – И правда, – Клиффорд тоже поглядел на небо. Как давно он не смотрел на космические просторы. Казалось бы, что мешало? Работа? Зачумлённый выхлопными газами город? Нет и нет. Но… не смотрел – и точка. – Любовь это как звёзды. Она прекрасна и непостижима, – сформулировал свою мысль скульптор, понимая, что от него ждут хоть какого-то ответа. – Почему тогда люди это испытывают? – спросила Касули. – Не знаю… А ты чувствуешь… Что-нибудь внутри? Девушка задумалась, неизвестно зачем оглядев тонкие пальцы на руках: – Не знаю… Может, для этого что-нибудь нужно? – Например, чтобы почувствовать холод, тебе достаточно снять одежду. – Я не могу этого сделать. – Можешь, так же, как и я! – Клиффорд попытался закатать ей рукав, – Видишь?.. О, Боже, Боже… Оголённая кожа тут же закровоточила, точней, из ранки засочилась розоватая жидкость. – Больно, хозяин! – Прости, прости меня! – Клиффорд лихорадочно поискал глазами то, чем можно было закрыть рану, и под руку попалась глина. От прохладного компресса Касули затихла и бережно вернула рукав на место. Клиффорду стало страшно стыдно за то, что не поверил ей на слово. – Извини, – он более чем ласково вытер её слезы и прижал её голову к своей груди, – Я не хотел тебя обидеть, прости… – Ничего, всё в порядке, – Касули осторожно подправила рукав, – Я иду спать, я устала. – Ты простила меня? – Конечно, хозяин, – она улыбнулась и прошла к своему лежаку. Так же плотно свернулась клубком и замерла. – Кто же ты? Что ты такое? – тихо спросил Клиффорд. Она была живой, ощущала боль, но не дышала, и её сердце не билось… Она не могла быть человеком, она была существом другого плана… Клиффорд встал. Ему захотелось подумать наедине. – Куда ты, хозяин? – сразу же встрепенулась девушка, поднимая голову. – Я немного погуляю и приду. Вернулся он примерно через час. Его мозг всё это время лихорадочно работал, думая, сколько существ с других планет повстречало человечество, когда начало завоевывать космос. Братьев по разуму не обнаружили ни разу. В основном насекомые, такие аморфные шарики-медузы, как здесь, примитивные рептилии кое-где… И растения, конечно. Растения. Тут его осенило. Он подошел к Касули ближе. Её одежда, развевающаяся по ветру днём, теперь сама собой плотно прижалась к телу. Из-за газового гиганта показался еще один его спутник, похожий на Луну, и осветил лежанку. Увиденное заставило Клиффорда попятиться от неожиданности. На одежде, слабо фосфоресцируя, появились тонкие, как волос, капилляры. Одежда и правда была её частью! Притом живой, которая кровоточила от малейшего повреждения! Вот поэтому Касули и боялась идти к огню… – Касули? Касули, я знаю, кто ты, – осторожно принялся будить её скульптор. – М-м… Хозяин, что случилось? – она открыла глаза, но не поднялась. – Касули, ты – растение. Не знаю, как это вышло и как ты существуешь в подобной форме, но ты растение. – Хм… Ну и хорошо… – сонно пробормотала она и опять заснула. Её активность зависела от солнца, а на ночь она, совсем как цветок, закрывалась в свои нетипичные, но всё же лепестки. – Спи, – Клиффорд ласково погладил её по голове и пошел на свою лежанку. Все происходящее вывело его из привычного равнодушия к миру. Это существо, появившись однажды, уже изменило его, перевернув всю Вселенную с ног на голову. Глава 6 На следующее утро Касули вскочила также рано, с первыми лучами солнца: – Здравствуй, новый день! Здравствуй, солнышко! Клиффорд открыл глаза и заметил, что