Позор

Give up your heart left broken And let that mistake pass on 'Cause the love that you lost Wasn't worth what it cost And in time you'll be glad it's gone. Weep not for roads untraveled, Weep not for sights unseen. May your love never end and if you need a friend There's a seat here alongside me Linkin Park — Roads Untraveled

«Сердце избавь от скорби,

Что было — вновь не произойдёт.

Ведь любовь, что была –

Это лишь пустота.

В нужный час вспомнишь страшным сном.

Не плачь о том, где не был,

Не плачь, что знак упустил.

Пусть любовь будет век. Если ж ты опустел,

Я с тобой в этот трудный миг»

      В машине было столь жарко, что Наруто пришлось распахнуть, а немногим позже даже снять свою куртку. Печка работала на полную, и, по всей видимости, девушка за своими мыслями совсем не замечала того, как погрузилась в преждевременный транс. Конан давила на газ, крепко вцепившись подрагивающей рукой в руль, прикусывала губы, не зная, какой поворот ждёт ее дальше, и продолжала молчать.       — Не нервничай, расскажи, что произошло, — напряжённо изрёк Узумаки, поворачиваясь к взволнованной даме.       — К Итачи мы едем, — еле шевеля побелевшими, со рваными участками кожи губами, произнесла она. Незнание этого мальчишки давило на её самообладание не хуже, чем собственная причастность к ситуации с исходящими оттуда последствиями.       — Ты спрашивала о Саске. Объясни мне, что происходит. Что с ним?       — Я втянула его в неприятности. Итачи хочет с тобой поговорить обо всём этом. Не знаю… Как объяснить, — Конан случайно проехала на красный, пока мысли беспорядочно лезли на язык, борясь за право первенства. — Саске начал работать с моим братом, Итачи считает, что это…       — Ладно, я всё равно ничего не понимаю. Успокойся, пожалуйста, — Наруто сжал её свободную руку, прося помолчать. — Давай, когда приедем.       Конан кивнула, соглашаясь с этой идеей. За короткий промежуток времени она уже привыкла к тому, что дома её не ждут ни спокойствие, ни ласка, ни понимание. Последнюю неделю супруг был на взводе, целыми днями пропадал непонятно где, ища выходы и решения, а девушка видела, как тот переживал, как тени залегли под глазами Итачи, но ничего не могла предпринять. Собственное решение уже давно извело её, вывернув наизнанку, и знай она раньше, к чему приведёт не шибко сложная на первый взгляд ситуация, не выбрала бы Саске на эту роль ни при каких обстоятельствах. Теперь же была бессильна что-либо изменить.       Припарковавшись как попало, Конан выскочила из машины и нажала на кнопку брелока, как только Наруто захлопнул дверь. Тихо и быстро они поднялись в квартиру, которую Узумаки однажды уже удалось посетить. Всё в этом дворе и подъезде осталось прежним, не изменившись, казалось, ни в одной детали. Всё нагнетало на мысли.       В прихожей же было светло, горящие наверху точечные светильники озаряли матовую плитку тёплыми пятнами. Узумаки осторожно снял обувь и отставил её в сторону, дожидаясь, пока девушка предложит войти, однако Конан молча прошла в квартиру, не думая о том, что ему требуется повторное приглашение. Секунда в раздумьях пролетела неутешительно быстро, и вскоре, немного погодя, Наруто поспешил следом за ней.       Старший Учиха сидел напряжённой фигурой за кухонным столом, сложив перед собой руки. Он мимолётом бросил взгляд на появившегося в дверях гостя и вновь перевёл его на едва различимую текстуру тёмного дерева, ожидая, когда тот займёт место напротив него.       — Оставь нас, — безжизненно попросил Итачи, обращаясь непосредственно к Конан.       Бледная дама расторопно кивнула и тотчас покинула кухню, теряясь в дальней части квартиры, откуда мелко донёсся заметный шелест.       — Что происходит? — с нажимом поинтересовался Узумаки, как только они остались наедине. — В какие проблемы вляпался Саске?       Итачи наконец посмотрел на него, но так тяжёло и сурово, что заведённый Наруто тут же остыл, попадая в плен чёрных глаз, отливавших в ярком дневном свете свинцом.       — Какие отношения связывают вас? — тихим, но явно требующим немедленного продолжения тоном осведомился Учиха. Узумаки невольно вздрогнул, узнав в этом что-то из детства.       — В каком смысле?       — Какие отношения вас связывают, Наруто? — упрямо переспросил Итачи.       — Ну… Мы знакомы недолго, а общаемся вроде как хорошо, — неоднозначно протянул Узумаки, пряча под невинным словом собственное представление об их взаимоотношениях.       — Насколько близко?       — Близко, — раздражаясь от череды непонятных вопросов, Наруто свёл брови. — Если ты хотел поговорить о чём-то личном, то выглядит это, как минимум, странно.       Итачи усмехнулся, мягко смахивая растрёпанную челку в сторону. Похоже, разговор обещал быть не столько сложным, как ему показалось в начале. Парень, сидящий напротив, прекрасно понимал, в какую сторону уходит смешанная речь, вот только не внушал никакого доверия.       — Я не трепло, если ты вдруг так подумал. Выйду отсюда и, что бы там не узнал, пойду молча. Мне даже рассказывать об этом некому, к слову. Разве что Саске, но Саске не любит, — злясь на самого себя за несдержанную и, вероятно, неуместную речь, Узумаки закончил.       Итачи смотрел прямо, отчасти заинтригованно, не решаясь ни перебить, ни помешать. В конечном итоге, доверять или нет, право, используемое ежедневно. Тогда же Учиха соизволил попробовать.       — Раз так, пообещай быть честным.       — Ладно.       — Ладно?       — Да, я обещаю. Что с Саске?       Ничего примечательного в моменте не было, секундная слабость выскользнула на поверхность, её Итачи то и увидел, наскоро смахнув со стола крошку и продемонстрировав вид полного отстранения.       — Ты знаком с информацией об обороте наркотиков? — осторожно поинтересовался Учиха, затянув диалог до неуютной паузы, и, получив в ответ скупой кивок, не спеша, продолжил: — Наш город хоть и небольшой, но по наркообороту не отстаёт от многих гораздо более крупных и развитых. Если ты и правда имеешь отношение к этой отрасли, то должен понимать, что всем этим заведует определённая группа лиц.       — Я понимаю, — согласился Наруто, не особо вникая в суть сказанного. — Отношения не имею. Пару раз что-то купить к этому вряд ли относится.       Куда больше его интересовал вопрос, связанный с младшим Учихой, и пока что связью между первым и последним не пахло ни на йоту.       — Помимо поставщиков и управляющих, во главе сферы также стоят определённые люди, прекрасно скрывающие своё причастие к этому грешку. Многие из таких людей предпочитают работать с управлением напрямую, приобретая необходимый товар без посредников и третьих лиц. Своеобразная безопасность.       — Знаю я это всё. К чему ты клонишь? — не удержался Наруто, постепенно сгорая от недосказанности, явно повисшей в воздухе. Вспылил он неудачно, по большей части несерьёзно. Итачи же, проигнорировав, смело продолжил.       — «Без посредников» не значит — приехать и забрать самому. Безусловно, такие покупатели могли бы запросто посылать за товаром своих людей, но, как правило, они не торопятся этого делать, и на это есть свой ряд причин.       Логики Наруто так и не уловил, а потому всё больше и дальше проваливался в мутное непонимание, среди которого что-то чёткое и мудрёное попискивало мерзким голоском. Будучи кем угодно, Саске не мог оказаться замешан в чем-то столь крупном и аморальном, о чем по ходу дела медленно пояснял Итачи. Размах и возраст не позволяли, приземлённый и вечно скупой образ жизни осаживал на низах. Вот только внутренность грудины озарила внезапно заголосившая в тон тревога, потому как не мог настоящий разговор возникнуть из ниоткуда.       — Людей, которые занимаются перевозкой от пункта А до пункта Б, в любом виде и форме, называют курьерами, — на пальцах Итачи показал маленького человечка, на косых ножках бегущего вдоль по столу. — Не путай с кладменами. Закладчики товар развозят по точкам продаж, курьеры — по факту покупки.       — И к чему ты всё это начал?       — Саске стал одним из них.       Наруто едва заметно передёрнуло. Резко выпрямившись, он неловко заулыбался, а глаза заскользили по чужому лицу в поисках всякого намёка на шутку, однако лик Итачи стал более равнодушным. Приговор тот произнёс мелодично и буднично.       — Это бред. Ты пытаешься переваривать свои предположения на уместный лад. Или откуда тебе вообще знать об этом? — сжав повлажневшими руками собственные штаны, Наруто заговорил тише прежнего.       — Я знаю об этом от первых лиц. Можешь не сомневаться.       В голосе прозвучали стальные нотки, затем непробиваемая уверенность, и Узумаки понял, что тот не лжёт, покуда сам об этом не знает. Он уже собирался возразить, как вдруг вспомнил деталь, на которую поначалу не обратил должного внимания, и поспешил ту озвучить.       — Постой. Конан сказала, что Саске работает на её брата… Так, выходит, если верить всему, что ты сказал, — он и есть заказчик?       — Нет. Заказчик другой человек, но сути дела это всё равно не меняет, — Итачи разочарованно вздохнул, меняя положение у стола. — Я говорил с Саске. Пытался объяснить, что и к чему. У нас с ним всегда были очень тесные отношения, можно сказать, с безоговорочным доверием… Вот только в этот раз всё пошло не по плану.       — Я… Да как бы сказать… — запнувшись, начал Наруто. — Я очень уважаю тебя, как брата Саске, да и уверен, что человек ты просто замечательный… — паузу сделал вновь, чтобы как следует продумать дальнейшие слова. — Но Саске не стал бы таким заниматься. Я не отрицаю, что с головой у него, возможно, не всё в порядке, да и ведёт он себя иногда просто… Но не настолько.       — Твоё право не верить, я понимаю. И всё же мне бы хотелось, чтобы наш разговор не был напрасным, — мрачно выдохнул Учиха, покуда Наруто смотрел неотрывно, высасывая всякую деталь из сложившихся. — Тут только идиот не поймёт, в какую задницу он полез.       — Я спрошу его, — переборов всеобъятное напряжение, выдавил Узумаки. Вопрос напряжённый, чумовой.       Ногти впились в кожу под джинсами, принося ощутимый дискомфорт, но только он в этот момент и помогал держаться, иначе Наруто не был уверен, что со всех ног тут же не побежал бы искать Учиху. Итачи не возражал и всё же вскоре поджал губу. Реакция Узумаки была абсолютно нормальной и говорила лишь о том, что Саске очень многого тому не раскрыл.       — В случае чего, ты всегда можешь прийти в этот дом за советом, — уже мягче произнёс старший Учиха, и тут же спохватился: — Извини, я совсем забыл о гостеприимстве, ты не хочешь чая или ещё чего-нибудь?       Наруто помотал головой. Кусок в горло сейчас точно не влез бы. Все привычные мысли выбило из мозгов одной неприятной и тяжёлой. Тело завелось до предела, кое-как удерживаясь на узкой дощечке, под которой в своём полном объёме разрасталась тёмная, готовая поглотить без остатка, бездна. Он был уверен, скажи Итачи ещё хоть слово о том, кем игрался Учиха, и Узумаки поверит. Не выдержит, разорвётся на части, и остатки разума, что так стойко продолжали держать его на плаву, смоет в тёмной воде, не оставив ни грамма.       — Мне жаль, что тебе пришлось узнать об этом в таком ключе, — понимающе добро и всё же печально заговорил Итачи. — Но зачастую правда именно такова. Неприятна и…       — Зачем? — в момент перебили его.       Учиха в непонимании вскинул голову, словно этим вопросом его выбили из колеи и отвлекли от чего-то важного. Однако он понял Наруто и, как всегда, нашёл, что ответить.       — Я делаю всё, что в моих силах, и если Саске плевать, к чему ведёт его этот путь, я не могу остаться в стороне жадным на внимание зрителем. Что касается тебя, ты мне отчасти нравишься. У Саске не было друзей, никого, кто отделял бы его от семьи. Поэтому, если мой брат не безразличен тебе, я рискну попросить о помощи.       Узумаки сжался, непроизвольно напрягая диафрагму и прижимаясь грудью к ребру стола. Он никогда не верил выдумкам, разве что тем, которые создавал сам. В ушах, проходясь по нежной плоти, мучительно долго разбивая кору головного мозга, стучали молотком. Неудачная шутка. Ересь. Он ни за что бы не поверил глупости, омрачающей образ Саске, вот только скверна уже вовсю дышала над его головой, испуская зловонную патоку, что, стекая, заливала собой и глаза, и рот. Лёгкие зажгло чем-то горячим, едким, выбивающим все остатки духа, отчего Наруто задрожал, что есть силы цепляясь онемевшими пальцами за края ткани на порванных коленках.       — Всё в порядке? — обеспокоенно запереживала неожиданно появившаяся на кухне Конан. Девушка в ужасе уставилась на скорчившегося парня, мысленно перебирая варианты происходящего.       — Дай ему время, — тихо попросил Учиха, но сам смотрел за надрывающимся в лёгком психозе Узумаки с опаской.       — Что ты ему сказал? — Конан в одно мгновение оказалась рядом с Наруто и расторопно прижала его голову к своей груди, успокаивающе приглаживая торчащие пряди светлых волос. — Расслабься, слышишь меня? — тихим ласковым голосом попросила она. Узумаки продолжал сжиматься, смотря совсем пустыми глазами сквозь Учиху, сидящего напротив.       — Немного, — послышался голос Итачи. — Только то, что ему сейчас необходимо знать, чтобы помочь нам…       — Да ты в своём уме? Посмотри, до чего ты довёл пацана, — Учиха давно не видел супругу в бешенстве, и, несмотря на прямое отношение к произошедшему, та явно решила в этот момент испытать на прочность не только собственные нервы. — Как он, блять, тебе поможет, если ему самому нужна помощь?!       — Успокойся, — тоном, не терпящим возражений, приказал Итачи. — Лучше наведи ему успокоительное и дай прийти в себя, — девушка не одобряла того, что взбрело ему в голову. Разъярённым взглядом она вцепилась в родное, немного серое от недосыпания, лицо и вновь почувствовала вину, как никогда сильно стукнувшую по носу.       Сознание безвозвратно покидало чертоги разума, уносясь туда, откуда не пробивались ни свет, ни звуки. Словно плотно сложённым центнером ваты заложило уши, а перед глазами расстилалась темнота с мелкими белыми пятнами. Наруто был уверен, что эти бледные точки — на самом деле очертания кухни, в которой всего несколькими минутами прежде находился он сам, но доказать себе истину этих предположений казалось нереальным и, по большей степени, даже ненужным. Происходило что-то из ряда вон.       На плечи вдруг опустилась такая усталость, что впору было просто закрыть глаза и раствориться в потоке, который в любом случае уносил его в бесконечные просторы вакуума, но Узумаки не знал точно, открыты ли его глаза или же веки уже давно опустились, не позволяя белкам сгорать под яркими лучами белоснежного света. Кожу покрывал тонкий слой инея, закрывая собой острые мурашки. Руки скользили сквозь кипяток, краснея и обжигаясь, но не останавливались, продолжая судорожно сжимать неподвластные струи. Он потерялся.       Узумаки пришёл в себя, почувствовав, как к губам настойчиво прислоняют что-то прохладное и гладкое. Губы приоткрылись, и в рот полилась холодная жидкость со странным специфическим вкусом. Проглотить её оказалось донельзя тяжело, однако, с трудом преодолев несколько спазмов, Наруто всё-таки смог пропустить в себя пару небольших глотков, за чем отпускать стало легче. Смоченное странной жидкостью горло уже не сжималось с прежней силой, и как такового дерущего жжения отныне не ощущалось.       — Завязывай с этими «взрослыми» разговорами, — осуждающе строго потребовала Конан. — Он тут ни при чём.       Учиха отмахнулся и склонил голову к поверхности стола, подпирая лоб выставленной ладонью. Идей было множество, ровно так же как и целей, но в чём-то супруга определённо была права. Парень здесь ни при чём, и вовсе не обязан ни помогать, ни участвовать.       — Отвези его домой, — вернув лицу первоначальный вид, произнёс Итачи, как вдруг Узумаки начал дёргаться, похоже, пытаясь помотать головой.       — Я… В порядке, — надломленно, но на удивление твёрдо возразил он. — В порядке…       — У тебя что-то болит? — забеспокоилась Конан, осторожно кладя прохладные ладони на бледные усатые щёки. Глаза Наруто оставались наполовину закрытыми. — Часто случаются эти приступы?       — Нет. Всё нормально. Конан, пожалуйста… — Наруто попытался убрать со своего лица чужие руки, но их владелица сделала это раньше, застенчиво отступив на шаг назад.       — Ты не обязан продолжать это, — донеслось от Итачи. — Мы можем поговорить в другой раз, или вообще не возвращаться к этой теме.       — Нет. Он единственный, кому я сейчас могу… — решительно перебил Узумаки, запнувшись под самый конец. — Не надо жалеть о том, что рассказали. Я хочу знать о нём больше. О том, каким был раньше, и всё в этом роде. Просто услышать, потому что он сам ничего мне никогда не расскажет. Я должен иметь представление как помочь.       Конан посмотрела с сожалением. Быстро убрав со стола кружку, девушка опустила ту в раковину и вновь покинула помещение, на этот раз по собственной воле. Наруто твёрдо и настойчиво прожигал взглядом лицо Учихи, не собираясь отступать. Однако Итачи это ничуть не пугало, напротив, он был даже рад услышать искренний интерес в вопросе. Возможно, ответив на него, он сможет не только развеять сомнения, но и открыть глаза на многие странности в поведении брата. Возможно, сделать что-то действительно полезное.       Учиха мысленно кивнул своим предположениям, и, ободряюще улыбнувшись, заглянул в чужие глаза.       — Тогда слушай…

