Вопросы взрослому

Арсений удивился, когда его позвали на подростковое шоу «Вопросы взрослому», но, почти не задумываясь, согласился. Во-первых, из-за того, что шоу вела его близкая подруга — Екатерина Варнава, гостья Импровизации; а во-вторых, он уже серьёзно подустал от работы, хотелось отдохнуть и провести вечер в хорошей компании. Дети — чем не лучшая компания? Пока ещё совсем юные, без той злобы и ненависти, которые порой переполняют взрослого человека, и если их правильно воспитать, дать дельные советы на жизнь, они вырастут порядочными и добрыми людьми. Поэтому Попов согласился на предложение поучаствовать в шоу, и уже в субботу вечером стоял около помещения, в котором проходили съёмки. — Сегодня нашим гостем будет человек, который пережил многое: он бегал по мышеловкам, его били током, актёр шоу Импровизации — Арсений Попов! — с улыбкой на лице проговорила Екатерина, после чего дети радостно загалдели и захлопали. — Здрасьте! — крикнул Арсений, забегая в ярко-освещённую комнату. — Слушайте, как у вас тут красиво, как вас тут много… — И жарко! — добавила девушка, смеясь. — Интересный факт, в этом зале сидят как минимум десять человек, кроме нас с тобой разумеется, которые обожают тебя и ваше с ребятами шоу. — Я не настолько самовлюбленный! — Попов широко улыбнулся. — А вообще, кому нравится наша программа, знайте — мы с парнями безумно сильно любим своих фанатов! — О, это слишком мило, — улыбнулась Екатерина. — Не откажешь после того, как мы тут всё обсудим, дать ребятам автографы и сделать с ними фотографии? — Конечно нет. На ближайшее время я весь ваш! — Тогда начнём! Первые полчаса пролетели совсем незаметно. Арсений, хоть и волновался, но быстро влился в царившую атмосферу, он отвечал на каждый вопрос, который ему задавал ребёнок. Он уже успел рассказать о драках, случавшихся в его детстве, о любимой группе, цензуре на телевидении, даже сравнил себя с Дон Кихотом и Гамлетом. Последний вопрос, на который ответил Арсений, был связан с его жизненными провалами. — Это достаточно поучительная история, — заметила Екатерина. — Ты же больше не толкаешь незнакомых бабушек на улице? — Больше нет, — усмехнулся Попов. — Это хорошо. Так что ребят, делаем вывод — шутки не должны нарушать личные границы какого-либо человека. А теперь переходим к следующему вопросу… Давай ты, Антон. Давно тебя не слышали. Арсений обернулся, увидев парня, который кивнул после фразы ведущей, поджав губы. На вид ему было лет шестнадцать или семнадцать, но лицо ещё детское какое-то, только глаза грустные. Кудряшки беспорядочно путались на голове, их хотелось зачесать назад, но Попов лишь улыбнулся, тем самым пытаясь отогнать смущение паренька, если оно конечно было. — Можно на «ты»? — спросил в начале Антон, уставившись в глаза мужчины. — Да, конечно. А у самого Арсения промелькнуло: «зелёная радужка… красиво». — Как ты относишься к селфхарму? Попов впал в ступор. Сейчас он действительно не знал, что ответить. Готовясь к передаче, мужчина думал о том, что ребята будут спрашивать что-то насчёт певцов или каких-то программ, фильмов, а если брать серьёзные темы, то затронут насилие и драки, как собственно и получилось. Но самоповреждение? Некоторые подростки действительно занимаются этим, и на самом деле, об этом страшно подумать. Арсений никогда бы не поверил, что столкнётся с этим когда-нибудь в живую, все его друзья и знакомые детства, юношеских лет, не говорили на эту тему, не факт, что даже знали об этом. А сейчас перед ним сидит парень, интересующийся этим, причем спрашивая на полном серьёзе. Попов снова посмотрел на юношу: не шутит ли он? Антон спокойно ждал ответа, не меняя эмоций на лице. — Это достаточно сложный, и я бы даже сказал, не совсем детский вопрос, — начал говорить мужчина. — Сколько тебе? — Семнадцать. — Можно перед тем как ответить, я спрошу кое-что? — дождавшись слабого кивка, Арсений продолжил. — Почему тебя интересует это? — Просто первым в голову пришло. Арсения, кажется, не удовлетворил этот ответ, но он решил не настаивать. — Самоповреждения потенциально опасны. Они могут привести к серьёзным последствиям. Я не думаю, что они являются, — мужчина призадумался, подбирая лучшее словосочетание, — психическим