100 и 1 причина любить тебя

Гранатовый сок — один из тех, что входят в топ «самые вкусные соки во всём мире», у Арсения. Гранат — это великолепное сочетание кислого и сладкого. Раскусывая упругие, алые бусины, наши рецепторы чувствуют эту божественную комбинацию. Однако, чтобы вдоволь насладиться вкусом фрукта, нужно снять с него кожуру. Только вот, при очищении граната, вы запачкаете своё лицо, руки, место в котором расположись и абсолютно всё, что находится, примерно, в метре от вас. Поэтому, гранатовый сок — практично и до одури вкусно. С каждым глотком этого напитка ты ощущаешь, как у тебя повышается гемоглобин, как щёки розовеют, а вкусовые сосочки (те самые, из рекламы «Чистой Линии») трепещут от счастья. Вот и Арсений подумал, что при болезни выпить этот волшебный напиток было бы неплохо. Порадовать Антона их общим, излюбленным соком — казалось ему отличной затеей. Ведь настроение поднять как-то надо, да? Не все испытывают кайф, когда тебя схватывает простуда в первый же день новогодних праздников. Но есть одно маленькое «но». Какое? Арс еблан. Он совсем не подумал, что, пусть гранатовый сок и полезен, но это — кислота. Если выпить во время болезни стакан гранатового сока, твою глотку пронзит невероятная боль, будто тысячи игол вонзили со внутренней стороны шеи. Чувство не из приятных, мягко говоря. И вспомнил об этом «но» Арс, только в тот момент, когда Антон состроил болезненную, почти плаксивую рожицу и одарил Арсения полным ненависти взглядом. Как на врага народа. Ну, он заслужил, м-да. Вообще, Тошку жалко. Вторник — был последний учебный день и именно тогда парень почувствовал первые признаки болезни. Эх. Новый год уже в пятницу. То есть послезавтра. А Антону лучше, как-то, не становится. И Шаст выглядит совсем поникшим со своими красными, как у торчка, глазами, со шмыгающим носом, с бледной кожей и с ужасающими синяками под глазами. Поэтому, Арсений 24/7 проводит с Антоном, имея высокий риск заразиться. Но ему очень похуй. Если тоже заболеет — пусть. Будет в два раза больше израсходовано «Колдакта», лимона и малинового варенья. Классика, ага. Сейчас парни выбирают фильм. Ну, «выбирают» — громко сказано. Зачастую выбор делает Антон. Ну, Арс и не жалуется, он не против. Главное, чтоб Тоше хорошо было. В особенности сейчас. — Я пойду, чай сделаю, — шмыгнув носом, оповестил больной и поднялся с тёплой кровати, намереваясь покинуть комнату, но Арсений грубо схватил его за запястье, не давая возможности осуществить задуманное. — Куда босой потопал? — Арс, ну я же туда и назад. — Носки надень и иди. Антон показательно закатил глаза и, всё-таки выдернув руку, намеревался пойти на кухню и сделать себе горячий напиток. А вот Арс был недоволен. Шастун его не слушает. Надо что-то делать. Парень поднялся с мягкой кровати Антона и в два широких шага преодолел расстояние между кроватью и непослушным мальчишкой. Шаст 18. Худой, Арс видел его без футболки и убедился в том, что парень тощий настолько, что выпирают кости. В прямом смысле. Рёбра схожи с пианино, а тазовые косточки напоминают заострённые ушки какого-то зверька. Но не об этом. Вес Антона сыграл плюс, и Попов без затруднений поднял худощавое тело и перекинул его через плечо, поддерживая за талию и под коленями. Туловище Антона висело вниз головой, лицом к спине Арса. Видимо, Антон этот трюк не оценил, потому что ноги его барахтались, а своими кулаками он долбил по спине парня. — Эй, не слишком ли много ты себе позволяешь? Пусти, блин, — Шаст продолжал сопротивляться и дрыгался подобно макаронине на вилке. 