В руках

Акаши до сих пор не понимает, как это случилось. Каким образом он сидит с ним в кино на дешёвой мелодраме с паршивым сюжетом? А ему ведь ещё и нравится: зрачки расширены и, не будь вокруг людей, наверняка бы расплакался. И дело не в печальной судьбе распутной героини, а в его мягком, впечатлительном сердце, потому что вокруг никто больше, — Акаши проверяет за фильм несколько раз, — сопереживанием плохо прописанному сценарию не занимается. Акаши проводит мизинцем по его костяшкам: Фурихата вздрагивает, но игнорирует. Сейджуро это нравится. Даже очень, из-за чего он расплывается в лёгкой усмешке: заменяет мизинец большим пальцем и скользит к запястью. Медленно, ощущая каждую клетку. Забавно, как не смущающийся поцелуев в каждом переулке Токио Фурихата, вспыхивает с его пальцев на своей руке. Акаши не видит его румянца, но чувствует, как горит его кожа. А это - в сто раз приятнее. Фурихата не выдерживает: одёргивает ладонь и кладёт на колено. Акаши усмехается: пусть так, он не против. Он ведёт пальцем по колену, поднимаясь выше, к руке. Достигает указательного пальца, и дальше снова к запястью. Фурихата краснеет и думает, куда снова убрать руку, но становится поздно: когда Акаши пересекает запястье и закрадывается в рукав толстовки, можно писать: пропало. В рукаве очень узко, потому, другая рука уже уверенно нащупывает торс. Фурихата опускает голову куда-то в пол. — Я хотел фильм досмотреть, Акаши. — бурчит он, и улавливает всеми органами его улыбку. — Смотри. Разве я тебе мешаю? Лукавый, доброжелательный тон, не предвещающий ничего хорошего. И с чего он так распоясался? Акаши проводит пальцами выше, мимолётно затрагивая соски. Другой ладонью, придерживает шею и слегка кусает, оставляя засос. Потом же, дразняще-спокойно, вынимает руки из его толстовки. — Скучный фильм. Я подожду снаружи, хорошо? — встаёт он и направляется к выходу. До конца остаётся несколько минут, но Фурихата не выдерживает и выходит следом. — Это нечестно. Это всегда нечестно. — обиженно ворчит Коки в его губы, когда они запираются в туалете, — Однажды, Сей, это перестанет работать. Акаши же подхватывает его за бёдра, и вдыхает запах его волос. Каким образом, он начал часто ходить на дешёвые мелодрамы и зажиматься в туалетах, подсобках, и прочих неудобных местах? Ощущая на шее родные губы, Акаши улыбается, понимая, что ответ находится в его руках.