10 lashings

***

Де Врие привыкла быть сдержанной. В эмоциях, чувствах, даже словах. Ставя на место зарвавшегося фотографа со стороны или на встрече совета директоров, слыша очередной сексистский, расистский комментарий, она всегда выражала свои мысли более сдержанно, чем того порой хотелось, чтобы избежать разрастания конфликта, не показать свои эмоции. Ведь когда злится женщина — она слабая и не может себя контролировать, если какой-то мужчина выходит из себя — это проявление мужества. С этим представлением общества она жила большую часть жизни. И даже сейчас ей приходилось чаще контактировать с теми, у кого взгляды на жизнь не поменялись с течением времени и изменением принципов и этики. Тиссае было удивительно, как совет директоров, состоящий в основном из мужчин, позволял журналу быть прогрессивным. Видимо, все дело было в деньгах, и их совершенно не волновало, что Тиссая или предыдущий главный редактор делали с самим журналом. Де Врие была сдержанной даже в мыслях, но когда дело касалось Йеннифер, все менялось. Так сложилось с самого начала, она будто не могла оставаться равнодушной, Йен постоянно выбивала ее из колеи, заставляла прикладывать усилия для поддержания привычного холодного образа, который обычно был естественен для Тиссаи. И чем дальше развивалось их… общение? тем сложнее было оставаться отстраненной. Она всего этого не хотела, но она причинила Йеннифер боль, черт, она поняла, что все не так просто, гораздо раньше, чем они дошли до финальной точки, но продолжила, потому что не хотела терять. И с каждым днем, неделей, каждой встречей, разговором терять становилось все больнее. Прошло достаточно времени, чтобы привыкнуть к новому типу общения между ними, но недостаточно, чтобы смириться с этим, забыть или чтобы стало естественным быть формальными, говорить только о работе и только на работе.  Тиссая понятия не имела, что чувствовала Йеннифер. Были ли их эмоции схожи? Или она относилась проще, раз предложила ей попытаться общаться? Но каждый раз, когда ей приходилось не просто анализировать проделанную девушкой работу, давался ей чертовски сложно. Так как быть сейчас? Она не могла отказать Йеннифер, хоть и считала, что только снова причинит ей боль. Де Врие чувствовала вину, чувствовала, что просто не имеет права быть инициатором чего-либо между ними, и когда ее вечер субботы оказался свободным, она молилась всем богам, чтобы Йеннифер ей отказала. У молодой привлекательной девушки наверняка есть планы на вечер выходного. Но, видимо, не на этот. И уже спустя час пятнадцать она подъезжала к кафе в Мидтауне, недалеко от Брайант-парка.  Темно-красное пальто Тиссая вешает недалеко от столика, за которым ее уже ждёт Йеннифер, и ей охренеть как сложно выглядеть непринужденно даже в первую минуту. Взгляд падает на стакан белого русского, который заказала себе Йен, она отмечает, что, должно быть, девушка тоже нервничает. Черт. Она будто на первом в своей жизни свидании, но даже на нем не было такого напряжения. Кафе весьма стандартное, поэтому в нем нет ее любимого вина, достаточно дорогого, и де Врие заказывает наиболее приличное из представленных. Вероятно, чтобы успокоиться, ей нужно больше одного бокала и больше одной сигареты, которую она выкурила в переулке, прежде чем войти.  Когда нет возможности спрятаться за меню, которое было не таким уж большим, Тиссая делает глоток вина, которое уже принесли, и улыбается сидящей напротив Йеннифер, надеясь, что она все же не выглядит так, будто ей неловко.  