Условие совместимости

      Многометровый радужный флаг развевался над головами Вайта и Шона. Они держались рядом, поднимая соединенные в крепкой хватке ладони высоко в небо и касаясь ими разноцветной ткани. Настроение всеобщего единства захлестывало как цунами, вынуждая парней следовать потоку из нескольких десятков человек, подпрыгивать от нетерпения и выкрикивать общие для всех лозунги “равенство браков” и “Тави, уходи”.       Шон, бок о бок движущийся с младшим, смущенно отворачивал голову каждый раз, когда их взгляды пересекались, вздергивая на мгновенье опустившееся руки кверху снова. Нетипичное поведение напарника сбивало с толку, но скромная улыбка все же просочилась на лице парня, когда Вайт, в большей степени подверженный влиянию толпы, смотрел на него и широко улыбался, беспорядочно размахивая конечностями и заражая компаньона чувством безграничного счастья, которое испытывал сам. Вайт доверчиво жался к чужому плечу, по-дружески толкая Шона вперед и побуждая брюнета двигаться активнее, рука об руку следовать новому и неизвестному чувству грядущих перемен.       Свет прожекторов мазнул по лицу Вайта, привлекая внимание. Шон замер, рассматривая голубые всполохи на смуглой коже, рассеяно обводя глазами пухлые губы, линию носа и мягкие щеки, щурясь от такого же света, мелькнувшего по нему самому. Его тело двигалось по инерции, пока взгляд оставался прикован к маячившему рядом парню, подпрыгивающему к флагу в невысказанной солидарности к таким же спешащим в будущее незнакомцам.       Они шли, движимые легкостью, раздувающей легкие в желании кричать, и фанатичным блеском, подсвечивающим глаза. Шли, высоко подняв голову, гордо и непринужденно, будто их провалившаяся из-за переселившего юношеский максимализм здравомыслия Вайта миссия действительно стала спусковым крючком для всех людей вокруг.       Чуть позже, когда основная часть представления закончилась и люди стали расходиться, чтобы продолжить празднование со своими друзьями, парни отсоединились от основного потока и свернули к пирсу. Шон тяжелым взглядом смотрел в спину идущего впереди Вайта, на цветные пятна, расползающиеся по джинсовой ткани его куртки, и молчал, сглатывая осевшие комом в горле извинения. Он думал о том, каким еще мог быть этот новый для них Блэк. Он знал его холодным и расчетливым лидером, плюющем на жизни доверившихся ему людей, мрачным и жестоким, но с недавних пор многое изменилось. Новый Блэк казался светлым и мягким, он знал цену доверию и чужой жизни, а главное – не питал ненависти к Шону, как это было раньше.       – Шон, – негромко зовет Вайт, оборачиваясь к брюнету и теперь шагая спиной вперед.       Он засунул руки глубоко в карманы свободных штанов и с любопытством заглядывал в чужое лицо, наблюдая за тем, как одна за другой сменялись сложные эмоции Шона. Наконец, вопросительно вздернув подбородок, старший дал понять, что Вайту удалось завладеть его вниманием, и парень продолжил:       – Думаешь, это действительно происходит? – его глаза излучали надежду и веру в людей, которой Шон никогда не видел прежде.       Растерзанные ветром волосы отдельными прядями спадали на лоб, придавая образу Вайта небрежности. И, боже, его очередная улыбка на подъеме эмоций была такой очаровательной, что Шон не смог удержаться от похожей в ответ, неопределенно пожимая плечами.       – А на что еще это похоже? – вопросом на вопрос отвечает брюнет и обгоняет младшего, задевая плечом.       Он чувствовал сожаление за произошедшее на заводе и не знал, как выразить это в словах, надеясь, что Блэк достаточно умен, чтобы разобраться самостоятельно. Вместо объяснений, Шон кивает в сторону одиноко подсвечивающего побережье фонаря и одним взглядом бросает ему вызов.       – Шон! – давится возмущением Вайт и срывается на бег, стараясь догнать опережающего его парня.       Наперегонки добравшись до условленного места, оба обессиленно упираются в подгибающиеся колени и, срываясь на частые вздохи, смеются. Неверие, одолевавшее чужие умы, лопается, как воздушный шар, даря заслуженное облегчение.       Они расселись на бордюре, недалеко от морской глади цвета индиго. Шон вперил молчаливый взгляд в воду, а когда решил разорвать тишину собственным голосом, заметил, как сухо стало во рту после их импровизированной гонки. Брюнет обернулся, пытаясь опознать место, куда они прибежали, по условным обозначениям, а затем сказал:       – Подожди здесь, я сейчас, – Шон поднимается с выступа и трусцой добегает до круглосуточного, который, как он помнил, был за поворотом.       