I can’t be the only one

      «Если два человека встречаются и беседуют, то цель этой беседы — не обменяться информацией или вызвать эмоции, а скрыть за словами ту пустоту, то молчание и одиночество, в которых человек существует.»

Уистен Хью Оден

— Однажды, когда от тебя все отвернутся, будет уже поздно. Такие слова Эдгар слышал часто, особенно в детстве, когда он ещё как-то поддерживал связь со своей семьей. Вскоре всё изменилось, он начал писать, реальность перестала быть ему интересна, гораздо больше увлекали письмо, бумага и одиночество. Они стали ему верными спутниками, почти как Луна сопровождает Землю в нескончаемом танце, пока та вдруг не остановится, но тогда всем уже будет всё равно. С каждым написанным произведением, будь то короткий стих или целая детективная новелла, он мог без всяких усилий переключать целые миры как радиостанции или каналы на телевизоре. Только в этих мирах он чувствовал себя живым, но фразы «Ты никому не нужен», «Ты уже даже на человека не похож, с тобой никто не общается» были уже давно записаны где-то в подсознании невыводимыми чернилами. Эдгар чувствовал, как он сам из года в год выстраивает стену между самим собой и всеми «теми», кто не представляет из себя ничего более, чем силуэты, похожие на уличные фонари с размытыми, как ночные мысли, лицами. Сначала его это пугало, ведь с самого детства каждого из нас учили, что нет ничего страшнее одиночества. Говорят, что у людей, живущих одиноко, всегда бывает на душе что-нибудь такое, что они охотно бы рассказали. По считал это абсурдом, у него в голове всегда было необъятное множество мыслей: лёгких, тяжёлых, красных, синих, треугольных и бесформенных. Но лучшим слушателем, которого он встречал за всю свою жизнь, была бумага, она впитывала всё, что Эдгар хотел сказать и также легко забывала каждую мелочь, как только белые листы, похожие на крылья, касались ослепительно яркого пламени.

•••

«Вы можете закрыть книгу и сказать ей: «Подожди». Вы ее властелин. Но кто же вырвет вас из цепких когтей, которые захватывают вас в плен, когда руки грусти стискивают ваше сердце, терзая его одиночеством? Когда-нибудь, вы обязаны найти такого человека.*» Эту фразу Эдгар услышал, когда был ещё подростком, но не воспринял её всерьез. В один из тех редких дней, когда он вышел из дома, дабы прогуляться и проветрить запылившееся сознание, он встретил старика. За тот час, что они разговаривали, По посчастливилось услышать множество голосов, советов, мнений. Казалось, что пожилой мужчина прожил 9 жизней, подобно коту. Но Эдгар не понял значения большинства этих фраз, хотя слог собеседника его приятно удивил. Как человеку, который не способен любить, может понадобиться кто-то? Ту самую вышеупомянутую «стену» По возводил с завидной аккуратность, которая даже не снилась тому, кто однажды бесцеремонно сломал её, превращая все труды Эдгара в книжную пыль и бумажную труху, сравняв их с землей.

