Only you

Вечерняя тишина давила на виски, и было сложно сконцентрироваться на составлении плана дальнейших действий. В этот момент стало жаль, что пришлось выбрать самый отвратительный район Бухареста, хотя о каком выборе вообще идет речь. В принципе это довольно неплохой город, только обстоятельства нашего пребывания здесь не позволяют в полной мере насладиться здешними достопримечательностями. Так хотелось забыться и почувствовать себя нормальным человеком хоть на миг, прогуляться, не оглядываясь по сторонам, ведь нам не дадут спокойно жить. После того времени, проведённого сначала в красной комнате, а затем работая на ГИДРу, моя человечность, как и моя уверенность в завтрашнем дне, исчезла безвозвратно. Эти долгие годы не было надежды на что-то хорошее, не было даже желания что-то менять, но так было до определённого момента… С Зимним Солдатом я работала всего один раз, но всё же видела его на базе часто. Читала его досье. Джеймс Бьюкенен Барнс. Дело в том, что гидровцы хотели заполучить самого Капитана Америку, но план с треском провалился, и в их руки попал донельзя храбрый друг Роджерса. За последнее десятилетие Зимнего стали слишком часто использовать. У меня были какие-то мысли на этот счёт, но знать об этом никому не стоило. Я даже не помню, как у нас получилось сбежать из этого ада, в тот момент было слишком много эмоций. Кажется, Зимний Солдат был на задании, а мне поручили проследить за ходом операции, но что-то пошло не по плану. Я тогда не уточняла подробности, потому что видела, что Джеймс был погружен в себя. Не то чтобы раньше он так себя не вел, просто мне показалось, что лучше его сейчас не тревожить. Сначала мы прятались в каком-то грязном подвале без освещения несколько дней, затем правда пришлось искать ночлег получше, с доступом к водопроводу. Солдат был молчалив и задумчив, только в крайних случаях я слышала его до безумия хриплый голос. Как только мы набрались сил, да и шумиха вокруг распада Щ.И.Та стихла, было принято решение срочно покинуть Нью-Йорк. Там было крайне небезопасно, хотя запросто можно было затеряться в толпе. Мехико, Санто-Доминго, Баньос, и дальше по Южной Америке. Ни в одном городе мы не задерживались дольше, чем на неделю. В таком режиме прошли почти полгода, они были до сумасшествия сложными. На данный момент наша последняя остановка Бухарест, Румыния. Мы забрались в какую-то подранную квартиру в неблагополучном районе. Три комнаты, ванная, кухня. Мебели тут маловато, но жить можно. За первый месяц пребывания в бегах с Барнсом я не заметила никакой агрессии по отношению ко мне. Ни о каком доверии между нами и речи не шло. Я не понимала, зачем надо было меня тащить с собой, а он не хотел мне объяснять. В первое время было довольно тяжело, спасало то, что нас обучили многим необходимым навыкам. Из-за слишком известной наружности и отсутствия документов не было возможности зарабатывать легально, поэтому приходилось воровать. Делал это в частности Джеймс. Я же оставалась в жилище и искала информацию о важнейших событиях в истории на просторах интернета. Оказывается, мы многое пропустили. После переезда в Бухарест мы стали слишком редко видеться для людей, которые живут в одной квартире. В основном мы встречались на кухне, утром и вечером: он приносил разные продукты, а я готовила для нас. А наши диалоги стали через чур сухими. Тогда я пыталась понять, что с ним, и как я могу помочь, но каких-либо активных действий не совершала, боялась спровоцировать, ведь не стоит забывать, кем он был все эти 70 лет. В моей памяти чётко отпечатался случай, после которого мы стали немного ближе. Это было в Аргентине, 4 месяца назад. Чтобы не привлекать лишнее внимание, пришлось через окно забраться в пустой номер такого себе отеля. В этом номере была только одна спальня, и я решила отдать её Барнсу, так как сама спать не собиралась — не было никакого желания, да и надо было следить за обстановкой. В часа четыре ночи я услышала мужской крик в спальне, мной овладел страх, потом стало понятно, что