нарушением. Но они безусловно могут довести человека до критического состояния. Говорят, что все эти порезы на руках помогают справиться с душевной болью, что люди прибегают к селфхарму в особо тяжёлых ситуациях, когда кажется, что уже ничего не поможет. Честно, я не понимаю, почему нельзя найти другие способы для отвлечения себя во время не самых лучших обстоятельств. Когда я чувствую отрицательные эмоции: грусть, печаль, злобу, то стараюсь придумать новые шутки, принты на футболки, я занимаюсь тем, что мне нравится. У каждого человека должны быть какие-то увлечения, начиная от шитья с чтением книг и заканчивая просмотром сериалов или фильмов. Так почему бы вместо того, чтобы просто медленно убивать себя, не попробовать снять напряжение другими способами? В каком-то роде порезы на руках отвлекают от эмоций — человеку просто больно, но ему нравится эта боль, она ему приносит удовольствие, потому что благодаря ей он забывает о своих чувствах. По-моему, это ужасно. Все мы люди и никто не может запретить нам плакать или смеяться, грустить или радоваться. Лучше просто вдоль и поперёк пережить момент, из-за которого тебе очень плохо, рыдать не переставая, либо же быть максимально сильно взбешенным, но ни в коем случае не брать в руку лезвие. От этого легче никому не будет: ни человеку, который приносит себе боль, ни его близким, которые заметили на нём порезы. В помещении было достаточно тихо. Никто не перебивал мужчину, даже съёмочная группа перестала переговариваться, слушая ответ. Все дети тоже внимательно смотрели на Арсения, в голове промелькнула мысль о том, что возможно кто-то из сидящих в зале узнал о селфхарме в первый раз. — Тебе неприятны люди, на теле которых есть шрамы? — чуть дрогнувшим голосом снова спросил Антон. Арсений обеспокоенно посмотрел на парня. Как он мог об этом подумать? Глаза мальчишки не выражали ничего кроме крупицы надежды. Мужчина потёр висок и ответил: — Если бы не твой первый вопрос, я бы даже не понял, почему ты задал этот… Скорее, мне жалко таких людей. Я сейчас говорю про тех, кто занимался самоповреждением. Я просто не представляю, насколько человек может разочароваться в жизни, чтобы он на полном серьёзе причинял себе вред. Мне нестрашно увидеть на чьём-то теле шрамы, мне страшно за их обладателя. Кто знает, может быть сейчас он дико жалеет, что когда-то нанёс их? Или лелеет сделать ещё? В любом случае, — Арсений осмотрел весь зал, но после снова перевёл взгляд на Антона, — уже обращаюсь ко всем из вас, не стоит заниматься этим. Лучше никому не будет, поверьте. А если вам некому высказаться, в конце концов у нас есть детские службы доверия, которые работают круглые сутки. Пожалуйста, ребята, берегите и любите себя. Не стоит самому себе причинять вред. — Спасибо, что ответили на вопросы, — быстро протараторил Антон. — Мне нравится ваша передача. Арсений даже сказать ничего не успел, хотя на языке вертелось много мыслей и фраз. Нужно отдать должное Екатерине: она смогла быстро и незаметно перевести тему на более приятную и беззаботную — дружбу между каналами на телевидение. За оставшееся время передачи Попов не раз бросал взгляд в сторону Антона, но тот постоянно смотрел в пол, крутя кольца на пальцах, явно погруженный в свои мысли. В самом конце шоу, когда дети подбежали к мужчине, чтобы пожать руку, обняться или спросить что-то, Арсений всё ещё пытался разглядеть в толпе Антона, но тот, кажется, ушёл самым первым. Столкнулись они уже в узком коридоре, ведущим в гримёрки. Съёмки закончились около часа назад, всех детей давно забрали родители, но Антон не спешил уходить. Уставившись в окно, из которого отлично было видно заходящее за горизонт солнце, Антон не сразу заметил мужчину, подошедшего к нему. Антон думал о том, что говорил ему Арсений. Он произносил умные вещи. Впрочем, как обычно. Парень слишком сильно любил смотреть интервью с Поповым, когда тот возможно меньше дурачился и больше рассуждал на какие-то темы. Антон не думал, что когда-то сам сможет задать ему вопрос. К тому же настолько серьёзный. А ещё у парня не могла выйти из головы мысль о том, что Арсению не противны люди, которые занимаются селфхармом, зато они противны Антону. Он считает себя