Попала...

      Солнце уже поднялось достаточно высоко, чтобы обжигать плечи и спины жаром. Кроны кипарисов, выстроившихся вдоль тренировочной площадки, шелестели в лёгком ветерке, отбрасывая сдержанные тени — крошечные оазисы прохлады. Где-то на ветвях устроили шумную перебранку птицы, но их щебет тонул в общем шуме. Воздух то и дело рассекал сухой треск деревянных мечей, смешиваясь с голосами кадетов за пределами круга: кто-то обсуждал технику, кто-то ждал своей очереди, а кто-то просто спорил о чём-то бесполезном — как это обычно бывает.       Четвёртый день лета, словно решив оправдать своё название, принялся с усердием доказывать, что первые два дождливых дня были всего лишь последним вздохом весны — прощальным, прохладным и обманчиво мягким. Я же сидела на деревянной скамейке и откровенно скучала, наблюдая за спаррингами. Кадеты напрягались, повторяя базовые движения, капли пота блестели на их шеях и ключицах, мечи свистели, а я вяло следила за всем этим, не особо вникая в процесс.       Вообще-то, сегодня должен был стать моим последним рабочим днём в роли горничной. Однако обстоятельства, как обычно, чхать хотели на мои ожидания. После того как я в первый же день без стеснения применила стихию в быту, мне на следующее утро вежливо, но твёрдо запретили пользоваться магией во время работы — «во избежание недоразумений». Я не стала спорить, и было даже немного весело драить шваброй полы, когда в теле ни капли усталости. Но на пятый день отмывания полов и суповарения меня попросили… сменить квалификацию. Так я оказалась в статусе «наёмного специалиста».       И пусть я доработала в сфере обслуживания до последнего буднего дня, честно получив неплохой расчёт — на него, наконец, удалось нанять мастера для починки окна в доме Эмбер, — теперь я числюсь в Ордо Фавониус как часть походной группы. Не просто логистический придаток, а полноценная боевая единица.       Началось всё со спарринга с Ноэлль. Точнее — после него. Как только мы закончили и уже собирались расходиться по домам, нас троих у выхода с полигона перехватила Джинн. Это произвело на Ноэлль почти благоговейное впечатление — выяснилось, что Магистр, оказывается, регулярно наблюдает за её тренировками. Но дальше последовало замечание: Джинн была поражена тем, что Ноэлль использовала меня как «манекен». Я, конечно, попыталась пояснить, что древесина тренировочного меча не способна причинить мне вреда, что я была готова к удару и моя эфирная защита сработала вовремя. Но Магистр, хоть и выслушала, продолжала выражать искреннюю обеспокоенность.       — Рука у Ноэлль тяжёлая, ты уверена, что всё хорошо? — спросила она заботливо-твёрдым тоном, от которого у Ноэлль чуть не лопнуло сердце от чувства вины. Я же наглядно показала, что на моём теле — ни синяка, ни царапины. Нет, они были, когда я попросила Ноэлль добавить Гео в меч при ударе — меня тогда даже опрокинуло, и, скорее всего, это и стало поводом беспокойства Магистра, — но благодаря регенерации синяк на плече практически не был различим. Осмотрев меня со всех сторон, Джинн оставалось лишь принять факты и смириться.       Я же после этой проверки своей «неуязвимости» убедилась: обычное оружие Тейвата, без подпитки, не способно пробить мою эфирную защиту, сколько ни бей. Даже если учесть, что материалы Тейвата пронизаны семью стихиями, доступные обывателям ресурсы содержат слишком мало эфира. Конечно, всегда остаётся вероятность удара, к которому я окажусь не готова, — но даже тогда… У меня, опять же, есть врождённая для моего вида регенерация. Причём энергии на неё уходит сущий мизер: порядка трёх тысяч эфиров, чтобы заново вырастить руку. А в запасе у меня — шесть тысяч тридцать четыре гигаэфира.       Даже если сейчас мои эфирные показатели не дотягивают и до двух процентов моей первоначальной силы, этого вполне достаточно, чтобы одновременно создать около двух сотен материальных двухметровых копий из воздуха плотности стали и температуры абсолютного нуля, запустить их по самой простой траектории со скоростью около семидесяти метров в секунду и удерживать нужную плотность до удара в цель около пяти секунд.       Правда, проблема в том, что это — создание вещества из эфира и удержание эфиром его законов физики в нужной мне форме. Даже если материя возникает из эфира и ключа к концепции стихии — сами копья не магические в полном смысле этого слова. Они просто не несут магического заряда, а действуют как физический эффект, который работает благодаря физике и моему минимальному вмешательству в её законы. Такое очень полезно, когда ты не хочешь оставлять эфирных следов от заклинания, даже через магические щиты может пробить, но крайне неэффективно против магически укреплённой материи.       Когда дело доходит до создания «настоящей» магической материи или явлений, которые, в отличие от таких физических, могут пробить такие же магические материалы, расходы на их создание возрастают почти в сотни или тысячи раз, в зависимости от эфиронасыщенности… А ещё созданию материи без магии обучали уже состоявшихся магов, ближе к шестнадцати годам, — потому и узнала я о «созидательной» магии далеко не сразу. Это знания «высшей школы» — создания эфиронасыщенной материи не то же самое, что напитать готовое плетение стихийным эфиром и жахнуть вражину «магией».       Впрочем, использовать неэфирную материю в бою тоже можно, когда маг глуп и защищается именно от магии. Ну или при условии, что твой противник — обычный человек, а не существо, чья плоть забита эфиром под завязку. Вот только создать материю из собственного эфира, которая не исчезнет без подпитки, — действительно сложное дело. Нужно знать буквально до атома строение веществ, подобрать подходящую комбинацию эфирной волны своего элемента — и лишь после начинать «строительство» материи. Причём не через простое энергетическое плетение, а через целый комплекс магических конструктов, задающих свойства конечному результату. Хорошо хоть, что у каждого жителя Империи был ИИ маго-интерфейс, а мне его заменяла система.       Так, если я знаю химический состав воды, имею эфирный ключ, подходящий этой стихии в рамках местной системы, я могу потратить всего один эфир на создание одного литра воды с базовой плотностью. Она будет мокрая, замёрзнет при нуле, испарится при нужной температуре, её можно выпить и утолить жажду — и она никуда не исчезнет. Вот только магический потенциал у такой воды будет равен нулю. В алхимии или при варке зелий она бесполезна. Прежде чем использовать её как «магическую», придётся дополнительно насыщать эфиром. Полезно в космических пространствах, но крайне «дорого», если ты на живой планете с экосистемой и можешь пополнить запасы из ручья.       Кстати, местная алхимия, как я узнала из занятий с Лизой, чем-то напоминала нашу магию созидания. Разница лишь в том, что алхимики Тейвата берут энергию из окружающего мира в виде эфиронасыщенных предметов и в довольно грубой форме слепливают из них желаемое. Вместо кучи мнимых формул конструктов у них алхимический верстак, что делает трансмутацию веществ общедоступной.       У нас тоже такое было, только подобное делалось для ИИ заводов, чтобы автоматизировать процесс производств, но… Учитывая, что магов в Тейвате почти что и нет, наличие алхимии как одной из важнейших наук вполне объяснимо и даже необходимо. Например, тут существует природный материал, напоминающий латекс. Он, как и в моем первом мире, добывался из сока дерева где-то на плантациях тропической части Сумеру. И из него здесь делают не только воздушные шары для праздников, но и средства контрацепции…       Я хмыкнула, вспомнив, с каким выражением лица библиотекаря начался тот разговор. Когда я поняла, что в Тейвате есть сложные материалы, совсем не свойственные для мира «меча и магии», и вспыхнул вопрос.       — И что из этого вещества научились делать? — спросила я тогда задумчиво, разглядывая на странице книги изображение дерева, из которого и научились добывать подобие латекса. Лиза легко, как и подобает педагогу, обучающему студента, а не ребенка, перечислила:       — В основном воздушные шары и контрацептивы, однако это вещество входит в составы тканей и наполнителей, некоторых красок, гидроизоляционных покрытий… — Она задумчиво замолчала, словно подбирала еще варианты, а я широко раскрыла глаза, не ожидавшая, что мир продвинут на столько. — «Тогда почему же никто не слезает с лошадей в Мондштадте, если с помощью алхимии догадались делать даже столь сложносоставную ткань и контрацепцию?»       Паймон же, загибающая с любопытством пальцы, нахмурилась и непонимающе переспросила:       — Паймон понимает шарики, краску и ткани, но что за кон… Кон-тро-кон-цепция такая?       — Кхм? А вы не знаете? — Лиза выпала из размышлений, и если отрицательно качающая головой Паймон не вызвала у неё волнения, то вот мое слегка ошарашенное личико, в купе с «невинным» видом, но «подходящим» возрастом, явно заставили её ощутить давление ответственности. Она мягко улыбнулась, переведя взгляд к фее:        — Ну, я могу рассказать, но только для Люмин, полагаю. Для тебя, малышка, подобные знания несвоевременны. Не оставишь ли нас с твоей подругой на полчасика серьёзного разговора?       — Если это серьёзный разговор для Люмин, Паймон тоже должна знать!       Спорить тогда я не стала — не будучи до конца уверена, какой именно «серьёзный» разговор меня ждёт после упоминания средств контрацепции. Нет, я догадывалась по контексту, но мне внезапно стало так забавно понаблюдать за реакцией Паймон, что я решила промолчать о своей осведомленности и… моя догадка оказалась верной.       В итоге, как только речь Лизы, смирившейся с присутствием малышки, началась с «пестиков и тычинок», Паймон с пунцовым лицом вылетела из кабинета, заявив, что ей это неинтересно и она «лучше книжку почитает». Я же громко расхохоталась, глядя вслед реактивной фее. Лиза тоже, но была более сдержана. С её зрелым разумом она быстро поняла, что все обо всём в курсе и «воспитательная» беседа явно не требуется, однако она всё же уточнила, стоит ли ей продолжать:       — Не похоже, что ты не была осведомлена о нюансах, милая, — она лукаво улыбнулась.       — Осведомлена, но что с того? — Я хмыкнула.       — И не жаль тебе невинный разум твоей спутницы? — Ведьма притворно порицающе покачала головой, а я пожала плечами, став серьезнее:       — Не смотрите на нее как на обычного ребенка, мисс Лиза. Она наивна, но не глупа. Паймон прекрасно поняла всё, как только вы сказали «пестики и тычинки», просто она правда не хочет это слушать из-за смущения. В конце концов, она не расплакалась от вида трупа, что ей различия полов? Так что… Продолжайте свою лекцию, пожалуйста. Даже если я знаю, как это бывает, мне правда любопытно, как у вас это тут. Ведь в моём родном мире были некоторые нюансы в этом плане… Вдруг и тут тоже есть? — Я устроилась в кресле поудобнее, вспоминая, что из-за того, что эониты были все поголовно магами, эфир довольно весомо влиял на физиологию расы. Начать хотя бы с продолжительности жизни, что могла растянуться у мага без Истока до трехсот тысяч лет, а у мага с Истоком — все пятьсот тысяч. Или того, что женские циклы не вынуждали представительниц прекрасного пола быть ежемесячно готовой к зачатию.       Половая система при такой продолжительности жизни после созревания просто переходила в режим ожидания и активировалась лишь при наличии подходящего по силе партнера. Прекрасно, если емкость магического ядра у обоих супругов равна, а эфирные стихии не противоположны, идеально же — если мужчина сильнее дамы и их стихии близки по концепции. Тогда шанс того, что ребенок будет и будет сильным магом, родившись здоровым, был практически стопроцентный. Конечно, никто не отменял вмешательство магов жизни в геном, но эти индивидуумы были столь редки и дороги, что позволить себе их услуги могли разве что высшие чины и сам император.       Собственно, в ключе этой темы и продолжилась наша с Лизой беседа. В плане размножения людей я не узнала ничего критически нового в сравнении с моим первым миром. Разве что был интересен тот факт, что люди тут вполне свободно могли скрещиваться с любым другим гуманоидным видом. Достаточно было того, чтобы облик не отличался чересчур критично от человека. Библиотекарь упомянула, что в читальном зале есть немало книг на эту тему — от справочников до художественных историй и легенд. Разумеется, последнее нельзя было воспринимать как достоверные источники информации, но я решила и их бегло осмотреть. Мало ли? В игре книги зачастую несли частичку правды об этом мире, и уж хотя бы одна-две легенды да окажутся правдивы.       Впрочем, щекотливыми темами всё не ограничивалось — каждый день мы обменивались знаниями с Лизой, обсуждали не только щекотливые темы. Я рассказывала о своей родине, библиотекарь — о Тейвате. Мы сравнивали, вели дискуссии, а если оставалось время, что бывало нечасто, она устраивала разбор моих успехов в освоении мондштадтской письменности.       Кстати, выяснилось, что в тот раз я подписала документы на языке, который использовали в моей второй жизни, и даже сейчас могла спокойно на нем писать, не опасаясь, что кто-то сможет это прочитать. Библиотекарь не нашла соответствий между ним и местными языками. Разве что он очень отдаленно напоминал рунопись, что встречалась в древних подземельях и останках древней неизвестной цивилизации, чьим основателем и обитателями считали фей. Собственно, из-за этого Лиза в тот раз и предположила, что я как-то связана с Селестией.       Я тогда проявила интерес и попросила у ведьмы показать материалы, с которыми она сравнивала мой почерк. Она не стала отказывать и принесла несколько фотографий из подземелий: стены, устройства и каменные плитки с письменами. Ну и свитки с попытками расшифровки всех этих записей. Сходства в начертании действительно угадывались, что вызвало у меня легкий ступор, но… Выглядело это так, словно известный мне язык в ходе сотен тысяч лет без контакта с первоисточником видоизменился почти до неузнаваемости. Пропали некоторые символы оттуда, где они должны были быть, появились новые, но… Даже если я их не понимала, благодаря системе могла прочесть.       Конечно, на фотографиях не было каких-то откровений вроде тайн мироздания, скорее это было похоже на отрывки инструкций к применению каких-то механизмов, вроде «влейте силу для активации и поверните контроллер влево», или просто строки дневников вахтеров или исследователей. Летописцев, что хотели запечатлеть события для потомков на наиболее дешевом и не зависящем от технологий носителе — камне. Собственно, свои умозаключения я Лизе и высказала, от чего женщина заметно оживилась.       — «Как же, кто-то только что прочитал письмена почти такие же древние, как сам мир. Ну не говорить же ей, что я вообще любой язык и письменность могу прочитать благодаря системе? Не хватало ещё, чтобы меня использовали как универсальный переводчик».       Однако… Сам факт того, что тут, в Тейвате, присутствует письменность моей и Итэра родины… Это интриговало. В конце концов, переродившись в этом теле тогда, в младенца, я уже понимала, что сходство с геншиновскими близнецами у меня и брата подозрительное. Тоже золотые глаза и волосы, тоже разнополые, но похожие как две капли воды брат и сестра… И необычная связь и энергия. Пусть в лаборатории нам и не давали имен, а мир выглядел чересчур технологично-магично, после того как в семье графа нас именовали Итэром и Люмин — я прекратила всякие сомнения в том, что… То, что я проживаю сейчас — это «докаконные» события, и лазурное небо на столичной планете империи тому подтверждение.       