***

      Вечерело рано. Глаза провожали медового цвета полосу на линии горизонта, покуда небосвод лил пурпурным, словно хотел казаться чуть выше и чуть живее, чем растелился на самом деле. Летом в этом зрелище не видно ничего особенного, однако стоит окружающему миру погибнуть под златом осени, как кристальная белизна затмевает собой все воспоминания о прекрасном, и даже маленький отголосок краски начинает казаться непривычным.       В это же время стекло то и дело запотевало от нестабильных порывов тёплого воздуха, а влага впитывалась в мягкий, уже давно промокший, рукав и пропадала без следа, пока машина томно кружила, окончательно остановившись лишь спустя десять минут.       — Спасибо, — выдыхая облачко пара, тихо произнёс Наруто. Ответа не последовало, вот только в янтарных глазах напротив всё было сказано само собой.       Узумаки огляделся и вновь обратил внимание на аккуратные лоджии, минималистичные фасады и невысокие деревья, укутанные чем-то непонятным на подобии плотной тёмно-серой ткани на случай незапланированных морозов. Вздох последовал тяжкий, ведь как ни крути картина безжизненных отголосков природы, задушенных каменной громадиной города, казалась в совершенстве безрадостной. Кто-то торопливо сновал по подъезду туда-сюда, перенося мебель и вещи, отчего двери оставались открытыми. Без должного внимания к мелочам люди теряют львиную долю своих стараний. Так и сейчас всякий понимал, что время встречи можно оттягивать сколько угодно, да есть ли в этом хоть какой-то толк?       Наруто шагнул в чистое, хорошо освещённое помещение, преодолевая несколько ступеней ввысь. Итачи начал рассказ издалека, затрагивая, как оказалось, многие семейные проблемы. Ладони леденели, пока ноги непривычно продолжали ступать одна за другой. Выхода не было. Рассказал Итачи больше положенного, впихнул в него слишком огромное число нагих предысторий, где на всякое понимание приходило множество истин, но ни одна из них не светила в кромешной тьме запутавшегося, потерпевшего новую неудачу сознания. Словно в Освенциме, не было ощущения жизни, не было мечты, не было смысла. Наруто потерял хлипкую нить и не знал, сможет ли, как и прежде, заглянуть в его пустые глаза. Ведь теперь ему всё стало ясно. Известно, почему в них нет дна, почему на смену любой эмоции Саске всегда призывал печаль и агрессию. Известна палитра цветов. Так и небо не могло быть голубым, поскольку в детстве его убедили, что мир — чёрно-белый.              Узумаки остановился на лестничном пролёте, дальше ноги не желали шагать сами по себе. Тени вокруг расступились, в ожидании замерев и уставившись острыми взглядами, а безысходность ласково запела, умоляя дёргаться в густой маслянистой жиже, чтобы сердце колотилось нервно, резко, лишь через раз. Он знал, что спросит, увидев перед собой бледное, ничего не отражающее только на первый вид, лицо; знал, потому что продумал некий крохотный план, но также понимал, что не поверит. Теперь вопрос лишь в том: кому именно.       Дверь не была заперта и от незначительного давления на ручку тихо отворилась, выпуская на волю плотный полумрак. Такое сакральное место другого человека. Святилище чужих тайн и загадок. Вот только на этот раз их больше не хотелось знать. Возможно, оттого, что это всегда приносило боль; возможно, оттого, что он не безразличен к его правде. Чужая душа — потёмки. Забавно, что раньше Узумаки глупо полагал совершенно иначе, мечтая разгадать цельную головоломку.       Наруто шёл медленно, передвигаясь на ощупь, не в силах приоткрыть глаза. Канул всего один миг, однако ощущения ударили в лоб резким порывом, в очередной раз пытаясь доказать ирреальность происходящего. Он же почти поверил, что простоял в этой квартире на одном месте уже тысячу лет, как вдруг глаза по неволе открылись и прищурились от тусклого света, что бил из окна прямо напротив. Саске стоял возле стола, немного склонившись к его поверхности, и по линейке отмечал точки для неизвестной неоднозначной конструкции. Длинные волосы, заведённые за ухо, частично выскакивая, плавно спадали вниз, очерчивали линию скул и ярко контрастировали со светлой, молочной кожей.       — Как там Конан? — ни на секунду не отрываясь от своего занятия, участливо поинтересовался Учиха.       Наруто молча замер у тумбочки в нескольких метрах поодаль стола. Глаза его целеустремлённо заметались по чужому лицу, на пару мгновений останавливаясь то на расслабленных, слегка потемневших от усталости веках, то на ровном изгибе носа, то на едва приоткрытых губах. Глядя на это лицо, Узумаки не верил словам Итачи, не верил ничему, что могло свидетельствовать против Учихи. Он знал Саске, и каким бы поломанным не было восприятие мира этим человеком, Наруто ни за что не согласился бы причислить его к лику подонков.       Тот же, заметив некоторое замешательство со стороны оппонента, невольно напрягся. Кто его знал, о чём следовало спросить в лучшем случае. Вот и Учиха не знал.       — Видел, она подвозила тебя…       Не слушая боле ни слова, Узумаки подскочил к Саске сзади и отчаянно вцепился руками в складки свободной футболки.       — Скажи, что всё неправда, — умоляюще прошептал он, изо всех сил прижимаясь к спине Учихи.       Саске отпустил карандаш, глядя, как тот, стукнувшись о лист бумаги, покатился по столу. Руки легли на ребро столешницы и сжали до побелевших костяшек. Да, ему определённо стоило что-то сказать, и о какой теме шла речь, сомнений не возникало. Внезапно пол отчего-то стал холоднее льда, несмотря на искусственное отопление в его недрах, стоя на нём, и ноги задрожали, и засаднило ступни. Наруто сильно трясло, это чувствовалось настолько отчётливо, что по накатанной передавалось и Учихе. А ведь всё только стало налаживаться.       — О чём ты? — настороженно выдохнул Саске.       Узумаки, зажмурившись, уткнулся в его шею и задышал нервно, дыряво. Руки, сжимавшие футболку, оплели тело поперёк, сильно давя на рёбра. Он застрял на краю обрыва, заведомо зная, что упадёт, но последний миг перед этим длился издевательски долго — так, что вот-вот готов был подарить веру в то, что ещё можно развернуться и уйти. Наруто пытался им надышаться.       — Я весь день был с Итачи, — на грани слышимости прошептал он в горячую шею. — Он сказал…       — Заткнись, — резко скинув руки со своей талии, Саске тут же пожалел о поспешности. Сам не знал, что им движет, но развернулся и припечатал сухие губы странным поцелуем. От него затряслись поджилки, разбивая хрустальные сосуды в крошку. Уши заложило, будто лопнули перепонки. Наруто бессильно замычал, да только этот звук оказался скорее воем. Воем раненого животного, которому суждено мучительно погибать.       Пальцы Учихи переместились назад, плавно вплетаясь в спутанные пряди непослушных волос на затылке. Он хватался как мог, пытаясь убить безысходность на моменте её зарождения, но в то же время знал — ничто не поможет.       — Нару… Заткнись, — с остервенелым отчаянием замолил он, понимая, что уже обречён.       Узумаки колотило. Пробивая кости ледяными импульсами, электрические разряды проходили насквозь, сбивая непривычно работающее сердце с нужного ритма. Он задыхался в сухих скрюченных муках. Боялся увидеть, как человек, заменивший его душу своей, смотрит внутрь, болезненно изливая глазами яд. Подтёки на светлых щеках смешивались в толстые кислотные струи и стремительно скользили вниз по гладкой коже, оставляя кровавые росчерки вслед за собой. Наруто глючило наяву, а в голове непривычно шипело.       — Я не верю, — бредил он в мягкие губы. И Саске готов был облиться кровью, подписать безмолвный контракт, лишь бы Узумаки замолчал.       — Не верь.       