Блять… — Ты прекрасно выглядишь. Возвращалась с какого-то мероприятия?  Йеннифер усмехается. Тиссая думает, что ее выбору слов, ведь в таком наряде скорее можно было пойти в бар или на вечеринку, где явно собираешься кого-то подцепить, и это считывается слишком легко, чтобы маскировать за более приличным и общим понятием.  — Спасибо, мои планы на вечер тоже сорвались незадолго до твоего сообщения.  Волнение в груди никуда не уходит, только нарастает, а Йеннифер… Йеннифер тоже явно нервничает, Тиссая знает ее достаточно, чтобы понять это. Ее хватает на то, чтобы задать ещё два бессмысленных вопроса, получить такие же ненужные ответы, в затем выпалить: — О, Богиня. Нет, это не работает. — Может, стоило пытаться играть в эту игру и дальше, но де Врие не умеет и не видит смысла. — Я бы хотела, но я чувствую себя так, будто мне пятнадцать и это мое первое свидание. Нужно что-то спросить, что-то рассказать. Я не умею дружить, рассказывать банальную ерунду и интересоваться тем же, — де Врие встречается взглядом с Йен, в котором чувствуется небольшая растерянность и почему-то любопытство. Она не уверена, что ворошить прошлое — лучшая идея, но чувствует себя обязанной высказать свои опасения. — На самом деле у меня не был занят вечер. Вчера — да, но я просто не считаю, что я в праве быть инициатором чего-то, я причинила тебе боль, и считаю, что сделаю это снова. Ненамеренно, конечно, — добавляет Тиссая, и как только договаривает, делает несколько глотков вина.  — Окей, — протягивает Йен, прежде чем продолжить, — тебе не пятнадцать, мне тоже. Кажется, это снимает с одного человека ответственность за другого, не так ли? Если мне тоже покажется, что это хреновая идея, что это было ошибкой и лучший вариант… не знаю… никогда больше не видеть друг друга, я поговорю с тобой об этом. — Даже для самой себя слова Йеннифер звучат так, будто она сняла их с уст своего терапевта. Вероятно, быть взрослой и брать ответственность она умела только в ситуациях, когда другие люди отказывались это делать, а дело было важным. — У меня нет иллюзий, что ты за человек, Тиссая, какие вещи тебе интересны, и мне определенно не нужно обмениваться банальными сообщениями о том, как дела и какие планы, это жутко раздражает. Я просто скучаю по нашему общению. Я ни с кем не чувствовала такой близости и понимания, я могла рассказать все что угодно, любые ужасные чувства, которые у меня могут быть. Было хорошо, разве только мне?  Тиссая торопится ответить, ведь вопрос Йен точно не требует размышлений, а все ее слова звучат слишком привлекательно и так реалистично, что нельзя не поверить тихому голосу, который неуверенно шепчет на подкорке, что все будет в порядке. — Ты ведь знаешь, я тоже наслаждалась этим. Если мы договариваемся быть в диалоге о том, все ли в порядке, то да, Йеннифер, я буду с тобой дружить, — шутливо произносит Тиссая.  — Это уже не пятнадцать, а скорее восемь, когда в лагере нас поселили в одну комнату и мне понравились твои игрушки, — поддерживает Йен.  — Не придирайся к словам.  — Ты хотела сказать «Не придирайся к словам, не отнимай мой хлеб», верно?  Взгляд Тиссаи вмиг становится серьезным и угрожающим, и Йеннифер с легкой ухмылкой поднимает руки в знак капитуляции. И с улыбкой на губах Тиссаи все напряжение, что преследовало их этим вечером, в течение недели да и последних двух месяцев, уходит, оставляя только легкое приятное чувство в груди, когда все будто снова так, как и должно быть. 

