наш петербург не станет святым

Петроградка вас разлучила. Все еще помнишь тот сильный ливень в конце сентября, который с самого утра твердил тебе о том, что не стоит покидать дом, даже если того требует душа. Сколько раз ты себе говорил: «Подумай головой, а не сердцем! Сколько раз можно ошибаться?». Признай, что живешь только ошибками. Какая уже, наконец, станет роковой и замедлит твой вечный бег в неизвестность? В тебе нет ничего святого. Стой и докуривай свой Чапман Рэд в одном из таких ненавистных дворов-колодцев, быть может, когда-нибудь ты сможешь осознать свою никчемность именно здесь. Зачем ты вообще перебрался в Петербург? Ты никогда не любил его: от всей этой серости тебя тошнит, бомжи у дома не вызывают ничего кроме рвотного позыва. Медный всадник смотрит на тебя с презрением, Дворцовая площадь отторгает тебя каждый раз, как только ты ступаешь на её порог. Ты здесь не свой. Ты лишний. Одним единственным средством для выживания в этом городе «четырех стен» стал он. Тем мартом Марсово поле осветилось самым ярким солнцем, ты не видел ничего подобного за все пять лет своей жизни здесь. Тот паренек-художник приковал твой взгляд, и ты был готов поклясться, что ни у кого не было настолько утонченных движений. Один его взмах кистью уже был отдельным искусством. В живописи ты ни черта не понимал. Профессионал в этом деле сказал бы, что композиция не такая, да и цвета тусклые. Для тебя же эта мазня на небольшом холсте была более особенной, чем бездушные работы классиков. «Для меня цвета всегда отражали душу. Я не верю, что полный боли человек может создать что-то яркое. Искусство – это всегда то, что есть внутри. Как ты передашь это, если не цветом?» Ты даже не помнил, какой задал вопрос. Надо было просто завести диалог, прикинуться знатоком. Тебе всегда говорили, что художники, - натуры хрупкие. Не верил. Кто же знал, что тебе придется встретиться именно с таким прямо здесь? Вся эта хрупкость была во всем: в фарфоровой коже, в карих глазах, в бледных обкусанных губах, в легких телодвижениях во время приготовления завтрака. Он был отражением детской непосредственности. Но твое нутро было настолько гнилым, что ты тащил за собой в этот кромешный ад всех, кто был рядом с тобой. Не повезло. Ты снова не свой. «Что я сделал тебе, раз ты позволяешь себе так со мной обращаться?! Почему ты считаешь, что ты можешь пинать меня каждый раз, словно дворовую псину? Я устал. Устал от всего того дерьма, в которое ты меня ввязал. Почему ты не можешь просто меня отпустить?! Я тебя умоляю, оставь меня в покое. Оставь. Просто уйди прочь и не возвращайся! Ты пустой. Ты недостоин, чтобы тебя любили! Лучше бы я никогда тебя не знал. Забудь и не приходи, как в прошлый раз, я твою морду уже видеть не могу!» Он стоял перед тобой взъерошенный, с огромными синяками под глазами, кажется, даже похудевший. Твоя способность вытягивать все хорошее из людей сработала и на нем. Во что ты превратил тот яркий луч на Марсовом? Ты его растоптал. Уничтожил. Обещал ему целый мир, но умудрился наплевать на его собственный. Ты никчемный урод, способный причинять лишь боль. Лишний. Твоя компания - излюбленный Чапман, ведь его уничтожить невозможно. А что ты будешь делать, когда одним вечером узнаешь, что больше в магазинчике под домом его не продают?