Детективное агентство "Анна и её духи". Снежный цикл. В снегах Швейцарии. Фиджино.

Моркоте располагался на мысе, который выдавался в озеро Лугано, и рассеивался по его берегам, не забывая покорять горы вокруг. Доктор Милц устроился в Фиджино, на другой стороне выступа. Городок был больше Моркоте, а климат немного спокойнее, потому что дома стройными рядами выстроились в бухте, не давая ветрам сильно буйствовать. После завтрака Яков, Аня и Лидочка попрощались с родными и сели в сани, которые зимой в замке стали особенно популярны с лёгкой руки Петра Ивановича. Дорога шла по берегу, и Лида в конце концов получила от матери замечание, потому что свесилась из саней настолько, что могла выпасть. Девочка вернулась на сиденье и поправила меховую шапочку с красными помпонами под подбородком, которую получила от Петра Ивановича в подарок. Она вообще была всегда одета с необыкновенным изяществом, если не сказать с некоторым кокетством, что было удивительно для сорванца, которым она была. Правда, для своих шалостей у неё была своеобразная униформа — старые платья, которые годились только для того, чтобы их прожечь или испачкать — но в целом перед Штольманом сейчас сидела женщина до мозга костей, пусть ей и было всего девять лет. — Лидочка, — покачала головой Аня. — Вот надует тебе ветер уши, потом будут болеть! А ты так ему лицо подставляешь! — Нет, мамочка, не будут! — улыбнулась раскрасневшаяся девочка. — Дедушкин подарок очень теплый, а я с Ванечкой, когда с горки каталась, еще и не так быстро ехала! И ничего! — Аргумент! — согласился Штольман, пряча улыбку. Лидочка болела примерно раз в пять лет, очень этого делать не любила, и весь дом тогда стонал и плакался вместе с ней. Обычно же все погодные катаклизмы ей были нипочем. Все их дети с завидной регулярностью ходили нараспашку, и Аня ворчала, говоря, что вот тут гены Якова проявились во всей красе. Зимой без шарфа и в котелке, и ничем этого не изжить! А ведь все берут с него пример! И вот! Справедливости ради нужно сказать, что простужались Алекс, Соня и Лида крайне редко, так что ворчала Анна больше для порядка. Фиджино встретило Штольманов оравой детей, которые с воплями и визгами катались с пологого берега и выезжали на своих салазках далеко на лед озера, где неподалеку пары в разноцветных пальто скользили и выписывали замысловатые фигуры на коньках. Лидочка немедленно привстала на сиденье и проводила всю эту честную компанию загоревшимся взглядом. Зимние увеселения скрылись за углом, а девочка повернулась к родителям и чуть ли не запрыгала от нетерпения. — Давайте вечером пойдём кататься! У Вани есть набор коньков. И для катания, и для хоккея. — Ой, нет! — замахала руками Аня. — Я совершенно не в ладах с этим дьявольским изобретением. Я могу в них только стоять! И то очень осторожно! — Мы будем тебя держать! — успокоила её дочь. — И ты не упадешь. А если хочешь, то мы с Ваней тебя покатаем. Паровозиком. Анна представила, как эти двое тащат её за собой по замерзшему Лугано и с ужасом посмотрела на мужа. Тот проглотил усмешку и немедленно сказал, что сам позаботится об Ане и убедится, что она твердо стоит на ногах. Признаться, Якову и самому хотелось лихо проехаться по льду, и как в детстве почувствовать, как в жилах поет кровь. И Аня, и Лидочка остались довольны его решением, и когда он помог им выйти из саней, то поступили совершенно одинаково. Лида прижалась холодной щечкой к тыльной стороне его ладони и застыла так, прислушиваясь к довольству и умиротворению в душе, а Аня, пользуясь тем, что никого у въезда в больницу не было, поцеловала его в щеку и прислонилась к плечу, радуясь всему сразу. Штольман покачал головой про себя. Нежности сыпались на него как из рога изобилия. Все в их семье были созданиями тактильными, щедрыми на прикосновения и ласку. Он сам уже и не помнил, что когда-то был довольно скупым на эмоции человеком. С его девочками остаться сухарем было сложно. Он вдруг вспомнил Павла Михайловича. Нет, не сложно! Невозможно! Остаться равнодушным, когда они рядом, было нельзя!