Позор

With all our bridges burned There nowhere left to turn Look inside to be purged Of sins and bad memories Who cares if I make enemies This is what I deserve Smash Into Pieces — The Rain

«Когда все наши мосты сожжены, Больше некуда возвращаться,

Загляни в свою душу, чтобы очиститься

От грехов и дурных воспоминаний.

Неважно, наживаю ли я себе врагов, Это то, что я заслуживаю»

      — Отвратительная идея.       Итачи покривился, мусоля в руках чехол от солнцезащитных очков. Отчего-то тот всё ещё лежал в машине, хотя и потребность в нём отпала полгода назад, с наступлением золотой осени.       Конан провожала взглядом уплывающий за пределы видимости кузов машины, согнув одну ногу под сидение, а другой потирая автомобильный коврик. На притихшего Саске внимания старались не обращать, пускай Итачи только и думал о том, что происходило в голове брата последние несколько месяцев.       — Нас попросили подыграть, — заумным тоном заговорила девушка. — Если что-то не устраивает, разбирайтесь сами. У меня на это уже сил нет.       — Оно и видно, — Учиха многозначительно дёрнул губами и повернулся к сидящему позади брату.       — Ты обещал, — тут же вспыхнул Саске, не готовый к очередному списку нотаций.       Вид у Итачи отличался свирепостью, и бледная кожа лица как никогда подчёркивала хмурость его тяжёлого взгляда.       — Это очень плохие игры, — сквозь зубы процедил он, не моргая, глядя на такого же серого брата. — И круг потерпевших от этого только растёт.       — Критикуешь — предлагай, — младший Учиха неосознанно подался ближе к переднему креслу.       — Прекрати издеваться над близкими. Ты довести его хочешь? Не заставляй страдать ни в чём неповинных людей от своих мерзких желаний.       У Саске что-то дрогнуло внутри от заслышанного в свой адрес ушата помоев. Итачи не был бы собой, если бы не переключился на новую тему нравоучений сразу после закрытия старой.       — Ты в край ахуел, если собрался винить в чём-то меня, — зарычал он, испортившись в лице окончательно. — Только из-за тебя у Узумаки крыша течёт. Ты ему рассказал!       — Потому что он должен был знать, с кем проводит время, — в той же манере, с отчётливо проскользнувшей неприязнью, смело возразил старший Учиха.       — И с кем? С кем? Давай. Я хочу послушать, что ты обо мне теперь думаешь.       Зрачки расширились, и во взгляде заплясали черти. В этот момент Саске не понимал, что снова завязал ссору с одним из самых дорогих ему людей. С человеком, который был рядом на протяжении всей его жизни, ни разу не отвернувшись и не подставив.       — Успокойтесь! — Конан вдруг выставила раскрытую ладонь между их лицами. — Он идёт.       Салон автомобиля в тот же миг заполнила тишина, и все сидящие по местам пассажиры перевели взгляд к окну, где действительно со стороны подъезда по заледеневшему местами узенькому тротуару в их сторону неторопливо шёл Узумаки.       — Надеюсь, мы друг друга поняли, — тихо произнёс Итачи, напоследок уничтожающе посмотрев на брата, после чего ровно сел и принял настолько невозмутимый вид, что передаваемый в руки супруги предмет заиграл новой краской. Вежливые улыбки натянули все. Все, кроме Саске.       Наруто в то же время смотрел чётко под ноги. С видом опечаленного мудреца проплывая вдоль ржавого ограждения, он двигался по прямой, однако мимо ожидающей его машины не прошёл. Учиха потянулся к ручке, но тот открыл дверь быстрее и мигом дёрнул за лямку рюкзак, стаскивая его с плеча.       — Привет, — Узумаки лучезарно улыбался в момент, когда плюхался рядом с Саске. — Куда мы едем?       — Не сказал, значит, — едва не про себя хмыкнула Конан, бросив мимолётный взгляд в сторону младшего из темноволосых парней. — Это сюрприз, Наруто. Но, думаю, тебе понравится.       Итачи отвернулся к окну, раздражённый мыслью о том, что девушка слишком часто потворствовала идиотам. В частности, его брату, чего бы то не касалось.       — Поехали.       Путь сложен, путь долог. И Конан выехала за пределы двора, ненадолго заглядывая в зеркало заднего вида. Что-то было не так. Парни сидели подозрительно тихо.