•••

— Привет, надеюсь, я не помешал нашему литературному гению-затворнику? — с усмешкой бросил Рампо даже без наигранного сожаления или озабоченности, усаживаясь на диван в чужой квартире. Помешал. И ещё как. С того самого момента, как они познакомились, Эдгар мучал себя мыслями о том, что же он сделал не так. Почему из соперников два великих детектива, две до безумия контрадикторные противоположности превратились в друзей. По крайней мере так, кажется, думал Эдогава. Где же По, который никому не позволял настолько проникать в свою жизнь, оступился? — Да нет, всё в порядке, — пробормотал Эдгар, щурясь от слепящих лучей, которые вторглись в его тёмную гостиную по прихоти детектива, который, не дожидаясь ответа на свой вопрос, распахнул шторы. — Я думаю над решением одной ужасно сложной загадки, — обратился Рампо, по видимости, к Эдгару, как бы отвечая на вопрос, который никто ему не задавал. — Нужна помощь? — черт бы побрал эту вежливость, ведь По просто надеялся, что чем быстрее он поможет надоедливому гостю, тем быстрее тот покинет его квартиру и будет действовать на нервы кому-нибудь в агенстве, о котором Эдгар уже услышал невероятное множество историй говорливого детектива. — И ты даже не спросил, что за тайна? Как же скучно, — в глубине души Эдогава был счастлив, что его ещё не выгнали взашей, ведь он понимал По и его чувства иногда даже лучше, чем себя, хотя Эдгар отвергал такие мысли, от них ему становилось жутко. — Мне уже не терпится узнать. — Как вытащить человека из клетки, в которой он сам себя запер, словно птица, обрезавшая себе крылья от страха перед свободой? — вопрос прозвучал слишком серьезно, что было несвойственно Рампо, который, хоть и не был дураком, но изъяснялся без подколов и шуток крайне редко. Это По уже успел прекрасно понять, поэтому и застыл, словно каменное изваяние, поворачивая сказанные Эдогавой слова так и этак, пытаясь найти для них удобное готовое место, но в итоге отбросил, будто их и не говорили вовсе. Он струсил, предпочёл проигнорировать и по окончанию минутного оцепенения, просто, как всегда, предложил Рампо чаю, так и оставив его без ответа. Эдогава согласился, хоть ему и хотелось быть настойчивее, каким он был обычно, пожалуй, со всеми, кроме По. — Я так часто думаю о людях, которые меня окружают. Расследуя каждое преступление, меня не покидает мысль «А что же могло толкнуть человека на такое?». Я не психолог какой-нибудь, человеческая сущность всегда для меня была чем-то захватывающим, но недосягаемым, сколько бы дел я не раскрыл и со сколькими бы людьми не поговорил… — Рампо, по видимому, ушёл слишком глубоко в свои рассуждения, помешивая сахар в чашке, даже не смотря на своего мрачного, молчаливого собеседника. — И какой в этом смысл? — глухо отозвался Эдгар, прослушав получасовой монолог о том, как интересно может быть общество. — В детстве никто из нас не умел определять время по настенным часам, не так ли? Мы просто смотрели на них, не получая из этого мимолётного взгляда на циферблат ничего. Но однажды каждый должен научиться, извлекая из этого пользу. Только идиот, когда повзрослеет, будет смотреть на часы просто так, если не умеет определять время — взгляд узких зелёных глаз прожёг до глубины души.

•••

Эдгар не смотрел на часы. Не потому, что он не умел определять время, ему это было просто-напросто не нужно. Он никогда никого и ничего не ждал, не просыпался в определённое время, чтобы уйти на работу, не бежал сломя голову чтобы не опоздать и встретить на перроне кого-то очень важного, не считал дни в календаре до чьего-то дня рождения. Именно поэтому он не поверил своим глазам, когда однажды, в самый, казалось бы, обычный день, Рампо появился около его двери с тортом и свечами. — С днём рождения! — прокричал Эдогава, не давая имениннику никакой возможности спросить, зачем тот пришёл. — Ты же знаешь… Я не праздную ни чьи дни рождения, праздники для меня никогда ничего не значили, вдобавок к этому, я не переношу сладкое, — пробормотал По, пропуская незваного гостя в свою квартиру, которую Рампо, стоит отметить, стал посещать всё чаще и чаще. — Мне же больше достанется, я даже в агенство могу потом забрать, если останется, — сказал Эдогава, гордо ставя чизкейк на стол. Впервые за несколько лет на лице Эдгара промелькнуло что-то отдалённо напоминающее улыбку. Это выглядело неумело, несуразно и даже смешно, но По вдруг осенило.

Он впервые был счастлив не наедине с самим собой.