отвратительным. Ему слишком нравится этот мужчина. И пусть он старше на несколько лет — это не самая важная проблема. Антон просто понимает, что он никогда хотя бы не подружится с Арсением просто потому, что Антон это Антон. Слишком проблемный, слишком депрессивный, слишком беспокойный Антон. — Антон, можно мне поговорить с тобой? — Арсений недолго собирался духом, чтобы обратиться к парню, который становился всё бледнее и бледнее, не переводя взгляда с окна. Парень вздрогнул, но не повернулся. — Что случилось? — Ты же не просто так спросил про селфхарм. Я вижу. У тебя всё хорошо? Антон невесомо повёл плечами, как бы раздумывая, отвечать на вопрос мужчины или просто уйти. Ему не хотелось делиться своими тайнами, честно, ему не хотелось ничего говорить. Что комик может сделать для эмоционального, больного подростка? Ничего. Парню хотелось ещё раз заглянуть в голубые глаза Попова, поэтому он повернул на него голову, облизнув сухие губы. — Знаете, это и правда в своём роде отвлекает от эмоций. Тебе настолько плохо, что ты думаешь, что физическую боль легче перенести. Но это не так. Может быть, тебе и кажется, что это не так больно, но тело говорит об обратном. А ещё тебе становится противно от самого себя, от своей слабости, — парень словно набрал побольше воздуха в лёгкие, чтобы продолжить говорить, но резко передумал. — У меня всё хорошо, спасибо. За всё. Спасибо, что вы пришли на программу. И, наверное повторюсь, но я правда люблю вашу передачу. — Я рад, что тебе нравится, — отречённо сказал мужчина. — Можешь показать свои руки? — Зачем вам это? — Я просто хочу убедиться, что у тебя правда всё хорошо. Антон судорожно хмыкнул. — У меня всё нормально. Я не буду показывать вам руки. — Покажи свои запястья, Антон, — строже сказал Попов. — Нет. — Мне хочется удостовериться, что ты ничего не делаешь с собой. И желательно, не будешь. — Я нормальный. Это был просто глупый вопрос. Мы с вами всё равно больше никогда не встретимся… До свидания, — Антон уже стал отходить чуть в сторону, чтобы пойти по коридору на выход из здания, но не смог этого сделать. — Ну что за настырный ребёнок! — Арсений резко схватил правую руку парня, потянул её на себя, но услышав шик от Антона, приостановился. Быстрым движением мужчина поднял рукав толстовки, пара браслетов съехала вниз, обнажая бледную кожу подростка. — Я не ребёнок. И хватить уже смотреть на мои руки, — нетвёрдо прошептал юноша. «Откуда у него столько ненависти к себе»? — проснелось у Попова в мыслях. Кожа была усеяна шрамами: старыми, новыми, почти затянувшимися. Длинный глубокий порез был сделан совсем недавно, он выглядел внушающе устрашающим. Тонкие, толстые, рваные и ровные полоски поднимались чуть ли не до локтя. На руке почти не было живого места. — Зачем? — сбивчиво спросил Арсений. — Что? — почти не разжимая губ, переспросил мальчишка. — Зачем ты это делаешь? — Вы сами дали ответ на этот вопрос полчаса назад. — Я… — чёрт возьми, этот подросток наверное был первым человеком, который заставил Попова зайти в тупик. Он не знал, что говорить. — Тогда я спрошу по другому. Почему ты начал это делать? — А это так важно? — Блять, Антон… — Я не жалкий, — вдруг вымолвил подросток. Арсений нахмурился. — Ребёнок, ты чего? Я же не говорил такого. — Я не маленький. — Да, ты не маленький. Но я не могу спокойно смотреть на эти шрамы. Тебе же… больно. Я только хочу помочь тебе. — Не надо меня жалеть. Мужчина почти отпустил запястье подростка, тот уже не пытался убежать. — Когда человек плачет и скрывает под длинными рукавами одежды вот это — это не потребность в жалости, а крик о помощи. Ты не хочешь умирать, ты хочешь быть счастливым. — Я не плачу. Арсений подумал о том, что больше хотел бы услышать: «я не хочу умирать». — Конечно, нет, — пробормотал мужчина, сокращая расстояние между ними. Глаза Антона давно налились влагой, и вот сейчас, когда Арсений коснулся ладонью его напряжённого плеча, первая слеза покатилась вниз. — Я… Я не плачу, — настаивал парень. — Тш-ш-ш, ты молодец. Ты умничка, Антон. — Я не плачу! — закричал Антон и сорвался. Ноги внезапно стали ватными, они просто не смогли удержать пусть и худое тело на себе. Парень начал медленно оседать на пол, пытаясь закрыться