это Баки. Этот крик был пронизан болью, будто мы снова попали к ГИДРе, и его подвергают этим бесчеловечным пыткам. Я ещё помню, как меня заставляли смотреть на его мучения, чтобы было ясно, что любого ждёт за неповиновение. Я незамедлительно встала и пошла на кухню, чтобы налить холодной воды, затем, не стучась, вошла в комнату, в которой спал Джеймс. Лунный свет проникал в комнату, освещая лицо Зимнего. Он не ворочался, но по его руке, сжимающей матрас, который уже пришёл в негодность, можно было понять, что ему снятся ужасные вещи, и к тому же тот страшный крик. Надо было что-то предпринять. Поставив стакан на прикроватную тумбу, я тихо позвала его по имени, после отсутствия реакции пришлось сказать громче, но опять у меня ничего не получилось. Потом я приблизилась к кровати и коснулась предплечья его здоровой руки. Это произошло меньше, чем за секунду, я даже не успела испугаться, как он повалил меня и начал сжимать шею, перекрывая доступ к столь необходимому кислороду. Смотря в его серо-голубые глаза, можно было заметить холод и сталь. Мне стало неимоверно страшно, все навыки боя будто испарились, и очень хотелось жить, даже в вечных бегах, но жить. Затем он резко убрал руку с моей шеи и отошёл в другой угол комнаты. Помещение наполнил звук кашля, а после стало отчётливо слышно моё учащенное дыхание. Было сложно сфокусировать взгляд на чем-либо, всё расплывалось, а в ушах стоял жуткий звон. Хотелось покинуть эту комнату, но дикая боль не позволяла даже присесть. Через какое-то время ко мне частично вернулось зрение, и я смогла посмотреть на Джеймса. Он сидел на полу и обнимал свои колени, и, дрожа, тихо повторял «прости». Я заметила, что его глаза заслезились. В это мгновение было сложно поверить, что этот мужчина может причинить кому-то вред, но проверять больше не хотелось. Он все ещё сидел в том углу, только уже не дрожал, сознание потихоньку начало к нему возвращаться. Тот животный ужас, который поглотил мое сознание полностью, почти рассеялся, но всё-таки трезво оценивать ситуацию было довольно затруднительно. Не делая резких движений, я встала с кровати, та немного скрипнула, чем выдала меня. Солдат поднял голову и посмотрел на мою шею, на которой явно прослеживался след от ладони багрово-красного цвета, затем его жалостливый взгляд остановился на моих глазах, пусть рядом и не находилось зеркал, я была уверена, что сосуды в них полопались. Больше смотреть на него не было никакого желания, и, пошатываясь, мне все же удалось добраться до гостиной и аккуратно лечь на диван. Чем я вообще думала, когда вырвалась в комнату к профессиональному убийце, когда коснулась его? Неужели я не сообразила, что это опасно? После этого мне не хотелось видеть Баки, но выбора не было. Мы подкупили несколько человек в порту, чтобы отправиться в Европу. Рейс был назначен на следующий день в обед. И всё время, что мы были на корабле, я ловила жалостливые взгляд с его стороны, потом он даже извинился и рассказал один забавный случай из сороковых, который он вспомнил совсем недавно. И я поняла, что не могу держать зла на Джеймса, всё же его психика сильно повреждена, и он не виноват в этом ночном инциденте. Мне было даже жаль его, хотелось помочь, но, зная Барнса, это будет очень тяжело, да я и не совсем понимаю, как это сделать. Я почувствовала лёгкую боль по всему телу, когда открыла глаза поздним утром. Светлые волосы распластались по подушке. Сегодня выдалась бессонная ночь. Мы снова проверяли окрестности района, Баки кажется, что за нами ведётся слежка, хотя причин так думать мы не нашли. Встав с кровати, я поплелась в ванную. Вспоминать ночь совсем не хотелось, потому что его паранойя передалась и мне. Отражение в зеркале осточертело до скрипа зубов: спутанные волосы, похожие на солому, опухшее лицо, красные глаза, в которых видна только усталость. Уже стоя под успокаивающими каплями воды, я на немного забыла, что мы в бегах и сейчас находимся в чужой квартире. Когда я выходила из ванной, то услышала характерный хлопок входной