When you're falling apart, I'll be near

Your gun Won't make me leave You can fire your bullets at me My skin won't bleed Feel your love when you're aiming At me

Ветер приятно обдувает лицо. Взгляд полон спокойствия и умиротворения. Отсюда открывается живописный вид на город неподалеку. Жизнь там бурлит. А здесь тихо: лишь ветер продолжает трепать челку, что лезет в глаза. Но человека на обрыве это не волнует. Его ничего уже не волнует. В шаговой доступности свободное падение высотой в десятки метров, снизу камни приветливо выступают из скал и манят в свои объятия. За спиной заглушили мотор, послышались приближающиеся шаги. Холодная сталь уперлась аккурат в голову. - Даю тебе последний шанс, Чимин, - твердый голос разрезает тишину ночи. Криво улыбнувшись, Чимин осмелился обернуться и заглянуть в знакомые карие глаза: - Мне жаль, Чонгуки, - замолкает на мгновенье. Чонгук, стоящий перед ним, тяжело дышит, однако старается держать лишние эмоции при себе. Хватка на рукояти крепкая: в способности нажать на спусковой крючок сомневаться не приходится. - Я никуда не уйду, - на вдохе, - не уйду и твой ствол меня не спугнет, мне не сложно и самому сейчас сделать шаг назад, - на выдохе. Усмешка. Во взгляде напротив читается чистое недоверие. - Зачем ты выебываешься? В чем проблема засунуть свою гордость и лживые иллюзии в зад и уехать ради собственной безопасности? – злостно выплевывает Чонгук. Напряжение вокруг него сильное, невозмутимости Чимина, к голове которого приставлено оружие, может только позавидовать. - Так ты все же переживаешь за мою безопасность, - Чимин несмело улыбается, его Чонгуки совсем не меняется, – можешь притворяться бесчувственной сволочью сколько хочешь, но я знаю тебя... Щелчок. Пистолет снят с предохранителя. - Больше - нет, - наотрез, - можешь верить, что мне все еще есть дело до твоих чувств, однако прямо сейчас сделай выбор. Ты либо исчезаешь из моей жизни и жизни этого города на добровольной основе, либо мне придется заняться этим вопросом самостоятельно, - недвусмысленно кивает на ствол. - Голливуду явно не хватает твоих актерских навыков, - Чимин и глазом не моргнул на угрозу. Ему терять, а следовательно, и бояться нечего: сирота без гроша за спиной и с любовью в сердце к одному человеку, которому это сердце и доверил. Отдал всего себя без остатка, веря, что получает то же в ответ. – Наша связь выше того дерьма, в которое ты влез. Думаешь, выхода нет? – на лице у Чимина читается искреннее беспокойство, вот только не за себя, и они оба это понимают. – Мы можем уехать отсюда. Вместе. Необязательно приносить жертвы. – А что, если обязательно? – Чонгук невесело усмехается. Он тоже верил, что безысходность лишь условность, которую можно обойти, однако на собственной шкуре убедился, что условностью как раз является выбор, а точнее - его иллюзия. – Тогда, боюсь, это место станет моей конечной станцией, - тихо отвечает Чимин. Не видит смысла пытаться переубедить, видит, что Чонгук настроен решительно. Он всматривается в глаза напротив – в тех плещется безнадежность и… что-то еще. Что-то эфемерное и видное лишь одному человеку. Чонгук действительно всегда был неплохим актером, вот только Чимина провести ему никогда не удавалось. Этот раз не стал исключением. Убедившись в чем-то своем, Чимин, вытягивая уголки губ в нежной теплой улыбке, продолжает уверенно: - И все-таки я был прав, - касается костяшками пальцев щеки пока еще своего мальчика, - я знаю, что ты чувствуешь, я чувствую это тоже. Хочу попросить лишь об одном: не жалей об этом решении потом. Пообещай, что не будешь. А я пообещаю, что мне не будет больно, - шепотом добивает, - наша любовь никогда не приносила мне боль. Чонгук прикрывает глаза, сглатывая, когда слышится шорох. Рука с оружием безвольно падает вдоль тела, в пулях больше нет смысла. На обрыве он остался один. - Обещаю, - звучит в пустоту, - «жаль, обещаний сдерживать не умею», - остается неозвученным.