её одежда чуть шевелится, хотя ветра не было. Пришедшая в голову мысль заставила скульптора вскочить с лежанки. – Хозяин, доброго Вам утра. Мне так хорошо спалось, мне снилось белое поле… Что с вами, хозяин? Вы какой-то встревоженный.. – Нам надо поговорить, Касули. – Вы вспомнили, что значит «любить»? – Нет, не об этом, но мы можем продолжить наш разговор на эту тему чуть позже. – Хорошо. О чём тогда? – Касули подбежала к нему с кружкой воды, – Попейте. – Спасибо большое, – Клиффорд задумчиво взглянул на отколовшийся краешек у посуды и вздохнул, – Я вчера вечером понял кто ты, Касули. – А-а… Растение, я слышала. – Да, растение, как и трава в Пустоши, но… хм, другого плана. Не могу это объяснить, я не ксеноботаник… Но судя по всему, ты не просто растение, а цветок. – Цветок? – Да. А твое одеяние – лепестки. – Спасибо, хозяин! – вдруг засмеялась она, – Теперь я знаю, кто я! Я – цветок, это прекрасно! – Касули, я… – Мой хозяин самый умный человек на свете! – Касули, послушай меня! Она остановилась и тут же присела рядом, распознав серьёзность тона: – Я слушаю, хозяин. – Мне тяжело это говорить, но… цветы… не живут долго. Она вопросительно склонила свою точёную головку набок: – О чем ты, хозяин? – Цветы… Господи, как это тяжело! Понимаешь, это… Пару недель или пару месяцев, даже меньше… – А потом? – мягко спросила она, уловив суть. В её глазах не было и тени испуга. – Я не знаю. Земные растения опыляются и дают семена… А из семян вырастают новые растения… Касули, ты меня слушаешь? – Да, хозяин. Просто мне показалось, что ты мог бы поймать вон того крупного морфа. Ты наверняка голоден. Клиффорд понял, что девушка ушла от разговора, но не стал осуждать её за это. – Ты права, нужно поесть. А ты пила воду? – Нет, сейчас пойду. Когда Клиффорд поймал морфа, она уже вернулась: – Расскажи мне о любви ещё, хозяин. – Конечно. Что ты хочешь о ней узнать? – Что готов сделать человек, когда любит ради того, кого любит? – Хм. Даже пожертвовать собой. Конечно, если любовь настоящая. – А бывает и ненастоящая? Её детские вопросы заставили скульптора улыбнуться: – Бывает. Но если ты любишь по-настоящему, ты будешь заботиться о том, кого любишь, защищать его и всегда быть с ним рядом. Любовь – это не только радость, но ещё и ответственность. – Значит, ты любишь меня, хозяин? Ток крови резко ударил Клиффорду в голову. Скульптор так и застыл от неожиданности. – Хозяин, что с тобой, ты плохо себя чувствуешь? – По… почему ты так решила? Касули хотела было ответить, но ей не дала это сделать яркая вспышка и гул, внезапно распространившийся вокруг. – Бежим! – Клиффорд вскочил и схватил ученицу за руку как раз вовремя, потому что спустя пару секунд неподалеку от них приземлился огромный космический корабль. – Спрячься, – попросил Клиффорд. – Кто это? – Я выясню, а ты будь умницей, спрячься. Со мной все будет хорошо. Пыль развеялась, и из металлического бока появился трап. Начали выходить люди. Клиффорд насторожился. – Эй, старик, что ты тут делаешь? По нашим данным планета необитаема. – М… Так и есть, я ссыльный. Четверо вышедших сняли защитные шлемы, один обыскал его: – Значит так. Отойди. Мы везём важное лицо. Едва «важное лицо» вышло, Клиффорд так и поперхнулся от неожиданности: – Ваша милость! Ваша милость, вспомните меня! Два стражника тут же схватили его под мышки: – Стоять! – Ваша милость, это я делал Вам памятник, помните? Вспомните, прошу, пощадите меня! Чиновник повернул в