двери. «Наверное пришёл с утренней пробежки» —пронеслось в мыслях. Но, заходя на кухню, я поняла, что ошиблась, ведь Баки в квартире не было. Так даже было лучше, можно побыть в одиночестве, не то чтобы его общество мне неприятно, просто последние пару недель я начала чувствовать что-то необычное, чуждое для меня, по отношению к Джеймсу. Было так странно спустя столько лет чувствовать свободу в передвижении, выборе одежды, а также в выражении чувств. Не многие люди ценят свободу, когда она в избытке. Заглянув в сковороду, я приятно удивилась: куриные котлеты в соусе были ещё горячие и пахли превосходно. После позднего завтрака, или же обеда, мне нечем было заняться, и я решила прогуляться по восточным районам города, и по возможности посетить блошиный рынок. Я открыла входную дверь, прошла в гостиную, опустив на пол увесистую коробку, в которой находился небольшой подарок для Джеймса. Всё-таки на рынок я пошла. Атмосфера этого места манила меня с самого прибытия в Румынию. Проходя мимо одного ларька с антиквариатом, я увидела немного потрёпанный виниловый проигрыватель и вспомнила Баки. Проигрыватель, как сказал продавец на ломаном английском, был выпущен во второй половине 70-х годов прошлого века, и отличался хорошим звуком. Мне показалось хорошей идеей купить его, что я и сделала. Пластинки же, лежавшие на дне коробки, я заметила только сейчас, когда решила снова посмотреть на проигрыватель винила. Это оказались композиции Луи Армстронг. Так как я пришла довольно поздно, и жутко устала, то не обратила внимание на отсутствие Барнса. *** Прошло три дня с той ночи, и всё эти дни Баки не появлялся дома. Волноваться я начала на второй день, потому что он раньше так не пропадал. Если честно, то я соскучилась по нашим разговорам, а ещё было крайне непривычно не слышать по утрам учащенное дыхание во время тренировки, да и его порой едкие замечания. Первая причина его отсутствия, которая пришла мне в голову -это то, что нас раскрыли, и скоро сюда заявятся агенты гидры и по мою душу. Медлить было нельзя, время было не на нашей стороне, но что именно делать я не знаю. В последнее время даже не было намека на слежку. Надо подумать. Я хотела пойти поискать его, но мы же договорились бежать, если что-то случится. Всё-таки надо подождать и не совершать необдуманных действий. С этими мыслями я не заметила, как уснула на диване рядом с ноутбуком. Видимо слишком много переживала за эти дни. Просыпаться совсем не хотелось, но положение, в котором я уснула, было до боли в конечностях некомфортным. Встав, я взяла ноутбук, и уже собиралась пойти в свою комнату, как услышала журчание воды на кухне. Оно продолжилось ещё несколько секунд и стихло. Я, отложив гаджет, вооружилась пистолетом из тайника под диваном. Мы решили распихать оружие по всему дому для большей защищённости. Таких заначек было 10, по две в каждой комнате. Стараясь двигаться бесшумно, я добралась до двери на кухню, но заглянув туда, сразу же опустила Глок. Джеймс жарил лазанью, и видимо заметил меня, но не обратил внимания. Мне хотелось одновременно придушить его и крепко обнять. И второе оказалось сильнее. Я спешно подошла к нему и прижалась правой щекой к широкой спине. Бак выключил газовую плиту, развернулся и обнял меня в ответ. —Прости, мне нужно было кое-что проверить, а еще побыть одному, — неожиданно раздался его голос с явной хрипотцой. —Что-то случилось? — настойчиво спросила я, проигнорировав его слова. —Это уже не важно, —он отстранился. Я не удивилась, услышав это. Этого стоило ожидать от такого человека, как Джеймс. Никто не решался прервать некомфортное молчание. —Я волновалась, —прошептала я, подходя ещё ближе к нему. Мне было жизненно необходимо наладить зрительный контакт с Барнсом, но он на меня больше не смотрел. Еще от него разило притворным безразличием ко мне. —Прости, — Баки развернулся и направился в свою комнату, даже не посмотрев на меня. «Ну уж нет, я так просто это не ставлю» — подумала я, и схватилась за кисть его металлической руки. —Давай