Губы вновь обожглись о чужие, на этот раз не замирая, вцепились в них настойчиво и играючи. Учиха медленно толкал Наруто, заставляя делать поступательные шаги назад, пока тот не упёрся спиной о стену. Слова терялись и забывались. Вопросы равно им отпадали сами собой.       Пальцы побежали по рукавам толстовки вниз до тех пор, пока не встретились с нежным шёлком золотистой кожи. Саске сжал чужие запястья, прижимая к прохладной стене, и напоследок тихо выдохнул в щеку, оставляя на ней влажный след собственных губ.       — Это не имеет значения, — прошептал он, на миг замирая. — Ничего не имеет, слышишь?       Вернув всё внимание изящной шее, Учиха вновь прикусил нежную кожу, оттягивая ту зубами и легко проходясь языком по месту укуса. Но тут Наруто ухватил его за руки, что невесомо поглаживали плечи, и ощутимым рывком призвал посмотреть на себя.       — Это имеет значение, — уверенно, превозмогая надломленность в голосе, заявил он.       — Итачи промыл тебе мозги, чтобы ты пришёл поебать их мне? — разочарованно поинтересовался тот, в момент теряя всякий интерес к происходящему ранее.       — Зачем?.. — пропуская всё мимо ушей, прошептал Наруто.       — Ты не поймёшь.       Злобно посмотрев в потерянные лучезарно-голубые глаза, Учиха отмахнулся от него, как от назойливой мухи, возвращаясь к работе с линейкой. Момент упущен, настрой испоганен. Ложно было полагать, что Конан появилась у подъезда случайно.       — Зачем ты связался с этой хернёй? — Наруто нашёл в себе силы продолжить.       — Затем, чтобы вы доёбывали меня этим вопросом! Займись делом, Узумаки.       Откинув неприятно щекочущие волосы назад, Учиха попытался успокоиться, старательно делая вид, что не замечает презренно выкаченного на него взгляда. Но, несмотря на мольбы, молчание не продлилось долго. Безнадёжно выдохнув, Наруто отошёл от стены, приближаясь к забросанному разными принадлежностями столу, и осторожно положил руку на чужое предплечье, вновь останавливая долгую и масштабную работу.       — Мне не плевать, — тихо произнёс он, крепче ухватываясь за руку Учихи.       — Поздравляю, — Саске неотрывно мозолил точку на тёмном фоне обязанной быть белой бумаги. Пора была включить основной яркий свет, да в этот раз, похоже, дело до него не доходило.       — Мне не плевать на тебя.       — Я, блять, рад. Что непонятного? — Учиха резко повернул к нему голову и зло оскалился. — Счастлив, что ещё?       Наруто до крови прикусил изнутри губы. На обезображенном злостью лице всё читалось без тени сомнения. Для Узумаки этой реакцией было много что сказано, много что открыто, но он просто не мог бросить всё, до чего докопался, и снова забиться под шконку; не мог, даже зная, что пришла пора зализать свежие раны.       — Эта работа из тебя душу выцарапает, — твёрдо заявил он спустя пару мгновений тихих раздумий. — Я знаю, что ты не желаешь себе такого будущего.       — Чёрта с два ты что-то знаешь о моих желаниях, — огрызнулся Учиха, решительно поворачиваясь к искажённому внутренней болью парню.       Наруто с трудом проглотил появившийся ком и, видом показав, что не видит, усиленно твёрдо продолжил:       — Курьеры — всего лишь пешки на большом игральном поле. Если ты вдруг решил, что работаешь на королев и королей, что не подвержены той же опасности смерти, то глубоко заблуждаешься. Они те, кто играют в шахматы, — с придыханием произнёс Узумаки, не чувствуя боле подвоха. — А если им надоедает игра, они избавляются от поля и от фигур в независимости от желания последних.       — Что ты несёшь… Грёбаная ходящая аналогия, — Саске вымученно прикрыл глаза, от бессилия перед сказанным садясь на край стола. — Я не шахматная фигурка. И в отличие от неё, я могу думать, могу решать, могу понимать, что и как происходит. Ты считаешь меня идиотом?       — Если ты рассчитывал, что «сохраняешься» благодаря этим навыкам, ты — идиот.       — И что предлагаешь? — бессмысленно поинтересовался Учиха и немного наклонился вперёд, чтобы морально нависнуть над оппонентом, хотя лицо того всё ещё находилось немногим выше.       — Найти другую работу, — напряжённо пожал плечами Наруто. — Да, вероятно, она не будет приносить тебе столько денег, да и…       Саске коротко рассмеялся. Отчего-то звук, наполнивший просторную комнату, отозвался в голове Узумаки неприятной вибрацией, словно током прошибло по оголённым костям. То, что тот слышал, и то, что пожелал говорить, легло словно схемой на мелкие неувязки из прошлых рассказов Итачи.       — Вот как, значит… Конечно, Саске. Поработай за жалкие гроши в свободное от универа время. Придётся отказаться от квартиры и многих благ цивилизации? Да не проблема. Ты ж не собака карманная, перебьёшься. Не спать по несколько дней подряд, батрача хер пойми где, — ничего. Ты ведь и так сплошь и рядом кусок говна, не треснешь. А что, собственно, страшного? Всегда ведь можно выбить выходной и с кайфом полежать где-нибудь в подсобке. Зато не придётся выполнять поручения какого-то пидораса, получая за это приличные деньги и возможность обеспечить себя всем необходимым. Отличная идея, Наруто! Просто замечательная, — гневная тирада закончилась резким плевком, и дыхание окончательно сбилось. Отдышавшись, Саске узко прищурил глаза, не справляясь с подбившими на руку эмоциями, и низко прорычал: — Только об этом я и мечтаю.       — Я был о тебе лучшего мнения.       — О себе не забудь, чёртов наркоша…       Замечание Учиху задело заметно. Лучшего мнения? Да какого чёрта он смеет судить его таким образом?       — Это совершенно разные вещи. Возможно, я и спонсирую в какой-то степени всю систему распространения, но не участвую в этом дерьме напрямую, — не удержавшись и схватив Саске за локоть, отозвался Наруто. Учиха же усмехнулся.       — Вот оно что. И как? Помогает заткнуть отголоски совести?       — Может. Только подобных мне придурков по городу хоть жопой жуй, и ничего это не меняет. Зато ты, как всегда, отличился.       — Да… Итачи хорошо поработал, признаю, — глаза Учихи нездорово сверкнули. — А о себе он не забыл рассказать? О том, чем на самом деле занимается его жена, и почему он работает у неё в компании?       Наруто непонимающе хлопнул веками, пытаясь разложить в голове по полочкам информацию, имеющуюся об Итачи и Конан.       — Ах, нет? — Саске деланно разочаровался, наконец, узнавая в людях всемирное лицемерие. — Ну, конечно. Незачем говорить тебе о том, что именно он на пару с мутными типами заправляет бóльшей частью оборота в городе. Нехуй говорить о том, что именно Конан предложила мне эту работу. Нахера, если можно просто промыть тебе мозги, рассказав обо мне, несчастном идиоте, правда, Наруто?       — Они не…       — Плевать. Не думай, что имеешь право манипулировать мной, — как на духу изрёк Саске и, спрыгнув со стола, тотчас отвернулся. — Мы больше не поднимаем эту тему, усёк?       Тишина повисла всего на пару секунд, и на удивление в ней не было слышно ни стремительно удаляющихся шагов, ни затруднённого шипения фоном, зато хлопнувшая дверь его собственной спальни стала прекрасным ответом на поставленный вопрос и логическим завершением всего разговора в целом. Учиха потёр пальцы друг о друга, размазывая по коже небольшое пятно от грифеля мягкого карандаша. Крыша ехала определённо, только вот не понятно — у кого из них. Возможно, сразу у обоих.       Злость не торопилась отпускать, оплетая своими грязными потрескавшимися руками. От этого мерзкого чувства хотелось выломать к чертям собачьим дурацкую дверь и продолжить бесполезную полемику, да только не было в ней никакого смысла, не было итога, к чему желательно бы стремиться, и Саске, как никогда, это понимал. Тишина же резала уши.