его сторону голову, на которой блеснул золотой обруч: – Что? Кто ты такой, оборванец? – Я Клиффорд, Клиффорд, Ваша милость! – А, это ты… Не знал, что ты ещё жив. – Вы… Вы прилетели за мной? – За тобой? Глупости, конечно нет. Поломка, только и всего. Починим и улетим. – Но как… Как же я? – Ты своей проклятой статуей испортил мне всё настроение, поганец! Будешь здесь до тех пор, пока не подохнешь! – Но Вы не можете… – беспомощно пробормотал Клиффорд, и вруг ярость захлестнула его, не давая дышать, – Да что Вы за человек, чтобы лишать меня жизни?! – Что я?! Это ты что! Ничто, ничтожество! Лает на меня собакой, чего вздумал! Бейте его, парни! – Нет! Оставьте его! Удар нанести успели, у Клиффорда потемнело в глазах, но тут его шеи и плеч коснулись нежные руки Касули. Все были так поражены её внезапным появлением, что не сразу оттащили. – Хозяин, ты в порядке? Ты слышишь, хозяин? – У… уходи… – Кто это? – удивился приближённый к Монарху, подняв густые с проседью брови. Касули не сопротивлялась и встала, загородив собой Клиффорда: – Не бейте его! Пожалуйста, не надо! – Оборванец, это что, твоя дочь? Небеса, я нигде не видел девушки красивее… Клиффорд поднялся, превозмогая боль: – Касули, что ты делаешь? – Хозяин, тебе больно? Не бойся, я вылечу тебя! – Значит, тебя зовут Касули… Старик, я освобожу тебя от ссылки, но с одним условием. Девушка пойдет со мной, – он кивнул в сторону поставленной на время ремонта палатки. – Нет… нет… Не смейте! Не смейте её трогать! – Не отдашь сам – заколотим до смерти и заберём силой. – Зачем я Вам? – спросила Касули. Даже стражники захохотали, а девушка вцепилась Клиффорду в локоть. – Или идёшь со мной, или мы его убьем. Решай, красавица. Касули вздохнула и вдруг отпустила руку Клиффорда. – Нет… Нет, Касули! Уже подойдя к негодяю, девушка оглянулась: – Ты сам учил меня жертвовать. Я люблю тебя, хозяин, и не хочу твоей смерти. Не бойся. Все будет хорошо. Она покорно поклонилась и позволила себя увести. – Нет! Вы не понимаете! Она не чело… Кха! – Клиффорда ударили под дых, он тяжело захрипел, но, превозмогая боль, снова крикнул, – Не делайте ей больно, я прошу Вас! Я умоляю! Еще один удар тяжёлым сапогом заставил его замолчать. Рот заполнился густой липкой кровью. – Хватит, смирись. Клиффорд стиснул зубы, и по его запылённому, обветренному лицу потекли слёзы. – Что ты там шепчешь, ничтожество? – поинтересовался один из стражников, зачёрпывая небритую скулу ссыльного краем своей боевой дубинки. – «Цветок, что в небеса меня к богам вознёс, Цветок, что я берёг, словно зеницу ока, Боясь смутить кристалл ее души, – Насильно сломлен, осквернён жестоко…» – прошептал скульптор и снова бессильно заплакал, сжимая рукой сухую траву. И тут произошло следующее. Из палатки буквально вылетел чиновник, чертыхаясь. Он был не на шутку напуган: – Что… Что это за тварь такая?! Она не человек! Клиффорд поднялся, собрав в пучок последние силы. Из палатки вышла Касули. Её одеяния, её лепестки были сорваны, и по белому телу струились густые розовые капли крови. Но самым странным было то, что ее грудь и пах закрывали подобия корней, выступавших прямо из тела. Она была цветком и снаружи, и внутри. – Хозяин… Мне так больно… – прошептала она, и, пошатнувшись, упала прямо Клиффорду на руки. Он поднял её, скрипнув зубами от боли: – Тише, девочка, я позабочусь о тебе. – Ты… Забудь обо всем, что я говорил! Забирай своего мутанта и проваливай, пока жив! Клиффорд не