19. Комичный, м-да. Антон продолжал извиваться подобно червяку на крючке, а риск уронить его возрос в разы. Но проблема в том, что если упадёт он — потащит за собой и Арсения. Так что, как и обычно, парень совершил глупейший поступок, однако, если он глупый — не значит, что не срабатывающий в верном ключе. Арс замахнулся широкой ладонью и отвесил звонкий шлепок на ягодницу парня. Стало смешно. А вот Антон замолчал — значит, сработало. Арсений усмехнулся. А потом до него дошло. Бля. Стало стыдно. Но это пол беды. Ещё, плохо то, что Арс туго соображает и, как-то, не спешил убирать ладонь с задницы Антона. И это было, наверное, странно. Повисло гробовое молчание. Антон перестал предпринимать попытки сопротивления и просто смирился со своим положением. Стыд охватил обоих. И если Арс хоть понимал смысл содеянного, то Антон, скорее всего, нет. Ужас. Эта мысль набатом била в голове, поэтому единственное, что показалось вполне логичным Арсу в данной ситуации, это объяснится: — Слушай, это сейчас выглядело странно, но я не вкладывал сюда никакого подтекста, нет. Это просто, типо, чтоб не дрыгался, ладно? Арсений не видел лица парня, ведь его голова висела с обратной стороны, примерно на уровне бёдер. Ладно, ща все посмеются и забудут. — Да ладно, всё ок, — ну вот, Антон воспринял всё за шутку и всё стало заебись. Наверное. Ага. Попов перевернул Шаста и усадил на кровать, прижимая к стене. Антон хлопал глазами так очаровательно, что хотелось запечатлеть это на видео. Но нет. У Арса другие планы. Вы думали, он просто так он украл этого шкодника? Нет конечно! Одарив немного озадаченного и, слегка, растерянного паренька своей, той самой, хитрой ухмылкой, он отправился к комоду, расположенному у шкафа. Выдвинул полку и забегал взглядом по содержимому, выискивая определённую вещь. — Чё ты там рыщешь? Арсений предпочёл оставить этот вопрос проигнорированным, молча достав пару шерстяных носков, собственно, ради которых и был весь этот цирк. Задвинул полку с носками назад и вновь двинулся по направлению к кровати. Он опустился на корточки возле свисающих ног Тохи. Взял правую ногу, с теми самыми длинными пальцами и выпирающей, изящной косточкой, что так и манила провести по ней большим пальцем, что, собственно, парень и сделал, чувствуя, как Антон над ним весь напрягся, наверняка не осознавая действий старшего. Арс положил в ладонь щиколотку, взял один носок, розового цвета и натянул на ногу Тоши. Потом принялся за другую и провёл такую же манипуляцию. В обе руки он взял уже не босые ножки и начал бить ими друг о друга, слушая размеренные стуки. Он наблюдал на раскрасневшимся Антоном, который закрыл ладонями пылающее лицо. Боже, как же ему нравится смущать Шаста подобными действиями. Ну он же прямо котик, когда стесняется. Такой 20. Очаровательный. — Ты всё это проделал только, чтобы я не ходил босиком? — Антон убрал руки от лица и теперь смотрел в глаза-океаны своего «спасителя», который так отверженно закутал его лапы в мягкие носки. — Да. Ноги должны быть в тепле, при болезни. И, извини, что поднял тебя и шлёпнул, тебе было, наверное, неприятно. Но, если бы ты дрыгался дальше, мы бы вместе упали. Тоха улыбнулся так легко и ласково, что хотелось взвыть от счастья. Он такой комфортик прям. Арсений так любит его. Но исключительно как друга, да. Не в том ключе, о котором вы сейчас подумали. Арс смотрел то на улыбку Антона, то на его ноги (которые были уже в носках) и не мог перестать улыбаться, ведь ладони на щиколотках смотрелись так красиво и правильно, что хотелось сфотографировать это и повесить на стенку в своей комнате. Красотища. — Ну что, по кружочки чая, больной? *** Знаете то самое, неловкое чувство, когда ты в гостях лучшего друга и резко начинаются семейные разборки, да? Когда ты в полной растерянности, ведь не знаешь, что делать? С одной стороны, нужно сидеть и молча ждать пока это всё разрешится, но с другой, вроде, надо