***

      Хлопнув дверью, Наруто завис на одном месте, бездумно глядя вперёд и не видя перед собой ничего, кроме искажённого обидой лица Учихи. Как бы тот ни старался показать, что ему глубоко плевать, Узумаки видел, что слова его тронули самое живое, что было в той тёмной очерствевшей душе. Наруто рухнул на кровать, зарываясь лицом в подушку. Но даже она, как назло, излучая слабый запах Саске, не давала возможности остыть и забыть хоть на мгновение бардак, что мгновением прежде произошёл между ними. Идя сюда, он был растерян и напуган, желал узнать правду любой ценой, однако до последнего не хотел в неё верить, а теперь… Теперь он знал её, и Учиха в очередной раз открыл ему глаза самым омерзительным образом. Вновь устроил скандал, вновь очернил руганью и под финал кульминации успешно обвинил в грехах тех, кто так или иначе к проблеме не имел никакого отношения. Тошно.       Узумаки хотел во что бы то ни стало избавить себя от дурных мыслей и переживаний, забыть страшный сон и снова посмотреть на Саске так, как смотрят на человека, способного подарить в этой жизни что-то хорошее. Вот только Наруто продолжал лежать на пахнущей им подушке, а в голове медной струёй одна за другой протекали думы о том, зачем он вообще пришёл в этот дом и чего собирался добиться от такого, как Учиха. Справедливости? Благоразумия? Надеялся, что тот опровергнет все предписанные братом обвинения и успокоит? Нет… Какая, к чёрту, разница, на что Узумаки надеялся, если в действительности стоило просто промолчать. Проглотить горькую правду и обыденно улыбаться, глядя в лживые антрацитовые глаза.       Тьма поглотила собой тихий район, и через наглухо задёрнутые шторы свет фонарей едва проникал, путаясь в складках плотной ткани. Рассеиваясь, он оставлял лишь тонкие мутные полоски золотистого на тёмных однотонных обоях, куда по примитивной инерции всё продолжали глядеть зрачки. Наруто перевернулся и уставился в потолок. На гладкой матовой поверхности натяжного полотна мягкой границей выделялось плоское кольцо центральной лампы, а вокруг — ничего. Таким он видел себя в мире безмолвных жилых коробок и пустых, не наполненных душами, взглядов. Такой была жизнь без дутого романтизма и пущих подробностей. А параллельно им из-за закрытой двери доносились тихие шорохи. Единственное напоминание о том, что Учиха всё ещё здесь и никуда не делся.       Наруто каялся. В том, что узнал от Итачи, и в том, что не смог удержать язык за зубами. Сердце болезненно щемило, вырывая из груди тяжёлые, неравномерные вздохи, и своим громким шипением тишина призывала из недр темноты её главных хранителей. Они выползали наружу, обходя стороной тонкие лучи света, сверкали глазами цвета спелой черешни. Они приближались, молча исследуя свою жертву. В ответ Узумаки не шевелился, зависнув где-то между адским гулом и обманчивым пением рая. В ушах вновь зазвенело знакомой трелью. Твари приближались к кровати, забрасывая сети длинных проволочных лап на разбросанное одеяло, где кто-то лежал, покорно и неразборчиво слушая их шаги. Внутренности сжались сами собой, тогда как страшная щупальца невесомо проскользнула совсем близко, но тело его не послушало, оставшись лежать мёртвым грузом, будто не боялось быть сожранным, поглощённым в неизвестность. Их безбелковые глаза смеялись. Они ликовали.       Со всех сторон хлынули чёрные бабочки. Они резали шторы, порхали над головой, визгливо скрежетали, хлопая острыми крыльями. Наруто пытался зажмуриться, но вместо этого глаза открывались всё шире. Не удавалось даже моргнуть, отчего на высохшей слизистой появилась тонкая пелена влаги. Она застилала былой обзор, делая их облик и фигуры смазанными, и это пугало ещё больше.       Осторожный стук в дверь окатил оглушающим взрывом, на мгновение отвлекая от наблюдения за дьявольскими детьми.       — Ты есть будешь? — тихо донеслось из-за дверной преграды.       Наруто усиленно задёргался, стараясь закричать, замычать или издать хоть какой-нибудь звук, но тело оказалось ему неподвластно и продолжало лежать каменной грудой, не проявляя признаков жизни. Они нависали над ним, обещая избавить от ужаса. Рокотали, напоминая древний порок. И в тот же миг Узумаки пытался позвать Саске, попросить распахнуть эту дверь, чтобы свет, ворвавшись в комнату, распугал их как можно скорее, но он молчал, не в силах выдавить из себя хоть слово.       — Истеричка, — грубо бросил Учиха, и тоненькая полоска света под дверью вновь стала однородной.              Наруто слышал, как удаляются тихие, почти невесомые шаги. Звук этот казался ему страшнее удара термоядерной бомбы, ведь Саске уходил, а Они очутились бессовестно близко. Обзор перегородили страшные бледные туши, ржавые кости торчали на обе стороны, выпирая из-под полупрозрачной оболочки, куда, как следовало догадаться, пропадало всякое человеческое вещество. Запахло гнилью.       В голове вдруг раздался щелчок, и глаза несколько раз несдержанно моргнули, смачиваясь обильно выступившей в уголках влагой. Тварей не было, бабочки не порхали. Узумаки же подскочил с кровати и, ухватившись за ручку двери, резко дёрнул ту на себя, в тот же момент оставаясь наедине с собой в темноте длинного коридора. На телефоне загорелся фонарик, отделяя дорогу от мрака. Неисповедимые пути повели его лабиринтом куда-то вперёд.       Пустота кухни встретила тишью. Лишь чистый, абсолютно пустой стол с одиноко валяющейся пачкой сигарет приветливо засветился, отражая искусственный свет. Электронное табло на встроенной микроволновке показало три часа ночи. Наруто отчётливо помнил каждый момент, вот только чувство липкого страха и холодок под рёбрами не отпускали до сих пор. Он не помнил, чтобы выпадал из реальности, но и поверить в подобное был не в силах. Обернувшись, Узумаки вдруг уловил в темноте на диване хрупкую фигуру, завёрнутую в тёплый плед. Саске спал, уткнувшись носом в угол между спинкой, сложённой из подушек, и мягким основанием.       Наруто отвернулся, не желая пробуждать ещё толком не улёгшиеся воспоминания, и, схватив со стола пачку, быстро выскользнул на балкон. Раздвижная створка окна плавно отъехала, отрезая на миг от квартиры и человека, который в ней жил, а в следующее мгновение в лицо ударил холодный ветер с примесью немного влажного мелкого снега. Подрагивающие пальцы медленно поднесли сигарету к потрескавшимся губам и на этом замерли.              Огонёк разгорался каждый раз, когда Узумаки делал глубокие затяжки. Кончик понемногу тлел, и пепел, сдуваемый ветром, осыпался на карниз. По лицу текло что-то тёплое, щекочущее, не обращая на что внимания, Наруто протирал лицо, смахивая блестящие капли вниз. Палец стукнул по фильтру, и собравшийся столб пепла полетел вслед за каплей. Он смотрел на землю, туда, где, если бы не порывы воздуха, должны были приземлиться и слёзы, и истлевший табак. Крохотная высота, если рассматривать её с точки зрения метров, но будет ли она оставаться такой же, если спрыгнуть? Конечно, будет. Нескольких метров недостаточно, чтобы оборвать приносящие страдания размышления. Их недостаточно для того, чтобы успокоить неприкаянную душу. Недостаточно для того, чтобы в этом был хоть какой-то смысл.       Очнувшись от сомнительных мыслей, Узумаки зарылся руками в волосы, проводя от корней до самых кончиков и стягивая уже успевшие подтаять снежинки. Окно снова было закрыто, а из квартиры не доносилось ни звука, кроме полной, стучащей в голове тишины. Осторожно прокравшись обратно, он тихо закрыл пластиковую дверь и, на момент задержавшись, присел на краешек ступеньки. За углами тёмной гостиной прятались тени. Они снова были рядом, но в этот раз не решались выйти из своих убежищ, опасаясь быть пойманными кем-то другим. Узумаки склонился к коленям, что-то нашёптывая едва шевелящимися губами. Тишина и покой, но только не в голове. Там сотни жужжащих мух кружили тёмные дрянные мысли, они парили так высоко, что успевали перерабатываться в сумасшедшие идеи раньше, чем выходило что-то понять. Наруто гнал их прочь, но те всё равно окутывали беззащитный разум, тормозя защитные реакции организма.       — Что ты там возишься? — сквозь ласковое безумие недовольно пробурчал ком на диване.              Узумаки вздрогнул и резко вскинул голову, продолжая зажимать виски ладонями. Перед глазами поплыло, отдавая белой дымкой, но вскоре вернулось к исходному виду, вновь заполняя пространство вокруг темнотой. Шёпот усиливался.       — Мне страшно, Саске, — неслышно признался он, совсем не понимая, что тот действительно его слышит. Учиха тяжело вздохнул, отрываясь от дивана и садясь на согнутые ноги.       — Что ж ты за недоразумение?       — Какой есть… — беззвучно произнесли губы, чего Саске определённо услышать не мог. Однако Учиха откинул плед в сторону, тут же покрываясь мурашками, и, приподнявшись с дивана, медленно подошёл к Узумаки, ступая босыми ногами по холодному полу.       — Какой есть, — совсем невесело согласился он, опускаясь рядом и утыкаясь носом в чужое плечо.       — Я… Я не смогу принять это… — отворачиваясь от назойливо щекочущих тёмных волос, произнёс Наруто. — Даже если ты прав, я не могу…       — Это не касается ни тебя, ни Итачи, ни кого бы то ни было ещё, — удручённо прошептал Саске, готовый согласно утрировать. — Не можешь принять — не принимай. Не можешь забыть — помни. Но ни при каких обстоятельствах не смей говорить, что лучше меня знаешь, что мне делать.       Узумаки вздрогнул, полностью проглатывая вырывающийся наружу всхлип. Он понял. Всё понял. Доверие и поддержка это хорошо. Уважать чужое мнение — хорошо. Но у некоторых людей приоритеты эгоистичны. И Наруто придётся уважать выбор Саске. Каким бы он не был.       — Прости.       Слово прозвенело в воздухе больно резко, слишком грубо и громко, но смысл сказанного был понят. Узумаки поднялся, невзирая на дикую слабость в ногах, и уверенным, пускай и нетвёрдым, шагом поспешно скрылся за дверью чужой спальни.