сказал им ни слова, чтобы уйти подобру-поздорову. Охранники отпрянули, когда он прошел мимо со своей ношей. – Касули, очнись. Очнись. Скажи, как тебе помочь, – зашептал её создатель, когда они отошли на приличное расстояние. – Вода… – прошептала она. Клиффорд, тяжело прихрамывая, заспешил к озерцу и опустил туда девушку. Касули тут же пришла в себя и зачерпнула воду ладонью: – Выпей, это тебя вылечит. Клиффорд покорно выпил жидкость прямо из её ладони и заметил, что девушка собирается нырнуть с головой: – Касули, не надо, ты захлебнёшься! – Нет, хозяин, все будет хорошо… – Постой. Я прошу не… не покидай меня. От её ответа сердце Клиффорда облилось кровью. – Я не брошу тебя, хозяин, ведь я люблю тебя. С этими словами она ушла на дно. Глава 7 Клиффорд прождал ее целый день. Ночью он тоже не познал покоя. Озерцо слабо фосфоресцировало в темноте. Касули обнимали тоненькие водоросли, растущие на дне. Солнце поднялось высоко, и Касули наконец вынырнула: – Хозяин? – Как ты, моя дорогая? Она заставила себя улыбнуться. Лепестки не отросли, на плечах и спине остались чудовищного вида рубцы: – Они улетели? – Да. Да, туда им и дорога, этим нелюдям! – Клиффорд подал ей руку, помогая ей вылезти, и, едва девушка это сделала, обнял её, – Я готов был умереть, когда тебя увели… Это я виноват… – Всё хорошо, уже все хорошо, хозяин, не бойся, – она доверчиво прижалась к скульптору, зарываясь носом в лохмотья на плече. – Ты бы знала, что он с тобой бы сделал, будь ты человеком… – Почему люди такие злые, хозяин? – Не знаю. – Но это только те злые, а ты добрый. – Ты должна меня ненавидеть, ведь из-за меня… Она положила руку ему на губы: – Все уже закончилось. Пойдём лучше вскипятим чаю. – Погоди, – Клиффорд снял свою накидку и прикрыл девушку, чтобы не было ощущения беззащитности. – Спасибо, – Касули постаралась закутаться и вздрогнула, – Пожалуй, я посижу у огня. Когда чай был готов, Касули подсела к Клиффорду и положила голову ему на грудь. Скульптор молча гладил её по плечу. – Он сказал, что я не человек, – вдруг сказала Касули необычайно глухим голосом. – Но так оно и есть. – Это плохо, хозяин? – Нет, ты… Ты особенная. Ты… очень особенная, другой такой нет. – Ты горячий, – заметила Касули, – что с тобой, хозяин? – Я боюсь тебя потерять, – с горечью сказал он, – Я чувствую… – Что? – А ты? Что ты чувствуешь, когда говоришь, что любишь? – Мне уютно рядом с тобой, – она потёрлась об его шею, и Клиффорд ощутил лёгкий цветочный аромат ее волос. – Но… но мы не можем… Быть вместе… Она только взглянула в его глаза своими серыми глазами – и больше объяснений не потребовалось: – Но это не значит, что мы не можем попробовать… Назови меня «дорогая» еще раз. Клиффорд снова обнял её: – Да, дорогая. – Хозяин, боюсь, что я… меняюсь. Этого не избежать. – Что ты такое говоришь, одумайся! Касули вместо ответа подняла руку к солнцу. На тонких пальцах были видны зеленоватые венки. Клиффорд всё понял и чуть не заплакал от досады. – Это из-за лепестков. Наверное… Не плачь, хозяин. Я не боюсь – и ты тоже не бойся. Её создатель лихорадочно думал, что делать. – Хозяин? – Да? – Можно я попрошу тебя кое-о-чём? – Да, Касули? – Я так мало видела в своей жизни… Покажи мне всё на этой планете прежде, чем я… уйду. – Конечно же! – он, сам от себя не ожидая, поцеловал её в прохладный лоб. – Что это? – Поцелуй. – Как приятно… Клиффорд принялся целовать ее тонкие руки, но девушка остановила его: – Идем лучше