Дашков задыхается

      1911 год, Юсуповский дворец.       На собрании Негласного Комитета после смерти Столыпина Дашков наслаждался искусной игрой Юсупова. А Юсупов наслаждался происходящим. Он подобно кукловоду наблюдал за всеми этими важными стариками, которые, сами того не зная, следовали его сценарию. Он лишь дёрнул пару ниточек, оставаясь в тени с лёгкой улыбкой на губах.       — Кто за Юсупова?       Конечно же, Дашков. Одна за другой руки остальных членов Комитета медленно, вынужденно поднимались в воздух. Юсупов сдержанно улыбнулся. Одним из последних проголосовал Свечников, и князь готов был рассмеяться от того, насколько удручённым тот выглядел.       — Примите мои поздравления, князь, — обратился Дашков к воодушевлённому Юсупову по окончании собрания.       А в ответ услышал лишь:       — Зайдите ко мне, граф.       Час спустя, постучавшись в дверь кабинета Юсупова и не услышав ответа, граф застал того увлечённым изучением содержимого холодильника.       — Вы хотели что-то обсудить?— поинтересовался Дашков, прокашлявшись.       — Я хотел, — князь с грохотом захлопнул дверцу модной машины, не найдя подходящей склянки, и продолжил после паузы, — отпраздновать. Не откажите в удовольствии? — он одарил Дашкова загадочной улыбкой, не отводя глаза.       — Отказать Вам? — Дашков фыркнул. — Я не настолько глуп.       — Чудненько! — воскликнул Юсупов, хлопнув в ладоши, и снова повернулся к холодильнику. — Кровь не лучшая, поэтому придётся разбавить вином. Надеюсь, вы не против, — он обратил на Дашкова вопросительный взгляд.       — Нисколько.       — Да не стойте же! Проходите.       Не решившись опуститься на софу, Дашков опёрся о стол, ожидая. Наблюдать за суетящимся князем было забавно. Вечный притворщик князь Юсупов вдруг отбросил свою маску импульсивного шута за ненадобностью. Почему? Может, дело в доверии. От Дашкова, преданного Юсупову на протяжении долгих лет, невозможно было ожидать ножа в спину.       Юсупов протянул графу бокал.       — За вас, князь, — Дашков с улыбкой поднял чашу.       — За нас, — раздался звон стекла.

…

      1908 год, Юсуповский дворец.       Князь Юсупов отстранился от Карла, отпустив его ослабевшее тело. Не обращая внимания на хрипы умирающего и его полный ужаса взгляд, Феликс оглянулся на письменный стол, ища глазами канцелярский нож, и раздражённо вздохнул, не обнаружив его на привычном месте. Перед его лицом вдруг появилась раскрытая ладонь со складным лезвием на ней. Вампир поднял глаза на беззвучно подошедшего Дашкова и уже было потянулся к изящной резной рукоятке, как вдруг отдёрнул руку в чужой крови.       — Давай сам: не хочу пачкать, — сказал он, закатывая рукав рубашки, доверительно оголяя запястье.       Дашков колебался. Он ещё раз заглянул в спокойное лицо князя и, приняв решение, встал на колено рядом с ним. Граф бережно, но крепко, взял кисть Юсупова, из предосторожности удерживая того на месте. Он с тихим щелчком раскрыл нож и поднёс лезвие к коже. Одно уверенное движение, и из раны тонкими струйками потекла тёплая кровь. Дашков, оглушённый пряным запахом, завороженно наблюдал за бордовыми полосами, ярко контрастирующими с бледной кожей. А Юсупов наблюдал за Дашковым. За неуловимыми изменениями в его выражении лица и блеском в глазах. Руку отнимать князь не торопился, на то, что порез уже почти затянулся, ему было плевать.       Наконец Дашков, будто очнувшись, резко втянул носом воздух и порывисто поднялся, отпуская ладонь Юсупова. Тот, странно улыбнувшись, вновь обратил внимание на притихшего Карла, а Дашков так и остался стоять рядом.       Поднявшись и даже не удосужившись стереть кровь с лица и рук, Юсупов обратился к подчинённому:       — Вы же присмотрите за ним, граф? — обманчиво забавляющийся взгляд из-под ресниц и доверительный шёпот. — Это будет наш маленький секрет.       Глаза в глаза — испытание, кто первый сдастся. И слова не нужны: взгляд слишком красноречив.       — Хороший мальчик, — тёплая ладонь ложится на щеку Дашкова, и Юсупову плевать на отводящего глаза Щербатова, на хрипящего Карла. Ему весело. А Дашкову плевать на чужую кровь на лице: у него дыхание сбивается.       Каждый раз, находясь с Юсуповым в одном помещении, он начинает задыхаться. Запах князя пьянит. Пальцы на ногах поджимаются, и хочется прижаться ближе и раствориться в нём, в его запахе, попробовать на вкус. Но из раза в раз граф стоически держит маску хорошего подчинённого. Цепного пса закона. Поводок уже давно у Юсупова.

