Невзаимные чувства или история обречённой любви

Ночью мир людей замирает. Один за другим гаснут окна домов, пустеют улицы и дороги, лишь одинокие фонари освещают пространство. Низко над землей нависли темные тучи, угрожая снова промочить ее насквозь. Девушка обтерла руки о джинсы. Напрасные старания. Она промокла до нитки. Джинсы отяжелели от дождя. Кеды размякли и хлюпали. С белокурых волос, завязанных в небрежный пучок, капала ледяная вода и стекала по спине. Потрескавшийся подъезд и старая магнитная дверь отпирается с громким скрипом. Мокрая бледная кожа прилипает к железной ручке, девушка худощавого телосложения, слегка пошатываясь, заходит в помещение. Запах сырости и прокуренных стен бросается в нос, белокурая слегка щурится, сводя еле видные брови к переносице, сплевывает вязкую слюну сквозь сжатые зубы куда-то в сторону и так же пошатываясь, медленно направляется вверх по ступеням. Холодным дыханием, стараясь согреть посиневшие от мороза руки, бледнокожая идет туда, куда так мечтала больше не вернуться.

***

Темноволосая сладко спит в теплой кровати. В комнате гуляет сквозняк, пахнет дождём, недавно прошедшем на улице. Она тихо посапывает и обнимает мягкое одеяло, нога свисает, периодически покрываясь мурашками от низкой температуры в комнате. Подушка почему-то лежала у девушки на голове, пока та что-то лепетала о сне. Громкий звук дверного звонка заставляет девушку мигом вернуться в реальность и та словно ошпаренная подпрыгивает с кровати. Подушка с одеялом тут же стремительно летят на пол, а девушка встаёт на ледяной паркет босыми ногами, ёжась от холода и в мыслях материт того, кто посмел побеспокоить её в столь поздний час. Костья направляется к двери, голова кипит из-за такого резкого подъёма, а ноги подкашиваются от холода. Татуированная открывает щеколду, дверь отпирается с характерным звуком, а за ней стоит мокрая девушка, дрожащая от переохлаждения. – Бэлла? – удивлённо приподнятая бровь и шатенка пропускает светловолосую в дом, – У тебя что-то случилось? Ты вся дрожишь. Девушка лишь молчит. Татуированная снимает с неё мокрую насквозь ветровку, кидает куда-то на рядом стоящий стул. Та вся трясется, стучит зубами и иногда устало постанывает. –Иди раздевайся, вещи возьми в шкафу. – холодно говорит Купер и уходит, – Я наберу тебе ванную. Светловолосая молча кивает и заходит в такую знакомую и одновременно чужую комнату. Слёзы смешиваются с каплями дождя, до сих пор стекающими со светлых волос. Тонкими руками она снимает сначала джинсы, что даётся ей нелегко, мокрая ткань прилипала к коже. Следом идёт толстовка. Она вешает вещи на пыльную батарею, и еле двигаясь направляется к шкафу. Открывает. Взгляд падает на первую попавшуюся футболку. Девушка натягивает её на влажное тело. Ткань чуть прикрывает израненные колени, просвечивает нижнее белье и почти не чувствуется на коже. Невероятная лёгкость. В комнату входит Купер, утыкаясь в экран мобильного телефона, не обращая внимания на рядом стоящую Кузнецову, и плюхается в кровать, поднимая с пола подушку с одеялом, кашляет, закидывает ногу на ногу, так и не поднимая взгляд на девушку. – Кость, я... – еле молвит та и не решается продолжать. – Кузнецова, мне не интересно что у тебя там приключилось. – безэмоционально говорит татуированная, так и не поднимая взгляд на девушку, – Отогреешься, я вызову такси и ты поедешь домой. – Дай же мне шанс! – чуть громче восклицает светловолосая. – Пожалуйста, Костья! Я люблю тебя! Молчание. Такое пугающее и изматывающее. Она снова молчит. Нет ответа. Купер поднимается с места и подходит к младшей. Та стоит у стены, прикрывая руками лицо. Она обнимает, чувствуя как дрожит в её руках чужое тело. Бэлла заводит руки за спину возлюбленной, утыкается в плечо и плачет. Она устала. – Почему, Кость?... – тихо шепчет голубоглазая, заглядывая в пустые изумрудно-зелёные глаза. – Почему всё так? Она срывается, бьет девушку по плечам, плачет. Иногда, бывает такое чувство, что внутри всё рушится, ты кричишь от боли, сметаешь всё на своём пути, морально умираешь, истощаешься, заканчиваешься, а снаружи молчишь. Терпишь. Улыбаешься. Нет сил, нет смысла, нет желания. Она так устала любить, это так выматывает, так хочется быть любимой, за руку встречать рассвет с родным человеком, чувствовать его всем телом и душой, открыться наконец кому-то, показать настоящую искреннюю себя, умереть в один день, как в старых добрых