руками от чёрт знает чего. — Не плачу… Арсений подхватил его, приподнимая, очень крепко прижал к себе. Взгляд мужчины зацепился за широкий подоконник, прямо рядом с ними, он посадил Антона на него, в следующую секунду начав обнимать. Дрожащие руки парня, одна из которых всё ещё выставляла на всеобщее обозрение шрамы, сжали футболку Попова. — Выпусти эмоции, Тош, — внезапно попросил Арсений, перебирая волосы парня на затылке. — Давай, ну же. Антон всхлипнул, а потом еле слышно шепнул: — Не бейте… — Что? — почти разбито произнёс Попов. — Не надо… Не надо быть как папа… «Папа» вышло у него настолько жалобно, что Арсений прикусил губу. — Я не как папа, Антон. И я не собираюсь тебя бить. Что-то определённо встало на свои места. Арсений вздохнул, опуская свой подбородок на макушку парня. Антон ещё несколько секунд пытался вырваться из цепкой хватки мужчины, но потом, наплевав на это, начал судорожно хватать ртом воздух. — Эй, эй, Тош, ты чего? Зачем ты сдерживаешься? Хуже только будет, — Попов обеспокоенно провёл по спине рукой. — Поплачь, пожалуйста, плачь. Здесь только ты и я. Антон настолько устал от всего, что прижался к Арсению сильнее, почти растворяясь в нём, становясь одним целым. Антон боялся. Боялся, что сейчас Арсений оттолкнёт его и уйдёт куда подальше, боялся, что не сможет прекратить плакать, боялся, что отец может с ним сделать что-то плохое, когда парень вернётся домой. Но Арсений не ушёл. Он продолжал обнимать парня, пока тот скулил в его плечо, трясясь и сильнее сжимая ладонями футболку. Он ещё несколько секунд пытался сдержать слёзы, но потом стал дрожать сильнее и почти закричал в плечо, Попов вздрогнул от этого. Мужчина нежно поглаживал парня по спине и бокам, шептал ему какие-то глупости на ухо, только бы он успокоился. Рыдания начали стихать через пять минут. — Всё хорошо? — тихо спросил Арсений, оторвавшись от подростка, внимательно рассматривая покрасневшее от истерики лицо. Антон слабо кивнул. — Извините за этот всплеск эмоций, — Антон попытался привести себя в более-менее пристойный вид, похлопав по щекам, вытирая остатки слёз. Он всё ещё слабо вздрагивал и хлюпал носом. — Не думал, что так получится. — Всё нормально, — заверил Арсений. — Ты сегодня никуда не торопишься? — Нет. — Тогда поедем ко мне. — Зачем? — Ты думаешь, я тебя одного оставлю? — нахмурился Попов. — Ну уж нет. Кроме того, на руках не мешало бы свежие порезы обработать. — Я вам по сути никто. Зачем вы помогаете мне? — Мы разве переходили на «вы»? — перевёл вопрос Арсений, но сразу решив, что это глупо, честно ответил: — Я не знаю, Антон. Я просто хочу помочь и всё. И… Я просто не могу оставить всё это. Если родители за тобой не следят, это должен сделать кто-то другой. — Мне почти восемнадцать. — Ключевое слово «почти». Так что давай, не ёрничай, а накидывай куртку. Поедем ко мне. Больше Антон не спорил. Он оделся, шёл хвостом за мужчиной, пока тот спешил на парковку — на улице было холодно. Они молча сели в машину и выехали на проезжую часть. — Ты сказал, что у тебя проблемы с отцом… — через несколько минут сказал Арсений. — Можно, я поговорю на эту тему позже? — Как хочешь, я не настаиваю, просто, Антон, я правда хочу узнать, почему ты начал резаться. Парень вздохнул, но всё-таки проговорил: — Я не нравлюсь своим родителям. Может быть, я надеялся быстрее сдохнуть. Арсения передернуло от ответа. — Не говори так больше никогда, — строго произнёс мужчина, крепче вцепясь в руль. — Извини… И, мы же опять на «ты» перешли? — Тебе не за что просить прощения. Я же не ругаю тебя в конце концов. Да, общайся со мной на «ты». Я же не такой старый, а ты почти взрослый. — Я очень сильно хочу спать. — Сейчас приедем домой, я сразу уложу тебя, хорошо? Домой. Антон едет домой. — Я останусь у тебя? — слишком глупый вопрос. Арсений же и так сказал, что они едут к нему. — Конечно, — краешками губ улыбнулся мужчина. — Потерпи ещё немного и сможешь поспать. Антон не смог утерпеть. Он отрубился на половине дороги, впервые уснул спокойно и без всяких кошмаров. Антон ещё не знает, что проснётся завтра с утра в тёплой постели, а на кухне его встретит приятный запах блинчиков и Арсений, в руках которого будет несколько упаковок шоколада.