гулять. … Солнце, не знавшее пощады, неумолимо клонилось к горизонту. Касули была нарочито весела, её глаза горели, но всё это испарилось, когда она не смогла подняться на очередной холм: – Хозяин, извини… Клиффорд взял её на руки и поднял на вершину: – Все хорошо, дорогая. Солнышко еще с нами, взгляни, оно любит тебя. Хочешь, мы пойдем вслед за ним и оно не зайдёт? – Это невозможно, хозяин… – Даже если нет, оно взойдёт завтра, и я буду рядом! Я всегда буду рядом, клянусь, только не покидай меня! – Я… Я хочу пить. Отнеси меня к воде, прошу. Попив воды, она встала и вдруг улыбнулась: – У меня есть идея, но ты должен мне кое-что обещать. – Все, что угодно, дорогая. – Позаботься о том, что останется после меня. – Не говори так! – Тише. Я сделаю кое-что, не бойся. Доверься мне. Подойди ближе. Он покорно подошёл, и Касули обняла его шею. – Я люблю тебя, – признался Клиффорд, и эти слова доставили ему столько же радости, сколько и боли. – Спасибо, – Касули пододвинулась и поцеловала его в губы. В мозгу словно что-то взорвалось, это не был обычный поцелуй. Клиффорд увидел высокоразвитую цивилизацию, чуть похожую на людей, поля роз и древних мастеров… Он все понял, и в этот момент почувствовал, будто их нервные системы слились в одну. Шею и плечи, где лежали руки Касули, кольнуло тысячью игл. Клиффорд обнял её и увидел, что они оба светятся в наступающих сумерках. Касули обмякла и отпустила его: – Мне пора. – Нет, нет! – Клиффорд рухнул перед ней на колени, – Я не хочу жить без тебя! – Я буду с тобой, – мягко сказала она, словно разговаривая с беспокойным ребёнком, – С тобою будет лучшее во мне. Я буду любить тебя вечно… Вдруг она начала выскальзывать у него из рук. Клиффорд открыл глаза и не поверил увиденному. Тысячи шариков лежали у его ног. Он поднял один. – Семена… Ты стала… семенами? Но как… Когда он понял, он улыбнулся. Целуя его, Касули каким-то неведомым науке образом взяла частичку его ДНК и совместила со своей. Она не была ни растением, ни животным, чем-то средним, произошедшим от растений под влиянием чудовищной радиации, и она была способна эволюционировать. Но этой эволюции нужно было помогать… Клиффорд опустился на колени и бережно собрал семена: – Да, дорогая. Я обещаю. Я позабочусь о них. Эпилог Прекрасный, похожий на огромную розу белоснежный бутон распустился, вдоволь напившись воды. Клиффорд улыбнулся: – Расти, малыш. Перед ним простирался шикарный сад, который он сам вырастил из семян. Кусты были посажены кольцом, цветы на них распускались каждый день, а когда наступала пора закрываться, лепестки сворачивались в трубочки – в те самые, что он нашел когда-то. Так эта цивилизация и существовала, и он продолжит ее восстанавливать. Но кое-что он ждал особо… Клиффорд подошёл к пригорку посреди сада и бережно смахнул слой земли: – Как ты? В зеленоватом коконе, несколько похожем на матку животного, развивалось нечто крупное. Касули обещала не покидать его и скопировала часть структуры ДНК, чтобы возродиться в новом теле. Не совсем человек, лишь частично… Но при этом даже лучше. Клиффорд улыбнулся ей: – Спи. Когда ты проснёшься, ты снова увидишь солнышко и меня. Я буду рядом с тобой… Но с нами будет и ещё кое-кто, дорогая! – он повернулся к глиняным фигуркам-черновикам и взял в руку одну из трубочек. Улыбнулся и взглянул на солнце, – Свети подольше и не смей умирать, ведь все мы, – он обвел рукой сад, и его глаза наполнились нежностью, – Все мы тебя любим.