…

      — Скажи мне вот что, — вырвав Дашкова из воспоминаний, Юсупов подошёл слишком близко, настолько, что его запах стал оглущающим.       Он провёл пальцами по груди Дашкова, подцепив галстук, и вдруг резко потянул на себя, отчего граф немного пошатнулся, а узкая полоска ткани туже затянулась на его шее. Теперь хотя бы трудностям с дыханием появилось оправдание.       Юсупов приблизился к лицу Дашкова и, проведя носом по его скуле, прошептал на ухо:       — Ты ведь не предашь меня теперь? — он отстранился, заглядывая в глаза графа.       — Никогда, — хрипло, на выдохе.       Юсупов, прищурившись, вглядывался в глаза Дашкова, но, найдя в них лишь покорность и плохо скрываемое восхищение, отпустил галстук, произнося:       — Умница.       Дашков вздрогнул.       Юсупов, отметивший странную реакцию, с интересом наблюдал за отведшим глаза вампиром, и его вдруг озарило понимание.       — Так тебе это нравится… — его губы растянулись в хитрой улыбке, а голос вновь опустился до бархатистого шёпота: — Похвала, — пояснил он.       — А кому не нравится, — Дашков с вызовом поднял глаза на князя.       — Нравится, — протянул он нараспев.       Юсупов вновь подошёл ближе, положил одну руку на шею графа, немного сдавливая, а другой коснулся его щеки, и, наблюдая за реакцией, вкрадчиво зашептал:       — Тебе ведь не хватает ласки, — рука огладила скулу. — Такой исполнительный, такой верный, — Дашков резко втянул носом воздух, закрыв глаза и не решаясь отстраниться от руки, опустившейся к подбородку, очертив угол челюсти, — а никто этого не замечает, какое упущение, — Феликс притворно вздохнул и оттянул нижнюю губу вампира, слегка царапнул её ногтем. Дашков сглотнул. Пульс под пальцами Феликса стремительно ускорялся.       Проведя по чувствительному месту за ухом:       — Посмотри на меня, — ласковое касание век, и Дашков вдруг застыдился своего изуродованного глаза, но не подчиниться не мог. К его удивлению, во взгляде напротив не было ни следа неприязни, лишь наслаждение и искорки веселья. — Красивый.       Дашкову хочется скулить. Хочется сбежать, не оглядываясь, но вместе с тем остаться. И он остаётся. Замирает, затаив дыхание, стиснув зубы и вновь опустив глаза.       — Такой хороший, — голос срывается в рык.       — Хватит, — Дашков поднял на Юсупова взгляд потемневших глаз.       — Почему? — он приблизился к уху вампира. — Я вижу, что тебе нравится.       Дашков обессилено опустил голову ему на плечо. Знакомый запах, хранимый чёрной тканью, вовсе не успокаивал, а лишь сильнее будоражил.       — Пожалуйста, — сбивчивый шёпот, — прекратите.       — О, я только начал, — Юсупов оттянул волосы на его затылке, вынуждая запрокинуть голову, обнажив горло. Дашков почувствовал царапнувшие его шею ногти, кадык дёрнулся. — Послушный.       Граф шлёт к чёрту здравый смысл и пресловутый порядком надоевший самоконтроль. Юсупов же позволит? Князь забавляется, желая получить его реакцию. Кто такой Дашков, чтобы отказывать Его Величеству князю Юсупову? Вампир поднял на Феликса решительный взгляд:       — Да, мне это нравится, — он спародировал интонацию князя. — Довольны?       — Весьма, — бросил Юсупов и, похлопав графа по щеке, отстранился, ища глазами бутылку.       