***

Когда есть четкий план, структура, Тиссае всегда эмоционально легче. Она хороша в импровизации, когда речь об интервью, необходимости ориентироваться в новых условиях и обстоятельствах, изобретать на ходу новый план, но по возможности в обычной жизни де Врие любит выстраивать структуру, почему-то так спокойнее. И порой планы рушатся, либо кажутся слишком скучными, и тогда начинается любимая часть ее работы. Работая главным редактором в «Lark», она цеплялась в основном за то, какие темы они поднимают в своих статьях, помимо банальной модной шелухи, без которой невозможно их существование и широкая аудитория, острые социальные вопросы, стремление показать ту или иную ситуацию с разных сторон, личные истории читателей, которых затронули ужасающие события, которые порой публиковались на сайте. Это была важная цель, единственная, что держала на плаву ее интерес к этой работе.  Была в ее прошлом и военная журналистика. Эмоций и адреналина было столько, что хватит на десятки лет, и это те ощущения, по которым она скучала, сидя в офисе и отвечая на письма членов совета директоров. Но от освещения ужасов войны ужасы не прекращались, массовые протесты не приводили к окончанию войны, а гуманитарная помощь не была достаточной, несмотря на огласку.  Политическая журналистика в свое время казалась ей отличным решением. Правительство и народ были в общей связке. С каждым годом становилась все меньше вероятность того, что население примет у власти мудака, который думает только о своих амбициях, а не о людях. Выборы становились все более прозрачными, а журналисты, освещающие компанию кандидатов во время президентской гонки, предоставляли людям самое ценное — информацию, взгляд на то, каков их избранник, соответствует ли позиции, которую озвучивает, достоин ли голоса.  В «Redanian Intelligence» Тиссая писала недолго, хоть и считала это компромиссом между предыдущей сферой работы и стандартной журналистикой. Освещение праймериз, поездки из штата в штат по пути президентской компании, многочисленные попытки договориться о масштабном интервью и только два эксклюзива, ведь «Redanian Intelligence» было независимым изданием без четкой позиции, стремящимся найти всю грязь как про республиканца, так и демократа. Все это ушло, когда прошли выборы. Ушел драйв, поиск правды превратился в ворошение чужого грязного белья, а принцип не иметь любимчиков, не принимать позицию любой из партий казался все более бездушным, а не нейтральным. Тиссае было не плевать по какому пути идет страна, но и занять какую-то конкретную позицию она не могла.  Затем почти три месяца провела без дела, каждую неделю переключаясь с одного дурацкого хобби на другое, руки не дошли только до фехтования, пока материал для статьи не оказался прямо у нее перед глазами. Очередной мудак, который пользовался своим служебным положением и домогался темнокожих сотрудниц. Очередной предвзятый суд, которому в сложном деле легче согласиться с позицией мужчины. MeToo пришло гораздо позже, а про это дело написали пару раз в интернете и одну статью для печатного издания написала именно Тиссая. Недостаточно, чтобы что-то изменить. Именно у «Retusz» было подходящее направление статей, куда устроилась де Врие и, используя свой опыт, стала главным редактором, как только место освободилось.  О чем мы?  