***

      Толпа людей на остановке циклично вращалась, то иссекая, то вновь пополняясь. Какой-нибудь зевака мог бы смотреть на этот круговорот до самого вечера, пока не подойдут к концу рабочие часы и уличная массовка не рассосётся по личным грязным углам. Среди замёрзшего сборища было и копошение, где кое-кто старался поскорее вырваться из человеческой кучи. Обед.       Микото спешила, пытаясь бежать, однако невысокие каблуки на сапогах то и дело проскальзывали на обледенелых дорожках, потому женщине приходилось крепче прижимать к себе сумку и передвигаться небольшими, но частыми шажками. Она сорвалась с работы, как только на телефон пришло сообщение с временем. Того было с запасом. И всё же женщина прекрасно знала, что человек, согласившийся провести с ней тайную встречу, придёт гораздо раньше положенного.       Замелькали знакомые заборы частного сектора, и спустя всего пару минут Микото уже поднималась по вымощенным каменными осколками ступеням. Всё оказалось именно так, как она и предполагала. Мужчина пришёл раньше установленного времени. Стоял он отчужденно, поодаль от главного входа, как будто пытался спрятаться в тени лысого фруктового дерева, маскируясь под серую кору. Ничто не смутило.       — Фугаку на работе, — проходя мимо него и направляясь к двери дома, предупредила Микото.       — Это неважно.       Мужчина следовал за ней тихо, повторно проходя по тем же следам, как вдруг завис на месте и настороженно оглянулся. Никто не следил. Кроме пустующей дороги, нескольких кустов и пары деревьев во дворе не было ничего боле.       Микото бросила на стойку ключи и стянула с ног невысокие сапожки, сразу отставив их в сторону. Сердце стучало как ненормальное. Слишком неожиданно и странно она наблюдала этого человека в своём доме, в месте, где началась новая жизнь, где прежде жили её дети. Две части одного и того же соединялись вновь, единственно напоминая о скоротечности бытия, где каждый ненароком находит по итогу то, с чего начинал. Первым делом женщина поставила чайник, достала заварник и пару чашек, да только гость не спешил присоединяться к планируемому чаепитию, тихо проходя по коридору от прихожей и рассматривая внутреннее убранство дома.       — Я ничего не буду, — твёрдо произнёс он, заходя внутрь светлой и просторной кухни. — Давай не затягивать с разговором, у меня сегодня мало времени.       Старая печаль пробудилась во взгляде Микото в момент, как женщина скупо кивнула. Зашумевший чайник стал медленно затихать, стоило ей опустить рычажок включения обратно. Чашки же можно убрать и потом.       — Давно не виделись, Обито, — попыталась улыбнуться она, садясь за массивный обеденный стол. Но, вопреки желаемому, посетитель остался беспристрастен.       — Я тебя слушаю.       Лишь несколькими секундами спустя Микото в полной мере осознала неловкость. В ушах с размеренным писком медленно и монотонно зазвучали собственные слова. Воспоминания былой молодости всплыли перед глазами явственной, натуральной картиной, запестрили, заиграли новыми оттенками, но вскоре затёрлись, и очертания стен и кухонного гарнитура вновь приобрели чёткий естественный образ.       Микото с истинным проявлением чувств говорила о том, что больше всего разъедало избитое материнское сердце. Рассказала всё с самого начала, с тех пор, как непокорный, импульсивный ребёнок стал пропадать вечерами; как возвращался домой и молча уходил в свою комнату; как на простой неопознанный телефон приходили короткие сообщения от неизвестного номера. Многое беспокоило, многое доводило.                    Микото с горечью пересказывала тот день, когда Саске сломался, когда собрал свои вещи и покинул родителей, не позвонив с тех пор ни единого раза. Она вспоминала, как уже после, ни с того ни с сего приезжал её старший сын; вспоминала их разговор и предостережения, которыми буквально сыпал Итачи. Она не скрывала ничего, ведь если хватило сил позвонить на чудом не изменившийся номер старого знакомого, то стоило рассказать ему всё, признаться в каждой детали и посвятить в подробности неудавшейся личной жизни, если то только сможет пригодиться в их деле.       Обито же слушал молча, не пытаясь перебить и не переспрашивая. Глаза его, не мигая, следили за спазматическими движениями тонких губ, а рука мерно облокотилась о край столешницы.       — Ты хочешь знать моё мнение? — стоило женщине оборвать свой рассказ, он смело заговорил первым. — Итачи знает, что делает. Вот тебе мой ответ.       — Обито…       Микото с усталой досадой взглянула в окно. Пальцы сами по себе ковыряли друг друга, пока ей стоило сформулировать вопрос как можно точнее.       — Ты доверяешь Итачи? — спустя недюжинный промежуток времени, секунд, проведённых в замешательстве, она спросила то, над чем, казалось, думала усерднее всего.       — Вопрос неуместный.       — Нет уж. Я должна знать, откуда в тебе столько уважения.       Только сейчас, после бестактной грубости в свою сторону, Обито решился присесть. Правда, опустился он на первый попавшийся стул, оказываясь к женщине полубоком и создавая впечатление полной незаинтересованности. Но, несмотря на видимость скуки, Учиха слушал внимательно, и так же, как и Микото, считал, что выделенное время не должен потратить зря.       — Извини, мне тяжело думать и говорить об этом… — тише прежнего призналась женщина. — Речь о моём ребёнке.       — Итачи ответственный и честный человек. Ты могла бы гордиться своим сыном, — с ноткой понимания высказал Обито.       И Микото покраснела. Ни то от недовольства, ни то от непривычно звучащего мнения, что так разительно отличалось от её собственного. Учиха же смотрел на это с тоскливой жалостью.       — Вопрос доверия при нашей работе нельзя ставить так прямо, — не дождавшись ответа от женщины, продолжил он. — Однако я хорошо знаю Итачи, и то, как ты о нём думаешь, мне не нравится.       — А как мне думать о человеке, что предал семью ради нелегального вида заработка? Он отказался от нас.       Настенные часы монотонно отсчитывали секунды. Щёлк-щёлк, а затем всё снова. Звук растворялся в море бледного пасмурного света, пролезающего сквозь тонкий мутный тюль, а собеседник всё скупо молчал.       Обито не любил такие разговоры и встречался с ними крайне редко, может, потому, что когда-то добровольно отказался от счастливого семейного будущего; может, от того, что эта тема всегда была для него далека и недоступна. Но в своё время отец вложил в мужчину несколько качеств, которые и по сей день вынуждали в определённой степени защищать тех, кого по праву дóлжно было называть семьёй. Оказывается, он никогда и не любил Микото по-настоящему, да и до племянников дела особого не имел, вот только что-то завибрировало внутри, когда он вдруг осознал, что здесь филигранно пытаются просить о великой помощи.       — Ты больше не называешь его сыном, — немного криво усмехнулся мужчина, будто когда-то являлся свидетелем чужого общения. — На твоём месте я бы гордился, да жаль нам не суждено поменяться ролями.       — Здесь нечем гордиться, — прозвучало по-детски упрямо. — Не мне осуждать его выбор, но простить за втянутого туда же Саске я не могу.       — Итачи тут ни при чём. Ты правильно заметила — не тебе осуждать чужой выбор.       — Вот не надо сейчас заводить шарманку об этой муре. Я прекрасно знаю, что без Итачи тут не обошлось, — Микото рьяно заковыряла древесный узел на поверхности стола, видимо, говоря то первое, что пришло в её голову. Губы слегка надулись, а щёки впали. Так выглядело раздражение на упрямом точеном лице, так женщина старалась защититься от несогласия. — Я не отрицаю, что он мог и не иметь прямого отношения к поступку Саске, но сын определённо потянулся туда вслед за старшим братом.       — Скажи мне… — Обито заинтересованно повернулся в сторону слов и мелко подпёр голову руками. — Кого ты винила в нашем расставании? Дай угадаю, Яхико и Конан? Ведь именно с ними ты видела меня в последний раз перед тем, как наши дороги разошлись. Я прав?              Микото думала долго, не зная простого признания, а после кивнула, вспоминая на тот момент ещё совсем юных ребят, вид которых уже тогда был измученным и постаревшим.       — Это в прошлом, — тем не менее произнесла она. — Ты сделал свой выбор, а я не была тем, кто в праве его оспаривать.       — Именно. Так почему ты считаешь, что вправе оспаривать выбор Саске и обвинять в нём Итачи?       — Потому что они… Мои дети, — Микото скупо выплюнула последние слова, словно и не верила в то, что говорит, но правда оказалась куда более жестокой, хотелось ей принимать её или нет. И она заключалась именно в том, что Обито был прав и никаких полномочий управлять жизнью совершеннолетнего ребёнка у неё не было.       — Я знаю, как ты относишься к нашим реалиям. Так почему не пошла в полицию? Уверен, им бы пригодилась твоя осведомлённость. Зачем позвонила мне?       На лице мужчины расцвела странная улыбка. Он знал ответ, потому что прекрасно видел в тёмных глазах напротив страх. Страх вновь оказаться одной, страх лишиться контроля, который, к слову, уже давно был потерян; страх упустить последнего, за кого Микото отчаянно хваталась уже многие годы, хотя сама об этом, вероятно, и не догадывалась. Потерять сына. Ведь однажды это уже произошло.       — Ладно, — кивнул Обито, глядя на напряжённо молчащую женщину. — О чём ты хочешь меня попросить?       — Я не доверяю Итачи, — разговор вновь пошёл по петле. — Он делает вид, что пытается вытащить Саске, но…       — Итачи никогда не делает вид, — грубо перебил её Обито. — Он либо работает, либо нет. И в этом случае он работает сверхурочно, жертвуя своим положением и территорией.       Тёмные глаза смеялись, не верили и продолжали смотреть на него с долей скептицизма. Неужели Микото всегда была такой? Недоверчивой, самовлюблённой, пугливой… Не замечал, наверное. Очень зря.       — Это он тебе так сказал? — скользя по тонкой грани бичевания, реальная причина дальше опускалась вниз.       — Итачи просил тебя не впутывать в дело никого постороннего?       — Ты не посторонний, — руки Микото легли друг на друга и прижались к груди. В это она верила.       — Отнюдь. Послушай…       На этот раз мужчина был настроен предельно серьёзно, и, взглянув на часы, он обнаружил, что времени на самом деле оставалось всего ничего.       — Меня не касаются твои отношения с детьми, но я поручился за Итачи. Пообещал и ему самому, что поддержу и помогу в случае непредвиденных обстоятельств. И всё очень просто. На это, разумеется, были свои причины. Одна из них заключается в том, что твой сын сейчас находится в реально большой опасности, и в случае его неудачи пострадает не только он, но и Саске, и я, и Конан, и много других неповинных в этой глупой истории людей.       — Нет, — Микото медленно раскачивала головой туда-сюда. — Я тебя знаю. Всё дело в личной выгоде, ведь так? И я уверена, что есть человек, готовый предложить тебе больше Итачи.       Обито стих на мгновение, но не сдержался от нездорового ликования, пролетевшего в мутных чёрных глазах. Даже говорить не пришлось. Раскусили.       — Результат будет одинаков, тогда какая разница?       — Значит, я права, — Микото грустно улыбнулась. Впервые за многие годы мысль о старшем ребёнке вызвала что-то кроме ненависти и обиды. — Ты не изменился.       — Твой сын в любом случае уйдёт, будет Итачи в этом учавствовать или нет. Но почему бы не получить выгоду от того, что решается само по себе?       — Что Итачи предложил Яхико? — женщина вспомнила нечто, сказанное в разговоре прежде.       — Большой и лакомый кусок, — завуалированность Обито звучала уместно, но и этого было достаточно, чтобы женщина всё поняла и печально усмехнулась. Учиха же не волновался, оставаясь всё тем же бесстрастным стержнем преткновения. — Он подписал себе выход. Отчаяние порой творит с людьми страшные вещи. Но мы по-разному относимся к понятию семья, где каждый выживает как может.       Микото вдруг почувствовала, как внутри что-то лопнуло, как желчь и кисловатый яд, что много лет копились в жилах, наконец, потекли вниз, разъедая лёгкие и внутренние органы. Сравнимо то с болью, схоже с тошнотворным чувством безысходности.       — Уходи, — попросила она, не поднимая головы. — Иди по своим делам.       Учиха не спорил и не оправдывался, ибо не было в том особого смысла. Он говорил честно, как и всегда, не скрывая истинных мотивов. Не перед ней. Не перед Микото. Её оболочка постарела, потрепалась, да и краска кое-где облупилась, но внутренности всё те же. Так ради чего скрывать правду, если твёрдо уверен, что та промолчит и никому ничего не расскажет. Однако Обито дал ей шанс. Возможность искупить свои ненависть и злобу перед тем, кого однажды потеряла. И в прокаженной душе, возможно, вдруг зацветёт давно погибшая зелень, если Микото решится.       Сейчас перед глазами замерла непередаваемая картина. Отчаяние с осознанием наличия всего двух выборов: остаться тем, кем она являлась всё это время, или пожертвовать развращающей сердце гордыней и спасти человека, что как ни крути навсегда останется её ребёнком.       — У тебя есть шанс всё исправить. Это мой тебе подарок, — коротко произнёс Обито, и в тот же миг шаги заглушили толстые стены, а через пару секунд входная дверь тихо щёлкнула.       Они остались наедине. Микото. Кухня. И тишина.

***

      Движение на шоссе кажется однообразным. Стабильная скорость и отсутствие явно различимых пейзажных элементов создают впечатление езды по кругу. Именно тут люди часто теряют контроль, засыпают и оставляют в тени должную бдительность. В салоне же этой машины тихо отнюдь не было.       Итачи подключился к магнитоле спустя десяток минут езды. То ли Учихе не нравилась тишина, то ли звук вечно движущихся колёс раздражал и замучивал. Громкость тот навалил добротно, переведя показатель единиц за середину, отчего уши всё же не скручивало, а горло по-прежнему не драло. Плейлист у него всегда оказывался сборной солянкой, поскольку за свои двадцать с лишним лет парень так и не определился ни с одним музыкальным направлением, которое ему точно бы нравилось. Везде он находил мелочи и недочёты, на которые другой человек и внимания то не обратил бы, а вот Итачи цеплялся. Приходилось слушать всё подряд, благо никто не жаловался, отчасти разделяя с ним спонтанный выбор чего-то нового.       Конан вела машину аккуратно, при всём при том, что водительских навыков ей с лихвой хватало на скорые манёвры и выборочное превышение скорости, девушка не спешила. К чему волноваться, когда дорога пуста, а камер на ближайшие несколько километров нет ни одной. Супруги изредка о чём-то тихо переговаривались, порой сверяясь с навигатором всё в том же телефоне Итачи, и, раз за разом обсуждая резко вспомнившуюся новость, негромко возражали друг другу.       Для Саске эта картина не была новой. Он видел их много раз: десятки, может быть, сотни, однако расслабиться почему-то не мог. С тех пор как Наруто сел в машину, Учиха не проронил ни единого слова и всё свободное время упрямо глазел в тонированное стекло, за которым неизменно проплывали одни и те же столбы да ограждения. И почему-то Учиха был уверен, что дело вовсе не в резкой смене обстановки, и тот факт, что Узумаки впервые оказался рядом с ними в достаточно однобоком ключе, вряд ли играл хоть какую-то роль.       Ещё тогда, у старого обшарпанного дома, где им довелось провести прошлую ночь, Саске заметил в нём странную подавленность. Это читалось в походке и непривычной медлительности. Учиха думал — показалось, вот только теперь понимал, что дело не в том. Наруто умышленно избегал контакта с ним, как визуального, так и физического, отгородившись рюкзаком и сложенной поверх него курткой.       — Мальчики!       Конан подняла свободную руку и затрясла той в воздухе, тут же привлекая внимание попутчиков сзади.       — Сейчас будем самолёт проезжать. Очень интересное место, посмотрите. Тебе, Саске, это вообще полезно.       Итачи усмехнулся, отвернувшись к окну, дабы никто ненароком не заметил его минутного веселья. Внезапно он вспомнил, как одиннадцатилетний братец приставал с вопросами о военных самолётах на протяжении нескольких дней, пока Итачи не нашёл время открыть тому здоровенную статью, где нашлась целая груда интересной и новой информации для подрастающего ума. С тех пор воды утекло много.       Самолёт был ненастоящим, по крайней мере, от реального там оставалась только форма да пару деталей. Люди изменили представление о прошлом, добавив толику современности, затмили ей порочную грубость древних изгибов. Однако оформление и правда было интересным. Необычный бетонный рельс взмывал ввысь и становился продолжением хвоста, то ли символизируя взлёт, то ли представляя белый плотный след, что зачастую оставляли в небесах стальные птицы. Может быть, сразу и то, и другое. Во всяком случае, с креплением также пришлось намудрить. Со стороны дороги видно его не было, но выглядел постамент так, словно самолёт парил в воздухе. Монумента сего Саске не помнил. Видимо, возвели его здесь относительно недавно, оттого и краска совсем свежая, да и бетон потрескаться ещё не успел.       В следующий миг Учиха отвернулся от окна, намеренный поразмыслить, однако движение его оказалось чрезмерно резким, из-за чего он случайно едва не столкнулся с чужим носом, любопытно отвернувшегося от своего наблюдательного пункта Узумаки, зачем-то приблизившегося подозрительно близко.       — Извини, — скомканно бросил Наруто, поспешив отвернуться, вот только Учиха осторожно поймал того за руку, не дав отстраниться ни полуметром дальше.       — Мы поговорим об этом, когда приедем, ладно? — тихо произнёс Саске, уже и сам желая разобраться в произошедшем ночью.       — Не парься.       Узумаки подавленно выдохнул. Считал ситуацию позабытой. Ненужной ни ему, ни кому бы то ни было дальше. Чуть погодя, несмело прикрыл глаза, раздумавший вновь отвернуться, как трепетно вздрогнул, едва шероховатые губы мазнули по его щеке.       — Саске! — одними губами прошипел Наруто, а на лице впервые за весь день проснулись слабые смешные эмоции. — Не здесь.       Улыбнулся Учиха почти незаметно и всё же кивнул, разжимая пальцы. Они разберутся, если у Наруто в голове что-то перемкнуло. Разберутся, если перемкнуло у него самого. Конан была права: пора исправлять старые ошибки.