сказках с счастливым концом. Девушка думала, что не полюбит никогда, но вот, перед ней стоит человек, в котором она души не чает, любит каждой клеточкой тела, ради которой на всё пойти готова, лишь бы хоть на секунду окунуться в её теплые объятия, лишь бы услышать её запах и до боли родной картавый голосок, перед не стоит та, которая разбивает её на кусочки, пожирает изнутри, царапает сердце и душу, та, которая принесла столько боли. Темноволосая терпит, но не долго, перехватывает бледные руки и поднимает над головой, обездвиживая, заставляет младшую снова посмотреть на неё. Опускаясь к кровоточащим губам Купер целует медленно, едва касаясь, зубами оттягивая нижнюю губу, дразня языком, замирая в уголке рта. Дыхание светловолосой замирает, она робко отвечает на поцелуй, закрывает глаза и наслаждаться. Языки сплетаются воедино, становится невыносимо жарко, шатенка по свойски исследует чужой рот, такой сладкий и горячий. Отстраняется, заглядывая в голубые сапфиры, которые молят о большем, снова припадает, но уже к молочной шее, оттягивая зубами тонкую кожу, безжалостно оставляя багровые, с фиолетовым отливом, засосы и кровоподтёки. Блондинка зарывается в волосы старшей тонкими пальцами, сжимает и откидывает голову, блаженно закатывая глаза, одновременно плача от невыносимой внутренней боли, уже представляя, как в очередной раз она будет смывать с себя лживые прикосновения чужих губ. Так мерзко и хорошо одновременно. Потом она, безусловно, будет винить себя за слабоволие, но сейчас её это не волнует. Девушка отдалась процессу. Шея горит от обжигающего дыхания шатенки, грудь вздымается вверх, а из приоткрытого рта только и слышны томные вздохи. Разум отключается. Татуированная срывает с младшей ненужную футболку, кидая на сзади стоявшую кровать, сжимает в руках два обнажённый полушария и снова припадает к истерзаным губам, поцелуем ловя первый тихий стон голубоглазой. Спускаясь обжигающей дорожкой ниже, прикасается губами к соску, который мигом затвердевает и слышит более громкий стон Кузнецовой. Обласкивая грудь нижней, иногда кусая, тут же зализывая юрким языком, спускается ниже, сжимая в руках бедра, на которых потом проявятся маленькие желто-зеленые синяки. Помечает всё бледное тело засосами, болезненными укусами, пальцами дотрагивается до клитора, надавливает, срывая с уст Словетской ещё более громкий гортанный стон, массирует, без церемоний и нежности входит двумя пальцами в узкое девственное лоно. Девушка кричит и выгибается, ногтями впиваясь в плечи искусителя, расцарапывая и оставляя следы, в ответ на что слышит тихое шипение и пальцы ещё глубже проталкиваются вовнутрь, сгинаясь и растягивая девочку. Она кричит, боль внизу живота предательски не сменяется обещанным наслаждением. В глазах Купер видно лишь похоть и безразличие, нет ни любви, ни ласки, ни малейшего сочувствия. Она без всякого сожаления добавляет третий палец, сразу вгоняя его до основания и слышит громкий полустон-полукрик сверху, девушка молит о пощаде, просит остановиться, но та не слышит. Пелена закрыла разум, лишь зверское желание сейчас правит ею. Блондинка тихо плачет, стараясь заглушить нестерпимую боль, кусает губы в мясо, раздирает ранки псориаза на своих руках. Пытается расслабиться. Не получается. Ещё пара болезненных толчков и Купер вынула пальцы, проталкивая их глубоко в рот белокурой, заставляя облизнуть. Та падает на пол от бессилия и боли, скручивается, и уже не плачет. Нет слёз. – Вставай. – безразлично выпаливает шатенка и кидает в светловолосую какие-то вещи, – Вот. Одевайся и проваливай. – Ты такая мразь, Купер. После этих слов последовала лишь самодовольная ухмылка шатенки. Девушке хотелось вывернуться наизнанку, выстирать всю грязь и боль, смять себя и исчезнуть. Пропасть. Просто испариться. Чтобы никто больше не увидел её беспомощное тело. Чтобы никто больше не дотронулся до неё. Чтобы никто больше не видел её слёз. Только Купер она позволяла всё. Только ей она открылась, и только её она любила. А её снова растоптали, выжали как половую тряпку, выкинули как старую игрушку, втоптали её достоинство в грязь, воспользовались, убили, не физически, так морально. И снова это всё она – любовь всей её жизни. Она себя так не любит, как любит её. Её Костью. Её Купер. Она так и ушла, не сказав самых важных слов. Так и ушла, оставив тёплую ванну остывать. Так и ушла, не попрощавшись. И это их последняя встреча.