Вот и росла я с постоянной легкой тревогой, ожидая, что в один прекрасный день мы с братом покинем родину и вместе отправимся за пределы известных нам галактик, сбегая от браков и политики, и этот путь нас однажды может привести в Тейват, где нас разлучат. То есть я не забывала никогда о том, чем нам грозит путешествие, рассказывала брату обо всех мирах, о которых имела воспоминания… Пусть на известных нам звездных картах не было никакого Тейвата, не было даже концепции Эонов или мнимого древа из смежных миров хойоверс, однако не было никаких гарантий того, что всё это не существует в галактиках, отдаленных от нашей родины.       — «И вот теперь я вижу в Тейвате отголоски культуры эонитов, а значит… Значит, кто-то из нашего народа вполне мог побывать в этом месте. Может ли тот самый Изначальный из лора игры быть нашим с Итэром сородичем? Вполне. Только тогда возникает куча вопросов о том, на кой черт он создал людей, а не эонитов? Даже если он решил поэкспериментировать или ему просто не хватило эфира, откуда взялась людская культура?»        Я вздохнула, наблюдая за тем, как очередная пара рыцарей на тренировочной арене сменилась. Мысли мои то и дело скакали по обрывкам памяти, сопоставляли известное мне с текущей реальностью. Чем больше я вспоминала, тем больше копилось вопросов, ответы на которые ещё предстояло найти. Однако… И реалии моей второй родины и Тейвата вырисовываются «волшебными» красками, когда как моя первая жизнь, на фоне остальных событий, выглядела всё более бесцветно. И всё же она — как чертёж и контур моего «я». Без этого начала я бы не была собой и не знала бы о том, какие очертания примут события в Тейвате.       — «А ещё от этого всё то, что я узнала о себе во снах второй жизни, ощущается так, будто я и Итэр — божества какие. Хотя так, наверное, и есть, если смотреть не с позиции моего второго родного мира, а с позиции первого, и даже с позиции самого среднестатистичного тейватца». — Я прищурилась, разглядывая толпу. Судя по эфирным аурам рыцарей, люди здесь в целом минимально волшебные. Имеют от силы тридцать две — тридцать три эфирных единицы на килограмм веса. Везунчики доходят до пятидесяти — они сильнее, быстрее, красивее и здоровее своих сородичей. Самые особенные — обладатели глаза бога. У них было от двух до трех сотен эфира на килограмм веса. Но даже с тем, что у меня всего два процента от нормальной мощи моего тела, я уже немного обгоняю их со своими четырьмястами единицами эфира на килограмм в состоянии покоя. А если я намеренно насыщаю тело из Истока, показатели могут доходить до трех тысяч. Но стоит лишить меня Истока, опустошить ядро — и я буду так же слаба, как и любая другая местная девушка моего телосложения.       — «Чудесная вещь — эта ваша магия… И как грустно, что даже она имеет свои жесткие законы». — Я зевнула, вспоминая годы в магической академии. Тяжёлые, учитывая тот объём знаний, что пришлось поглощать, и то, что брат учился на политическом факультете, а я — на боевом, и виделись мы не так часто, как хотелось. Учёбы было действительно много, а жанр моей жизни тогда сменился с «чайлд-фокус драмы» на «бояръ аниме», только без того самого русского душка, что бывает в последнем. Всё остальное же прилагалось с лихвой: я — попаданка, мы с братом оба «незаконные» аристократы, но с уникальным даром, вот нас и терпят. Но даже если мы были сильны по меркам нашего мира и вполне симпатичны внешне, кое-кто всё равно видел только изъяны. А маги Истоков в двухсотом поколении вполне имели основания для высокомерия и презрения к «лабораторным выскочкам».       — «Впрочем, меня с моим двойным ментальным возрастом такая чепуха уже не задевала. Но она задевала брата. А я… Я любила дуэли». — Я сама не заметила, как на лице расплылась довольная улыбка от приятных воспоминаний о выбивании дури из наглых магов.       — Хм, случилось что-то хорошее? Почему ты так улыбаешься? — спросила Паймон, попивающая с помощью трубочки лимонад из бутылки. За четыре ночи я вспомнила достаточно о своей молодости и работе с системой, чтобы вспомнить, как обманывать её на фракты. Точнее… Это был не совсем обман, а крайне невыгодный для меня обмен аж одного гэф. на один фракт. Зато мой эфир постоянно восполнялся, примерно десять процентов от общего объема в минуту, при наличии свободного места в ядре. Хоть тут печать меня не ограничивала относительно силы… Так что сейчас, хоть мой магический резерв и «мал», его с лихвой хватает на неспешную переработку в системную валюту и покупку самых разных вещей. Конечно, они всё ещё самые обычные, почти безэфирные, но кого это волнует, когда вкусно?       — Ага, вот смотрю на их старания, и аж пробирает ностальгия по моим академическим годам. — Наконец ответила я, растягиваясь на скамейке во всю свою полутораметровую длину, проверила время. Без пяти минут двенадцать. Значит, спарринги скоро окончатся, и наконец начнется тренировка по «групповым» маневрам, в которых мы с Паймон как раз и участвовали. Ну, как мне объяснили, я была на позиции такой себе магической артиллерии… Но в целом я могла бы заменить в одиночку всю роту из сотни рыцарей, к которой меня приписали, но было бы странно отнимать и тут у людей хлеб, и горничных хватало.        — «А вообще… Я пока ещё не видела ни одного живого хиличурла, и вполне может статься, что я зазнаюсь, и там каждая особь — эфирная махина, с которой может только обладатель глаза бога справиться?» — прикинула я, вспоминая брифинг. Мне только вчера рассказали о том, почему меня, «без роду без племени», вообще допустили до участия в важном военном маневре. Всё было и сложно, и просто одновременно: городу критически не хватало кадров для своей обороны.       Варка увел восемьдесят процентов военной мощи города, а полгода назад, аккурат после его ухода, Ужас бури впервые атаковал город. Погибло тогда около тридцати человек, почти все мельницы и пару башен были разрушены драконом, около трех сотен сорванных бурей крыш, колоссальный урон более легким объектам, вроде лавок и ларьков, парков города и прочему. После этого инцидента Двалин с периодичностью в три-четыре недели кошмарит то или иное место на карте региона. Он уже разрушил сады к востоку от городского озера, разорил скотный двор в Спрингвейле и продолжает вызывать периодические бури в более мелких деревнях, оголяя их защитные укрепления.       С этим всем можно было бы, конечно, мириться, как со стихийным бедствием, что людям так просто не одолеть, но к драконьей напасти недавно добавилось и аномальное количество хиличурлов. Они нападают на ослабшие деревни, атакуют и блокируют торговые пути, селятся близ самого Мондштадта. И если противодействовать Двалину сложно из-за его непредсказуемости, мобильности и разрушительной мощи, то вот если Ордо Фавониус продолжат игнорировать проблему разросшейся популяции мелких монстров — люди просто не поймут.       Вот только военные силы города ослаблены, потому Джинн и приняла решение о срочном рекрутинге в ряды рыцарей, пообещав солидную прибавку к оплате на контракте, длинною в полгода рыцарской службы. Тем, кто уже имел опыт столкновения с монстрами, также полагался бонус. Собственно, поэтому большая часть нынешних кадетов состоит из бывших членов гильдии искателей приключений. Наверное, около шестидесяти процентов, если судить по тому, как они держатся чуть обособленно от «зеленых» новичков, что просто решили не упустить свой шанс и попасть-таки на довольно престижное место немного в обход официального экзамена.       Обладателей же глаза бога, что умелы в бою, критически мало. Потому, после того как я сдала у Лизы экзамен на контроль Анемо стихии, продемонстрировала отличное владение одноручным мечом и в целом прямо заявила об острой нужде в работе, Джинн не стала упускать возможность получить ещё одну пусть и не самую проверенную, но боевую магическую единицу. А они нужны, учитывая то, что рекрутировано всего около трёхсот обычных рыцарей.       — «Триста новобранцев — звучит, конечно, героически. Если бы это были спартанцы. А так — гильдейские искатели и зелёные пацаны… Хотя, если подумать… У Ордо тоже есть бюджет, а та львиная часть рыцарей, что ушла с Варкой непонятно куда, все еще нуждается в куче моры. Выходит уже стопроцентная нагрузка, если не больше, с учетом логистики, а идеология свободы не даёт Ордо призвать никого силой». — Я нахмурилась, понимая, что Монд в полнейшей заднице. И не заметила я этого с самого начала только потому, что, будучи «не местной», просто не знала, каков город в нормальном состоянии. Однако, перенесенный на неопределенный срок из-за угроз праздник Луди Гарпастум, проводимый каждый год в это время в честь Архонта и свободы в целом, — отличное доказательство тому, насколько всё серьёзно. И ведь гости приехали на него, а уехать никак не могут, пока дороги все в монстрах. Отсюда и то, что мы не нашли свободного места в гостиницах и то, почему Ордо вообще решили повозиться с моим жильем, ведь косвенно это их вина, что всё занято.       — «А ведь откажи они мне, то этим опять же могла воспользоваться пресса. Как тот гном, что накатал об Ордо желтую статейку с моим фото». — Я нахмурилась, вспомнив, как мы с Паймон и Эмбер долго ругались над страницей свежей газеты вчера. Не первая полоса и не «Паровая Птица», конечно, но заголовок был насквозь провокационный:       «Как доблестные рыцари распределяют ресурсы, которые покупают на налоги с простых жителей? Магов — в горничные, рыцарей — в грузчиков, а город в тихой осаде!»       Скаут тогда впервые заговорила о теории заговора вокруг ордена по заказу Фатуи. Её речами: «Фатуи из Снежной — это сплошь злодеи да жулики, скрывающие свое коварство под масками добропорядочных дипломатов».       — Паймон до сих пор не может привыкнуть к этому… Совсем недавно мы спешили за городские стены, потому что в лесах много монстров, а теперь завтра — наоборот, намеренно туда отправимся! — фея вздохнула, и её тут же одолела громкая отрыжка от газировки. Она ойкнула, прикрыла ротик ладошкой и смешно заозиралась по сторонам, широко распахнув глаза. Это отвлекло меня от тяжёлых размышлений о ситуации региона, и я хохотнула, вызвав у Паймон приступ смущения и возмущения:       — Не… Не смейся над Паймон! Сама же мне дала этот напиток, а теперь смеёшься? — Она аж подлетела в воздух, пыхтя обиженно, но бутылку с лимонадом не отпускала. Я тоже поднялась, поскольку инструктор как раз отдал команду о пятиминутном перерыве, за которым последует групповой этап. Следовало найти Кэйю и нашу команду. Так уж вышло, что я была прикомандирована под его начало.       — Прости, но ты слишком мило начала озираться. Будто отрыжка — это преступление какое. — Ответила я честно. Фея тут же чуть сбавила обороты, но теперь щурилась с лёгким подозрением.       — Точно? Но разве не странно смеяться, когда видишь что-то милое? Или это снова твои новые привычки?.. Паймон уже запуталась — так быстро у тебя всё меняется. — Она снова попыталась поймать трубочку ртом и допить лимонад, пока мы направлялись по краю полигона к формирующейся группе, где уже маячил силуэт синеволосого капитана кавалерии.       — Мне просто стало радостно, вот и всё. Или я должна была потискать тебя за щёки? Скажешь — сделаю. — Я изобразила пальцами щипок в воздухе возле её бока. Паймон резко замотала головой в отрицании и одним отчаянным «сёрбом» допила остатки лимонада, сунув пустую бутылку мне в руку. Так она спасла свою гордость от неминуемого унижения.       — Не надо! По крайней мере, пока у нас есть дела поважнее! — Она торопливо сменила тему и ткнула пальцем в сторону скопления, которое я уже заметила. — Смотри, наша команда собралась! Время показать, что ты не зря каждый вечер так усердно тренировалась!       Она сказала это с такой гордостью, словно я действительно проводила по полдня на тренировочном полигоне, шлифуя стойки и удары до идеала. На деле же я всего лишь пыталась сшить новоприобретенное прошлое с настоящим телом, шаг за шагом восстанавливая связку: движение → импульс → отклик. Разобраться, что доступно с моей ограниченной силой, и как в этом мире ведут себя магические конструкты, что раньше подчинялись на уровне автоматизма. Всё это напоминало восстановление боевого стиля после тяжёлой травмы — когда память ещё помнит, а тело срывается на несвоевременные рефлексы. Тренировки занимали не больше пары часов после визита к Лизе. Хотя, возможно, со стороны всё это выглядело чертовски эффектно: сосредоточенная, отрешённая, окружённая резонансными потоками и завораживающими вспышками Анемо.       — Да-да, как скажешь, — смиренно кивнула я. Подойдя к группе из шести десятков кадетов, я не спешила вливаться в их суету. Даже прибавив к своим изначальным девятнадцати годам опыт второй жизни, я не начала любить шумные компании. Вместо этого обошла её и направилась к Кэйе, что, как я успела заметить, охлаждал бутыли с водой, что не так давно для всех кадетов принесли горничные. Иней стекал к горлышку, превращая обычную воду в желанный ледяной трофей. На первый взгляд казалось, что он просто помогает — по-офицерски, не теряя шарма. Раздаёт, мол, всем, кто подойдёт. Благородный порыв.       — «А, н-нет… Этот прохвост делает это не за просто так». — Я прищурилась, заметив, как в его ладонь ловко перекочевало несколько блестящих мора от одного из кадетов. Последний покупатель, довольный, тут же открыл бутыль и с жадностью осушил половину.       — А, это вы, Паймон и Люмин? Рад вас снова видеть! — капитан заметил нас после громкого приветствия Паймон. Затем, словно невзначай, медленно провёл взглядом по мне — от макушки до ботинок. Во взгляде Кэйи, однако, было больше оценки «боевых кондиций», чем флирта. Хотя говорил он так, словно намеренно подкидывал двойные смыслы, чтобы сбить с толку:       — Вижу, ты окончательно покинула пост горничной и снова щеголяешь в своём… необычном наряде. Почему не носишь кадетскую форму? Я бы многое отдал, чтобы увидеть её на твоей фигуре. — Он улыбнулся так, как умеет только Кэйа: одними уголками губ, с лёгким блеском в глазах и подчёркнутой небрежностью, от которой у невинных обычно подгибаются колени. Да и одет опять так, что можно в его «декольте» белой рубашки захлебнуться. Но я в этот раз не повелась — даже если желание скользнуть взглядом по его ключицам звенело в затылке, я лишь удивлённо приподняла бровь и, пожав плечами, ответила прежде, чем высказалась бы фыркнувшая на такой комментарий Паймон:       — И вам доброго дня, капитан. Мне никто не говорил, что нужна форма. Да и я, вроде как, не кадет, пусть и под вашим началом.       — Вот как? Так ты перешла снова на «вы» только потому, что я твой командир? — Он наигранно весело хмыкнул, щуря свой ледяной взор с легким подозрением. Похоже, он понял, что я поняла, что он играет, вот только… — «Не ожидал моего спокойствия?» — Я нахмурилась и сложила руки на груди в закрытом жесте, мимолетно оценив, как много кадетов греет уши. Поняв, что глаз и ушей предостаточно, я ответила как можно более сдержано:       — Эм… Наверное? Всё-таки мы не в таверне, а на учебном полигоне, капитан. Разве субординация не важна?       — Я бы предпочел вернуться к нашему прежнему простому формату общения. В конце концов, как ты и сказала, ты не кадет. Судя по тому, как о тебе отзывались Лиза и Магистр Джинн, ты более чем важная фигура в предстоящем мероприятии. — Он сделал небольшую паузу, и его глаза блеснули, словно он только что получил преимущество. Его взор так же скользнул за моим, но не похоже, чтобы его заботило мнение младших рыцарей. Ну или капитан решил, что расстояния в шесть метров от гомонящей «о своем» толпы — достаточно для приватности, потому и продолжил таким тоном, словно критик рассматривал написанную именитым художником картину, размышляя о том, какой смысл автор вложил в цвета и композицию работы:       — Магическая мощь, высокий контроль и особые навыки, а вчера я ещё и о твоем владении мечом услышал… Но ты не участвовала сегодня в спаррингах, почему?        