***

      Поездка оказалась изнуряющей. Учиха по личному опыту знал, как жутко затекают спина и поясница от длительного сидения даже на чём-то мягком. Хорошо, в этот раз под ягодицами оказался упругий диванчик, любезно предоставленный новой машиной Итачи, однако Саске даже представлять не хотелось, сколь мерзко у девушки, должно быть, теперь болела голова, раз монотонное внимание к дороге мозолило её на протяжении порядка нескольких часов.       Глаза разбегались по светлым стенам, несколько раз зацепившись за что-то модное в отнюдь не дешёвом интерьере отеля. Учиха невозмутимо гулял по коридору, покручивая в руке коробку с зефирами. Оказалось, что Наруто не большой фанат сладкого, потому, ровно как и сам Саске, наскоро отказался от угощения. Тогда, оставив его доставать из рюкзака вещи, Учиха повесил пальто на вешалку и отправился прямиком в чужой номер.       — Что-то ты рано, — удивился Итачи, стоило воодушевлённому парню появиться на скромном пороге. — Нет, Саске. Разувайся. У нас не подсобка.       Закатив глаза, Учиха порядком слишком медлительно стянул с ног кроссовки, всё так же элегантно держа в руке коробку со сладостью. Та едва не раскрылась, чудом не рассыпав всё содержимое на пол.       — А где Конан? — полюбопытствовал он, не заметив девушку ни в одной из двух частей комнаты.       — Чего ты хотел?       Итачи старательно делал вид, что не замечал нездоровой заинтересованности брата, так и продолжал лениво листать электронное меню ресторана.       — Я возьму твою машину? — Саске понесло с ходу.       Схема всегда оставалась рабочей, брат слишком проницательный человек, а потому Учиха с детства прознал, что затягивать лживые истории в попытках скрыть истинные намерения — идея не из лучших. Его ни задобрить, ни провести, однако шанс доказать состоятельность задумки определённо был.       — Зачем? — Итачи поинтересовался спокойно. Вёлся на кристальную честность, быть может, сколько-то доверял.       — На промзону сгоняем с Узумаки.       — И почему не такси?       Казалось, что Учиха издевался, намеренно задавая уйму ненужных вопросов, ведь Итачи всё было ясно как Божий день. Наверняка желал потешить самолюбие, услышать мольбы и прошения.       — Хочу ему город показать, — закипая, вот только не ведя и глазом, чуть ниже прежнего произнёс Саске.       — Ты сам его не знаешь.       — Дорогу до промзоны я помню.       — Славно. Но у тебя нет прав.       На этом моменте стоило бы закончить. Учиха стойко придержал себя, не дав свободы мелочным злым эмоциям, и всё же не пересилил, попутно стиснув коробку до хруста, пока в номер вдруг не зашла разомлевшая от нечто горячительного Конан.       — Гайцов нигде нет, мы проезжали, — Саске несказанно повезло, что вечно приходящая на помощь девушка услышала последнюю фразу.       Итачи же, наконец, снял маску безразличия, обернувшись к двум говорящим. Взгляд его выжигал их, душевно недоброжелательный, смутный.       — Отмазывать себя будешь сам, — серьёзно произнёс он, обращаясь непосредственно к Саске. — Вернёшься без машины, сообщу обо всём родителям. Разговор пойдёт по-другому.       — Сколько мне, по-твоему, лет? Завязывай чушь пороть, — Учиха бросил то в пренебрежительной манере, однако отчего-то взглянул в сторону Конан, вероятно, желая найти поддержку на её лице.       Только толка в стеснении не нашлось, поскольку девушка уже протягивала ему заветные ключи, привычно мягко улыбаясь. Саске не постеснялся воздать благодарностью, с ответной улыбкой и с облегчением принимая брелок из её рук.       — Ты меня слышал, — уже в спину напомнил Итачи и продолжил характерно сопеть, покуда Саске не закатил глаза, давя на крепкую ручку.       Дверь захлопнулась, оставив всех позади. Учиха ещё раз прошёл по коридору, на этот раз встретив по пути к своему номеру странного вида пару, что за ручку прогуливалась, видимо, осматривая новые окрестности. Нисколько не смутился и думать о них не хотел.       Распахнув очередную преграду, Саске вошёл порывисто, не боясь внутренних сил на продолжение спешки. Он хмуро уставился на унылого Узумаки, который всё разобрал, переоделся и теперь безвольно лежал на кровати, отвернувшись к окну, где всяко лучше не подавал признаков жизни.       — Собирайся, — Учиха прошёл в ванную комнату и тут же включил прохладную воду, что ровной струёй ударилась о керамическую чашу раковины.       Наруто отвлёкся от чтения нововведений в отрасль современной культуры и перевернулся на спину. Глаза его едва не закрылись, слипаясь в узкую линию, слезясь и моргая.       — Мы надолго? — глухо донеслось из комнаты, пока Саске умывал раскрасневшееся от чуждого перевозбуждения лицо.       Спрашивать, куда они вновь собираются, судя по всему, было бессмысленно. Не дождавшись ответа, Узумаки вяло перекатился по кровати и подошёл к приоткрытой двери, узрев, что Учиха стоял молча, уперевшись ладонями в края раковины, смотря за тем, как утекает в слив обыкновенная вода, пока с кончика его носа туда же падали маленькие блестящие капли.       — Ты плачешь? — Наруто вмиг ожил и с удивлением растопырил глаза шире.       Выражение лица Саске же в ту же минуту оказалось куда более удивлённым, отчего парень перевёл непонимающий взгляд тёмных глаз на странного собеседника.       — А… Извини…       Узумаки поспешил удалиться, краснея пуще варёного рака. Надо же было такое подумать… В очередной раз собственные проблемы незаметно решили отразиться на ликах его окружения. Порядком стыдно всё это, местами нелепо.       Шум воды стих, тогда как Учиха выполз из светлой комнатки, растирая посвежевшее лицо полотенцем. Образ и правда отчасти взбалмошный, никак не стандартный. Однако Саске не сыпал подробностями, обходя стороной сей момент, после чего прошёл чуть дальше и пренебрежительно откинул полотенце на прикроватную тумбочку.       — Я жду.       И действительно ждал. Ждал, когда Наруто соберётся, спустится и сядет в машину, прекратив наводить тлен и безысходность одним своим видом. А тот, как назло, смотрел на него неосознанно, переводя взгляд с лица на электронные часы, разблокировав экран телефона. Вечерело. Солнце уже далеко не в зените, а значит, скоро и вовсе опустится за горизонт и уступит место царящей бóльшую половину суток темноте.       — Идём.       Искусственный свет безжалостно долбил по глазам, стоило только оказаться на громадной подземной парковке. Наруто без всякого энтузиазма топал рядом с воодушевлённым по всем параметрам Саске, что уверенно направлялся к нужному сектору, согласно парковочной карте, отобранной у Итачи. Даже знать не хотелось, куда вновь понесло неугомонную натуру Учихи… Смена обстановки не всем уходит на пользу. Ни всякая душа лежит расположенно к любым приключениям.       Спустя лишь пару минут, адаптировавшись, Узумаки открыл пассажирскую дверь и ненадолго завис, смотря, как Саске по-хозяйски настраивал под себя зеркала и зажимал кнопку запуска. Машина эта заурчала иначе, совсем не так, как скромная зверушка Конан, оттого что была совершенно иной, незнакомой, пугающей, сложной. Наруто всё же сел на соседнее кресло, не зная, куда деть свои руки, и за неимением выбора засунул те в карманы куртки, забыв обо всём, что прежде исполнялось на точном автомате.       — У тебя прав нет, — сам не понимая, для чего, тихо произнёс он, будто пытался остановить ещё не свершившиеся планы. Вот только Саске уже выезжал с парковки навстречу новым местам.       — Я помню.       Бледная рука по-своему изящно выкрутила руль в момент, когда Учиха упёр в тот ладонь. Несложно это и совершенно доступно, однако не было подобных прецедентов на зрелищность. Пару раз Узумаки и самому приходилось садиться за управление чужих машин. Владельцы их просили о том чересчур убедительно, будучи не в состоянии самостоятельно добраться до дома после шумного кутежа, но едва ли в голову к нему доселе приходила мысль о том, как это выглядело со стороны. У Саске — красиво, тонко и чётко.       Он не делал ничего лишнего, при всём при этом выглядя совершенно спокойным и расслабленным. Не пытался казаться сильнее, мудрее. Возможно, именно так должны смотреться подобные ему люди в окружении привычных почти для каждого человека вещей и элементов. Было бы с чем сравнить, да не оказалось.       — Блять, я не могу, — Учиха не вынес десятка минут молчаливой поездки. — Мне сопли распустить, чтобы ты говорить начал?       От неожиданности задумавшийся о своём Узумаки опешил. Он понимал, что вёл себя неопределённо. Нормального по отношению к Саске, который явно старался произвести впечатление приглашением и дальнейшими действиями, не продемонстрировал, только вовсе не от обиды, сейчас и в голове было пусто. Муть заволокла чертоги сознания, мозги отсырели, и ни одна разумная мысль на ум не приходила. Одни усталые ускользающие прочь со света размышления.       — Что мне сказать? — прозвучал Наруто жалко.       — Да ничего. В пизду с таким отношением…       Со злости Саске прибавил громкость песни и резко нажал на педаль газа. По ушам затрясло грубым звуком, неприятный мандраж послевкусия их диалога заныл под грудиной, а плотный поток впереди поочерёдно редел, ибо Учиха лез каждой машине под зад, желая как-то выплеснуть накопившееся раздражение.       Наруто же лучше не стало. Напротив, к смеси уныния и усталости прибавилось острое переживание, что удержать постыдно сжатыми губами совсем не удалось.       — Меня мать из дома выгнала, — твёрдо произнёс он, умудрившись перекричать даже злую рок-группу.       Саске услышал. Вняв звуку голоса, надавил на переключатель громкости, из-за чего вопящая музыка практически окончательно стихла. Губы его тронула болезненная усмешка, а глаза в своё время продолжили смотреть на дорогу.       — Из-за меня? — вышло тише желаемого.       — Может быть. Не знаю… Нет, — неуверенно пробормотал Узумаки.       Причин было слишком много, и выделить из всех единственно определённую оказалось нереально. Даже несмотря на то, что Саске в действительности стал катализатором, Наруто не был уверен, что причина крылась исключительно в нём. Не смел предполагать.       — Ясно.       Теперь предпочтение отвернуться и отправиться в гордое одиночество мучало уже Учиху. Не успел избавить Наруто от одной проблемы, как тут же создал новую. Кем и за что он на этот раз был грязно проклят? Жуткая несправедливость.       Саске стыдливо поджал губы, старательно смотря только вперёд, на шоссе, и никуда больше. Тихие звуки из колонок отныне только раздражали, но выключить музыку окончательно и погрузить пространство салона в полную тишину стало бы худшим злом. Учиха недоумевал: как у столь отвратительной потаскухи как Кушина, Наруто смог вырасти вполне адекватным, образованным и разносторонним человеком. Самостоятельность в нём развита не по годам, если есть в этом нечто хорошее — мог бы гордиться.       Городской ландшафт сменили увенчанные колючей проволокой высокие заборы, а чуть позже и те остались позади. Съезд с трассы вёл напрямую к основному проезду промзоны. Длинная узкая дорога, конца края которой никто не видал, и вход туда был запрещён, но Саске знал, что им вовсе необязательно заезжать подо все предупреждающие таблички. К тому же, машина являлась представителем низких седанов, что крайне неловко поместилась бы на бездорожье при подъезде к рабочему карьеру.       Её они спрятали в неприметном местечке под деревом среди множества других металлических перевозок, принадлежащих, по всей видимости, работникам этого места. В глаза она по-прежнему бросалась, да вряд ли кто-то поспешил бы узнавать о целях и визите владельца.       — И где мы? — выйдя вскоре на холод и оглядевшись, вопросительно посмотрел на Учиху Наруто.       Саске промолчал. Он не считал трудным догадаться по местности. Та обставлена высоким бетонным забором, утыкана множеством корпусов заводов, где в ряд торчали полосатые трубы, из которых валил сизый плотный дым. Этот город в целом был значительно крупнее их родного, но бóльшая часть его промышленности сводилась преимущественно к сельскому хозяйству, а потому пространства для размещения промышленных учреждений почти не осталось, вот их и натыкали в одном месте, что по праву могло назвать себя здешним адом.       Наруто вёл себя тихо, не зря ведь при въезде начитался плакатов о запрете свободного посещения. Место, куда вёл его Саске, было для Учихи особенным. Сам он бывал там всего дважды, но дорогу знал предельно точно, будто каждый камешек и промёрзлая травинка накрепко отложились в памяти.       Тропинка петляла, однако неизменно шла вдоль стены с колючей проволокой, что огибала крупномасштабную постройку цеха. Наруто же молчал, упорно сверля взглядом развевающиеся полы чужого пальто. Холод пробирал до мурашек.       — Долго ещё? — негромко поинтересовался он, потеряв счёт времени. Казалось, что идут они уже добрые сутки, а наклонившееся над горизонтом солнце всего лишь зависло на прежней точке.       — Десять минут.       — Да, хорошо…       Скорбно, что из-за одной невольно брошенной в машине фразы весь запал стих, а изначально бурливший в Учихе энтузиазм пропал без следа. Узумаки винил себя в недальновидности, чувствовал, как неловко молчание зависло над их головами, но говорить стало бы ещё хуже. Наруто вдруг оказались безразличны и ситуация с матерью, и те грубые, наверняка брошенные по ошибке, слова Саске. Быть может, зря он рассказал всё, зря посеял в Учихе уверенность, что планы свернулись из-за него. Хотелось себя ущипнуть, ударить побольнее в слабое звено, а лучше, чтобы его ударил сам Саске. Может, тогда мозги бы встали в пазы, заставив чаще следить за своим языком.       Тем временем массивный забор оборвался, уходя в противоположную сторону от тропинки. Вдалеке виднелись две высокие, отлитые из того же бетона, колонны, на которых держалось что-то подобное мосту. Наруто засмотрелся на конструкцию, не узнавая в ней ни изящности, ни новизны. Мост был узким и старым, даже издалека на нём проглядывались полуразрушенные куски основания, что свисали с краёв рваным крошевом, куда страшнее нависая над землёй, чем хило удерживаясь на остатках креплений. Не смотря под ноги, Узумаки чуть было не потерял равновесие, споткнувшись о выпирающие шпалы, держащие на себе отливающие хромом рельсы. Саске сделал вид, что не обратил на это внимание, но вовремя подставленная рука позволила удержаться на плаву, не опозорившись ещё больше.       У колонн тропа завершалась, переходя в асфальтированную дорожку, где местами от самого асфальта осталась только память да глубокие прощелины, намекавшие, что там он действительно когда-то был. Они практически доплелись до искомого Саске места, как вдруг Учиха остановился, не смея ступать на грязно-серое покрытие. Посмотрев в сторону мёртвых поредевших зарослей, тот недовольно вздохнул.       — Что-то не так? — пытаясь абстрагироваться от чрезмерно подавленных мыслей, поинтересовался Узумаки.       — Нет.       Внутренне Саске тихо корил себя. Глупо было не догадаться, что зимой здесь, помимо торчащих во все стороны сухих колючек, снега навалит по колено. Видимо, местные не интересовались посещением данной достопримечательности или же ходили от самого посёлка, что находился неподалёку, буквально в паре километрах отсюда. Скорее всего, там был нормальный выход на старый мост, потому протоптать здесь никто не успел, но только тащиться лишних полчаса ради того, чтобы столько же идти обратно, смысла уже не было. Темнело рано, вернуться вовремя им бы никак не удалось.       Учиха ещё раз посмотрел на сугробы, а после перевёл взгляд на тёмные берцы Наруто. В какой по счёту раз ему самому не хватило ума сменить кроссовки на что-то более подходящее? Ничего не говоря, Саске приподнял края пальто и сделал первый шаг. Нога тут же оказалась в снегу по середину голени, по телу пробежали мурашки, а голую кожу на щиколотках адски зажгло. Однако Учиха не остановился и с отчаянным безрассудством полез дальше, раздвигая цепляющие волосы и царапающие лицо ветки прочь. Конан не зря напомнила о славном уголке, теперь стоило посвятить её в некоторые детали.       Кусты закончились, но вместе с тем снег оказался глубже. Ноги промокли и онемели, в чём Саске видел сплошные плюсы. Отныне холод почти не ощущался, а неприятная резь отдавала лишь фантомным воспоминанием, не успевшим уйти далеко. Колонну они обошли.       — Видишь выступ? — Учиха смотрел на тыльную сторону округлого бетонного основания. Наруто проследил за его взглядом и вскоре кивнул, приметив выпирающую из общей конструкции часть. — Там ступени.       — Не буду спрашивать, откуда ты это знаешь, — попытался улыбнуться Узумаки, однако быстро вернул лицу первоначальный вид. — Ты первый?       — Есть предложения? — Саске вяло усмехнулся и по наклонной, по присыпанной инеем и снегом щебенке, направился обратно к колонне.       Ступени и правда были. Всё ещё целые, не сточившиеся до ровной дуги, но совершенно не такие, какими представлял их себе Наруто. Выбоины в каменном полотне под углом в тридцать градусов скорее напоминали альпинистский лаз, нежели подъём со всеми удобствами, рассчитанный на любопытных туристов.       — Другого варианта нет, — Саске заметил разочарование на усатом лице.       — Да нет. Это тоже нормально, — скупо отмахнулся Узумаки. Чужое лицо выглядело уныло и непривычно бледно, словно Учиха и сам не знал, какого рода их ожидало новое препятствие на пути. — Полезли?