Структура, планирование, четкие указания и инструкции. Скука. Но лишь благодаря эффективному распределению времени Тиссае удается вот уже три дня подряд выделять стандартное время на обед. Отдел кадров накануне нашел очередного стажера на должность ее помощника, и сперва Тиссае не нравилась идея использовать его для того, чтобы посылать за своим обедом, но это экономило достаточно времени, чтобы чувство вины прошло за два дня. В третий день она предлагает Йен пообедать вместе с ней и добавляет ее заказ к поручениям стажера. Обедают они в кабинете Тиссаи, устраиваясь на кресле и диване рядом с журнальным столиком. Возможно, их коллегам немного странно видеть сквозь прозрачные стены неформальное взаимодействие босса с кем-то кроме Риты, но ведь никакие законы ей это не запрещают. Они повторяют совместный обед в конце недели и в середине следующей, когда Тиссая уверена, что она найдет на это время. Де Врие отмечает, как приятно хотя бы на полчаса в день отвлекаться от мыслей о работе, ведь если она ела одна, то непременно решала параллельно несколько рабочих вопросов. Обеды с Йеннифер стали своеобразной отдушиной и помогли им немного привыкнуть к новому типу общения, но выходные обе предпочитали проводить с теми, кого они называли друзьями, не потому что «бывшая любовница» звучит не по-дружески.  В одну из суббот Рита тянет Тиссаю в бар, собираясь напиться, хотя это она бросила парня, имя которого Тиссая не помнит. Она видела его на Рождество. Роберт? Руперт? Кажется, Рубен. Рита выбирает «Argent Heroine». Привлекло ее явно не странное название, поэтому Тиссая рассчитывает, что место будет приличным. Их встреча не была запланирована заранее, и ожидать опаздывающую подругу и свободный столик Тиссае приходится за барной стойкой, заказав виски с колой.  — Хэй, — раздается слева от Тиссаи, когда она оборачивается на выход через правое плечо, надеясь увидеть в дверях Риту. Несмотря на шумную музыку, голос она идентифицирует сразу, раньше, чем поворачивается к источнику звука.  — Что ты здесь делаешь?  Это точно не преследование, но с Йен они начали сталкиваться чаще, когда перестали друг друга избегать.  — Привет, Йеннифер. Как твои дела в этот дивный вечер? — иронично произносит девушка. — Все круто, спасибо за вопрос. Вижу, ты тоже отлично проводишь время.  — Очень смешно, — серьезно произносит Тиссая, но тут же сбавляет напряжение в голосе: они просто случайно встретились в баре, ничего особенного.  — Я здесь с друзьями, — Йен кивком указывает в сторону их столика у входа. Оглядываясь, Тиссая замечает Трисс и Лютика, с ними ещё двое: седовласый мужчина крепкого телосложения и светловолосая девушка примерно одного возраста с Трисс и Йен.  — Опекун Цири? — предполагает Тиссая. Она не в курсе, какие у них отношения, знает только, что им обоим дорога девочка, но черт возьми, если бы она была вправе ревновать, то скорее всего к Геральту. Ребенок, к которому оба относятся как к дочери, много времени проводят вместе и оба охренеть как привлекательны. Такие истории просто созданы, чтобы заканчиваться семейным хэппи-эндом.  — Да, это Геральт. И мой заклятый враг в студенческие годы — Сабрина, — шутливо произносит Йеннифер, давая понять, что все, вероятно, в прошлом. — Кого-то ждешь, я полагаю?  — Да, Маргарита опаздывает. Так типично для нее.  Тиссая переводит взгляд на Йеннифер, невольно отмечая как чертовски сексуально она выглядит: черный корсетный топ открывает много кожи, несмотря на накинутый сверху пиджак, а узкие джинсы выгодно подчеркивают фигуру. Фигуру… задницу, если уж честно. И да, Тиссая пялится, когда Йен наклоняется к стойке, чтобы бармен услышал ее заказ сквозь музыку.  — Май Тай и клубничный мохито, пожалуйста, — заказывает Йен, когда бармен подходит к ним, а затем поворачивается к Тиссае, неожиданно оказавшись к ней ближе, чем рассчитывала, но не отстраняется. Может, чтобы не придавать этому значения, может, потому что не хочет. — Знаешь, я бы позвала тебя присоединиться к нам на это время или в принципе, но в прошлый раз ты была слишком груба в ответ на мое великодушие.  — О, прекрати, — де Врие закатывает глаза и, пользуясь возможностью, немного отстраняется. Она не знает, участилось ли ее дыхание, но уверена, что зрачки расширились и не от тусклого освещения, и пытается взять ситуацию под контроль. — Мне нужно будет вечно за это извиняться?  — Нет, конечно, но, кажется, ты не извинилась ни разу.  — Уверена, это не так. Она смутно помнит, что именно говорила в тот вечер. Помнит, что сказала, что рада Йеннифер, помнит «прости», но не уверена, за что именно. Отчетливо помнит лишь неловкие признания в симпатии, за которыми уже тогда стояло что-то большее, и попытки не придавать этому значение.  — Да, ведь ты так легко признаешь свои ошибки.  Сарказм очевиден и без особой интонации, с которой говорит Йеннифер.  — Знаешь, Рита мой друг и она знает… — начинает Тиссая, предполагая, что ее подруга может скоро прийти.  — Я догадалась, она странно на меня смотрела на рождественской вечеринке.  — Я просто к тому, что не могу гарантировать, что она будет тактичной и не будет отпускать неоднозначные комментарии, если вы встретитесь в неформальной обстановке. — В этом вся Рита, и ожидать иного было бы странно, поэтому Тиссая считает своим долгом хотя бы предупредить Йеннифер.  — Я поняла твой намек и оставляю тебя.  В этот момент как раз возвращается бармен с коктейлями. Йеннифер произносит слова с улыбкой, но этого недостаточно, чтобы Тиссая не восприняла ее всерьез.  — Нет, — Тиссая кладет руку на руку Йен, и тут же отпускает, будто обжигаясь. — Я имела в виду не это. Просто чтобы ты знала, чего ожидать.  — Окей. Я оценила это предупреждение. Хотя хорошее «извинение» тоже было бы подходящей платой за твою предыдущую грубость, — возможно, Тиссая права, и она действительно извинилась за то, что сорвалась на нее в супермаркете, но отсутствие извинений слишком хорошо ложится на ее типичное поведение, а Йеннифер недостаточно хорошо помнит тот вечер, только отрывки и свои ощущения.  Тиссая лишь качает головой с легкой улыбкой.  — Окей, думаю, я действительно пойду, пока не столкнулась с Ритой, а за мной не отправили Лютика.  — Хорошего вечера, Йеннифер.  После короткого «и тебе», что бросает ей Йен, Тиссая смотрит вслед девушке, пока она не садится за свой столик. Ей даже приходится слегка покачать головой, чтобы перестать смотреть на смеющуюся Йеннифер, сидящую к ней боком, а затем ещё раз, чтобы вырваться из воспоминаний, в которые невольно ее погрузила девушка этим вечером. Телефон вибрирует, уже повторно, спустя две минуты после непрочитанного сообщения Риты «Я почти на месте». В случае с Ло-Антилль это не обязательно значит, что она действительно рядом. Рита приходит еще через 7 минут, за которые Тиссая успевает пересесть за освободившийся столик в дальнем углу бара, но аккурат напротив стола, который занимают Йеннифер с друзьями. Возможно, стоило сесть спиной к выходу, но Тиссая не знала, что ей будет так сложно не отвлекаться, что пара человек за столом между ними подвинется так, что ее взгляд будет падать прямо на Йен.  — Скажи, почему в этом чертовом баре половина журнала?  Де Врие даже не замечает ее, пока Рита не останавливается напротив, снимая пальто, — слишком обеспокоена тем, как ей подвинуться так, чтобы не видеть стол у выхода.  — Я не заметила, — сходу врет Тиссая. — Столик у входа оккупирован моим лучшим сотрудником и твоей подружкой... — начинает перечислять Ло-Антиль.  — Она мне не подружка, — тут же поправляет женщина и переставляет к подруге стакан с лонг-айлендом, который она заказала для нее, прежде чем пересесть.  — А на дальнем столике я точно видела стажера из SMM, не помню имени, — как ни в чем не бывало продолжает она, и тут же возвращается к более интересной для себя темы. — Это судьбоносное совпадение или вы когда-то говорили об этом месте?  — Ты забыла, что бар выбирала ты? — напоминает Тиссая.  — Это не важно. Так что здесь делает твоя подружка? — Проводит время с друзьями, очевидно. И все кончено, можешь перестать ее так называть.  — Поэтому вы обедаете вместе? Потому что все кончено?  — Мы просто общаемся, — как можно более нейтрально произносит Тиссая. — Кажется, ты хотела напиться, и, наверно, обсудить свою личную жизнь, не мою.  — Нечего обсуждать, — коротко отвечает Маргарита, но продолжает под взглядом подруги. — Мне просто наскучило. Это печально, но не драматично. Видеть одно и то же лицо утром ужасно угнетает. И как ты справляешься?  — Возможно, это просто не то лицо.  Мысль пронзает Тиссаю как разряд электрического тока. Все было не так печально, ее не угнетало видеть рядом с собой одного и того же человека, но, вероятно, человек действительно был неподходящий. Изначально. Может, все было так просто, но она этого не замечала? Возможно, слишком прагматично подошла к вопросу отношений после череды неудач и одиночества, забыв о самом важном?  — Либо это просто не для меня. Слишком много ответственности, драмы, нужно думать о чьих-то чувствах, — перечисляет она. — Это ужасно сложно. Свободные одноразовые отношения мне больше по душе.  — Сколько себя помню, ты была счастливее в периоды, когда не скована обязательствами, даже с Ларсом.  О чувствах, которые были между ними, Маргарита вспоминала чаще, чем о других партнерах. Их роман был ярким, достаточно продолжительным по меркам Ло-Антиль и имел закономерный финал.  — Он был слишком зациклен на моногамии, обязательствах и прочей патриархальной ереси… Когда место перед ней занимает Рита, де Врие успешно удается концентрироваться на диалоге и не бросать взгляд за спину подруги, пока спустя час не видит, как столик у входа начинает расходиться, как сперва встают Геральт и Йен. Она отводит взгляд и надеется, что слова Риты заинтересуют ее достаточно, чтобы невольно не бросать взгляд ей за спину. Через минуту она видит уже через окно в пол, как они прощаются друг с другом на улице, разбредаясь по такси. В течение ещё трех минут расходятся все, кроме Йен, которая отвлекается на телефон, а затем начинает осматриваться. Темноволосая девушка, которой улыбается Йен, подходит к ней слишком близко по оценке Тиссаи, а затем оставляет короткий поцелуй на губах.  Все внутри Тиссаи рушится в один момент. Совершенно неудивительно, что у Йеннифер кто-то есть, но осознание этого накрывает ее слишком неожиданно. Теперь желание отвлечься на реальность, на человека перед ней, кажется просто необходимостью. Как и ещё один стакан виски, уже без колы.  Ей казалось, что у них начало получаться быть друзьями, говорить непринужденно и даже принимать прошлое, а не игнорировать его, но с ее стороны это, видимо, было не так.  — Эй, ты где витаешь? — вновь привлекает ее внимание Маргарита, и на этот раз Тиссая реагирует коротким извинением. — Как проходит семейная терапия?  — Дерьмово.  Тиссая отвечает, не задумываясь, но определенно искренне, а Рита не говорит о том, что общение с Йеннифер влияет на ее лексикон. Остаток вечера проходит под настойчивый шепот внутреннего голоса «Это не твое дело!», замолкающий лишь на несколько секунд с каждым глотком виски.  Самое дурацкое, что через пару дней ей придется быть непринужденной при разговоре с Йеннифер, в действительности ощутить, что они друзья, что они движутся дальше, отдельно друг от друга.  «Fake it, till you make it. Какая чушь!» Тиссая никогда не верила в это выражение, но прямо сейчас ей ничего не остается кроме как делать вид, что все в порядке, что она не пялилась на задницу Йеннифер в баре, что она не почувствовала, что ее не отпускают чувства, когда другая девушка поцеловала ту, что ещё недавно была ее.  По крайней мере она справляется с первой частью, но, возможно, за все две недели де Врие просто не предоставился удобный случай скользнуть взглядом ниже спины Йен. 

