Первый альфа

      — Ла-анс!       Обхватом ладони на шее тянет вверх, лениво тащит, а следом Рин беспорядочно перебирает коленями и вцепляется в руку альфы своими. Сжимает пальцы, а самого трясёт, в ушах бухает, кровь толчками вздёргивает член. Весь жар — там. Нестерпимо отдаёт в узел, выбивает скулёж, когда Ланс спокойно толкается по смазке между бёдер. Рина бросает в дрожь, словно он тут омежка в течку, и ему наконец засадили. Но нет. Он альфа, и его плющит от чужой хватки, от крупного тела за спиной, от аромата, такого, будто распылили канистру парфюма.       Вообще, Ланс не делает ничего особенного. Просто держит и двигается, прижав к груди, его член даже не внутри — трётся между сведённых бёдер, но Рина всё равно корёжит, выгибает назад. Для него всё это — впервые. С альфой. Ланс это знает, но его движения, его хватка, весь он — торкает как ничто до этого.       Рин стоит на коленях, ловя спиной дыхание Ланса, и ощущает себя беспомощным, бессильным, весь контроль — в руках другого альфы. Это одновременно и горько, и сладко, когда кто-то сильнее тебя, когда твоё удовольствие — на кончиках чужих пальцев.       — Сожми ещё, Котик.       Рокот в груди Ланса подстёгивает, но ноги слушаются не сразу, а когда получается свести их крепче, Рин вымученно стонет, готовый кончить.       Он проиграл ещё там, в коридоре, когда с танцпола пошёл за этим альфой. Когда представился ему Котиком.       Рин отжигал в танце, как оказалось, с младшим братом Ланса, омегой. Просто танцевал, они поймали одну волну. Было хорошо и без спиртного, Рин ловил кайф от движений, а вот Лансу не понравилось, что он рядом с братом.       Впрочем, это был лишь предлог.       — Ла-анс!       Рин дёргается, выгибаясь, почти висит в руках другого альфы, изливается на постель мучительно, всей кожей ощущая и липкость между бёдер, и пульсацию чужого ствола. Когда Ланс отпускает, Рин падает животом на кровать. Остатки мыслей сталкиваются друг с другом, в голове кисель, но потом его накрывает волна стыда — Ланс додрачивает ему на задницу. Сперма ложится на ягодицы и бёдра, и Рин готов провалиться сквозь землю. Он напряжённо застывает, вглядывается в полумрак комнаты, осуждение чудится ему из каждого угла. Какой он после этого альфа?       — Не надо, Котик, — Ланс ложится рядом, тянет к себе осторожно. Заставляет перевернуться, подхватывает за подбородок, чтобы смотреть глаза в глаза. — Ты бы убивался так, словно это конец света, если бы я сам раздвинул ноги? Или это другое?       Рин мотает головой, пытается спрятать взгляд, потому что в этих словах ему слышится издёвка. Чтобы такой как Ланс? Непоколебимая гора мышц? Не в этой жизни.       — Ответь, — Ланс надавливает под челюстью, вновь разворачивает к себе, и Рин не выдерживает спокойного взгляда, огрызается:       — Ну так раздвинь!       Ланс цокает языком, разглядывает внимательно, после подаётся вперёд и коротко целует. Больше не держит. Рину стыдно — Ланс таких слов не заслужил.       — Давай, Котик, делай, что хочешь. Что посчитаешь нужным. Можно.       Ланс откидывается на спину, расслабленно разводит руки в стороны, а Рин хватает ртом воздух, не в силах принять столь простой ответ. Как?! Почему Лансу так легко? Он порывисто хватает тюбик смазки, руки дрожат, а Ланс лениво наблюдает, прикрыв глаза. Рину же нужно ещё пару минут, чтобы растерянность, щепотка злости и отчаяние отступили и дали проявиться настоящим желаниям.       