***

      Конан завершила рабочие переговоры за чашкой чая, куда по отдельной просьбе была добавлена капля коньяка. Дотошным заказчик не оказался, напротив, мужчина — в меру заинтересованный, эрудированный и осторожный, а потому впечатление о новом сотрудничестве оставило приятное послевкусие на языке с ноткой бергамота и чего-то цветочного.       — Ну, как? — за недавно освободившееся за столом место упало тело особенно необычного в уже забытой обстановке мужа.       — Порядок. Как вернёмся, наладим поставки. Пока в перспективе только две области, но, думаю, мы быстро наладим контакт с остальными.       Девушка допила превосходный напиток и положила в крафтовый конверт пару купюр. Настроение радовало отличительным вдохновением.       — В отель, или есть идеи? — поднявшись и потянувшись рукой к сумочке, Конан краем глаз уловила во взгляде Итачи замешательство.       — Лучше прогуляемся.       Учиха всегда обладал чем-то необычным, нечто вызывающим уйму эмоций. Чуть позже их знакомства девушка усердно ломала голову над вопросом: что именно её так цепляло, однако со временем поняла, что это «нечто» — целый набор личностных качеств, которые чудесным образом сплелись в одном человеке, делая его по-настоящему уникальным. Несмотря на разницу в возрасте, Конан никогда не воспринимала Итачи ребёнком, он представал пред ней смышлённым, отзывчивым, заинтересованным во многих вопросах, а главное — мудрым не по годам существом. Его состоявшаяся во всех смыслах натура переплеталась с нестандартной для качеств души внешностью и уживалась с ней гораздо лучше, чем многие люди способны сдружиться с собственной головой. Конан так и не узнала, за что полюбила Учиху, не попадала на нужный этап, тыча пальцем в небо, вот только и поняла, что второго подобного ему в мире больше нет. Итачи стал подарком небес, дарованным за ряд заслуг и призванным помогать, оберегать, радовать. Вместе с тем девушка была счастлива дарить ему тепло и счастье в том же объёме. Но Итачи изменился. Последние месяцы его лучистое, вечно светящееся лицо помрачнело, а под глазами плотными пятнами залегли тени, и виной тому была только она. Любимая, обязанная подставить плечо, супруга.       — У Саске с Наруто, кажется, отношения стали налаживаться, — отгоняя подальше неприятные воспоминания, со слабой улыбкой произнесла Конан. — Ты замечал между ними…       — Догадывался, — закурив, поделился Учиха. — Саске нередко тянет на необычное. Если тебя интересует, как я к этому отношусь…       — Догадываюсь, — девушка сощурилась, не нагоняя конфликт. — Знаешь, братец твой может и не самый общительный человек, о простоте его вообще промолчу. Но к Наруто он прикипел. Правда, Итачи.       А тот молча наблюдал за выходящими из бара компаниями. Прикипел, значит? Много чего произошло за последнее время, и личная жизнь Саске не исключение. Родителям, наверное, хотелось, чтобы сын нашёл себе хорошую девушку, желательно ту, что выбрала бы Микото; чтобы ходил с ней на свидания, дарил цветы и подарки, водил на званые ужины в гости. А вышло… Впрочем, вышло, как обычно, и в глубине души Итачи был несказанно рад, что, несмотря на кучу актуальных проблем, хоть в чём-то Саске выбрал свой собственный путь. Думалось, именно тот пока что был единственно верным.       — Он постоянно врёт, — минутой позже негромко произнёс Учиха. — И ты сама знаешь, что Наруто от этого лучше не будет.       Конан потемнела и посмотрела под ноги, перекидывая небольшую дамскую сумку с одной руки на другую.       — Знаю. Но иногда нет других вариантов.       — Иногда ради спасения других приходится жертвовать собой. Исправлять чужие ошибки всегда нелегко, да? — девушка поймала камешек в свой огород, но спорить с этим не собиралась. Итачи прав. Заглаживать её вину в этот раз действительно непросто. А самое неприятное в том, что делать это приходилось другим.       — Они взрослые люди, я верю, что судьба свела их не напрасно.       — Но ведь и мы теперь вынуждены врать Наруто. Со стороны Саске это далеко не взрослый поступок, не находишь?       Итачи остановился у входа в кофейню и выбросил недокуренную сигарету в урну. Окажись на месте окурка паршивая самоуверенность брата, наслаждения принесло бы куда больше.       — Я не спорю, в этом нет ничего хорошего, но, с другой стороны, Наруто теперь не будет изводить себя дурными мыслями. Ты же видел, что на решение Саске не повлияешь простыми словами со стороны, а на радикальные действия никому из нас идти нет смысла.       — Конан.       Учиха обернулся, и девушка вздрогнула от серьёзности чужого взгляда. Тёмные глаза словно сталью ударили ей в ответ, непроницаемыми, отражающими искусственный уличный свет зеницами глядя под кожу.       — Недели не прошло, как он до этого додумался, — жёстко произнёс Итачи. — Ты видела Наруто? Да слепому понятно, что у них опять что-то произошло. Саске то молчит целыми днями, то рот не может вовремя закрыть. Это уже не простая игра.       — С каких пор ты говоришь о брате так грубо? — удивлённо вопросила Конан, даже остановившись на мгновение посреди тротуара. Учиха заметил это и взял супругу под руку, отводя в тишь стороны.       — Я люблю его всем сердцем, ты знаешь. Но он уже не ребёнок, а палку перегибать стал всё чаще. Это неподобающее поведение по отношению к тем, кто верит в него и желает помочь.       — Ты так отчаянно защищаешь Наруто… — печаль вытянулась из слов девушки в ответ на скорбь в услышанном. — Мне жаль, что я втянула их в это. Правда. Я искренне сочувствую Наруто, но и Саске понять могу. Они очень разные, и в то же время их жизни во многом похожи.       — Поэтому мне приходится угождать им обоими.       За поворотом показалось блестящее здание отеля, мерцающее яркой неоновой подсветкой. Снаружи изысканная отделка смотрелась всё так же весьма дорогой, но Итачи не знал, как подобраться ближе, покуда слов, скопившихся на этой теме вагоном, не высказал и половины.       — Когда они вернутся, займи чем-нибудь Саске, мне нужно поговорить с Наруто.       Сердце громко стукнуло, забившись быстрее. Конан подняла вмиг потяжелевшую голову и с подозрением посмотрела на расслабленное, вновь ничем не очернённое лицо Учихи. Длинная чёлка развевалась на ветру, Итачи частично заправил несколько прядей за ухо, а ей не сказал ни слова о том, что в реалиях кружило в его голове.       — Ты всё-таки решил? — глухо переспросила она, прокашлявшись, дабы голос не подвёл вновь.       — Давно стоило это сделать.       Экран светофора загорелся зелёным силуэтом человека, как вся собравшаяся у края проезжей части толпа синхронно зашагала с обеих сторон навстречу друг другу. Шагать навстречу неизбежному.