Возвращается с двумя бутылками воды и пачкой каких-то снеков, бросая ее на колени Вайту и снова занимая место рядом.       Вайт кивком головы поблагодарил за воду и привычным движением открутил пробку, выпивая сразу половину, прежде чем перейти на более медленный темп питья. Шон следил, как дергается обтянутый кожей острый кадык на каждый глоток парня, пока не встретился со скосившим в его сторону взглядом, отводя собственный. Вайт отрывает горлышко бутылки от своих губ с громким причмокиванием и тихим “ты пялишься”, склонив голову в необоснованном приступе веселья. В его глазах плясали смешинки, которых Шон тоже раньше не видел, а ладонь, сложенная в кулак, тянется к плечу второго, вбивая в сустав собственное дружелюбие.       Они молчали. Шон, потому что до сих пор пребывал в растерянности, пойманный на месте преступления, а Вайт, потому что не знал, как подвести парня к разговору так, чтобы не спугнуть его желание поделиться мыслями вовсе. Они искоса смотрят друг на друга и придвигаются ближе, прижимаясь плечами и бедрами, чтобы разделить остатки тепла в надвигающейся прохладе ночи.       Молчать с новой версией Блэка оказалось неожиданно легко. Парень, наблюдающий за ним снизу вверх, не требовал ответов, но только потому, что, вероятно, сам не знал, чего ожидает получить от их разговора. Шон это подтвердил:       – Если ты ждёшь исповеди, то зря морозишь задницу, – в конце концов говорит он.       Разочарование, охватившее Вайта, можно было потрогать. Он недовольно морщится, ощутимо толкается в бедро и нехотя отвечает:       – Рад слышать, потому что мне плевать, – он лжёт, но лишь потому, что Шону так легче.       Парень крайне редко и неохотно шёл на контакт, когда дело касалось его тараканов, поэтому Вайт не то, чтобы был впечатлен.       – Отлично, – кивает Шон.       – Отлично, – поддакивает Вайт.       Оба фыркают.       Понимая, как нелепо сейчас звучат, они оборачиваются друг к другу и замирают, забывая вдохнуть, вглядываясь в лица напротив их собственных. Единственный фонарь, который светил им в спины, мигающий время от времени, последний раз вспыхнул и окончательно погас. Едва ли это их взволновало – рассеянный лунный свет все еще позволял разглядеть очертания линий челюсти, острого носа и глянца глаз, чтобы точно знать, где сидит каждый из них и как далеко тянуться руке до кончиков чужих волос.       Они встретились на середине.       Вжимаясь носом в щеку, Шон касался губами пухлых губ Вайта: уголок, верхняя, нижняя и все по новой. Пальцы нежно скользили по скулам и подбородку, обводя выпирающие косточки и притягивая брюнета за шею ближе, неловко сталкивая коленями в попытке развернуться друг к другу.       Сначала свет казался предлогом не приближаться слишком близко, потом – условием их совместимости. Словно слепящая яркость лампочки фонарного столба была непреодолимой границей, которую стерло удачное стечение обстоятельств ради момента после, их апогея.       Руки Вайта потянулись к голове Шона, зарываясь в короткие, покрытые летающей в воздухе пылью и песком, пряди, чуть крепче сжимая тогда, когда чужой язык, наконец, задевает его собственный. Вайт рассыпается на части, разлетается крохотными бусинками драже из небрежно надорванной яркой упаковки только для того, чтобы собраться снова, как большой и сложный пазл.       В этот миг мир кажется наваждением. Он рябит перед глазами, разрывая пространство длинными белыми полосами, словно все происходящее – низкобюджетная мелодрама. Вайт даже задержал дыхание, кажется, напрочь забывая, зачем надо дышать, втягивая воздух только тогда, когда Шон услужливо напоминает ему об этом, выдыхая тихое «дыши» в разрыв губ.       Они не доверяют друг другу. Никогда не доверяли. Но прямо сейчас это не имеет никакого смысла, потому что Вайт не мог вспомнить ни одного аргумента, который позволил бы ему держаться от Шона подальше вместо того, чтобы тянуть его обратно в поцелуй.       Опьяненные первой значительной победой, они цеплялись друг за друга в желании быть ближе. Вайт сжимал волосы и плечо Шона, пока Шон обнимал широкими ладонями его лицо, углубляя поцелуй. Его юркий язык скользил по губам младшего близнеца и погружался в теплоту чужого рта, глотая тяжелое дыхание темноволосого.       