встрять, ведь Шастуны — не чужие люди для него. Но Арс просто сидит рядом с Антоном, наблюдая за развернувшейся картиной: — Мам, мне не три года, вы не раз оставляли меня одного дома, что изменилось сейчас?! — Антон кричал так громко, что казалось сорвёт голос окончательно. — Тош, — голос Майи был спокоен. Она всегда была понимающей и любящей матерью, повышала голос на сына только в крайних случаях и руку, никогда в жизни, не поднимала. Лучшая, просто. — Да, мы оставляли тебя одного дома, но на дня три, от силы. Сейчас же мы уезжаем почти на все десять дней и оставлять тебя одного не намерены. Тем более, ты болеешь, пожалуйста, не противься этому и пойми нас правильно. Антон опустил голову, насупился, вновь закусил, уже порядком покоцанную, губу и молча покивал. — Ладно, я понял. Извини. Женщина подошла к сыну, обхватила руками голову и оставила нежный, пропитанный материнской любовью, поцелуй в лоб. Антон поднял глаза на Майю и улыбнулся. Арс всегда завидовал их отношениям. Они не могут долго находиться в ссоре, разве что, мелкие перепалки. Это радует. Это здорово, когда у детей складываются такие близкие и доверительные отношения с родителями. — И ещё, — Майя смотрела то на сына, то на Арса. Она сложила руки в замок перед грудью и ласково улыбнулась обоим, — Антош, ты будешь не один. Мы на дачу все вместе поедем. Парни переглянулась, недоумевая. Антон чуть нахмурил брови и выжидающе уставился на мать. — В плане? — Ну, мы поедем всей семьёй и Арсюша поедет со своими родителями тоже. Арсений распахнул глаза и вскинул брови. Это что, они все вместе будут на даче Антона, или что? Будто прочитав мысли друга, Шаст уточнил это у матери и получил положительный ответ. — Ладно, мальчишки, отдыхайте, Андрей скоро приедет, я пойду, пока что, на ужин приготовлю что-нибудь, — и вышла из комнаты. Антон посмотрел на Арса, будто выискивая на его лице реакцию на заявление матери. Конечно, оба были удивлены, но отнеслись к новости довольно спокойно. То есть, без отрицаний, криков и новой ссоры. Да и к тому же, это наоборот круто — провести праздники на природе, в кругу семьи и близких друзей. Наверное, будут шашлыки, алкоголь, веселье на заднем дворе и прочее. Ну круто же! Тоха улыбнулся парню и тот ответил тем же. Снова они начали разглядывать друг друга, выискивая особенности во внешности. Но, кажется, лицо Антона стало таким родным, что Арс знает каждую морщинку, каждую пору, каждый изгиб на приятном, для него, личике. — Слушай, — Шастун подвинулся ближе, уставился на свои ладони и, выждав мелкую паузу, продолжил — извини, что тебе пришлось слышать и видеть это всё. Я не хотел, чтобы наши с мамой перепалки, скажем так, вышли за рамки семьи. Не думал, что тебе придётся когда-то это наблюдать, — он наконец поднял свои ярко-зелёные глаза, которые вновь были налиты краской от потрескавшихся капилляров. — Тох, ну, близкие друг другу люди, ничего страшного, со всеми бывает, — он улыбнулся, вкладывая как можно больше понимания в эту улыбку. Появился резкий порыв обнять Антона, но не стоит. Нужно, всё же, соблюдать личные границы, как-никак. Не нужно набрасываться на парня каждый раз, когда только вздумается. Стоит отложить свои потребности на второй план и перестать быть эгоистом, хотя бы с этим солнечным мальчиком. Да, действительно, нужно быть сдержаннее. Арс не устанет повторять — Антон 21. Великолепен. Парень, который поймёт всегда. Которому скажи, что-то по типу: «ой, бля, палец порезал», он примчится в ту же секунду, зальёт порез перекисью, замажет зелёнкой, наклеит пластырь и забинтует. Причём, всё это время будет лепетать слова поддержки, успокаивать и дуть, чтоб не щипало. А потом, вдобавок ко всему, накатает заяву в полицию на нож, мол, «во всём виновно это