Я глубоко вдохнула на его укол. Уж очень часто я в своих снах проживала столкновения с похожими на Кэйу типами, что предпочитали крутить смыслами, вместо того чтобы задать вопрос прямо и… Если в первую мою встречу с капитаном кавалерии я ощущала себя как мелкая ящерка, попавшаяся в лапы кота, то сейчас его попытки вывести меня на реакции только раздражали. На миг я даже почувствовала желание ткнуть его лицом в песок, поставив подножку, но…       — «Пока он важная фигура, командир и вокруг куча людей — нельзя, Люми. Не повторяй той незрелой ошибки с фотографом». — Пробормотала я про себя, внимательно сверля красивое лицо обладателя крио глаза бога взглядом. Факты того, что Кэйа всё же красив и по-своему харизматичен, а также того, что голос благоразумия в моей голове звучал голосом брата, заметно меня успокоили. Я выдохнула и развела руками в стороны:       — Просто моя роль в предстоящем не подразумевает сражения с людьми на мечах. Насколько я успела узнать, хиличурлы пользуются примитивным оружием вроде дубин, луков и копий. Вряд ли мне придется выкладываться на полную в мастерстве фехтования против них, а в плане учебы… Учиться мне у новичков Ордо точно нечему, и одного взгляда на их спарринги мне хватает. Однако, если ты так сильно хочешь увидеть то, как я держу в руках меч, просто предложи бой один на один, а не пытайся вывести меня из себя, пожалуйста.       Кэйа после столь прямого ответа на миг замолчал и осмотрел меня снова, так, словно я только что сделала сальто на месте. И всё же долго молчать для него — то же, что признать поражение:       — Вот как? Прямо, честно и немного самоуверенно… Хах, признаю, не ожидал. Тогда мне не остается ничего, кроме как пригласить юную леди на обмен опытом сегодня вечером? Полагаю, твой нынешний спарринг-партнер не слишком обидится, верно? — Он снова улыбался, наблюдая, как я отреагирую на то, что он вновь демонстрирует свою крайнюю осведомленность. Я едва не закатила глаза, однако кивнула:        — Ноэлль вряд ли будет против, — Я ненадолго замолчала, но все же не смогла сдержать себя и, слегка улыбнувшись, вернула ему колкость вполголоса, слегка наклонившись к нему. Мой тон сменился на азартный — от чувства предвкушения предстоящим боем: — И вряд ли это отнимет много времени, так что и позаниматься мы с ней тоже успеем.        Теперь в удивлении дрогнула уже бровь Кэйи, но прежде чем он что-либо ответил, по полигону разнёсся басовитый голос инструктора, сообщающий о конце перерыва и просьбой всех собраться. Капитан кавалерии тяжело вздохнул и стряхнул с плеча невидимый сор.       — Что ж, буду ждать с нетерпением. А теперь, если позволишь, я приступлю к своим непосредственным обязанностям. Держись позади и постарайся выполнять команды, пока слухи о том, что я тобою очарован не переросли во что-то большее. — Высказал он и перевел все свое внимание на кадетов, приказав им построиться. Я же оказалась сбита с толку его последним комментарием, поскольку знать не знала ни о каких таких слухах.       — Ух, и что это было?! — Паймон громко и возмущенно зашептала у меня под ухом, справедливо негодуя и ища ответы на те вопросы, что у неё копились на протяжении всего моего диалога с капитаном: — Между вами какая кошка пробежала? Паймон что-то пропустила? И что за слухи такие?!       — Похоже по мне, что я знаю, что за слухи? — Пробормотала я в ответ Паймон тем же шепотом, перебирая память на наличие хотя бы намека на источник подобной глупой сплетни, и… На ум пришел только тот эпизод, в котором Кэйа позволил нам выспаться в его кабинете, и в целом тот факт, что это именно он меня «нашел» и привел в орден.       — «Полагаю, такое вполне легко могло перерасти в нелепые слухи, учитывая то, какой «популярной» темой для обсуждений я стала после первого дня работы.» — Я мысленно фыркнула, но быстро подавила приступ возмущения тем фактом, что Кэйа решил бросить в нашей словесной дуэли такой фокус а затем удрать.       — Но ему этим вечером точно не позавидуешь. Терпеть не могу таких, как он — ни грамма искренности, — пробормотала я себе под нос, зная, что Паймон услышит. Фея нахмурилась ещё больше, но не успела задать вопрос: над тренировочной площадкой вдруг прокатился гомон, всплеск удивлённого шёпота, что быстро заглушил все посторонние мысли.       Причиной шума оказалось событие редкое: посреди жаркого дня, пусть и выходного по графику, на полигон прибыла сама Джинн. Её появление, впрочем, я ещё могла назвать ожидаемым — она всегда работала с упорством, будто её должность измерялась не обязанностями, а честью. Для неё Ордо был не просто работой, а смыслом жизни. Но то, что сопровождала её Лиза — вот это и вправду выбивалось из привычного.       На моей памяти ведьма-библиотекарь вообще редко покидала стены штаба, особенно в такую жару, когда земля пылила от духоты, а тени казались единственным спасением. Однако сейчас она шествовала рядом с магистром — и не просто в свободной одежде, а в… «костюме». На ней было именно то одеяние, что я раньше видела только в интерфейсах и геймплейных сценах: откровенное, по-ведьмински изысканное и будто нарочно вызывающее.       Облегающее платье цвета сливочно-белого и фиолетового вина плотно прилегало к фигуре, словно ткань срослась с телом по воле заклинания. Лиф был вышит золотыми нитями: узоры переплетались, образуя то ли цветочные мотивы, то ли символы, понятные лишь самой владелице. Поверх — фиолетовый корсет, с высокой линией талии и подчёркнутыми бедрами. Бока платья расходились в глубоких разрезах, обнажая ноги — почти до бедра, где начинались тонкие кружевные чулки цвета сумерек. Они крепились под платьем, исчезая под тканью, и в движении казались почти невесомыми. На щиколотках поблёскивали подвески с кристаллами — каждая едва дрожала при шаге. Руки закрывали чёрные перчатки, длинные, до середины плеча. На их тыльной стороне были закреплены аккуратные кристаллы с фиолетовым отливом — почти как усилители заклинаний, хотя, скорее всего, это они и были, судя по легкому напряжению эфира.       На голове дамы — ведьмовская шляпа с широкими полями, чуть загнутая кверху, с пришпиленной сбоку лавандовой розой. С её кончика, словно насмешка над здравым смыслом, свисал крошечный фонарик: декоративный, но всё же настоящий, с отблеском в полированный металл. При каждом шаге он чуть звякал, как колокольчик на кошке — бесполезный, но цепляющий взгляд. На шее — полупрозрачный шарф, похожий на дымку, а на груди, прямо под линией воротника, пульсировал её Электро глаз бога, прикреплённый к короткой золотой цепочке, будто кулон.       Тем временем, пока ряды рыцарей расступались, давая дорогу, обе женщины уверенно поднялись на деревянный помост в центре. Обычно на нём стоял инструктор, но, как истинный джентльмен старой закалки, он тут же шагнул в сторону и склонил голову, уступая позицию начальству.       Джинн оглядела собравшихся, новобранцы уже успели выстроиться в два полукруга, будто сцена ожидала выступления. Несколько секунд она молча стояла, позволяя толпе угомониться, а затем, изящным движением, поднесла два пальца к шее. В следующий миг её голос разнёсся над полигоном, усилившись за счёт анемо-резонанса — чёткий, уверенный, как звон стали по камню, но мягкий.       — Рыцари Ордо Фавониус, вы прошли путь, которому позавидовали бы и ветераны. Шесть недель интенсивной подготовки — не ради галочек в отчётах и не ради красивых слов. Вы тренировались ради города, что мы с вами обязаны защищать. Ради людей, которые каждый день выходят на улицы, зная, что за их спиной стоим мы. Ситуация остаётся напряжённой. Популяция монстров вблизи Мондштадта превышает прежние нормы. Мы не можем закрыть глаза. Потому вы — как часть усиленного состава — завершаете не просто курс, а вступаете в ряды действующих рыцарей, и делаете это на деле. Уже через час вы отправитесь на остров в центре Сидорового озера. И пусть формально начало похода зачистки назначена на завтра — ваша миссия начинается уже сегодня. — Она сделала паузу, позволяя рыцарям погудеть и переварить первую часть информации, но продолжила, когда в толпе послышались вопросы:       — На острове установлены временные укрепления, туда в течение последних недель свозились слаймы и хиличурлы — в достаточном количестве, чтобы ваша задача была не формальностью, а испытанием. Там же вас ждут «гражданские» — соломенные куклы, спрятанные в полуразрушенных постройках старого рыбного хозяйства. Ваш долг — найти, защитить и эвакуировать каждого из них. Помните: победа не в силе удара, а в сплочённости. Не геройство спасает города, а слаженность. Будет тяжело. Будут ошибки. Но каждый из вас — не один. С вами отправляется отряд снабжения и квалифицированные медики, направленные от Собора Барбатоса. Обладатели Глаза Бога вас страхуют, если ситуация выйдет из-под контроля, потому отбросьте робость. Вы не брошены. Покажите, чему научились. Покажите, что значит быть рыцарем. Я верю в каждого из вас. Да прибудет с нами Анемо Архонт.       Когда речь подошла к концу, Джинн покинула помост вместе с Лизой. По толпе прокатился живой гул — будто кто-то сорвал удерживаемую пружину. Волнение, шепотки, напряжённый говор… Всё это тут же смолкло, как только инструктор шагнул вперёд и вновь занял своё место. Его голос прозвучал резко и чётко, отрезая последние отголоски эмоций.       Рыцарям надлежало помыться, переодеться в боевое снаряжение и приготовиться к выходу. Группе снабжения — получить назначения от капитанов и отправиться на склады за медикаментами, провизией и всем прочим, что требовалось в поле… Я слушала, но уже не целиком. Как только начались распределения, мой слух безнадёжно перехватила Паймон — взбудораженная, резкая, как искра в порохе:       — Подожди‑подожди! Как это «уже через час»?! Паймон-то думала, у нас будет ещё хотя бы полдня на сборы! — Она заметалась рядом, то взлетая чуть выше, то опускаясь почти к моему уху. — А-а-а! Паймон даже нормального обеда сегодня не видела, не говоря уже о том, чтобы спокойно переложить вещи! И… и получается, мы уже сегодня ночуем в палатке?! Почему нас никто не предупредил заранее?!       — Хватит паниковать, Паймон. Какие ещё вещи? — Я мягко ухватила мечущуюся фею за край её космического плаща, чтобы та сконцентрировалась на мне, и добавила успокаивающе: — Ты забыла про мой карман или способности? Вот уж кто, а ты не останешься без обеда и мягкой постели, даже если мы снова спим в палатке. Все твои вещи тоже у меня, откуда паника?       — Т-точно… Уф, хорошо, что ты есть у Паймон! Но новость была такая неожиданная, что у Паймон совершенно всё повылетало из головы… Прости! — Она слегка порозовела, но явно успокоилась. Я хмыкнула.       — Не у тебя одной. Смотри, как засуетились. — Кивнула в сторону кадетов, что не ломанулись в здание крепости только потому, что командиры и капитаны вовремя перехватили контроль. Паймон тоже оценила зрелище и, подперев пальчиками подбородок, покивала так, словно имела превосходство над этими растерянными юнцами и совсем не растерялась минуту назад.       — Это да! Вот только, а что же нам делать? Идти за ними?       — Пойдем за Кэйей и будем ждать направления на склад. Я бы и сама сходила, но нужен заверенный список, чтобы заведующий выдал все нужное. — ответила я спокойно, и мы с Паймон двинулись вслед за потоком кадетов. Однако внутри у меня все слегка шевелилось от интереса.       — «Испытание монстрами, как во времена моего обучения. Даже жаль, что я не приму непосредственного участия, а только как оружие последнего шанса». — Я вздохнула. Может стать так, что я вообще не выпущу ни одного плетения и не обнажу меча, если на том острове одни хиличурлы да слаймы. Вряд ли руководство Ордо станет помещать туда что-то действительно опасное.       — «А может… мне все же рискнуть и, когда будем в походе, попробовать поискать тонкие в эфире места для вызова системного данжа?» — прикинула я вариант того, как утолить уже давно зудящее желание боя. Азарт вызывал почти физический голод, стоило только представить монстра, встающего у меня на пути. Но это была не жажда крови, а что-то более тонкое, игривое. Я в своей второй жизни, когда ощутила это впервые, вообще подумала, что это проделки системы, ведь она начисляла мне опыт за каждого убитого, в зависимости от разницы в силе со мной, конечно.       — «От этого я за всю жизнь так и не продвинулась выше десятого уровня в системе…» — Я слегка отвлеклась от сути. Суть же была в том, что, ощутив удовольствие от убийства целой стаи изумрудных саблезубых волков — я всерьёз испугалась за свои моральные ориентиры. Но, порефлексировав, поняла, что и мысли об утоплении котят, и причинении боли ради самой боли всё ещё вызывают у меня отвращение. Даже в дуэлях с разумными противниками я всегда старалась сдерживаться, чтобы ненароком не нанести непоправимых незаслуженных травм, но даже если травма была индивидом заслужена, удовольствие шло не от вида крови или того, что противнику причинена боль, а от того, что я склонила чашу весов в сторону справедливости.       С неразумными же монстрами всё было проще: их суть — агрессия. По поведению они не похожи на обычных зверей. Обычные звери, даже магические, не нападают, если не голодны и не чувствуют угрозы. А вот монстры потому монстрами и зовутся, что в них нет ничего созидательного. Их суть — разрушение и поглощение, даже если им это будет стоить всего.       Ученые нашего мира долго спорили на счет того, почему природа подобных существ такова, и после нескольких лет исследования они пришли к выводу, что всему виной эфир. Если разум недостаточно устойчив, чтобы упорядочивать себя и эфир, эфир начинает организовывать разум под свою природу. А природа эфира такова, что он усиливает и распространяет ту среду, в которую попадает. От того устранение таких монстров равносильно прополке сорняков в саду или банального мытья головы. Просто испытываешь эстетическое удовольствие от наступившей чистоты бытия.       Пока я размышляла обо всём этом, тело действовало автоматически. Мы получили направление на склад сразу после того, как Кэйя закончил с распределением приказов, и терять времени не стали. Оставшееся до выхода время — чуть меньше часа, выделенного на сборы каждой группе, — мы потратили на то, чтобы перенести в мой инвентарь практически весь объём снаряжения и провизии, рассчитанный на триста шестьдесят человек на одни полные сутки.       В предстоящем походе, разумеется, людей разобьют на двадцать четыре отдельных отряда, и я буду прикреплена к одному из них — вместо полноценной группы снабжения и обоза. Это ощутимо повысит мобильность и боевой потенциал подразделения, но объёмы припасов всё же чуть увеличатся — пропорционально длительности выхода, ведь речь уже пойдёт не о сутках, а о неделях.       Но всё рано или поздно заканчивается. Вот и мы, покинув склад, были неожиданно подхвачены под руку Лизой.       — А вот и вы, милые! Ну что, готовы? — вопрос её был риторическим, поскольку она тут же повела нас к хозяйственному въезду. Там, в полукольце внутреннего двора, кипела организованная суета: повсюду шла погрузка людей по крытым обозам. Несколько телег уже тронулись колонной, остальные стояли с опущенными бортами, ожидая очередной группы.       — Да, вроде как… — все же ответила я неопределенно, наблюдая, как бывшие кадеты — нынешние рыцари в строевой облегчённой амуниции рассаживаются по местам, после чего обоз трогается, а на его место подъезжает другой. — «Видимо, из-за того, что часть пути предстояло преодолеть по воде, тяжёлые латы и было решено не надевать сразу, а передать мне для хранения… Интересно, а как бы они перевозили столько металла в лодках без меня?»       — Мы готовы, но что вы тут делаете, мисс Лиза? Неужели тоже участвуете в испытании? — Прервала мою мысль Паймон, когда мы прошли мимо погружающейся на повозки основной массы к группе оседланных лошадей без повозок.       — Верно, хоть я все ещё занимаю должность библиотекаря, в нынешней ситуации как обладатель глаза бога просто не могу остаться в стороне. Кстати, ваша подруга Эмбер тоже завтра присоединиться, но в составе разведывательной группы. — Ответила Минчи, а затем обвела взглядом остальных присутствующих, перечисляя, кто есть кто. Кэйа тоже был тут и уже сидел верхом на сером, почти белом коне, болтая о чем-то с ещё парой рыцарей-капитанов, судя по форменным одинаковым кителям с символикой Ордо.       Помимо них тут было ещё трое незнакомых мне человека, что явно обладали глазом бога. Девушка с Крио у левой руки, на вид лет двадцать, на поясе закреплена книга, а на плечах плотный белый плащ, несмотря на жаркую погоду. Она тоже уже сидела верхом и внимательно, с любопытством рассматривала всех присутствующих взглядом своих светло-серых глаз. Еще один — местный ветеран из гильдии, судя по нашивке на старом плаще в виде древа на перевернутом острове — это их эмблема. За его широкой спиной в ножнах лежал крупный, явно двуручный меч. Однако не такая лопата, которая часто мелькает в каких-нибудь фэнтези РПГ, а вполне реалистичный. По последнему «наёмному специалисту» я лишь мельком мазнула вниманием. Высокий, в лёгкой амуниции, с громоздким мешком за спиной и ленивым выражением лица, но руки слишком ловко перебирали крепления на седле, а от пояса тянуло Электро.       Я не узнала ни одного из них. В каноне Геншина таких не было. Но глаза бога, излучающие элементальный эфир, были настоящими. Похоже, «капитанский состав», как и маги, будут перемещаться отдельно.       — Люмин, ты ездишь верхом? — спросила Лиза, когда какой-то молодой паренёк подвёл к нашей компании ещё двух лошадей. Одну гнедую и одну вороную с явной проседью. И обе были из тех, которых мне не хотелось бы видеть против себя в бою. Гнедая, с мощным крупом и холкой, возвышавшейся над моей головой — где-то на уровне подбородка Паймон, если та зависнет рядом. Вороная поменьше, но даже так её спина была вровень с моей макушкой.       — Ну… Есть немного… Разве что сам принцип. Но до мастерства мне далеко. — Я пробормотала, вспоминая ездовых вивернов в коллекции графа, которых он держал ради удовольствия, но… Их управление было больше ментальным, чем физическим, а остальные виды транспорта, управлять которым я умела, были не живого, в прямом смысле этого слова, происхождения. И уж точно у меня никогда не было проблем с тем, чтобы запрыгнуть в седло четырехметровой рептилии с эфиром или сесть в пилотское кресло, но тут… В разум без соответствующей эфирной волны не залезешь.       — Не волнуйтесь, мисс, этот мерин уже пожил свое и спокоен. Самая спокойная лошадь из всех верховых, что сейчас есть в резерве Ордо, — самодовольно, с видом специалиста, заверил меня парень, что лошадей и привел. Озадаченная, я покосилась в сторону его голоса, когда мне в руку сунули поводья. Сам же парень переместился к Лизе. Ей, как такой же не слишком высокой леди, принесли складную лесенку с тремя ступенями, поставив сбоку от гнедой. Это позволило женщине усесться в седло с грацией и без приключений. Пока библиотекарь устраивалась, лесенка снова оказалась у парня в руках, и он вопросительно посмотрел на меня, будто заранее знал, что я соглашусь.       — «Я, конечно, могла бы забраться и без помощи, но выглядело бы это… несолидно», — подумала я и кивнула конюху, признавая проигрыш. Где-то за спиной послышались тихие смешки Кэйи и пары его сослуживцев.        — «Вот же гиены. Интересно, а Кэйа был в курсе о поездке на остров, когда принимал приглашения на бой?» — мысленно ворчала я, поднимаясь и садясь в седло. Сначала я немного нервничала, чувствуя под собой восемь сотен кило мышц и плоти, пульсирующих серым нейтральным эфиром, но после пары ободряющих слов и шуток от Лизы — успокоилась.       — «И в самом деле, что я так? С космическим крейсером могла управиться, а тут спокойная лошадь. Травоядное, в отличие от виверны, с которой если дашь слабину — она тобой попробует закусить». — Я выдохнула и медленно, но крепко натянула поводья, отправляя коня вслед за тронувшимися спутниками, что уже выстроились в колонну. Паймон некоторое время летала рядом, с недоверием глядя на мой транспорт, даже подумывала просто сесть на крышу одной из ближайших повозок, но, поняв, что я прекрасно справляюсь, всё же приземлилась на конскую спину, сев впереди меня. Мы обе, по сравнению с конём, были достаточно компактны, чтобы вместе уместиться на седле.

***

      Двор и окрестности штабной крепости остались позади быстрее, чем я успела осознать. Колонна из тридцати шести крытых повозок, даже без привычных тянущихся в хвост обозов с запасами, растянулась по улице внушительной вереницей. Колёса глухо гремели по мощёной дороге, выбивая однообразный ритм, а деревянные стены экипажей слегка поскрипывали при каждом повороте или кочке.       Мы держались ближе к хвосту колонны, и я старалась вести коня в тени ближайшей повозки. Солнце прогревало каменную мостовую, от которой в воздух поднимался тёплый, сухой запах пыли и свежей укладки. Без ветра тут, пожалуй, стало бы по-настоящему душно, но сквозной, мягкий анемо-поток время от времени прокатывался по улицам и приносил прохладу с озера.       Я ощущала под собой спокойную, тяжёлую поступь мерина: мускулы под седлом едва заметно перекатывались, а сам он словно точно знал, что делает, — не спешил, но держал равномерный темп. Периодически я ощущала, как повод натягивается или ослабевает, и приходилось чуть подправлять посадку, встраиваясь в движение. Седло грело, но не жгло, ремни и подпруга были надёжно закреплены, и тело постепенно привыкало к новому ритму. Паймон снова пила газировку, пытаясь справиться с жарой. И пусть я то и дело цепляла на ходу анемо нити, создавая более мощный ветерок в нашу сторону, Паймон говорила, что ей этого мало. Я же начала подозревать, что ей просто очень понравился необычный вкус колы, и предупреждала, что остановок в пути, возможно, не будет до самых доков, но она не слушала.       Время от времени мимо проезжали капитаны верхом. Они неспешно курсировали вдоль колонны — проверяли строй, что-то коротко передавали возницам или перекидывались репликами с теми, кто шёл рядом. В черте города, где, казалось бы, опасности быть не могло, их суета казалась мне избыточной, но я не стала в это вникать. Гораздо интереснее было просто смотреть по сторонам. Эта часть города мне раньше не встречалась, и хотя фасады были вполне привычными для Мондштадта — белый камень, балки из темного дерева, ставни, цветочные ящики, — атмосфера отличалась. Здесь было меньше лавок и больше жилых домов. Из окон выглядывали семьи, с балконов махали дети, с крыльев наблюдали старики. Кто-то поднимал руки в приветствии, кто-то просто стоял, сложив их за спиной, наблюдая молча. Ни страха, ни отчуждённости. На лицах — уважение, интерес. Иногда — тревожное ожидание.       И самое важное — никто не прятал детей. Напротив, малышей поднимали на руки, ставили на парапеты, указывали на колонну, словно хотели, чтобы они увидели: «Вот идут те, кто защищает». Пусть даже не с парадным маршем, а в походном порядке. Было приятно, что город так верит в тех, кто его защищает. Я даже начинала понимать Джинн в её стремлении сделать ради Мондштадта всё возможное, лишь бы его жители так и продолжили жить без страха в завтрашнем дне. Хотя себя я на её месте точно не видела.        — «Власть — это такая морока. И то, что Джинн осталась в кабинете заполнять формы и заявки, а не видит все эти взгляды, полные доверия и надежды, — яркое тому доказательство. Хотя… То, что даже если она всего этого не видит, но продолжает стараться, вызывает у меня только больше восхищения».       