Предупреждающий звон проезжающего мимо велосипедиста заставил парней отскочить друг от друга как ошпаренных. Они уставились друг на друга, разгоряченные и смущенные реакцией тел. В темноте Вайт и Шон едва видели друг друга, не замечая распухших от поцелуев губ и растрепавшихся волос, но все равно не знали, что делать с вспыхнувшем между ними откровением.       Оба как рыбы в аквариуме: открывали и закрывали рты бессчетное количество раз, по очереди пытаясь начать разговор. Шон шумно сглатывает вязкую слюну и пробует снова, но другой оказывается быстрее.       – Хочешь это обсудить? – в конце концов спрашивает Вайт, указывая рукой на пространство между ними, которое вдруг стало слишком большим.       Шон покачал головой.       Вайт его понял.       – Хочешь продолжить? – предпринимает вторую попытку Вайт и сталкивается с испытывающим взглядом старшего.       Он буквально видит, как крутятся винтики в голове Шона, который пытается понять, серьезно это или просто шутка.       – А ты? – спрашивает Шон, напрягаясь.       – Не здесь, – машет головой Вайт, в остальном, выглядит довольно расслабленным и, кажется, что-то для себя решившим.       Шон повинуется чужой напускной уверенности, потому что это все, что ему остается. Он поднимается с бордюра и тянет руку, чтобы помочь младшему близнецу подняться на ослабевшие ноги. Секундная заминка и Вайт оборачивает предложенную ладонь своими пальцами, принимая помощь.       Следующий раз, когда их тела встретились, был в комнате Шона.       Вайт угадывает чужое намерение раньше, чем чувствует на шее влажные губы, зацеловывающие каждый миллиметр кожи. Шон преодолевает разделяющее их расстояние и вжимает Вайта в стену сразу, как за ними закрывается дверь. Он не допуская и мысли о том, чтобы дать время передумать: ни себе, ни партнеру, уводя поток чужих мыслей обжигающе горячими движениями рук на талии и бёдрах.       Его ладони везде, а поцелуи хаотичные, слепые и невыносимо сладкие, вынуждают соскучившегося по ласкам младшего тянуться навстречу каждому из них и часто дышать, уткнувшись носом Шону в плечо. Глухо и горько, словно каждое движение друга нестерпимо ранит в самое сердце. Шон, кажется, тоже чувствует это липкое, щекочущее отчаяние, и сжимает ладони сильнее, удерживая обоих партнеров на грани.       Вайт совсем не ждал такой смелости от самого себя. Он закусывает губу, потом костяшки собственных пальцев. Прикосновения не совсем такие, как надо, и брюнет пытается задать нужный ритм бёдрами, поощряющее выдыхая, когда осознаёт, что Шон все понял.       Это заканчивается слишком скоро.       Они роняют разбросанный по столу книги, когда Вайт цепляется за край, чтобы избежать падения, и на мгновенье сознание проясняется. Вайт толкает брюнета в плечо, разрывая контакт тел, оставляя между ними пространство в два шага, и ошалело смотрит на высокого парня, растерянно вытянувшегося перед ним.       Взъерошенный, с чуть приоткрытым ртом, Вайт часто дышит и ощупывает рукой истерзанную губами и зубами шею, будто пытается удостовериться в реальности происходящего. Все это заняло не больше нескольких секунд, но в их пространстве секундная неопределенность казалась настоящей вечностью, разрушающей намерение.       Зрительный контакт держался недолго. Тихо хмыкнув, Вайт опускает взгляд на свои руки и самостоятельно расстегивает те несколько оставшихся пуговиц, к которым не решился притронуться Шон. Он скомкано сбрасывает жилетку с плеч, оставляя кусок ткани валяться где-то в ногах, и делает несколько шагов вперед, подталкивая другого к кровати.       – Не стой столбом, – просит близнец, зацепив пальцами основание футболки Шона и потянув ее вверх.       Они отбрасывают и ее. Теперь, по пояс обнаженные, оба демонстрируют разгоряченные тела и жадно осматривают друг друга, запоминая линии изгибов. Не отрывая глаз от чужого лица, Шон кладёт ладонь на грудные мышцы темноволосого и ведёт рукой к ключицам, ощутимо сдавливая горящую от прикосновений кожу под пальцами.       – Ты делал это раньше? – спрашивает Шон.       – Не с мужчиной, – признается Вайт, заметно нервничая по этому поводу.       