***

      Золотистое марево поглощало всё больше свободных от холодной синевы участков неба. Под мостом проходили пути железной дороги, уходя вдаль за линию горизонта, где все столбы и провода сливались в одно бледное пятно.       — Я не хотел тебя расстроить, — негромко произнёс Наруто, облокотившись плечом о стоящего совсем рядом Учиху. — Ты же сам видел мою мать… Не думаю, что дело в тебе или в нас, просто… Она так решила.       Саске повернул голову к нему не до конца, лишь для того чтобы чётче увидеть замёрзшее озеро вдалеке на самом краю того забытого посёлка. Наруто смотрел на порозовевшие от мороза щёки почти в упор и никак не мог не заметить, что Учиха дрожал от того, что ноги его промокли и носки готовы были хлюпать в таких же холодных кроссовках. А также, вероятно, ещё от того, что разговор этот напоминал о собственных промахах. Он не жалел о произошедшем в безымянной квартире семейства Узумаки, и совесть крепко спала, стоило вспомнить о нескольких подробностях прошедшей ночи. Саске не кривил душой, прося наслаждаться моментом, и сам старался безоговорочно следовать своей заповеди, но не получалось. Да и сейчас мало что изменилось.       Наруто был великолепен, как любой честный и нетронутый человек. Нет. Не любой. Узумаки такой один. Наверное, особенный, раздражающий, желанный. И от того во рту разыгрался вкус горечи, оставленный ядовитыми словами, что, как бы не старался Наруто скрыть, всё равно задели. Не со зла, конечно, просто у Саске не получалось говорить о том, во что не верил. Не мог признаться в том, чего до скрежета костей боялся. Или не боялся, а считал фантомным наваждением.       — Ты же не думаешь, что такая фигня способна меня обидеть? — задумчиво и будто риторически бросил он.       И тут же Учиха проклял свой длинный язык, не умеющий выбирать слова деликатнее. Оставалось надеяться, что принижение чужой проблемы не стало заметно так явно.       — Извини, что разрушаю твой образ железобетонности, но нереально всегда оставаться безразличным и беспристрастным, — последние слова Узумаки протянул с неприятным наслаждением, определённо довольствуясь тем, что на особых правах, наконец, мог это высказать.       — Нет у меня никакого образа, — цинично отмахнулся от него Саске. — Но и тебе стоило бы относиться к некоторым вещам с бóльшим оптимизмом.       — Ты о потери места жительства? Ладно, попробую найти в этом плюсы. Как раз будет время, ведь сон на скамейке не быстро приходит, — видно, Наруто пытался засмеяться, вот только не удалось. В уголках глаз залегли печальные морщины, веки опустились.       А Учиха устал. Устал от одиночества, что мучало их обоих; устал, как воробей под бесконечным дождём, прижимать к щуплому тельцу тяжёлые крылья. Им приходилось вечно бывать в дороге, одинокими, никогда не имеющими друзей, с кем можно поговорить, узнать — куда идут, откуда и зачем. Саске снял пальто, оставшись в одной чёрной футболке, и расстелил то прямо на снегу, присаживаясь поверх и хлопая по месту рядом.       — Что ты… На улице такой дубак! — Узумаки вдруг бросился расстёгивать собственную куртку, поскольку хотя бы сам одет был в плотную толстовку, однако Учиха резко дёрнул его за рукав, вынуждая всё бросить и рухнуть с ним рядом.       — Мне не холодно, успокойся.       Ветер подвывал леденящий, и тем не менее Саске не врал. Холодно отчего-то на самом деле не было.       Тихо разделавшись с молнией, Узумаки неловко высунул руки из приятного тепла и накинул куртку Учихе на плечи. Пусть говорит, что вздумается, но смотреть на уже посиневшую кожу удовольствия не доставляло.       — Дурак ты. Могли бы так посидеть, — пробурчал Наруто, поплотнее запахивая на Саске ещё сохранившие тепло толстые края пуховика. Учиха же усмехнулся. Столько заботы его окружало, несмотря ни на что.       — У тебя куртка короткая. Уж лучше руки отморозить, чем задницу. Кстати, как там она?       Узумаки поглядел в ответ с упрёком, а Саске с самодовольным, но всё же добрым выражением лица, улыбнулся ему краешком губ. Оба знали, что лучший способ пережить потрясение — тошнотворно его вспоминать.       — Немного болит, — признался Наруто, не защищая собственные границы дозволенного. Здесь их в этот раз совсем не оказалось. По крайней мере, теперь Саске мог спокойно шариться в интимных закромах его головы, не зная ни робости, ни приличия.       — Могло быть и хуже, да? — края чужого рта дрожали, да Узумаки видел, что не от холода. Видимо, Учихе тоже было нелегко вспоминать совсем недавние, но столь значимые подробности их маленькой тайны.       — Давай не будем ворошить… Прошлое?       — Как будто ты успел уже что-то забыть.       Улыбался Саске светло, однако на душе тянуло из ряда вон гадко. Может, и вправду забыл? От мысли, что для Наруто произошедшее между ними могло быть хоть сколько-то неприятно, дёргались пальцы, ведь самому Учихе в тот момент будто камень с шеи обрезали.       — Нет, конечно, — в уголках глаз снова залегли те самые печальные морщинки. — Но я не жалею.       Так просто. Должно ли было от этого полегчать? Определённо. Но от себя Саске стало противнее, чем становилось когда-либо. Ничего криминального, в отличие от по-настоящему несладкой и небезопасной работы, на этот раз он просто дал себе и Узумаки то, что им обоим требовалось непременно. Хотелось так думать. Внезапно же всё закончилось, и рот наговорил Наруто редкостной дряни, а тот с дуру поддержал его начало, прося не вспоминать.       — Давай будем откровенны, — Учиху непременно тянуло отвлечься. — Тебе давно стоило от неё съехать. Жизнь у нас такая. Хуёвая. С родителями не повезло.       — Я ничего не знаю о твоей семье, — с досадой покачал головой Узумаки. — Не знаю, прав ты или нет. Наверное, прав. Только вот ни постоянной работы, ни денег у меня нет.       Наруто говорил безжизненно и чужеродно, как вдруг несмело хохотнул, и, если бы не полные отчаяния глаза, можно было бы подумать, что тот обрадовался чему-то искренне.       — Походу, я реально в парке на лавочке буду жить в ближайшее время… Работу надо искать, да и тебе теперь тоже, — вспомнив о бесспорно хорошей новости, спокойнее поделился он наболевшим.       — Не парься так, придумаем что-то.       В глазах защипало. Узумаки хотел было спросить, с каких пор его проблемы касаются Саске, но так и не открыл рта. Многое изменилось с тех пор, как они дрались из-за глупо выброшенных слов, пререкались, каждый желая оказаться правым. Всё то — из глупости, не с целью добиться чего-то нужного или важного. Всё были лишь попытки доказать друг другу нечто, что и мотива особого не имело. Но люди познавались в беде, в момент, когда у близких начинались истинные проблемы. И Учиха как никогда внезапно осознал, что неожиданно лишился права оставаться в стороне.       — Привет, молодёжь!       Не слышавшие шагов парни вздрогнули и синхронно обернулись. В паре метров позади остановился широкоплечий мужчина с длинными седыми и торчащими во все стороны волосами. Одет тот был в старый, потрёпанный временем тулуп, да и выглядел мужик так, словно минутой прежде вылез из густого леса. Только вот лицо его испещряло множество морщин, что, несмотря на телосложение, вежливо намекало на возраст.       — Чего тебе, дед? — косо посмотрев в сторону незнакомца, поинтересовался Саске.       — А чёй-то сразу дед? — мужчина возмутился, но грохотал недолго. Вскоре он опустил вещевой мешок на снег и кое-как, враскорячку, уселся рядом, с трудом сгибая одеревеневшие ноги. — Ну, дед, и что теперь?       Парни будто Второе пришествие распознали воочию, потому, переглянувшись, стали молча выбирать, кто следующим откроет рот. Говорить оказалось вдруг всячески трудно. Ни то компания незваная отвлекала от мыслей, ни то мыслям этим при посторонних выходить не следовало. Тогда Наруто приготовился и сделал глубокий вдох, как дед его опередил.       — Давно сюда никто не ходит. Ребята местные повырастали уж все, а малышне не до прогулок. У них гаджеты эти ваши.       Вещал мужик с лёгкой досадой, будто пересказывал трагическую историю о пройденной жизни. Присутствие неизвестного заметно напрягало обоих, и Узумаки ненароком заметил, как Саске по боку с ним сжался, придвигаясь чуть ближе, однако дед позиции не сдавал. Сидел с удобством.       — А вы, простите, кто? — набравшись смелости и шире приоткрыв глаза, поинтересовался Наруто. Тот же вскинул голову, смотря в ответ с безобидной улыбкой.       — Я-то? Джирайя. Часто тут бываю, в поле хожу. У меня кролики, а им сено нужно, — представился и сразу разъяснил все подробности дядька.       Казалось, что речи его свидетельствовали о некоторой степени невменяемости, и тем не менее парни обоюдно схватились за мысль не напоминать деду о времени года и абсолютном отсутствии растительности на засыпанном снегом поле.       — А вас как хоть звать? Молчите…       — Н-наруто, — несмело представился Узумаки, доселе с опаской косившийся на подозрительного знакомца.       — Саске, — Учиха уже не надеялся избавиться от потревожившего, потому глухо бурчал.       Джирайя улыбнулся, и лицо его нежданно сменилось. Преобразилось по-старчески — особенно.       — Вы нездешние?       — Нет. Не отсюда, — Саске ответил за всех. «И даже не из соседнего села», — пронеслось в его голове, да Учиха помнил о пороке бескостности и быстро закрыл рот. В последнее время от разорвавшейся на разговоры варежки всплывали одни проблемы.       — Хорошее вы место выбрали. Вон какой закат отсюда видно, — мужик воодушевился, не упустил шанс и похвалился местными красотами. — Я сюда с женой раньше приходил. Сидели, бывало, часами… Разговаривали о том, о сём. Дома как-то не до этого было. Хозяйство да огород…       — А потом что? — Наруто не заметил, как малым увлёкся, задавая встречный вопрос.       — А? А, да потом умерла она. Старость, сами понимаете.       — Ага… — прозвучало вдруг в унисон. Всё же не особо они вдавались в подробности временных промежутков. Кому-то в девятнадцать жить негде, у кого-то вон, огород…       Джирайя замолчал. Взгляд его стал потухшим, отчасти даже безжизненным. Наверное, тяжело вспоминать. Был человек — было счастье. А вдруг его не стало, и счастья тоже. Наруто жалел таких бедняков, жалел в голове, не встречая в действительности, а тут довелось. Сидит человек — старый, одинокий, настолько никому не нужный, что и разговоры с незнакомцами вести в радость. Завидовать нечему.       — Какой она была? — заметив понурый вид Узумаки, решил поинтересоваться Саске. Может, полегчало бы сразу обоим.       — Она была… Как там у вас говорится? Чумовая. Да. И в огонь, и в воду. Волевая женщина, сильная. Столько чудес мне открыла, что, ей-Богу, в жизни бы не узнал. Да только верила до фанатизма. Злился я на неё из-за этого. Прихожанкой нашей церквушки была, деньги туда носила мешками, каждую службу живой или мёртвой стояла. Да так, что попы все её за свою уже принимали.       Тут Джирайя оглянулся, будто кто-то в этой глуши его мог окликнуть. Перебивать не стали, кто знал, может, и померещилось мужику.       — Я и сам когда-то верил… Только после смерти её разочаровался во всём этом.       — Обычно люди наоборот… Ну, к вере приходят после смерти близких, — философски протянул Узумаки, вновь вспоминая специфику своей работы.       — Это да. Но у каждого всё своё. Вы библию то вообще читали?       — Нет.       — Да, — на удивление Наруто Саске ответил с ним практически одновременно.       Джирайя же вразумил нечто среднее, потому почесал колючую щёку и отвернулся к горизонту, позволяя видеть теперь только свой профиль.       — Когда-то, ещё в молодости, я выбрал себе девиз. В первом послании Иоанна гласило: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершенен в любви. Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас». Всё правда. И про любовь, и про Бога. Да только меня он невзлюбил. Всех близких отнял, одна бабка и оставалась. Жизнь у нас невесёлая, работы много, радостей никаких. А тут и она умерла. Остался я один в своей берлоге старой жизнь доживать.       Две пары глаз глядели извиняясь, покуда хозяева их молчали. Саске решил, что лучше бы и не спрашивал. Теперь паршиво стало вдвойне, в том числе и ему. Деда было по-человечески жаль. Ещё одно существо, настрадавшееся от суровой несправедливости подонки жизни.       — Берегите родных, пока время есть, — внезапно с дымкой печали посоветовал им мужик. — Вы, парни, молодые совсем. Ещё успеете разгуляться.       Кивнули оба с пониманием, словно обещая выполнить чужой наказ, однако Джирайя того уже не видел. Покрякивая, с осязаемым хрустом костей дед поднялся и, вяло махнув на прощание, засеменил восвояси.       Наруто провожал его взглядом до самых хитросплетений сухого кустарника, а Саске, закусив щеку, смотрел, как на поверхности рельсов устало отражалось уходящее за горизонт пламенное солнце. Всюду одно, но истории видит разные.       — Я уж думал, он…       — Заткнись, — глухо оборвал его Учиха. — Людям нужно выговариваться.       — Да я не об этом… — с сожалением промычали в ответ. — Вон сколько в мире хуйни, оказывается, происходит.       — Да… Кроме как хуйнёй тут и не пахнет.       Саске молчал, не пытаясь абстрагироваться. Слова незнакомца задели то живое, что должно присутствовать у каждого, даже бессердечного человека внутри. Они не знали, как выглядела жизнь этого мужика, не видели ни прошлого, ни настоящего, не смели гадать будущего, вот только в голове чётко прорисовывалась далеко не радужная картина. Серость, сырость и смерть, ходящая где-то неподалёку, но всё никак не стучащаяся в дверь. Учиха думал о брате, о родителях, о Наруто, и мысли снова окрашивала зловонная мерзопакостная чернь.       Он всех подводил. Всем лгал, пускай хоть деду этому наговорил абсолютной правды. И ведь однажды сильно пожалеет, дай Бог, оставшись где-то так же, как удалось мужику. А то и вовсе ведь сгниёт в неизвестной канаве, став невостребованным, всеми брошенным изгоем. Хотя в чём разница, если не было ничего, что заставило бы жить…       Наруто часто забивал голову философией о смысле бытия и однотипности людского сознания, но прежде не осознавал того, что судьба ни одного его трепет как осиновый лист. Может, оно и к лучшему? Своеобразный кружок анонимных мечтателей, чья жизнь повернулась совсем не той задницей, на которую те слепо рассчитывали.       Вокруг и без того всегда полно грязи, Провидение же дарует бедным жителям рода сего такую дрянь как право выбирать. Для чего же, если по итогу каждый идиот убеждён, что жизнь — это мука, а выбор — лишь иллюзия, ведущая к новым страданиям? Не должно быть всё настолько скверно…       В лицо дул холодный ветер, в то время как под толстовкой осталась лишь малая часть тепла, что уже не была способна согреть даже крохотного котёнка. Наруто протянул ноги к каменному обрыву и сделал вид, что ничего особого не произошло. Их тишина, их странная компании с Саске были сами собой разумеющимися атрибутами нового дня. В каком-то смысле так оно всегда и было. Голова мягко рухнула на чужое плечо, где пальцы наткнулись на другие, столь же холодные. Не нужно ничего говорить. Им обоим всё ясно без голосов, и незачем подбирать слова к тому, для чего название ещё не придумали. Саске же крепче сжал чужую ладонь, пропуская через неё голубые искры собственных натянутых чувств. В них было его понимание. Вдвоём лучше, чем поодиночке.       Издалека смотрел необычайной красоты закат, такой же одинокий, как старый дед, идущий сейчас где-то средь лысых деревьев и мёртвых камней. Куда-то, где у забора стоит косая смерть и всё никак не смеет к нему постучаться. Кровавое солнце садилось всё ниже, так и говоря, что путь обратно они проделают уже в темноте, среди ночных кошмаров и оголённых нервов больных сердец. Солнце садилось, а вслед за ним расстилался тихий горизонт.