***

      Едва проснувшись, Наруто тут же поморщился от резкой головной боли. Глаза высохли, и ряд ресниц покрылся тонкой солевой корочкой. Он не помнил, что ему снилось, однако влажная подушка свидетельствовала о чём-то неприятном, возможно, болезненном. О чём-то, что заставило молча и бессознательно делать то, чего раньше с ним почти не случалось. Пройдясь по квартире от спальни до кухни, он всё же заглянул в холодильник и нашёл там пачку охлаждённых мясных чипсов. Прохлада приятно подморозила горячую кожу и на какое-то время успокоила ноющую, забивающую частый гвоздь боль. Лоб покраснел, но Узумаки лишь сдвинул ледяную пачку чуть в сторону. На диване спала пустота, из ванной доносилась тишина, и, даже пройдясь на этот раз уже по всей квартире, Наруто не обнаружил никакого намёка на присутствие Учихи. Голова продолжала раскалываться.       Узумаки закинул согревшийся, едва прохладный пакет чипсов обратно в холодильник, и не постеснялся залезть в пару шкафчиков над рабочей поверхностью, надеясь найти там какое-нибудь обезболивающее. Попытка оказалась неудачной — абсолютно никаких таблеток или чего-то, напоминающего медикаменты, ему обнаружить не удалось. Застонал Наруто разочарованно. Оперевшись руками о стол, опустил голову вниз, позволяя пшеничным волосам упасть на глаза и лоб, как вдруг вспомнил, что бегал в аптеку, когда с Учихой случилось что-то немыслимое, и внезапно поспешил обратно в спальню. Именно там, на тумбочке, он оставлял всё необходимое, среди чего была и упаковка обезболивающего.       Только, оказавшись в спальне, Узумаки понял, что на тумбочке есть всё, кроме того, что ему нужно. Наруто досадливо почесал щеку, но всё же решился посмотреть в ящиках. Прежние вежливость и личностные запреты на копание в чужих вещах выдуло из головы одним махом, стоило только вспомнить о произошедшем. Узумаки не любил акцентировать внимание на подобных моментах, как правило, просто не делая того, что по внутренним установкам являлось недопустимым, но в этот раз он не мог перестать считать себя жертвой, не мог посмотреть на вещи с привычной точки зрения, а потому без зазрения совести выдвинул первый попавшийся ящик и забегал глазами по содержимому. Ничего подходящего там не нашлось. Проверив ещё два, он удручённо потёр припухшие глаза и добрался до последнего.       Первым делом взгляд зацепился за стопку каких-то бумаг, вероятно, инструкций к чему-либо или документов. Чуть дальше лежала массивная чёрная коробка, и отчего-то Узумаки решил не проверять, что в ней. Однако, скользнув чуть мимо, за тёмную поверхность, рука наткнулась на что-то гладкое и негромко шуршавшее. Подцепив пальцами за краешек, Наруто вытянул на свет небольшой зип-лок, который уже видел ранее.       Тонкий прозрачный пакетик был почти полностью забит разноцветными картонными квадратиками, и сомневаться в том, чем они были, не приходилось возможным. Узумаки покрутил его в руке, рассматривая с разных сторон и параллельно недоумевая, как такое количество тяжёлых наркотиков могло находиться в одном месте. Перед глазами всплыли уже забытые образы того самого дня, когда он впервые и, по совместительству, именно в этой квартире пробовал всеми известную и широко популярную кислоту. Кажется, именно в этой комнате на него едва не рухнул потолок, а стены сжимались и сплющивались, словно атласные ленты под лёгким дуновением ветра. Головная же боль напомнила о себе очередным острым импульсом где-то в районе висков. Наруто отложил зип-лок в сторону, продолжая неотрывно следить за ним, будто тот мог внезапно взлететь или исчезнуть. Мысли разбрелись муравьями, чей упорно построенный дом переехали газонокосилкой, и опустив голову на край матраса, Узумаки задумчиво прикрыл глаза. Сложная ситуация и выбор не самый приятный. Похоже, Саске действительно значил для него перебором, раз уж навязчиво пролетавшие в подсознании кадры не переставали показывать его упрямое лицо. Может, оно и лучше, что он узнал обо всём так? Может, это очередной урок от жестокой подруги «Жизни», ведущий его к искуплению собственных грехов и ошибок? Может быть. Только Наруто не видел в этом ничего хорошего.       Вяло разлепив глаза, он потянулся к пакетику и, приоткрыв его, не задумываясь, вытащил один из квадратиков. На нём был изображён неузнаваемый персонаж, наверняка выходец из мультфильма или игры. Впрочем, это не имело никакого значения, важнее было то, чем пропитана мелкая разноцветная дрянь. В то время губы разомкнулись, и шершавая поверхность марки, невесомо коснувшись их, оставила горьковатый привкус. Наруто положил её на язык и устало облокотился плечом о кровать, вовсе не жалея ни о секунде пришедшего дня. Возможно, на худой конец, это поможет ему наконец расслабиться и отпустить себя хотя бы на пару часов. Если так, нечего тут стыдиться.       Вид проезжающих по улице машин притягивал и заставлял плыть по дороге вместе с ними, чувствуя запах вымоченного асфальта и лёгкий близ грязи, вылетавшей из-под массивных колёс. Хорошо, что окна этой квартиры выходили не только на внутренний двор, где рассматривать особо нечего. Во всяком случае, монотонное движение и разносол из кучи вывесок немного скрашивали нахождение в серости собственных внутренностей. Наруто умостился на широком подоконнике, притянув ноги к груди и сдвинув одиноко стоящую пепельницу на противоположный край. От батареи шло лёгкое, почти незаметное тепло, но даже его было достаточно для того, чтобы уставшие от постоянного напряжения и стресса мышцы наконец расслабились. Мрачный бесцветный пейзаж грязного зимнего города навевал воспоминания минувших лет, только Узумаки, как ни старался, не мог вспомнить ни единого дня, будто в памяти отпечаталось только ощущение от восприятия и ничего больше.       Плюнув на замудрённые линии задних фар, Наруто переместился на кровать, ложась поперёк и раскидывая руки в стороны. Где-то сейчас в этом мире светило жаркое летнее солнце, где-то люди брели не безвольной кучей, а осмысленно, и наверняка счастливо улыбались. Почему же с Саске не так? Почему с ним настолько сложно? Неужели Узумаки настолько «такой же», если не мог помочь, переубедить, доказать… Что ему в принципе делать дальше, если эта история приведёт Учиху к замкнутому кругу, выбраться из которого он будет не в силах? Слишком много вопросов… Голова закружилась, и плоская люстра под потолком накренилась чуть вбок. Ничего особенного.       Наруто прикрыл глаза, поддаваясь ощущению лёгкости. Карусель медленно начала кружить его по бесконечной орбите, с каждым оборотом набирая всё бóльшую скорость. Свет маячил то справа, то слева, иногда пропадая и погружая всю окружающую его обстановку в беспросветную тьму. И снова яркие пятна появлялись в черноте гигантского космоса, где Саске так неожиданно держал его за руку, прижимая холодную бледную ладонь к мягкой ткани у себя на груди. Он улыбался и что-то повторял, не меняясь в лице ни на секунду. Однако Наруто не слышал его, как не слышал ни звука, словно оказался под толщей снега. Он видел, как шевелились чужие губы, как бесконечно глубокие глаза мерно блестели в свете странных цветных фонарей, но не мог понять, что тот ему говорит, пока не почувствовал обжигающие порывы ветра.       Они мчались по широкой дороге, в мгновения обгоняя неспешно следующие своему пути автомобили. Наруто прижимался к спине Учихи и ощущал, как белая футболка невесомо скользит по его предплечьям, развеваясь под безжалостными порывами воздуха. Было тихо. Узумаки едва касался кончиками пальцев чужого живота, но сердце всё ещё не отпускало. Оно продолжало болезненно сжиматься, словно напоминая о чём-то, что никак не могло вспомнить.       Саске же вернулся домой намного позже того, как на улице окончательно стемнело, и, несмотря на то, что вечера отныне наступали гораздо раньше, время на часах утверждало, что он явно припозднился. Разувшись и бросив на магнитный крючок ключ с небольшим брелоком, Учиха прошёл в темноту, разрезаемую лишь резкими лучами света из незашторенного окна. Новые бумаги разлетелись по столу, где каждая занимала своё особое место, вот только сегодня на их разбор не было ни сил, ни времени, ни особого вдохновения. Учиха быстро поставил повербанк на зарядку и предпочёл на миг отвлечься, припадая губами к прохладной бутылке воды, поскольку силы иссякли окончательно, и всё же так и не напился. День был тяжёлым.       Оказавшись перед дверью собственной спальни, он легонько постучал, устало прикладываясь лбом к деревянной поверхности. Ответа ему не дали. Пробыв в утомительных мыслях ещё пару секунд, Саске взялся за ручку и осторожно оттолкнул дверь, сталкиваясь с чёрно текущей темнотой, что, кажется, уже захватила его квартиру целиком. Наруто, закрыв глаза, лежал на кровати. Он выглядел слишком расслабленным, слишком беззащитным и спокойным. Таким, каким был в тот день, когда уснул на нём, сидя на ступеньках холодного подъезда, и таким, каким нередко казался в моменты особой слабости. Невольно это вызвало в Саске неуместную жалость, от которой захотелось уйти.       — Ты целый день тут провалялся? — слова разрушили незыблемую тишину и, отразившись от стен, вернулись к своему обладателю грозным ударом под дых.       Узумаки не отреагировал на них ни малым вниманием, оставаясь плотно сидящим внутри собственной черепной коробки, тогда Саске подошёл ближе к кровати, засматриваясь на умиротворённое лицо с небольшим, ловящим тонкий блик колечком в крыле носа. Чертовски печальная картина, и почему-то она вызывала приступ душевной тоски. Тут вдруг внимание привлёк выдвинутый ящик тумбочки, что находился в самом низу. Учиха осторожно обошёл кровать, приближаясь к собственному хранилищу секретов и обомлел, видя, как рядом с ним валялся открытый пакетик того, что никому, кроме самого Саске, не нужно было видеть и трогать.       — Эй! Ты совсем охерел? — Учиха пнул безвольно лежащее тело в коленку, тут же хватая за руки и пытаясь поднять. Но Узумаки не открывал глаза, и создавалось впечатление, что тот не слышал и не ощущал никакого воздействия извне.       Отпустив его, Саске приложил пальцы к сонной артерии и с облегчением выдохнул, почувствовав размеренное биение пульса.       — Идиот… Какой же ты придурок, Узумаки.       Хлопнув Наруто по щеке и дождавшись абсолютно нулевой реакции на свои действия, Учиха раздражённо набросил напоследок край одеяла на чужую грудь и, закинув пакет с противозаконным веществом в другой ящик, вышел из комнаты.       Ему многое стоило осмыслить.

***

      Раздался громкий хлопок тяжёлой двери, от чего Саске резко распахнул глаза. Цифры на экране телефона показывали шесть утра, и приподнявшись на диване, Учиха недовольно уставился на снимающего куртку Узумаки. То, что происходило у него в голове, начисто выводило Саске из себя, заставляя в сотый раз недоумевать и задаваться вопросами.       — Где шлялся?       Внимания на тон Наруто не обратил, нерасторопно повернулся к хозяину дома и вальяжно пожал плечами.       — Гулял, — прозвучало совсем по-лентяйски, словно ему говорили с единственной целью — заткнуть и продолжить заниматься своими делами.       Не глядя в сторону Учихи, Узумаки меланхолично потёр рукавом кончик носа и, пройдя мимо дивана, снова скрылся в чужой спальне. Саске раздражался, как раздражало и всё вокруг. Ума не прилагал, сколько ещё гость собирался вести себя скотским образом, избегая контакта и прячась за дверью.       — Вернись и объясни, какого хрена происходит?! — выкрикнул он туда, где только что исчезло белобрысое нечто.       Вот только Наруто не сделал ничего из того, о чём его попросили. Учиха расценил наглость вопиющей и, недолго думая, выскочил из-под тёплого пледа, намереваясь выбить из пустой башки всю присущую дурь. Возможно, добиться, наконец, нормального ответа. Воздух вокруг раскалился, наполнился незримой вибрацией, словно через мгновение должен был прогреметь взрыв и накрыть неудержимой волной плазмы. Саске сделал шаг навстречу закрытой двери, как вдруг в кармане сложённых возле дивана штанов зазвонил телефон. Чертыхнувшись, он нервно выудил тот наружу и приложил к уху.       — Полчаса, — механически произнёс знакомый голос, а в трубке раздались унылые гудки, свидетельствующие о том, что разговор окончен.       Учиха вскоре забежал в ванную, успевая лишь умыться и почистить зубы, параллельно проклиная Яхико с его не вовремя раздавшимся звонком, а так же Узумаки, трепавшим нервы вторые битые сутки, и ведь что первое, что второе — трепало их по одной неслыханной теме.       Распорядок выучил наизусть, следом натянул на себя одежду, взял матовый чёрный шлем, сдёрнул с магнита ключ, брелок на котором жалобно прозвенел, и выбежал из квартиры.       Он не знал, что всё это время Узумаки сидел, облокотившись о дверь его спальни. Не знал, что тот обеими ладонями зажимал себе рот, вздрагивая от каждого шороха и внимательно вслушиваясь в звон телефона с бесконтрольными ругательствами Саске. Он всё понимал, и, к сожалению, именно это заставляло его содрогаться, чтобы после согнуться пополам от резко вспыхнувшей оглушающей боли.       Наруто знал, что Учиха переложил пакет в другой ящик, ведь проверил все отделения, едва проснувшись и не обнаружив тот на прежнем месте. Знал, что так Саске хотел уберечь, спрятать богатство дальше от греха, вот только грех имел собственный разум и боле не выносил компании стен. В животе же продолжали зарождаться спазмы и каждый удушал сильнее предыдущего, изводя напряжением тёмного вакуума. А, может, так только казалось из-за пульсации в напряжённых мышцах и назойливого стука в голове. Однако Узумаки знал, что ему делать, и надеялся вновь победить собственное бессилие способом нечестным совершенно — зато эффективным.       Сделав несколько глубоких вдохов и на время задержав дыхание, Наруто дождался, пока резкий спазм не отпустил, и пополз к тумбочке. Клин клином вышибается, кто бы мог подумать.