А вот Дашков доволен не был. Он порывисто вдохнул и мгновенно приблизился к князю, вставая напротив. Склонив голову на бок и глядя в глаза, граф заговорил:       — Ну что же вы, князь... — начал он, уверенно заглядывая во вновь скучающие глаза. — Мучите. Но не добиваете, — на его губах играла безумная улыбка.       Дашков постепенно напирал, и Юсупов был вынужден отступать к стене.       — Да кто вас мучит? — Феликс фыркнул. — Вы сами сказали… — он осёкся, почувствовав спиной холод стены.       — Я дышать рядом с вами не могу, — граф опёрся рукой о стену, не отрываясь от глаз собеседника.       — Запах? — на выдохе.       Ответ читается в глазах.       — Настолько неприятен? — казалось, в голосе князя промелькнула толика грусти, но тут же скрылась за иронией.       — Напротив, — выдохнул граф и, поддавшись порыву, склонился ближе к шее Юсупова, с жадностью вдыхая желанный аромат. — Прекрасен, — прошептал он, обжигая дыханием.       Приняв судорожный вздох князя за разрешение, Дашков провёл носом по нежной коже над воротником рубашки Юсупова и положил руку тому на грудь, удерживая на месте.       — Дрáзните меня и сбегаете, — он с наигранной укоризной цокнул языком. — Невежливо, князь.       — Знайте своё место, — выплюнул Юсупов, но попыток отстраниться не предпринял.       — Не говорите, что вам не нравится, — Дашков, прищурившись, улыбнулся. Он чувствовал неровное движение грудной клетки Феликса и его участившиеся сердцебиение под своей рукой. Он был уверен в своих словах.       Юсупов закрыл глаза и запрокинул голову, принимая сладкое поражение. Дашков не сдержал победной улыбки. Подумать только, он обыграл князя в его же игре! Но об этом он обязательно поразмыслит позже.       Принимая эфемерную, краткосрочную власть, Дашков поспешил воспользоваться столь ценным даром. Он вернулся к шее Юсупова, но в этот раз смелее, нетерпеливее, чувственнее. Его поцелуи были то нежными и бережными, то острыми и бесконтрольными, оставляющими после себя красные следы, которые постепенно наливались цветом. Метки расцветали на бледной коже Феликса подобно цветам, но цветам свойственно увядать. Однако недолгое существование следов не огорчало Дашкова, а лишь раззадоривало сильнее, побуждая оставлять новые на излечившейся коже.       Граф настолько увлёкся, что не заметил, как руки прежде безучастного Юсупова легко коснулись его талии, поэтому то, насколько порывисто князь прижал его ближе к себе, стало для Дашкова неожиданностью.       И снова глаза в глаза. И снова Дашков задыхается.       Дашков оставил нежные целомудренные поцелуи на щеке, скуле, но, не сумев удержаться, прикусил угол челюсти. Феликс почувствовал болезненное касание удлиннившихся клыков графа. Юсупов резко оттянул волосы Дашкова, принуждая отпрянуть, отчего услышал злой, разочарованный рык. Глаза вампира манили, казалось, даже неизменно жёлтая радужка потемнела.       Юсупов, будто увидев что-то во взгляде напротив, наконец отпустил себя, ведь ему действительно нравилось.       Притянув Дашкова за шею ближе, он наконец поцеловал его. Жадно и страстно.       В эту минуту ему было плевать на всё: и на Распутина с ручными каппами, и на Руневского и его Выкормыша, и на участившиеся покушения. На всё. Кроме Дашкова.       Всё же день был хорошим. Занимательным.