Шон кивает и разворачивает их. Настойчивым движением рук он опускает младшего на кровать, упирается коленями в край матраса, а руками рядом с головой Вайта, нависая. Его губы быстро находят адамово яблоко парня, обхватывают полукругом губ кадык и с остервенением посасывают его, оставляя красную отметину рядом. Он оставляет еще несколько поцелуев у основания шеи и поднимается к губам, толкаясь языком в рот Вайта и сжимая в руке чужое возбуждение через ткань свободных штанов.       Напористые губы и ласковые руки – всего этого было так много, что эмоции, охватившие сознание близнеца, били через край. Он не знал, смеяться или плакать, поэтому почти беззвучно плавился под поглотившим с головой удовольствием, когда Шон спустился ниже. Он подцепил пальцами пуговицу и замок ширинки, дергая язычок вниз и уменьшая давление ткани на член Вайта, стягивая штаны с дрожащих ног ведомого.       Негромкое “Шон” впервые срывается с губ Вайта, когда он замирает под чужими прикосновениями к дрожащим бедрам. Вайт поднял голову, упираясь подбородком в грудь, и через полуприкрытые веки завороженно следил за ловкими пальцами Шона, тихо выдыхая на прикосновения губ к головке наполовину возбужденного члена. Брюнет шумно сглатывает от охвативших тело приятных ощущений и пробегает кончиками пальцев по чужой щеке, поднимаясь выше и вплетаясь длинными фалангами в тёмные волосы на голове Шона.       Поглощенный мучительной сладостью движения влажного рта старшего парня вокруг его члена, Вайт едва не упустил момент апофеоза, и если бы не успел остановить Шона, оттянув его голову за волосы, позорно кончил бы ему в рот уже через секунду. Он не хотел делать это так скоро, но, одновременно с этим, до черных пятен за зажмуренными глазами желал разрядки – физической и эмоциональной.       – Шон, – зовёт его Вайт, обводя пересохшие губы языком, обращая его расфокусированное внимание на свой рот.       Шон повинуется настойчивой руке в своих волосах и поднимается к чужому лицу. Он касается языком уголка губ Вайта, прослеживает им весь путь до основания шеи, собирая соленый вкус кожи на языке, и поднимается снова, чтобы впиться в опухшие губы с новым поцелуем.       Вайт отвечает и даже когда Шон отстраняется, парень тянется за ним снова, желая продлить касание губ ещё ненадолго, отвлекаясь на ладонь, обернувшуюся вокруг его влажного от слюны члена.       Ему хватило несколько движений кулака по болезненному возбуждению и терзающих его собственные губы губ Шона, чтобы с громким стоном развалиться на части, отпуская свернувшееся в животе напряжение. Вайт откидывает голову на разбросанные по кровати подушки, расслабляя напряженную из-за неудобного положения шею, и мелко дрожит.       Ему требуется несколько минут, чтобы прийти в себя. Сверхчувствительное к прикосновениям тело и звенящая в голове пустота, к сожалению, замедляют процесс, а Шон терпеливо ждет, развалившись на спине сбоку от Вайта. Его собственное возбуждение все еще натягивает ширинку, но он, кажется, не спешит с этим разбираться. Повернув голову в сторону восстанавливающего дыхание Вайта, он следил за чужими эмоциями, отражающимися на красивом лице и молчал.       – Шон, – зовет Вайт.       Его голос как топленая карамель, мягкий и тягучий, когда он обращается к старшему. Тело близнеца больше не сотрясала мелкая дрожь, а раскрывшиеся глаза напряженно смотрели на оставшегося без разрядки брюнета.       – Я в порядке, – говорит Шон.       – Иди к черту, Шон, ты не кончил, – хмурится младший, разворачиваясь лицом к другому парню.       – Я в порядке, – повторяет Шон. – Или буду через минуту.       Шон с усилием поднимается в кровати, не позволяя Вайту к себе прикоснуться, и скрывается за дверью, но быстро возвращается с влажной тряпкой в руках. Он помогает Вайту стереть пот и сперму, засохшую на коже, а затем берет свежие вещи из шкафа и уходит, чтобы отмыться самому.       Шон возвращается в кровать через десять минут. Он одет в мягкие пижамные штаны и свободную футболку, прилипшую к влажной от воды коже в нескольких местах. Парень толкает Вайта под бок, бросая раздраженное “подвинься”, и занимает свое место рядом, засовывая руку под подушку и закрывая глаза.       – Спасибо, – выдыхает Вайт.       Он поворачивается на бок и не моргая смотрит на притворяющегося спящим парня.       – Спи, – беззлобно говорит Шон.       – Ладно, – хмыкает младший и закрывает глаза.