***

      Наруто заполз в номер, едва переставляя ноги, слегка отдышался и медленно разулся. Учиха ушёл к брату, по-видимому, отдавать ключи от машины и отчитаться. В подробности сейчас вдаваться совершенно не хотелось. Повесив на вешалку свою куртку, Узумаки замер, не зная, что делать с пальто Саске. То было насквозь мокрым, благо не настолько, чтобы вода с него стекала ручьями, однако в гардеробной вряд ли успело бы высохнуть. Наруто помялся, после чего всё же повесил его на вешалку, а ту в свою очередь на высокую стойку для одежды, что стояла у голой стены. Так явно просохнет гораздо быстрее.       Дверь в номер отворилась через пару минут. Из коридора послышались чужие голоса, настолько радостные и звенящие, что стало как-то не по себе. Учиха с флегматичным видом застыл на пороге, задумчиво разглядел, а после и оценил напрочь убитого позеленевшего соседа.       — Зайди к Итачи, он что-то сказать тебе хотел, — отойдя от нашествия глупых мыслей, доложил Саске. Узумаки вяло кивнул, устало потирая глаз рукавом толстовки.       — Ладно. А ты?       — Конан попросила в бар спуститься.       — В бар… — промычал тот со слабым пониманием, всё направляясь в ванную, дабы умыться перед очередной за день встречей. — Только не нажирайся там. Мне ещё спать с тобой.       — Звучит многообещающе, — довольно доложил Учиха, и, судя по стихшим в коридоре звукам, дверь он прикрыл, отправившись считать пустые рюмки и бокалы.       Включив холодную воду, Наруто уставился на отражение в зеркале. Обстановка вокруг приятная. Плитка под мрамор, тонкая подсветка вокруг мягкого квадрата зеркала, но композицию портила его хмурая морда. Узумаки натянул на лицо улыбку, только вот та разочаровала. Выглядела неправдоподобно, нелепо, что и самому стало капельку страшно. Лучше уж быть собой, без лживой напыщенности.       Перед тем, как войти в чужой номер, он предварительно постучал, остановившись за шаг от казённого порога. Чёрт его знает, чем занят человек по ту сторону двери. Впрочем, иметь уважение следует и без задних мыслей.       — Итачи? — спустя пару секунд тишины Узумаки заглянул-таки в комнату.       Учиха сидел около мини-бара, листая папку тонких бумаг, да, стоило светловолосой голове заглянуть внутрь, тут же оторвался от кропотливой работы и мягко улыбнулся.       — Заходи.       Стеснённый собственным видом Наруто вновь разулся и поспешил пройти дальше. Расположиться пришлось на диване, оказываясь прямо напротив Итачи, что подливало в костёр неловкости жгучего масла.       — Как съездили? Саске ничего внятного не сообщил, — Учиха подпёр голову рукой и с интересом вгляделся в лицо вжавшегося в мягкую спинку дивана Узумаки.       — Да нормально, вроде… Саске много интересных мест знает…       — Не сомневаюсь. Но ты весь день какой-то убитый ходишь, не откроешь тайну произошедшего, раз поездка не помогла?       Вопрос резанул по слуху, заставив Наруто вмиг напрячься. Он скромно рассчитывал на мелочь, что поведение его всё же останется незамеченным, однако несколько прогадал.       — Да так. Там семейное, — максимально завуалированно проговорил он, не желая жаловаться и свешивать ноги с чужих ушей.       — Если что-то серьёзное, мы всегда будем рады тебе помочь, — предельно ласково намекнул на желание знать Учиха. — Но я не уговариваю.       Узумаки кивнул, оставшись всё же при своём. Приятно осознать, что кто-то готов его выслушать, в чём-то поддержать, вот только он не видел смысла распылять проблемы на бóльший круг действий. Беды не исчезают лишь от того, что о них говорят.       — Как дела с Саске? — задал следующий вопрос Учиха, предельно точно переключившись на свежий лад. — Похоже, вы сдружились.       — Можно и так сказать, — Наруто тут же покраснел, стараясь не подать вида, что сердце у него забилось быстрее. Итачи же лаконично проигнорировал смену цвета на чужом лице, считая не совсем своим это дело. Момент формальности им был необходим.       — Ты помнишь наш прошлый разговор? — держась доброжелательно и стойко, Учиха поинтересовался едва невзначай. В момент же, когда Узумаки кивнул, нервно дёрнувшись, Итачи не сдержался и тихо хохотнул. — Да не бойся ты меня. Я ничуть не хуже Конан. Ты извини за тот раз, не стоило мне рассказывать всё с ходу. Слышал, тебе от новостей становилось нехорошо.       — Нет. В этом вашей вины нет. Да и сейчас всё наладилось, Саске же бросил, — наконец, Наруто смог искренне улыбнуться. Зато у Учихи сердце болезненно сжалось.       — Да, я слышал, — натянуто преобразился он. — Но я же тебя не просто так позвал.       Чуть погодя, Итачи спрыгнул с высокого стула и подошёл к шкафу, где разместились немногочисленные взятые с собой вещи. Наруто старался не смотреть, покуда любопытство брало верх, и всё-таки поглядывал в сторону Учихи краем глаз. Вскоре парень вернулся, блаженно прикрывая веки, опустился на диван рядом и подогнул под себя одну ногу.       — Вот, — в руке его оказался зажатым кожаный шнурок. Проследив по нему взглядом, Наруто разглядел внизу болтающийся кристалл голубого цвета и непонимающе посмотрел на владельца. — Это вексель, — тут же пояснил Учиха. — Я получил его от Учихи Мадары.       — Кто это? — Узумаки внимательно следил за покачивающимся в воздухе кристаллом.       — Мадара наш дед. Но человек он непростой. Я бы даже сказал авторитетный, — усмехнулся Итачи, неловко отшутившись от собственных образов. — Этот вексель даёт право просить его о том, чего не можешь сделать сам.       — И?..       — И я хочу отдать его тебе. В знак благодарности за участие в жизни брата.       Наруто покачал головой, опуская взгляд ниже. Кулон продолжал болтаться перед его лицом, вот только он старательно избегал с ним контакта.       — Бред какой-то, — пробормотал Узумаки.       — На самом деле, всё немного сложнее… Признаёшь ты это или нет, но мы с Конан привыкли к тебе, да и с Саске ты вроде как хорошо ладишь. Может, на самом деле ты лицемерный и гнусный человек, прекрасный обманщик с корыстными побуждениями, да мне как-то в это не верится. Проблемы — штуки, которые случаются с каждым, от них не избавиться. Но зачастую людям необходима помощь, та самая волшебная рука, которая вытягивает их из выгребной ямы. А ты сидишь в ней и не просишь. Люди мимо идут, а ты не зовёшь… — Наруто показалось, будто Итачи отчитывал его за неспособность доверять первым попавшимся. — В общем, я хочу отдать его тебе, чтобы ты не считал просьбу о помощи чьим-то одолжением. Эта вещь весьма ценна и является напоминанием о существующем долге.       — Но она твоя. Эта монета расплаты… Я не сделал ничего, чтобы получить её по праву возврата содеянного.       Итачи прикрыл глаза и молча растянул губы в улыбке. Слишком принципиальный парень. Слишком.       — Мне он не нужен. Я расплатился с человеком, который дал мне его. А ты… На самом деле, ты заслужил даже бóльшего. Первый, с кем мой глупый брат нашёл общий язык, и я безмерно благодарен тебе за то, что стал его поддержкой и опорой.       — Чего? — Узумаки недюжинно удивился. — Я не…       — Просто возьми его. Знаю, однажды пригодится.       Внутренняя борьба крепко толкнула под дых. Не подачка это — Наруто всецело старался себя убедить. Порой людям дарят подарки, ничего зазорного, ничего унизительного. Однако, поднимаясь, рука дрогнула, и Узумаки не удалось отлепить её от себя, чтобы принять в дар то, что от чистого сердца предлагал ему самый что ни на есть настоящий доброжелатель.       Учиха не спешил, дал вдоволь мгновений подумать, вот только прождал настолько огромный отрезок времени, что сдался первым, и всунул в висящую ладонь голубоватую стекляшку.       — Итачи…       — Просто возьми, — словами определил его тот, чтобы как можно быстрее подняться с места.       Наруто заворожённо посмотрел на отражающие свет грани, не зная, правильно ли поступил, не возвратив кулон тут же, как тот оказался в руке.       — Спасибо…       В носу засвербело отчаянно сдерживаемым порывом эмоций. Учиха же выглядел крайне довольным. Брызги его жизнерадостности летели от центра комнаты в сторону гостя, в сторону окна и кровати, будто не было в жизни кучи дерьма, и море всегда оставалось лишь по колено. Саске удивительный человек, раз стольких людей умудрился угробить и в тот же момент вернуть в каждого свет и надежды.       — Ладно, Наруто. Ты извини, что выпроваживаю, но мне ещё с делами закончить надо, — склонив голову на бок, улыбнулся Итачи. — Не хандри, всё у нас теперь наладится.       И тот охотно кивнул, желая верить. Приподнялся с дивана, отошёл по прямой, направился к выходу. Странно всё это. До жути странно…       Свет в коридоре был ярким, подчёркивая лучшие стороны интерьера, работал определённо с умом. Наруто шёл медленно, рассматривая причудливый узор внутри маленького продолговатого камня, не знал, как скоро хотел бы вновь оказаться в одиночестве. Тот словно грел ладонь, оставляя приятное тепло в точках соприкосновения с кожей. Глупая шутка, если всё не по-настоящему. Однако Учихе хотелось верить. Даже не так. Наруто всего-навсего знал, что ему нужно верить. И когда-нибудь обязательно отблагодарить за поистине бесценный подарок, коим был вовсе не камень.       Защёлка на шнурке открылась, и, остановившись перед дверью нужного номера, Узумаки застегнул ту, оставляя кулон на шее. Всё здесь становилось непонятным, сюрреалистичным, непривычным и до боли знакомым, словно он уже видел во сне эти кадры, а может, даже проживал когда-то в прошлом. Нет сомнений, колесо жизни сошло с оси вращения, но куда теперь лежал его путь?