***

      Сегодняшний выход оказался самым коротким за всё то время, что Учиха работал. Если раньше половиной беды было только забрать товар, то в этот раз Орочимару даже не обнаружилось дома. Один из подчинённых скупо кивнул и забрал рюкзак, едва Саске ступил на порог ненавистного заведения. По-другому место назвать он не мог. Коттедж напоминал что угодно: бордель, притон, обшарпанный затхлый и вонючий угол, но только не людское жилище. Хотя, возможно, Орочимару здесь и не жил, а держал что-то на подобии офиса. Кто знал, в какую придурь впадали его фантазии. Мгновением позже, попрощавшись с очередным рюкзаком, Учиха задумался, сколько таких уже могло накопиться у заказчика. Десяток. Больше. Наверняка впору теперь открывать бизнес по продажам, да только эта мысль разве что веселила.       Яркий, блестящий на солнце мотоцикл совершенно не вписывался в здешний пейзаж, вызывая ощущение абсолютной безвкусицы. Поторопившись исправить это недоразумение, Саске натянул на голову шлем и завёл свою маленькую игрушку, спеша отъехать как можно дальше и выехать за пределы района, насквозь провонявшего затхлой старостью и маразмом. Погода на улице стояла до того приятная, что мягкие лучи молодой зимы согревали натуру и плоскости нежнейшим светом, однако это не умоляло испорченного с самого утра настроения и горького послевкусия новой встречи.       Оказавшись дома, Учиха сразу же отметил, что Узумаки должен был быть здесь, поскольку куртка висела на вешалке, а неизменные на мотив армейских сапоги стояли в обувнице. В какой-то мере это угнетало всё больше. Прошествовав к спальне, он обнаружил дверь слегка приоткрытой, вот только, к глубочайшему удивлению, успевшего прописаться здесь Наруто тут попросту не оказалось. Перво-наперво он потянулся проверить ящик, перерыл содержимое вверх дном и заглянул в соседние полки, да не выискал там искомого и вновь выругался. Однажды ему не хватит терпения сносить беспредел. Не хватит выдержки умолять чужие проблемы покинуть бесславную жизнь, и что-то пойдёт по накатанной.       По полу гулял слабый сквозняк, но прикасаясь к оголённым лодыжкам, он подмораживал не хуже ледяной воды, в которую хочется опустить ноги в особенно знойный и жаркий день. Саске обернулся, замечая, что дверь на балкон не заперта. Странно, что не обратил на это внимания раньше, ведь вся квартира буквально пропахла сигаретным дымом, словно курилка заправского училища, куда и в противогазе не сунешься лишний раз. Должно быть, привык.       Приоткрыв пластиковую дверь, Учиха скользнул взглядом по серой фигуре, примостившейся у раздвинутых створок и бесшумно завис. Наруто стоял, облокотившись на одну ногу, немного свешивался из окна, держа в каждой руке по сигарете, затем прикладывался к ним поочерёдно, распробывая на вкус и запах. На появление в небольшом пространстве другого человека он предпочёл не заострять никакого внимания. Саске же, подойдя вплотную, молча вытянул из податливых пальцев бумажные трубки, предусмотрительно затянулся с одной из них и затушил о наполовину заполненную пепельницу, бросив окурки туда же. Узумаки проигнорировал, будто вовсе не чувствовал этот жест, продолжая стеклянно смотреть вниз и зная — ничего не произошло. Учиху сей цирк вывел из себя окончательно.       — Что с тобой происходит? — вопрос он задал настойчиво, придирчиво осмотрев плоский вид.       Наруто не ответил. Всё так же молча зависнув на грани видимой точки пространства, меланхолично поджал губу и снова возвратился в неизвестность. Тогда Учиха с силой схватил его за руки и, развернув к себе так, чтобы в полном объёме видеть дурное лицо, толкнул в сторону стены. Не сопротивляясь, Узумаки покорно ступил назад, запнулся о ногу и грохнулся на мягкий ковролин, наконец, поднимая чуть голову вверх, дабы на него посмотреть. В глазах горела насмешка.       — Что, блять, с тобой происходит?! — требовательно повторил Саске и, только сейчас увидев, насколько сильно расширены чернющие зрачки, из-за которых голубой радужки почти не осталось на видимом месте, едва не заскрипел зубами. — Какого хера ты решил превратиться в долбанного наркомана?       Наруто вяло моргнул и лениво облизал высохшие губы, после чего медленно поднял руку на уровень груди Учихи и, позволив той слабенько дрогнуть, тыкнул пальцем.       — Тебя это не касается, — он сделал акцент на первое слово, после чего мстительно по-больному заулыбался.       — Пиздишь, — прошипел Саске, приближаясь к его лицу. — Меня это очень даже касается.       В стеклянных глазах напротив проблеснула печаль, что, поймав её, Учиха вдруг испытал приступ редкостного отвращения и вмиг отпустил чужие предплечья. Картина эта напомнила его самого, безысходность и прошлые годы, когда, не в силах выжать из себя хоть толику правды, в отсутствии музы и вдохновения, он злонамеренно употреблял всё, что только находилось в кармане. Затем, чтобы слабостью раствориться в кукольном эго, желал познать мир таким, каким он никогда не являлся.       — Пакет верни, — в совершенстве бесцветно приказал Саске, в ответ же получил безумное безразличие. Наруто прикрыл покрасневшие глаза и тихо, едва по-живому, выдохнул.       — Один… Два… Три… Четыре… — медленным шёпотом отсчитывал он. Учиха, успевший привыкнуть ко множеству странных поступков людей, думал, что удивляться уже не способен. Картина Дали. Сюрреалистические звуки и мысли. Бред, аналог которому так просто и не сыскать. Всё это было воспроизведением самого Узумаки. Его отражением и внутренностью, которой следовало меняться. Но тот продолжал считать, не думая о подобном настолько усердно, что даже губы безвольно растянулись в недоброй улыбке. — Пять… Шесть… Ты знаешь, как «Они» выглядят, а, Саске? — почти беззвучно произнёс Наруто, наконец, прикрывая свой рот. Учиха нахмурил тонкие брови, пытаясь понять, всё ли расслышал верно.       — О чём ты?       — Я заметил, что в моменты наших встреч, несмотря на то… Какой жуткий у «Них» вид, я больше всего хочу поверить тем словам… Нет. Мыслям, которые «Они» призывают мне в голову, — Наруто бредил, и Саске понимал это с горечью и смирением. Кто «Они» такие — даже спрашивать смысла не было. Любителям находиться под кайфом мерещится разная нечисть. До той степени люди изводят себя ядами, что перестают видеть разницу между тем, что реально, а что нет. Гораздо важнее казалась вся ситуация в целом, закрыть глаза на которую Учиха отныне не мог. То ли от здравого смысла, то ли из личной обиды. Не мог, потому что тянуло за больное и потому, что смотреть на это оказалось в высшей степени мерзко. А Узумаки продолжал что-то бессвязно шептать, подкрепляя слова активной мимикой и по-прежнему не открывая глаз.       — Что за мысли? — настороженно поинтересовался он, но Наруто искренне и тихо засмеялся.       — Тебе не за чем о них знать. Каждый должен заниматься своим делом, правда? — приоткрыв один глаз, Узумаки коротко улыбнулся.       Лицо Учихи сменилось. Во взгляде проскользнуло что-то неоднозначное, пристреленное к стене, однако Наруто успел почувствовать долгожданный момент спокойствия. Наконец, ему удалось отплатить той же монетой. Монетой, которой Саске навсегда разбил мечту о спокойном и тихом счастье. Да только кому от этого станет лучше? Теперь уже никому. Может, он и не был в себе в этот момент. Может, и не хотел говорить столько глупостей. Вот только Учиха запомнит, как бы парадоксально это не было. Запомнит.