поговорим. Я хочу тебе помочь, —такого взгляда я не видела с той ночи в отеле. Он смотрел на меня, как на угрозу, опасность, которую нужно устранить. Наверное, в этот момент мне следовало отпустить руку Джеймса, но что-то не давало это сделать. Будто если отпущу его, то незамедлительно упаду в пропасть. Смотря в его глаза, я видела страх, замешательство и холод, пронзающий до костей. —Я хочу помочь, зачем ты снова отстраняешься? —отпустив его руку, мне пришлось отойти. —Мне сложно, я боюсь тебе навредить, но, пытаясь оградить тебя от опасности с моей стороны, делаю больно, —говоря это, Барнс пронзающе смотрел мне в глаза, будто умел читать мысли. —Я уверена, что ты мне не навредишь. Только не закрывайся от меня, —с моей стороны не было ни капли сомнения. И убедившись в этом, Джеймс с грустной улыбкой осторожно протянул руки вперёд. Я же с радостью нырнула в эти чертовски приятные объятия. *** После совместного завтрака, Бак спрятал оружие обратно под диван. Мне же захотелось прогуляться. Уже надоело пялиться на паршивый вид из окна: однообразные дома, схожие с коробками, коих много в странах СНГ, мусор, валяющийся прямо на тротуарах. Но моя идея не совсем понравилась Джеймсу. Он уведомил меня об усилении наших поисков. Это было ожидаемо. Нам опять стоило подумать об очередной смене места жительства, но не сейчас, не сегодня. Вечер наступил незаметно. Темно-оранжевые лучи закатного солнца падали на дешёвый линолеум и задевали раскрытую коробку, забытую мной вчера вечером в гостиной. Я сидела на диване и читала единственную книгу, которая осталась от хозяина квартиры. Барнс сидел в своей комнате. Собираясь идти спать, я сочла нужным зайти к Джеймсу. Дверь была не прикрыта. Он сидел на кровати и приводил в порядок свои ножи. Чтобы обратить внимание на себя, я слабо стукнула по двери. Незаметно вздрогнув, сержант отложил оружие и поднялся с кровати. —Доброй ночи, Баки, —я сделала шаг к нему. —Спокойной ночи, — сейчас он не был злым или взбешенным, в данный момент передо мной стоял уставший, потрёпанный жизнью человек. Хотелось укутать его в плед и обвить руками широкие плечи. —Можно? —спросила я, подходя ещё ближе. Баки слабо кивнул, окончательно сократив расстояние между нами. Обнимать его было приятно. Он крепко прижал меня к себе. В его руках, я чувствую себя в безопасности, и спокойствие накрывает меня с головой. *** Солнце светило прямо в глаза, заставляя проснуться. На часах было 11 утра. Настроение было потрясающее; голова была занята размышлениями о вчерашнем вечере, а улыбка не сходила с лица. Я млела от его объятий как школьница. Эти чувства меня пугали, но я понимала, что они возникли не из неоткуда. Ещё в ГИДРе во мне теплились сострадание и жалость к нему. Барнс не заслужил эти бесчеловечные испытания над ним. Я бы провалялась ещё столько же, но надо было провести уборку, потому что за неделю собралось довольно много пыли, да и вещи не мешало бы постирать. Поднявшись с кровати, я попутно составляла план на весь день. Он оказался не таким длинным, как казалось. Пройдя на кухню, я увидела Баки. Он стоял, прислонившись к гарнитуру, и пил чай. —Привет, — сказала я. —Доброе утро, соня, —ухмыльнулся, сержант Барнс. Я по-детски зажмурилась, показывая этим своё недовольство. —Мне нужно пойти проверить окрестности, приду вечером. Затем, выпив содержимое кружки, Джеймс спешно пошёл к выходу, перед этим мимолетно взглянув на меня. Я же, приготовив сэндвич, приступила к завтраку. Уже ближе к вечеру мною были выполнены всё домашние дела, и сейчас можно было отдохнуть. Но даже после уборки комфортнее в ней не стало: ободранные обои, светло-зеленый линолеум в некоторых местах пожелтел. В ГИДРе не было шикарных апартаментов, но белые бетонные стены смотрелись куда выигрышнее. Из-за своих размышлений я совсем не заметила в какой момент Баки расположился рядом со мной на диване. Он был немного взволнован. Мы перекинулись парой слов о дальнейшем переезде, потому что находиться почти месяц на одном месте слишком опасно. Затем наступила