лезвие, покалечившее палец Арса». Ну, лучший мальчик, правда. Арсений не знал, что такого хорошего сделал в прошлой жизни и чем заслужил этого ангелочка. Но это просто, well-ик-оле-пн-yeah! Он смотрел на Антона и не мог перестать улыбаться. Солнышко, ну. Такой 22. Милейший мальчик. — Ладно, я домой, наверное, пойду. Времени уже много. Он поднялся с кровати, подошёл к двери и уже схватился за ручку, но со спины в него влетело тёплое тело, обхватывающее своими длинными руками его за плечи. Арсений развернулся и уткнулся в ключицу носом, вдыхая родной аромат. Антон пах чёрным чаем, лимоном и потом, что характерно в период болезни. Он такой тёплый, такой красивый, такой… 23. Прекрасный. Антона хотелось сжать и никогда не отпускать. Хотелось превратить его в крошечного человечка, спрятать за пазуху и никому не отдавать. Чтобы парень был всегда рядом, чтобы при любом удобном (и не очень) случае, можно было его взять в кулачок и обнимать, обнимать, обнимать. Это схоже с зависимостью. Арсений никогда не чувствовал подобного. Он не чувствовал такого к Серёже, хотя они тоже, довольно близкие друзья. Не чувствовал такого к Алёне, своей, блять, девушке. Он не был ни с кем так близок, как с Тошей. — Может останешься? Хотелось ответить беспрекословным «да», залечь на кровать и снова смотреть надоевшие ему мелодрамы, которые в присутствии Антона кажутся лучшими фильмами на Земле. — Нет, Антош, извини, — Арсений прижался только сильнее к парню, будто противореча собственным словам. Сжал крепче руки на его шее, слушал размерное сердцебиение и всё мечтал, чтобы этот момент не заканчивался ни-ког-да, — надо идти. И Арс ушёл. Он шёл по холодной земле, слушал хруст снега под ногами, смотрел на декорации на улице. Ветер дул бешеный, завивал маленькие ураганы из снега, ростом ему по колено. Смотрел в окна многоэтажек, освещённых гирляндой и украшенных новогодними наклейками и мишурой. Смотрел как из продуктовых магазинов выходят люди с огромными пакетами и яркими улыбками. Как дети играли в снежки и лепили забавных снеговиков, под наблюдением счастливых родителей. Он любил эту атмосферу. Когда все радуются, когда трясутся в предвкушении, когда дети пишут письма для Деда Мороза с различными просьбами, искренне веря в его существование. Веря, что все желание сбудутся и всё, что будет дальше — будет обязательно хорошим. А потом, Арс уже не помнит в какой момент перед ним всё поплыло. В какой момент глаза наполнились влагой. В какой момент он сорвался с места и побежал, без определённой цели. В какой момент опустился на детские качели и прильнул пульсирующим виском к железным прутьям. Ведь осознал, что всё в его жизни было не так. Потому что он не лепил снеговика. Потому что он не играл в снежки. Потому что он не рассказывал родителям новогодние стишки. Он не пел песни, не танцевал под банальную «Jingle Bells» перед родителями. Потому что он не писал письма с просьбами седовласому дедушке. Он помнил молчание отца, за каждую свою оплошность. Он помнил грубое «ведёшь себя как девчонка» от этого мужчины. Он помнил тот самый коричневый ремень из натуральной кожи. Помнил хлёсткие удары, острую боль, помнил свои собственные громкие крики и всхлипы при каждом ударе. Помнил, ведь каждый день он видит шрамы на рёбрах и спине, что так сильно заставляют вспомнить детство. Шрамы, что так сильно ворошат прошлое и говорят едким и мерзким голосом «это не сон, это жестокая реальность в которой ты прожил, Арс». Арсений помнит злополучную тёмную комнату, помнит щелчок двери, помнит свои панические атаки, помнит как его рвало после наказания, от переизбытка стресса у детского организма. Помнит вонючий ужин, проходивший за гробовым молчанием. Помнит руки матери, которые обрабатывали новые