Tu es mon dernier espoir

      Поддержка Кота Нуара и жителей Парижа поистине неоценима, и на несколько минут Маринетт кажется, что все в порядке, что они со всем справятся и Бражник будет побежден. У них с Котом в конце концов самые сильные камни чудес, и вот он, серьезный как никогда и уверенный в победе, стоит с ней плечом к плечу и смотрит вниз на толпу парижан, собравшихся, чтобы в очередной раз доказать свою преданность супергероям. Зрелище захватывает и вытесняет из головы все переживания, вселяя какую-то наивную надежду.       Кот провожает ее до парка — оттуда недалеко до пекарни. Теперь он знает, что ее дом находится где-то поблизости, но сейчас Маринетт плевать: она просто благодарна ему за то, что не бросил, что непривычно молчалив и, самое главное, что, невзирая на все обстоятельства, не винит ее в случившемся.       Она провожает взглядом его фигуру, которая быстро удаляется, становясь черной точкой на фоне крыш. Дорога до дома стирается из памяти — главное, что абсолютно точно удается пробраться в комнату незамеченной. Приходит в себя Маринетт уже на своей кровати и несколько минут смотрит в стену, обхватив руками колени. Потом все впечатления, волнения и сомнения как будто взрываются внутри, накрывают ее с головой — и она тонет, тонет, тонет…       Внизу хлопает дверь: вернулись родители. Видимо, они тоже были среди той толпы, выходили поддержать Ледибаг. В другом состоянии Маринетт бы ужаснулась: они подвергали себя ужасной опасности, когда выходили из дома, — но сейчас она может только послушать Тикки и поспешно вытереть глаза. На подушке остается большой мокрый след. Маринетт не думала, что может столько выплакать.       От внимательного взгляда мамы ничего не скроешь, но, когда Маринетт дрожащим голосом неубедительно бормочет что-то про недомогание, та верит — спасибо опухшим от рыданий глазам и рукам, которые все не перестают трястись. Мама, наверное, думает, что впечатлительная дочка потрясена произошедшим в городе, и она как никогда близка к правде. От этой мысли Маринетт абсолютно не к месту хмыкает, а потом долго смеется, не в силах остановиться. Организм принимает эту истерику за сигнал к отключке, и вскоре Маринетт засыпает прямо в одежде на заправленной постели.       К удивлению, ей ничего не снится, а пробуждение наступает от ярких лучей солнца, бьющих в окно. Погода, очевидно, издевается: на небе ни облачка, дует теплый ветерок, и на дереве за окном радостно щебечут птицы. А на своей постели лежит, свернувшись в клубок, девочка, по воле случая ставшая супергероиней и в результате подставившая под удар целый город, огромное количество невинного народа, который мирно живет с мыслью, что всесильная Ледибаг все решит, и среди которого находятся ее родители и друзья.       Девочка страшно боится будущего. Боится себя.       Но невозможно притворяться больной вечно. Через несколько дней Маринетт встает рано утром и, за завтраком пряча глаза от мамы, собирается в коллеж.       Они с Альей ничего не обсуждают — подруга лишь обнимает ее при встрече, и Маринетт приходится сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем отстраниться и улыбнуться как ни в чем не бывало: вокруг полно других студентов, они должны быть уверены в том, что Маринетт Дюпен-Чен как всегда веселая, громкая и неловкая.       При виде Адриана резко темнеет в глазах. Он сидит на скамейке и беседует с Нино и на секунду отвлекается, чтобы мягко улыбнуться и махнуть ей рукой. А у Маринетт перед глазами Феликс, на лице которого расплывается такая же невинная улыбка, как у кузена. Становится трудно дышать, и Маринетт висит на Алье безмолвной куклой, пока та затаскивает подругу в туалет и проверяет кабинки. Убедившись, что они одни, она поворачивается и с силой встряхивает Маринетт за плечи.       — Это не он, слышишь?! — глаза подруги сверкают, а голос прорывается сквозь звон в ушах. — Маринетт, очнись! Это не Феликс, а Адриан, наш Адриан!       Да, она понимает это. Понимает головой, но сознание легко обмануть.       — Я в порядке, — бормочет наконец Маринетт, отводя взгляд. — Я… Прости.       Алья еще несколько мгновений всматривается в ее лицо, словно пытаясь обнаружить там признаки вранья, но все-таки отступает и воинственно складывает руки на груди.       — Еще одно извинение, Маринетт Дюпен-Чен, и я… Не знаю, что я сделаю, но тебе не поздоровится!       Маринетт улыбается — искренне, впервые за все это время.       А паранойя все равно не отпускает. В каждом движении Адриана, в каждом взгляде зеленых глаз мерещится Феликс. Это полный бред, Феликс не знает настоящей личности Ледибаг и ему незачем приходить в коллеж, но у Маринетт мурашки бегут по спине каждый раз, когда взгляды ее и Адриана пересекаются.       Он тоже временами замирает и утыкается взором в одну точку, на химии путает все формулы и, кажется, впервые за год получает плохую оценку, а на физкультуре пропускает мяч за мячом. В футболе Адриан никогда звезд с неба не хватал, но такое количество промахов даже для него необычно. Но тренер не ругается — потому что остальные тоже витают в облаках. Кроме Хлои, но та сидит на скамейке, боясь во время игры сломать ноготь, а Лила попросту не пришла на занятие.       Они все лишились своих камней чудес, вспоминает вдруг Маринетт. Да, они не были их постоянными носителями, ведь зависели от воли Ледибаг, но каждый чувствовал на себе огромную ответственность. А с Адрианом Ледибаг в тот злополучный день так и не попрощалась, оставила его в неведении и растерянности. Маринетт вновь захлестывает чувство вины.       Как она могла быть такой глупой, такой слепой? Неужели мудрый всезнающий мастер Фу все-таки допустил ошибку, когда доверил ей должность хранителя?       Маринетт зло щурится на сияющее солнце, когда идет домой. Судьба парижан в ее руках, но она бессильна. Бражник залег на дно и, возможно, готовится к удару, а Маринетт нечего ему противопоставить.       Значит, они обречены на поражение? Значит, на этот раз не помогут ни СуперШанс, ни Кот с его Катаклизмом?       И боль в груди уже притупилась, а мысли все равно жужжат, как пчелы, отчего голова начинает пульсировать. Ледибаг вскидывает подбородок и позволяет глупым слезам высохнуть на ветру. Внизу простирается ночной город, беззащитный и беспокойный.       Кот Нуар тихо, как и положено кошкам, появляется из-за спины и встает рядом, тоже глядя куда-то вперед. Тишина больше не давит, только напряженно звенит в ожидании неизбежного. Маринетт коротко вздрагивает от неожиданности, когда рука Кота находит ее ладонь и сжимает ее.       Он уже давно не выглядит как тот чудак, с которым ее когда-то свела судьба. Тот прошлый Нуар отпускал неуместные шуточки, везде вставлял свои кошачьи каламбуры, безвкусно подкатывал и был наглым и самоуверенным. Нуар из настоящего крепко держит ее за руку и серьезно глядит, чуть нахмурившись. И впервые за эту ужасную неделю Маринетт вспоминает, что значит чувствовать себя в безопасности, когда есть на кого положиться и кому довериться.       И, может быть — только может быть, — у них еще все получится.