тишина. Как странно, но эта тишина была совсем не напряжённая или дискомфортная. Ее не хотелось нарушать, но… —Знаешь, я недавно была на рынке и увидела одну интересную вещь, она напомнила мне о тебе, — подойдя к коробке в углу гостиной, я достала виниловый проигрыватель и подключила к электричеству. —Он конечно не из 40-х, но тоже довольно неплохой. Баки удивлённо на меня посмотрел, будто не верил в происходящее. И правда, наверное, ему ничего не дарили с сороковых годов. Мне же захотелось сделать Барнсу хоть немного приятно. Я поставила пластинку, и повернулась к нему лицом, следила за реакцией. Он будто перестал дышать. По помещению разлилась атмосферная мелодия джаза. Она дарила, такое необходимое для нас, чувство спокойствия. Only you (Только ты) Can make this world seem right (Можешь заставить мир казаться правильным) —Это Луи Армстронг. Думаю, ты не знаешь эти песни: они были выпущены после 50-х. Вроде, так было написано на коробке. Его безмолвие начинало напрягать. Вдруг я сделала что-то не так и он опять набросится на меня из-за своих воспоминаний? О чём бы я не думала, не стоит показывать свой страх перед ним, мы только хорошо поладили, не хочется потерять всё. Буквально через секунд 10 глаза Баки засверкали, и моя тревога рассеялась, будто её и не было. Стало так хорошо от его светлой, почти наивной, улыбки. Baby only you (Милая, только ты) Can make this change in me (Можешь заставить меня измениться) For its true (К лучшему) Он шумно подошёл и обнял меня, кладя сцепленные ладони на мою спину, чуть ниже лопаток. Я обняла Джеймса в ответ и почувствовала, как он напряжён. Как бы он ни пытался скрыть это, но сразу мне стало ясно, что он боится навредить мне, зажать немного сильнее и услышать хруст костей. Послышался его грустный вздох, стало не по себе. —Всё будет хорошо, Баки, слышишь? — я ласково поглаживала его по спине, успокаивая. —Спасибо, —он сделал паузу, чуть отстранившись— за всё. Джеймс заглянул в мои глаза, будто рылся в воспоминаниях, который мне самой были неподвластны, хотел найти ответ на непроизнесённый вопрос. А я просто разглядывала его глаза. Они совершенно обычные, но смогли чем-то привлечь меня. Сейчас я вижу только эти глаза и противоречия, таящиеся в них. Серо-голубые, вокруг зрачка и по краям виделся бирюзовый цвет. И даже эти прекрасные оттенки не могут скрыть всю ту боль, что испытал их владелец. You're my destiny (Ты моя судьба) And when you hold my hand i understand (И когда ты держишь меня за руку, я понимаю,) The magic that you do (Какую магию ты творишь) Появилось ощущение будто бы всё так и должно быть: двое чокнутых людей с поломанными жизнями стоят и обнимаются под романтические мотивы. Находясь так близко, я чувствовала волнение и совсем немного дрожь. И, кажется из-за своих размышлений, я упустила момент, когда между нашими лицами осталось совсем небольшое расстояние, а затем вовсе его не стало — Баки осторожно впивается в мои губы, потом, понимая, что я совсем не против, углубляет поцелуй, сквозь который, можно понять, что он улыбается. Этот поцелуй нужен нам, подобно слова поддержки. Он не был страстным или горячим, хотя ноги от него тоже подкашивались. Его можно описать, как нежное и чувственное признание в романтических чувствах, только без слов. Мы отстранились, и я, смотря на хитрую ухмылку Баки, не смогла сдержать свою. Честно говоря, я отдам всё на свете, чтобы видеть его счастливым всё время. *** Вечерние лучики солнца прыгали по рваным обоям гостиной, иногда попадая на диван, по кухонному столу с большой царапиной посередине. Пыль тонким слоем лежала на прикроватной тумбочке в спальне. В ванной комнате висело почти новое полотенце, забытое в спешке. Мы находились уже в нескольких сотнях миль от светлой квартирки в Румынии. Ехали на краденой машине на юго-запад, подпевая песни из радио, и изредка нежно касались друг друга. В планах было добраться до Толедо. Но как бы далеко нас не занесло, эта квартира в бедном районе Бухареста навсегда останется в наших воспоминаниях.