***

Каждый день был похож на предыдущий, менялись только лица, которые она видела немного чаще, чем в другие дни, иногда обед она проводила с Йеннифер или Ритой. И каждый день заканчивался примерно одинаково. Ужин, душ, просмотр рабочей почты, книга, иногда секс. В сегодняшнюю рутину между душем и книгой врывается сообщение, которое явно не планировало нарушать привычный уклад дел. 

«Извини, что поздно, но я не хочу ставить будильник на 8 утра, чтобы сообщить тебе завтра, что мне нужен выходной за свой счет. Все дела в порядке, я пришлю позже два черновика, которые у меня есть»

«Возможно, чуть больше, чем один выходной. Я не знаю»

Сообщение кажется странным, в нем нет какой-то считываемой эмоции, но к горлу почему-то подступает ком. Тиссая может свести все мысли в своей голове только к короткому вопросу.  «Что случилось?»

«Кажется, это называется семейные обстоятельства»

«Йеннифер? Что произошло?»

«У меня мать умерла»

«Ты дома?»

«Не надо, скоро я буду чертовски пьяна» 

Тиссая даже не читает, что ещё следом пишет Йен, направляется в гардеробную, надевает первые попавшиеся брюки и ищет рубашку. Она знает, насколько сложно справляться с потерями, насколько неоднозначны были отношения Йеннифер с матерью, и насколько Йен была нестабильна ранее. Ничего из этого не говорило, что она способна легко пережить потерю.  — Я скоро вернусь, — достаточно громко говорит Тиссая, застегивая пуговицы на рубашке.  Ответа нет несколько секунд, а затем голос Вильгефорц раздается прямо за ее спиной: — Куда ты?  — Я… — мозг категорически отказывается формировать предложения. — Мне нужно уйти. Извини.  Она бросает слова отрешенно, надеется лишь, что в голосе или глазах нет паники, которая ее захватывает. Она понятия не имеет в каком состоянии Йен. Точнее, в насколько ужасном состоянии Йен. И эта неизвестность сводит с ума. Тиссая не знает всего бэкграунда, но уверена, что девушке пришлось нелегко, ещё одно потрясение было совсем не кстати.  — Тиссая! — Вильгефорц останавливает ее, хватая за локоть, когда она пытается выйти из гардеробной, но она тут же вырывает руку.  — Я вернусь через пару часов. Я в порядке, все в порядке, но мне нужно уйти.  Она выходит из квартиры стремительно, не отвечая более на вопросы, забирая только телефон и ключи от машины. Нервно нажимает на кнопку лифта, больше раз, чем нужно, чтобы он приехал. На телефоне от Йеннифер ещё три сообщения, видимо, после третьей попытки отговорить Тиссаю она сдалась.  Де Врие не понимает, когда Йеннифер стала ей настолько дорога, в какой момент боль, которую она чувствовала, стала и ее, какой момент стал поворотным. Но она и вспомнить не может, когда вообще о ком-то настолько переживала. Тепло в груди, скорее даже обжигающий вулкан, который пробуждала в ней Йеннифер, объяснить можно, не прибегая к высокопарным речам, но глубоко внутри Тиссая знает, что это чувство уникально. Она не признается в этом себе, слишком странно, что ей так близка девушка, которую она так плохо знает. Слишком пугающе. Но то был разум, ее сердце не могло не откликнуться.  Все время, что занимает дорога до Йен, сознание застилает туман. Она едет на автомате, надеясь, что достаточно внимательна. Тиссая не понимает, почему в душе нарастает состояние, будто у нее сейчас случится паническая атака, ведь не у нее кто-то умер. Но сердце колотится в груди, дыхание сбивчивое, поверхностное, мысли в голове раздаются будто криком, навязчиво крутятся одни и те же, и невозможно избавиться.  — Не нужно было, я в отвратительном состоянии, — открыв дверь, Йен, даже не смотря на Тиссаю, проходит обратно в гостиную.  — Поэтому я и здесь.  Пройдя в гостиную, де Врие бросает взгляд на полупустую бутылку виски на столе, вероятно, открытую раньше, потому что Йеннифер не выглядит настолько пьяной. — Похоже на вечер, о котором ты мечтала, не так ли?  Тиссая игнорирует этот выпад, лишь произносит: — Нам не обязательно обсуждать все это, но мне кажется, ты захочешь поговорить. У вас были непростые отношения... — Как проницательно.  — Йен, — Тиссая присаживается на колени возле девушки, плюхнувшейся на диван, и берет ее руку в свою, — что бы ты ни чувствовала, это нормально. Я проходила через потерю и… — Нет, не нужно жалеть меня, будто я потеряла дорогого человека, это не так, — она дергает рукой, отстраняясь от Тиссаи. — Уверена, это не то же самое. У тебя наверняка была хорошая семья, любящие мать и отец, прекрасное детство, а теперь потрясающее... настоящее... Йеннифер не заканчивает предложение, лишь закрывает глаза, выдыхая.  — Обычная семья, может, несколько хуже обычной, я не знаю... — говорить о прошлом Тиссае не сложно, но найти верные слова — да, будто раньше она никогда не думала о том, каким было ее детство. — Но я видела ужасные вещи, Йеннифер. Я была на войне. Да, не солдатом, но поверь, наблюдать, как смерть идет за людьми ничуть не приятнее. Необоснованное насилие, голод, изнасилования. Может, условия, в которых я родилась, и были получше, мать чуть заботливее, пес, что жил со мной до восьмого класса, но я тоже переживала ужасные вещи. — Все, во что погружала себя Тиссая произошло не в детстве, ее психика не была так чувствительна, травмы не такие серьезные, но она намеренно погружала себя в опасные обстоятельства. Все было неспроста. — Я не так много о тебе знаю, но знаю, что ты чертовски сильная, раз тебе удалось справиться со всем, что было в твоей жизни. Разница между нами лишь в том, что все это был мой выбор. Но ты тоже сделала важный выбор, Йеннифер, ты решила бороться.  Девушка тянется за стаканом виски, но, не сделав глоток, ставит обратно и тяжело выдыхает.  — Хэй, — Тиссая садится на диван рядом с Йен, осторожно кладет ладонь на ее щеку, ловя взгляд фиалковых глаз. — Ты будешь в порядке. Я точно знаю. А сейчас.. Мы здесь одни. Без свидетелей. Тебе не нужно пытаться быть сильной. То, что копилось внутри так долго, вырывается с потоком слез. Слишком много слов потребовалось бы, чтобы описать все, что она чувствует, но только один способ выражения. Йеннифер не позволяла себе проявлять подобную слабость уже много лет, привыкла даже в боли черпать силу, как научилась когда-то, еще в детстве. Она хотела сдаться множество раз, просто выплеснуть все, что скопилось внутри, но ее отношение к слезам как к слабости, которую она не могла себе позволить, если хотела жить дальше, не позволяло это. Даже наедине с самой собой.  Боль, страхи, сомнения вырываются в рыдания, что аж сложно дышать, а когда спустя… Йен не знает, сколько времени проходит, знает только, что сил нет уже даже на слезы и ужасно хочется пить. Когда остаются только редкие всхлипы, потому что она не может полностью вернуться к привычному состоянию, она начинает говорить. Рассказывает Тиссае о том, как жесток был отец, как бил ее, а всем было плевать, будто они в XXII веке. Что ненавидел ее, потому что считал неродной, ведь она была так не похожа на него, утверждал, что мать изменила ему и родила Йеннифер.  — Она делала недостаточно! Недостаточно просто сказать, чтобы отец перестал. Она могла уйти, забрать нас и уйти. У нее были родственники, которые могли помочь. Но, видимо, это было слишком сложно, в сравнении с тем, чтобы один твой ребенок терпел такое. — Между словами раздается тихий всхлип. — И самое ужасное, что какое-то время мне казалось, что это нормально. Даже сейчас. Я знаю, что это неправильно, но так привычно.  — Мать должна быть на стороне своего ребенка, он должен быть ценнее всего на свете, — соглашается Тиссая. Для нее не открытие, что подобное случается постоянно. До сих пор. В аддиктивных отношениях, в небольших городах, в ультра-религиозных семьях — список можно продолжать бесконечно, но ничего из этого не было причиной, может быть, фактором, но выбор всегда оставался за человеком. — И что ты чувствуешь? Сейчас, к ним обоим. Что бы это ни было, это будет правильно. Ты должна знать, что имеешь право на любые эмоции, самые ужасные, или приятные, что может казаться тебе ещё более жутким.  Любить своих родителей после всего? Это кажется диким, и, к счастью, это точно не то, что чувствует Йеннифер. К отцу она не питала ничего кроме ненависти, а к матери — ещё разве что жалость, ведь она оставалась с отвратительным человеком, который и ее ни во что не ставил, отрицала любую помощь, которую предлагали, позволила их разлучить только смерти. К счастью, отец умер раньше, принеся со своей смертью пару спокойных лет. — Отец был очень расчетлив, старался бить так, чтобы следы не были видны в одежде. Она не пыталась помочь, прекратила пытаться, когда однажды он на нее замахнулся, и просто помогала подбирать вещи, чтобы этого никто не увидел в школе. Отпрашивала меня со спорта, чтобы мне не пришлось переодеваться и кто-то мог заметить…  Тиссая чувствует, как по ее щекам тоже текут слезы и попадают на футболку Йеннифер, положившей голову ей на плечо. Почувствовав влагу на своей одежде, девушка слегка отстраняется и переводит взгляд на де Врие.  — А я думала, это меня нужно утешать, — Йеннифер удается усмехнуться. — Таков план, — подтверждает Тиссая. — Прости, я не должна…  — Быть неравнодушной? — Йеннифер тянется пальцами к лицу Тиссаи, смахивая слезы. — Я могу не смотреть и игнорировать тот факт, что мое плечо мокрое.  — Было бы славно.  Йен вновь устраивается рядом, чувствуя как Тиссая крепко обнимает ее. Это чувство приятно, она ощущает тепло и давление, которое успокаивает. Это банальная физиология: объятия успокаивают по той же причине, почему сжимают коров без убоем. Возможно, немного больше чем физиология, ведь спокойствие приходит вместе со словами «Я буду рядом».

***