***

      Прохладная вода струилась по спине нежно, приятно освежая тело, вот только от контрастного душа раскрасневшаяся кожа вскоре покрылась мурашками, и желание стоять под струями влаги быстро сошло на нет. Наруто наспех обтёрся, стараясь покинуть ванную комнату до тех пор, пока от пара и духоты тело вновь не вспотело. Чистота казалась ни столь неотъемлемой частью привычного, сколько залогом своеобразного успеха.       — Вставай, — представ перед кроватью, он смело потряс Учиху за плечо, да тот отреагировал не живее трупа.       Узумаки плохо помнил, что именно происходило ночью, и всё же определённые моменты в памяти его отложились. Кажется, около четырёх утра Саске завалился в номер, обматерив при этом каждый угол. От недовольного бурчания Наруто пару раз просыпался, проваливаясь в сон бесконтрольно, в те же секунды, пока внимание в который раз не привлекали состояние взлохмаченного брюнета и чертовщина, поэтапно происходившая в номере. Внимания он старался не обращать, смирившись, наконец, с безысходностью шума, а зря. Обратить на что — несомненно, было.       Как и обещал, Учиха напился в усмерть. Узумаки предполагал, что то произошло уже после ухода ангельской на вид и цвет фиолетововолосой девушки. Иначе и быть не могло, сколько бы бар не работал. После Саске мычал. Что-то неразборчивое и нудное мусолилось внутри него, никак не выходя наружу, словами не становилось. Он неосознанно тёрся носом о спину Наруто, по воле судьбы оказавшись под тем же одеялом, а в самом конце Узумаки не запомнил ни грамма, поскольку тот, вероятнее всего, успокоился и позволил нормальным людям спать дальше.       — Вставай, — настойчиво и на этот раз действительно громко произнёс Наруто, тряся Учиху за плечо.       — Отъебись… — Саске прошипел едва различимо.       — Нам выезжать через час, ебанат. Вставай!       Узумаки с силой дёрнул на себя одеяло, сразу стаскивая то на пол, и принялся трясти Учиху за бок ещё усерднее.       — Наруто, блять… Съеби!       — Вставай, сука! — не выдержал тот и пнул соседа ногой, покуда силы и злобы на это хватало. — Нехуй было…       — Да что ж ты доебался, овощ?! — внезапно заорал Саске, подскакивая на кровати и хватаясь за смятую простынь. — Я тебе мозги ебал с утра пораньше?!       — Ебал, — совершенно спокойно кивнул Наруто, предполагая, что тот не помнил и половины того, что творил.       — Сука…       Учиха завыл будто раненое животное, закрывая ладонями глаза, синяки под которыми стали только темнее. Узумаки же старательно игнорировал вымученное поведение Саске и продолжал собирать вещи, раз уж будить того больше не требовалось.       — Как с тобой сложно… — холодно бросил Учиха по дороге к ванной комнате, поднявшись через несколько минут. — Мудак.       И снова Наруто сделал вид, что пропустил всё мимо ушей. Как ни крути, понять его было реально.       Всю оставшуюся дорогу Саске выглядел не лучше разбитого корыта, что когда-то принадлежало мнительной старухе. Да только Узумаки не чувствовал себя тем сказочным стариком, считая, что Учиха виноват во всём сам и ему, Наруто, винить себя совершенно не в чем. На обратном пути, как и полагалось хозяину машины, за рулём оказался Итачи. То ли тот пожалел умотавшуюся днём ранее супругу, то ли предпочёл не рисковать временным отсутствием проблем, предполагая, что в крови её могла остаться доля алкоголя. Во всяком случае, в одном из собравшихся она определённо была.       В салоне вновь царила спокойная атмосфера колыбели, и только двое парней на заднем сидении своим измученным видом подкрашивали ту в привычный грязно-коричневый цвет. Мысленно Наруто то и дело улетал на разрушенный мост, вспоминая собачий холод, лёгкое тепло Учихи под боком, кровавый закат и странного мужика. Безрадостно. Зато в этот раз вспоминать предстояло уже легче, ощущения притупились, и рисовавшиеся картины больше не вызывали первоначально ярких и болезненных ощущений.       Саске же вновь решил прикорнуть, как бы случайно уронив голову на так внимательно подставленное плечо и засопев в складки куртки. Не решались ему возразить, не хотели, поскольку Учиха забрался на сидение с ногами и занял почти всё свободное место, а тело его ощущать становилось всё будничней и привычней.       Дорога домой всегда кажется быстрее и короче. Даже тогда, когда дома, по сути то, больше и нет. Наруто отчаянно цеплялся за минуты, проводимые в кругу сей странной, но ставшей настолько знакомой семейки, что боялся представить, где и кем он окажется, когда машина остановится у подъезда и вместо очередного похода в квартиру он встретит вечер на улицах города. Может, вариант какой подвернётся. Может, денег хватит снять номер в мотеле. Может, всё вовсе пойдёт по-другому, и станут ноги бродить, делая верный вид пред самими собой, что оказался Узумаки на долгой прогулке. Впрочем, кого он обманывал. Стоило мирно вернуться домой, где тотчас извиниться с порога, чтобы, быть может, тогда всё снова стало как прежде.       Все мысли материальны. Итачи же свернул с трассы и въехал на территорию города.       — Сначала тебя завезём, Саске, — проинформировала обоих Конан.       Однако Учихе было плевать. Он продолжал тихо спать, размазавшись по тёплому удобному плечу.       — Саске! — куда резче супруги позвал Итачи, и Учиха лениво разлепил глаза, недовольно глядя в сторону брата.       — Тебя сначала завозим. Просыпайся, — сдержанно повторила Конан, сворачивая в бардачке пластмассовые упаковки. — Чёрт, Итачи, не влезают уже.       Саске неловко принял вертикальное положение, отчего в глазах всё тут же закружилось, а голова раскололась. Привыкнуть к этому не шибко хотелось в ближайшее время, но, с другой стороны, важно только переждать. Одна ночь с полноценным сном, и всё непременно прошло бы.       Немногим позже Итачи заехал во всем знакомый двор и припарковался недалеко от соседнего с нужным подъезда. Машин развелось чертовски немеренно, теперь и встать порой бывало негде, не говоря уже об узеньких дворах с их малым количеством мест для парковки.       — Звони, если что, — напомнил об участии в чужой жизни Учиха.       — Посмотрим.       Саске, наконец, очнулся, выбравшись из тесного плена салона, вдыхая холодный и слишком знакомый запах местного воздуха.       — Завис? Вылезай, — недовольно скомандовал он, глядя на печально смотрящего в его сторону Узумаки.       — Да не, я домой, наверное, поеду… — неуверенно протянул Наруто, смотря, как Саске зарылся в карман, видимо, вспомнив об излюбленной привычке сосать из сигарет горьковатый дым.       — До парка я тебя сам доведу. Вылезай, давай.       Конан неодобрительно обернулась к нему и одним суровым выражением лица приказала быть мягче. Единственное, в чём они с Итачи сложились абсолютно солидарны, так в том, что Учиха бросал на ветер слишком много грубых слов.       — Ладно, ребят, пока, — зардевшись, пробормотал Узумаки. — Спасибо за всё ещё раз.       Наруто вышел вслед за Саске, остановившись рядом и смотря, как чёрный седан медленно отъехал, а после скрылся за поворотом двора. В душе поселилась тихая грусть, как будто машину эту он видел в последний раз.       — Ну и нахуя? — обвинения тут же набросились на Учиху. — С ними мне было ближе, а теперь жопу лишний раз морозить придётся.       — Ты совсем идиот? — искренне удивился Саске. — Это же шутка. Ты серьёзно собрался спать на улице?       — А что ещё мне остаётся? — уныло простонал Наруто, скрипя зубами от резвой беспомощности.       — Со мной поживёшь. Сам предлагаю, раз уж просить не хочешь.       Просить Узумаки и правда не хотел. Уж кого только можно было, но только не Учиху. Такие вещи всегда чреваты последствиями.       — Блажь напала? — Наруто понимал, что запросто мог лишиться едва появившегося шанса на тепло и удобства, однако говорил жёстко.       — Да. Моё право.       — Ладно, пошли.       — Ладно. Спасибо, Саске, — поправил его Учиха, а сам едва заметно улыбнулся. Сколько сложностей, оказывается, вызывало простое принятие помощи.       Наруто промолчал, тихо следуя за великодушным садистом. Уверенность в том, что вариант на деле не такой приятный, каким мог показаться, только крепла. С другой же стороны, это всё ещё Саске. Сложный и непонятный. Глупый и одновременно с тем интересный. Сумасшедший, но порой крайне заботливый Саске.       Свет в прихожей озарил полумрачное помещение, а в нос ударил полузабытый запах чужого дома. Всё здесь уже пропиталось ароматом влажного дерева и горького шоколада. Странно, что раньше Узумаки совсем не замечал этих нот, а теперь мелочь вызывала в нём массу эмоций.       Учиха же по-хозяйски повесил пальто на крючок и прошествовал в гостиную, где на рабочем столе образовалась настоящая свалка из кучи бумаг, настриженных с карандашей опилок и всякого рода хлама.       — Я на диване посплю, — решил обозначить свои границы Наруто, а после сообразил и тише добавил: — Можно же?       — Можно.       Без лишней суеты новоиспечённая лежанка оказалась разложена и оперативно застелена хозяином жилища. Из спальни Саске даже притащил толстое одеяло, очень мягкое на вид, и пару подушек из шкафа. Оставалось только поблагодарить великодушного Учиху за все те почести, что тот ему оказал, но, как бы не старался, Узумаки не мог открыть рта.       — Где душ, кухня и всё остальное ты знаешь, — зевнув, Саске прокомментировал лёгкую меланхолию Наруто и, не дождавшись чёткого ответа, ушёл в свою комнату.       Хлопнувшая дверь его спальни свидетельствовала об окончании разговора и в то же время о начале нового витка в чужой жизни. Хотелось спонтанного сна, слепого и молчаливого, без лишних раздумий с их лживой надеждой на многое.       Телефон в кармане джинс жалобно завибрировал, тогда как, разблокировав экран, Узумаки с лёгким удивлением прочитал сообщение от Итачи. В том значилась всего одна простая строка — адрес. И говорящая об очень многом подпись чуть ниже: «У.М.»