Хочется просто трогать. Расслабленного, самодостаточного Ланса, и в этих прикосновениях урвать себе хоть немного чужой уверенности. Рин выдавливает смазку на его член и несмело касается. Немного мнёт, проводит вверх-вниз, и ловит себя на мысли, что хочется подкрутить свет. Чтобы больше увидеть. Раньше его не тянуло разглядывать других альф, но Ланс — вылепленное совершенство. И с ним можно сделать что угодно. От вседозволенности вновь перехватывает дыхание. Руки касаются бёдер, затем ведут выше. Ланс не мешает, и постепенно к движениям возвращается смелость.       Теперь Рин целует. Бёдра, живот, ещё выше. Прикусывает легонько шею, потом оттягивает кожу зубами и выдыхает на ухо:       — Спасибо.       Так действительно легче. Если Ланс, такой альфа альф, способен принять его прикосновения, его желание, то почему сам Рин должен от них отказываться? С ним всё в порядке. С ними.       На поцелуй в губы Ланс отвечает, позволяет толкнуться языком и обнимает. Через мгновение Рин уже сидит на его бёдрах и поддаёт вверх, чтобы притереться окрепшим членом к стволу Ланса. Какое-то время Рин плывёт, впитывая невесомые поглаживания по спине, короткие поцелуи от подбородка к плечу, а потом слезает.       — Я не передумал. А ты?       — Нет, Котик.       Ланс вновь отводит руки и теперь ещё удобно расставляет ноги. Рин громко сглатывает и пытается понять, влипая в него взглядом: сколько должно пройти лет, чтобы у него появилась такая же уверенность в себе? Он завидует, растирая согретую смазку. Завидует, кусая приподнятый зад. Завидует, растягивая Ланса пальцами. Тот податливый, не зажимается, и с языка почти срывается неуместный вопрос «кто?». Но не его это дело. Не «Котика».       Сжимать, гладить, пробовать другого альфу на вкус, влажно целуя головку — вот всё, что может «Котик». Переступить, стать чем-то большим, Рину не хватает духу. Вся жизнь тогда перевернётся вверх дном. Раньше были какие-то абстрактные альфы, которым нравятся альфы. Это его не касалось, да и особо не волновало — ну есть и есть. А теперь появился Ланс.       А ещё Ланс тяжёлый. Рин подхватывает его под бёдра, тянет на себя и сквозь зубы стонет. От первого толчка хочется плакать. Эти эмоции, странные, порывистые, треплют его душу. Наверное, Рин первый, кто плачет над Лансом. Нет, ему хорошо. Будто толкнули в огонь, и он очищается. Цепко хватая другого альфу, кусая, рыча, слизывая его пот, жёстко целуя — будто весь этот дикий коктейль ощущений и есть он сам. Настоящий.       Ланс кончает под ним. От члена в заднице. Рин смотрит, из последних сил сдерживаясь. Перекатываются напряжённые мышцы, Ланс глухо рычит, дёргает бёдрами навстречу и заливает спермой свой живот. Рин падает на него, впивается зубами в плечо и с урчанием сливает в поджатый зад. Его трясёт, от Ланса не хочется отстраняться, и он всё липнет и липнет, хаотично касаясь губами его лица.       Говорить ничего не хочется, Рин затихает, и тогда Ланс подталкивает его на спину и нависает сверху. Рин прислушивается к себе, и понимает, что теперь не страшно. Нет внутреннего сопротивления, ощущения, что его используют, что он какой-то не такой альфа. Он доверяет. Лансу, а теперь и себе.       — Понравилось, Котик? Ты был такой дикий и искренний, — Ланс коротко слизывает его слёзы, и Рин фырчит.       — Меня зовут Рин.       — Рин, — Ланс перекатывает на языке его имя, щурит серые глаза в свете вспыхнувшей лампы и впервые улыбается. — Будешь танцевать в следующую пятницу, Рин?       Рин кивает — он пошёл бы, побежал, даже если не собирался.