ссадины. Помнит ладонь отца, которая хватала его за руку и тянула вновь в эту мглу. Помнит, как молился после этих наказаний перед сном, с просьбой умереть во сне. И помнит, как раздосадованный просыпался по утрам, обозлённый на весь мир. Его просьба не была выполнена. Он помнил, как сидел в сторонке, пока отец нанизывал червяка на крючок. Он помнил, как просил его тоже подержать в руках удочку, выловить хоть одну рыбку, но получал в ответ жестокую усмешку и мерзкое «ты слишком слаб, у тебя не выйдет». Он помнил, как Антон подходил к нему в эти моменты и успокаивал своими предложениями поиграть. Он помнит всё. И сейчас слёзы отчаяния, что так быстро скатывались по холодным щекам, заставляли его ковырять эти давние раны. Раны, которые уже невозможно вылечить. Детские психологические травмы, которые остаются с нами на всю жизнь. Травмы, от которых он страдает в более сознательном возрасте. На вопрос «по какой причине ты боишься темноты?», он мотает головой, оправдываясь тем, что не знает. Однако, Арс всё прекрасно знает. Ведь тот лунный луч, что освещал маленькую комнату, ведь те голоса в голове и силуэты в дальних углах комнаты и кошмарные сны не давали ему спокойно находиться в темноте, во время очередного наказания. Они не оставляли парня в покое ни на день и стоило ему выключить ночник — страх охватывал подобно огромной паутине. Он видел, как злосчастный паук крутился вокруг него, образуя толстый слой кокона. Как свет гас, как кислород кончался, как лёгкие пытались сделать судорожный вдох, но грудь прознала резкая боль и он задыхался в своих страхах, воспоминаниях и прочих вещах, связанных с отцом. И была лишь единственная причина, что вытягивала его. Причина, с вьющимися, непослушными волосами. Причина, с невероятно глубокими, зелёными глазками. Причина, с еле видной родинкой на кончике носа. 24. Чудесный мальчик, ради которого Арсений просто жил. Просто дышал, ведь Антон и был его кислородом. Антон был его стаканом воды в пустыне. Антон был глотком воздуха для утопленника. Антон был палитрой красок для художника. Антон был лучиком света, при восходе солнца. Антон был его всем. И если бы не та встреча в «Пекарне», если бы не те самые прогулки, ночёвки, просмотры фильмов, объятия, сладкие вдохи в шею, то Арс просто не жил бы. Его бы не было, вот и всё. Ведь Антон — его главная мотивация просто дышать. Антон заставлял сердце Арса вообще биться, чтобы тело не упало замертво. Антон — его поддержка, его опора, его самая прекрасная мелодия, что звучала в голове 24/7. И Арсений совсем не спешил её выключать, ведь эта мелодия помогала ему отставить все свои проблемы и сложности на второй план. Ведь эта мелодия способствовала его хорошему настроению, его счастливой улыбке. Пришёл в себя он только в тот момент, когда слёзы закончились. Когда руки окоченели и раскраснелись. Когда на губах образовались новые кровяные трещинки. И когда тело дрожало от холода. Он молча встал с качелей, дошёл до подъезда, вызвал лифт. Поднялся на свой этаж. Зашёл в квартиру, сказал сухое и холодное «привет» родителям. Вымыл руки, почистил зубы, принял душ. Ответил «не голоден» на предложение матери поесть. Зашёл в комнату, включил ночник, выключил основной свет и не удосужился ответить на сообщения Алёны. Снова. Он просто провалился во мглу, подмял под себя вторую подушку, ту самую, на которой спал Антон. Вдыхал свой любимый, родной запах, ведь это его успокаивает лучше, чем объятия собственной матери. Ведь только со своим лучиком света он мог чувствовать себя в безопасности. С этими мыслями он провалился в глубокий сон и, на этот раз, молился проснуться на следующее утро, в отличии от желаний в своём детстве. Ведь теперь он нужён. Нужён хорошенькому мальчику с именем Антоша.