— Ты с таким лицом на статую какого-то психически больного похож, — съязвил Рампо, ставя маленький чайник, в котором воды едва ли хватало на две чашки, на плиту. — Спасибо, — просто отозвался Эдгар, даже и не думая обижаться на такую колкость. Все мы одни по своему. Кто-то в своих убеждениях, другие на своём пути к чему-то великому. Можно так и жить, не любить никого и не быть любимым в ответ. Можно существовать, не замечая, как ты медленно умираешь, потому что не позволяешь себе быть счастливым и дарить счастье, не разрешаешь себе оказывать и просить о помощи, не разговариваешь и не споришь с незнакомцами, не слушаешь и не слышишь. Но то, что сразу после слов благодарности выдал Эдогава, По бы пожелал не слышать. — Кстати, я тут подумал. Не хочешь сходить в агенство? — по интонации было уже предельно ясно, что отказ не принимается, — у меня будет повод избежать работы, а ты познакомишься с моими друзьями. Настоящими людьми, можешь себе представить? — Ты думаешь? Это разве вообще уместно? Я же буду вам мешать, уверен, у вооружённого детективного агентства полно разных дел, — неуверенно возразил поражённый таким предложением Эдгар. — Не переживай, они, в большинстве своём, не кусаются, — рассмеялся Рампо.

•••

И вот Эдгар стоит в дверях совсем незнакомого офиса, выбиваясь из всей обстановки, словно неаккуратный художник вылил на готовую картину стакан мутной воды. Хорошо, что По пока не расплылся и не затерялся, ведь где-то тут должен быть знакомый и никогда не замолкающий детектив, если, конечно, Эдгар не напутал адрес, что было вполне возможно, ведь по городу он гулял редко, а в гости не ходил вообще. Но, к огромному облегчению По, который уже был готов позорно отступать, в комнату влетел Эдогава. Хватая его за рукав, Рампо потащил Эдгара за собой, говоря на ходу: — Сколько ты бы там ещё стоял, если бы я не пришёл тебе на помощь? Как зомби, честное слово. Не особо успевая придти в себя, По почувствовал на себе взгляды сразу троих людей, что для него было очень непривычно. В углу комнаты, поливая растения, стоял простодушный на вид, невысокий мальчик с забавной соломенной шляпой. Как будто ожидая их прихода, черноволосая девушка (насколько По помнил, её звали Акико) с красивой золотой заколкой приветливо махнула рукой пришедшим. Но внимательнее всего глядели на них серые глаза, которые редко выражали что-то кроме присущей этому человеку решительности и подозрения. Его Эдгар узнал сразу, это был директор детективного агентства, Фукудзава Юкичи, о котором Рампо рассказывал очень часто и, казалось, искренне им восхищался. — Ну привет, тот самый загадочный друг нашего великого детектива, — обратилась Акико к Эдгару. — Привет! — весело крикнул мальчик со смешной шляпой в сторону По, чуть не роняя лейку. Эдгар только хотел поздороваться и представиться, хотя, по видимому, все про него и так всё знали, как вдруг раздался низкий голос Фукудзавы: — С поручениями на завтра все разобрались? — обратился он к членам агенства, а потом повернулся к По, — Здравствуй. Радостно видеть, что ты всё-таки пришёл, чувствуй себя тут как дома. После этих слов он извинился за то, что ему придётся уйти, и удалился к себе в кабинет. Остаток дня Эдогава знакомил Эдгара со всеми подряд: Джуничиро, Кенджи, Харуно, Ацуши и другими, провёл ему экскурсию по всем помещениям, а потом чуть не получил оплеуху от Куникиды, потому что едва не вломился в кабинет директора. Под конец дня полил дождь, и Рампо, конечно же, решил, что будет прекрасной идеей проводить в такую чудную погодку По до дома. Пока они шли по улице, противная холодная вода затекала за шиворот, мешая сосредоточиться на донельзя важных мыслях, которые разбегались в стороны, словно пугливые зверьки. — Может быть, сейчас не самое лучшее время и место, но я давно хотел тебе признаться, знаешь… — пробормотал Эдогава, но не успел закончить. — Да, я тоже, — Эдгар впервые в жизни был уверен, что он понял человека без слов, и впервые в жизни был прав. Делая шаг навстречу оторопевшему Рампо, он неуверенно, с детской неуклюжестью обнимает промокшего до нитки Эдогаву. Казалось, что они оба в тот момент, не смотря на шум ливня, услышали, как окончательно стираются в пыль две стены между двумя гениальными детективами и «остальными». Каждый из них в эту самую секунду переместился из нереальности, которая, по правде говоря, страшила только одного из них, в реальность, которая тоже казалась нереальной — в силу своей новизны.