Цветочный запах свободы

Когда умер Роберт, мне впервые в жизни посчастливилось стать общительной. Однако, проведя годы в неволе, я была неловкой, смущенной и неопытной. До двадцати лет меня никогда не целовали, даже сама мысль об интимности шокировала. Моё сердце останавливалось, когда я видела, насколько близко люди позволяют себе быть друг к другу. Я помню, как впервые увидела целующуюся пару, мне было десять. В это мгновение я полностью застыла, а мои глаза стали широкими, как два спелых яблока. Тела влюблённых двигались так, словно их несет волна, их языки были голодными змеями, а руки отчаянно нуждались друг телах друг друга. Я задумалась над тем, будет ли кто-то желать меня так же сильно. Ведь я уверена, что в этой жизни я лишь наблюдатель. В двадцать я впервые почувствовала мучение боли, исступление растраченной молодости, безумие секса, поняла романтику алкоголя и реальность стала тяжелой, прекрасной и осязаемой средой. Я, наконец, подружилась с женщинами, которые никогда меня не любили. Я знала, что эти сумасбродные, безрассудные, красивые девушки не любили меня, им было на меня наплевать, но они были нужны мне и я любила их, потому что они показывали мне тьму. Они познакомили меня с разрушительным миром. Я смотрела на них, как ребенок смотрит на мать. «Научи меня плохому, возьми меня в самые ужасные места. Я тоже смогу сделать их прекрасными…». Чем дольше я ехала верхом на дикой лошади, которой стала сама, тем более одинокой я становилась. Чем более одинокой я была, тем я более изящной становилась. Я думаю, что жизнь в большей степени состоит из чувств, которые в свою очередь отличаются своей силой. Важно понимать, что после эйфории всегда следует угнетение. Если вы гонитесь лишь за наслаждением, вы также найдёте боль, которая следует за ним.