***

      Дни пробегали незаметно, плавно перетекая один из другого и смазывая картину происходящего с её хронологической последовательностью. Город радовал местных жителей тёплым солнечным светом и почти полным безветрием, с которым старая листва оставалась на прежних местах, не разлетаясь по всей округе на добрые сотни метров. Даже ночью столбик термометра не опускался ниже привычной отметки. Приятная пустота и свежесть волшебной зимы.       Разум Наруто уже несколько дней не был затуманен действием кислотного вещества, но, несмотря на это, он не разделял всеобщего ликования и жил монотонно, не обращая внимания на внешний мир. Наконец занявшись подготовкой работ к будущей сессии, Узумаки тратил почти всё свободное время на учёбу, а потому сил на прочие переживания почти не осталось. Однако, признаться честно, не думать об Учихе становилось до отвращения трудно. Настолько, что Узумаки не переставал глотать по несколько таблеток мелатонина каждый вечер, желая, может, и с ущербом, но хотя бы уснуть, избавляясь от крайне навязчивых мыслей, что странно наседали по ночам.       Саске не подавал вида, что где-то пошёл не так. Они периодически встречались в коридорах, в забитой до краёв курилке и ожидаемо пересекались на общих парах, где умышленно садились на разные концы аудитории, в попытке не видеть и не замечать. В коридорах, проходя мимо, ненадолго останавливались, смотря друг другу в глаза, но дальше взаимно печальных взглядов дело не доходило. Разговор не клеился от слова совсем.       Покинув душную аудиторию, Узумаки прикинул в уме — сколько времени сэкономил на четырёх вечерах безвыходной усердной работы, и в голове замелькали приличные цифры, уверяющие его в том, что впредь с этим можно повременить. В конце концов, он успел очень многое, несмотря на то, что два раза засиделся у Итачи, ведя задушевные беседы о собственных интересах, учёбе на философском и представляемом будущем. Так было проще, намного лучше, словно кто-то пожелал его слушать, а вместе с тем предложил альтернативу убогому бичеванию.       Выйдя на улицу, не зная, отчего вдруг нагрянула мысль, Наруто достал телефон, чтобы открыть скудную и весьма сухую переписку. Почему-то всегда выходило так, что прибегал к ней он только в случае самых безвыходных ситуаций. Подрагивая от щиплющего мороза, пальцы одеревенело застукали по сенсорной клавиатуре, куда опущенный взгляд не выражал ничего кроме, возможно, лишь толики мягкой скорби.       «Я не приду», — коротко написал он, отправляя человеку, чья аватарка неизменно оставалась наклейкой томатного сока.       Наруто не знал, что Учиха будет делать с этой информацией, и нужна ли она ему в принципе, но посчитал важным сообщить. Будто это не он покинул квартиру Саске, даже не попрощавшись. Будто не его продолжали взаимно игнорировать уже который день.       Засовывая телефон обратно в карман, Узумаки случайно наткнулся на уже позабытую вещь, которая тут же кольнула пальцы. Он так и не отдал Учихе зип-лок, и, в наглую унеся его с собой, по глупости забыл выложить дома, продолжая таскать в кармане не первый день. Вспомнив об этом, Наруто вспыхнул. Пакет и без того словно выжигал в плотной ткани дыру, так теперь создалось ощущение, будто всем окружающим стало известно о том, что он там.       В перерывах между стандартно-родительскими вопросами Итачи невзначай спрашивал об увлечённости Узумаки наркотиками и склонности к их употреблению. Отчего-то юлить Наруто не стал, решив, что Итачи и Конан люди понимающие, раз уж в их жизни произошёл такой случай. В ответ на чистосердечные признание те лишь покачали головой, мол, что не убивает — делает нас сильнее, да только вопрос это спорный. С чего те решили поинтересоваться именно этим, Узумаки понятия не имел, однако впредь молча пообещал обходить тему стороной, покуда последние люди, проявившие к нему толику внимания, не отказались от этой затеи, выбросив за высокий порог.       Он действительно сожалел. Покуда вполне мог бы чувствовать себя непринуждённо и легко в компании этой семьи, не желал подрывать их доверие. Они относились к нему добродушно и даже в те единичные визиты проявляли ярое гостеприимство, одаривая Наруто дружеским интересом и личной заботой. Это казалось странным, но для себя Узумаки решил, что дело лишь в том, что его посчитали близким Саске человеком. Никого переубеждать он не торопился, надеясь, что в чём-то они оказались правы. Вот только отвечать и общаться с лёгкостью у него до сих пор не получалось. Все фразы выходили скомканными и короткими, а звучали совершенно пусто и посредственно. Каменная грыжа, разросшаяся в груди, давила сильно, безжалостно, высасывая последние соки и добивая порой возникающей острой ноющей болью. Нервы ни к чёрту.       Помнится, Итачи был искренне удивлён обнаружить, что Наруто оказался способным виртуозно обращаться с фортепиано. Он многое говорил о том, как это важно, и насколько подобная склонность редка в современном мире, но, видя потухшие и потемневшие когда-то лазурно-голубые глаза, просить продемонстрировать никак не решался. Взамен удовлетворения собственных интересов Итачи предлагал угостить его чаем или кофе, а после что-нибудь перекусить, вечно отшучиваясь и говоря, что готовка — одно из их любимых семейных занятий. Правда, здесь Учиха вновь получал отказ.       Узумаки засиживался в их доме до нескольких часов в день, по большей мере молча и внимательно слушая в действительности интересные истории. Жизнь Итачи не была пресловутым отражением стандартов. Как ни крути, выделяться пришлось среди массы, хоть в чём-то справляясь великолепно и в должной степени смело. Да только Наруто постоянно вспоминал слова Саске. В то время как Итачи говорил увлечённо, они продолжали отбивать в голове эхом, на миг парализуя и заставляя видеть его лицо искажающимся в отчаянном крике. Он повторял их из раза в раз, проходя по давно заученной наизусть дороге от парка до дома. Повторял, чтобы привыкнуть.       …Он не забыл рассказать о том, чем на самом деле занимается его жена, и почему он работает у неё в компании?..       Кожа болезненно заскрипела, на языке же почувствовался смазанный привкус крови. Наруто вновь утопал в собственных мыслях и даже не заметил того, как что-то нещадно во рту прикусил. Протерев рукавом кровоточащую губу, он устало вздохнул, продолжая свой путь. Вопрос крутился в голове уже сотый раз, однако, приходя в чужую обитель, он словно прикрывался мхом, забывался и вылетал в открытую форточку, боясь произнести несколько слов. Узумаки не решался спросить, почему-то будучи уверенным, что это сразу оборвет ещё не крепкие, но всё же ценные узы нового знакомства.       Наруто не спеша проходил облысевшие ограды декоративного кустарника, разглядывал топорщащиеся ветки и маленькие, едва заметные линии инея, что закрыли углубления древесной структуры. Любовался видом грязных, разбросанных бесформенными кучами, наполовину растаявших от реагентов сугробов, и вновь понимал. С наступлением зимы мир не преображался так, как это описывали поэты. Может, и происходило это только в городах, но Узумаки не изменял мнению, что в оставшихся уголках планеты он также мёртв. Красивая белизна, пушистые лапы елей, высокие, смотрящие с уровня неба сосны — мечта художника. На деле же всё мертво.       Привычная дорога незаметно закончилась и привела бессознательную фигуру в знакомый, ничем не отличающийся от многих других, двор. Наруто прикурил сигарету и остановился у подъезда, ловя последние лучи, заходящего тусклого солнца.       На лавке неподалёку сидело сморщенное бесформенное нечто, по определению должное являться пожилой женщиной, видимо, страдающей множеством заболеваний и лишним весом. Отличить её удалось по выцветшей шубе. Узумаки не завидовал старикам, представляя, насколько тяжела жизнь человека, прожившего на земле столько лет и теперь заживо гниющего в собственном теле. Им тяжело, им больно. У них нет денег на то, чтобы едва ли обеспечить себе достойную старость, но те привыкли. В конце концов, ко всему привыкаешь…       Выбросив в оказавшуюся совсем рядом урну немного недокуренную сигарету, Наруто тяжело развернулся к тёмному проёму подъезда, откуда веяло холодом и неприятным спёртым воздухом, будто внутренность дома прогнила так же, как все её жители. Но Узумаки знал, что, оказавшись в одной из многих квартир этого дома, даже не вспомнит собственных мыслей. Настолько разительно жизнь новых знакомых отличалась от выработанной привычки жить многих других. Вопрос снова закрутился в голове, как Наруто вдруг мягко улыбнулся.       Решил. Сегодня он задаст его, и, может быть, тогда станет немного легче. Ведь вне зависимости от того, какой ответ решат дать эти люди, Наруто будет знать, что всё не напрасно. Саске вряд ли стал бы врать ему, говоря о таких вещах, но что ещё более важно — он должен был убедиться сам. Убедиться, чтобы наконец перестать ждать от Вселенной чего-то незыблемого. Ведь все люди в итоге оказываются всего лишь людьми. Живыми кусками мяса, способными ошибаться и проиграть.       Закрывшись в своей голове, Наруто тихо пошёл вперёд. Он не знал, что прошлый вечер Учиха провёл, медитируя над раскрытой ладонью, на поверхности которой несколько часов лежал один-единственный ключ мотоцикла. Не знал, сколько воли тому понадобилось, чтобы набрать номер Конан и узнать, наконец, интересующий его адрес. Узумаки не предполагал, что живущий в нескольких километрах от него человек весь вечер желал всё бросить, сорваться и поехать туда, где на самом деле его никогда не ждали.