Я глубоко вдохнула, наполняя лёгкие прохладой и запахом близящегося озера. Ветер, шаловливо трепавший пряди волос, приносил с собой всё больше сырой влаги и едва уловимый аромат тины. Размышления о природе власти, учениях войск и запах воды всколыхнул воспоминания о временах учебы и брате.       — «Итэр на Джинн совсем не похож… Для него куда важнее выполненная миссия, чем способ её выполнения.» — я прикрыла глаза, погружаясь в отрывок своей жизни из сегодняшнего сна.       Академия, последний год обучения. Экзамен. Я давно сдала свои и сидела в коридоре, через нашу связь наблюдая за тем, как брат проходит свой тест, какие решения он принимает. Нет, он не был бессердечным тираном. Напротив, в стратегических симуляциях он всегда старался по максимуму сохранить разумных под своим началом, но… Я чувствовала, что это не потому, что сам Итэр дорожит каждой жизнью, а потому, что в нашей культуре разумная жизнь — дороже самого редкого материала. Жертвы непрактичны, магов всегда можно использовать после где-то еще, а если они «ломаются» — вылечить и использовать снова.       К сожалению, как бы я ни хотела привить брату человечность, среда, в которой он воспитывался, была куда более убедительна и логична. Единственное влияние, которое я могла дать, — это я сама. Стоило мне почувствовать печаль от того, что он решил уничтожить населенный пункт, в котором была замечена эфирная чума, как он начинал искать другие способы решения проблемы. Вот только иногда это помогало сохранить чуть больше жизней, а иногда из-за подобных колебаний ситуация становилась только хуже… И нельзя было сказать, хорошо или плохо я на него влияю. Но ни я, ни он не заостряли на это внимание слишком сильно, поскольку… не собирались применять всё, чему нас обучали, на практике. Подготовка к побегу была практически закончена, и мы хотели «потеряться» на первом же серьезном задании.       — «Получилось или нет — пока не знаю, но теперь… Теперь меня беспокоит только то, что если Итэр сейчас с Орденом Бездны, со своими навыками и без «совести» в моем лице… Странно то, что Тейват все ещё стоит. Может, он, помня рассказанный мною когда-то «канон», ждал как раз того, когда я проснусь, когда понял, какое место занял? А может, он просто ничего не помнит…» — Я потерла переносицу, желая избавиться от головной боли. Не первый раз я уже задаюсь этим вопросом и все ещё не имею совершенно никаких догадок о том, где искать ответы. — «По-хорошему, тоже придется ждать момента, который я помню в каноне, а для этого следовать сюжету. Ждать явления Дайнслейфа, а потом поймать и пытать этого склерозника. Какая морока».       Настроение у меня испортилось, а тем временем дорога, посеревшая и потрескавшаяся от времени, пошла в едва заметный уклон к городской крепостной стене. Как тяжёлая волна из выцветшего камня, увенчанная строгими зубцами, она медленно начала подниматься над черепичными крышами приземистых домов. Где-то слева, мелькнув между стенами и исчезнув в глубине переулков, на миг показалась узкая улочка, ведущая к небольшому рынку. Оттуда тянуло терпким запахом солёной рыбы, перемешанным с душистыми нотами пряностей и залежалых овощей. Сам район здесь был заметно менее презентабельным: стены домов покрывала потрескавшаяся, кое-где обвалившаяся побелка, а на дорогах всё чаще попадался мусор — окурки, стёртая до пыли опавшая прошлогодняя листва и обрывки бумаги. Людей также становилось ощутимо меньше; хотя женщины, малыши и старики всё ещё выглядывали из окон и дверных проёмов, стараясь не упустить редкого зрелища, подростков и крепких взрослых мужчин можно было пересчитать по пальцам.       Над нашими головами, повозками и узкими переулками были густо натянуты бельевые верёвки, на которых висела одежда всех цветов и размеров, качающаяся на ветру, словно праздничные флажковые гирлянды. Между телегами и копытами нашего коня то и дело увязывались лохматые дворняги, не то бездомные, не то отправленные хозяевами на самовыгул. Одна такая псина, крупная и особенно наглая, попыталась облаять нашего коня, но тут же получила от меня увесистый воздушный шлепок по облезлой морде и, взвизгнув от неожиданности, поспешно скрылась в ближайшей подворотне.       К счастью, жилые кварталы вскоре остались позади, и навязчивый лай растворился в отдалении. Даже самая отчаянная и злобная псина вряд ли решилась бы гнаться за обозами до самых городских ворот — не тот у них ранг. Мы проехали ещё около километра, минуя ряды складов с облезлыми вывесками, покосившимися заборами и аккуратными, но засыпанными пылью огородиками. Воздух здесь пах не только тиной, но и сеном, а также заброшенными деревянными домами. Вскоре перед нами открылся арочный зев городской стены — тёмный, прохладный, словно каменное горло, ведущее наружу.       Провожаемые ленивыми взглядами стражников, опершихся на копья и разглядывающих нас больше из скуки, чем из подозрения, мы выехали за пределы города. Под копытами лошади заскрипела грунтовая дорога, поначалу ровная, но вскоре свернувшая влево, вдоль внешней стены, где она шла в плавный спуск. Справа раскинулся густой подлесок — переплетение листвы, веток и редких цветов, шелестевших на ветру. Он улавливал и гасил порывы, что налетали со стороны обширной глади озера, скрытого за зелёной пеленой.       В траве, сочной и яркой от близости водоёма, отчаянно стрекотали кузнечики, соревнуясь с жужжанием насекомых, привлечённых запахом пота рыцарей и разгорячённых лошадей. Гнус, как по команде, набросился на нас, заставив даже самых выносливых из людей и зверей поёжиться. Я протянула руку и мягко провела по горячей, влажной шее жеребца, нащупывая потоки ветра, чтобы направить их под нужным углом. Так, чтобы докучливым насекомым стало сложно удержаться в воздухе, а нам сам поток не мешал и выглядел вполне естественно. Пара точных манипуляций с эфиром — и день стал ощутимо свежее. Конь под нами перестал раздражённо фыркать и трепыхать ушами, заметно расслабившись.       В таком темпе мы добрались до доков менее чем за пятнадцать минут. Впереди открывался великолепный вид на Сидровое озеро — широкая, почти зеркальная гладь воды, сверкающая под обеденным светом. Простор тянулся до самого горизонта, заставляя сердце дышать глубже. Нет, это было не море, но места хватило бы и для пары островов с характером. Один из них, ближайший, затянутый мрачной, почти чёрной зеленью, скорее всего, и был нашим испытательным полигоном.       Я отвела взгляд от ряби на воде и повернула голову влево. У самого берега, усыпанного мелким гравием, прятались несколько аккуратных, но широких одноэтажных домиков. Их стены были выбелены солнцем, а крыши тёмные от времени. Видимо, именно там хранились лодки и снасти. Всё это примостилось вдоль старой, ещё со времён основания города, набережной, выложенной массивными каменными плитами. Дорога перед домами расширялась в просторную площадку — разъезд, утрамбованный тысячами шагов, копыт и колёс, когда-то, возможно, пыльную, но теперь выжженную солнцем и выдутую ветром.       Деревьев тут почти не было, лишь редкие кусты и одуванчики цеплялись за жизнь у щелей каменных блоков. Из-за этого ветер гулял особенно смело, цепляя плащи, волосы и мысли. За низким дощатым забором у ближайшего жилого дома лениво щипали траву пара коров и несколько овец, поглядывая на нас с тем неторопливым любопытством, что свойственно животным, привыкшим к суете людей. Они были роскошно безмятежны в своём стоянии и жевании. Мне же такой роскоши не полагалось: ведь именно я — ходячий обоз, гружённый всем необходимым для магических замеров, тренировок и прочих рыцарских нужд. А значит, именно мне и надлежало одной из первых переправляться на остров. Кэйа, со своей фирменной улыбкой и ловкостью охотника на трофеи, выцепил нас с Паймон из хвоста отряда и, не дав времени полюбоваться пейзажами, решительно отправил к переправе.