Клыки

      Рэйзор почти никогда не завидует. Это слово он впервые услышал от Лизы, когда рассказывал ей, как хорошо в тот день выспался с волчатами на солнечной поляне. И когда женщина объяснила, что же оно означает, решил, что запоминать его необязательно. Потому что чувство это — зависть — появляется у Рэйзора так редко, что он и не вспомнит, когда и из-за чего испытывал его в последний раз.       Нехитрый набор того, что Рэйзору необходимо для хорошей жизни в лесу вообще можно пересчитать по пальцам одной руки. Быть быстрым — чтобы ловить добычу. Быть внимательным — чтобы обходить ловушки охотников и заранее искать укрытие от непогоды. Но самое важное — быть сильным, чтобы защищать Лупикал. И это Рэйзор неустанно в себе тренирует, а без всего остального он спокойно может обойтись.       Только одна вещь все же не дает покоя. Светящаяся в улыбке на солнце, выглядывающая иногда из-за закушенной губы, очаровательно острая вещь. И удивительно волчья. Такая, какой не должно быть у людей, в то время как сам Рэйзор может только смотреть, злиться и ощупывать языком собственные зубы.       Клыки Беннета сразу бросились в глаза при знакомстве. Не удивительно — у него ведь рот не закрывается. И с тех пор Рэйзор все ждет, когда и у него такие же вырастут. Но проходят месяцы, Лиза рассказывает чуть больше, и память раз за разом пытается выскрести из-под черепа то слово на щекотную букву.       У всех людей это, оказывается, по-разному. И если Рэйзору не повезло с его маленькими, совершенно-не-волчьими клыками, то Беннет своего счастья не замечает. И продолжает улыбаться, светиться и будто издевается — специально подходит ближе, когда что-то радостно рассказывает, и наклоняется прямо к лицу.       Рэйзор в первый раз не выдерживает, сдается, когда чужие зубы вгрызаются в кусок только что пойманного и приготовленного кабана. Солнце уже зашло, но в свете костра хорошо видно, как мясо расходится под давлением, выпускает сок, как двигаются челюсти и как Беннет утирается перчаткой и облизывается.       Когда все внимание сосредоточено на чем-то завораживающем, подбирающемся мурашками по загривку и не дающем дышать, то забыть о еде в своих руках невероятно легко. А потом достаточно только спускового крючка, кончика языка, очертившего кромку зубов, контраста мягкого и твердого — и Рэйзор сам кусает. Выроненное мясо остается лежать в траве, а Беннет замирает.       У него шея теплая и пахнет дымом, будто живого костра касаешься. У него кожа на вкус, как жаркая летняя ночь, а сам он — статуя, кажется, даже сердцем ударить лишний раз боится. И почему-то ни слова не говорит.       Радость обжигающе течет вниз по горлу. Рэйзор чувствует себя так, будто снова играет с волчатами, как в детстве, будто снова говорит на самом понятном ему языке. Он отстраняется только через несколько секунд. Свой ужин приходится поднять и отряхнуть, потому что голод пусть и притупился, но не исчез. Пара минут проходит в тишине. Беннет оживает еще через какое-то время и, будто и не прерывался, продолжает рассказывать свою историю про то, как его недавно учили вышивать.       И, наверное, Рэйзор бы потом решил, что просто придумал эту попытку доказать себе, что его клыки пусть и меньше, но ничем не хуже. Вот только когда он осмелился снова повернуться к Беннету, стало будто теплее от того, каким красивым выглядит все же оставленное на шее того кривое красное пятнышко.       В следующий раз у Рэйзора чешутся зубы, когда Беннет падает в озеро. В неглубокое — лужу, скорее, но умудряется ведь. Сидит в прохладной ночной воде, смеется и брызгается, только сумку на землю выкинул, чтобы еще сильнее все не промочить. Под магией момента даже кажется, что если бы Беннет тоже рос в стае, если бы они с самого начала были вместе — с волками, — то и смотреть на чужое счастье во все тридцать два было бы не так обидно. Ну вот зачем они ему, человеку, такие?       Рэйзор даже пытается отвести взгляд, чтобы унять немного колющее изнутри непривычное чувство. Но только светлые волосы под луной тоже как-то по-волшебному выглядят, и смотреть в другую сторону ну совсем не выходит.       Штаны мокнут до колена от размашистых шагов, ноги в ботинках скользят по маленьким камешкам, но все это не имеет значения. Главное сейчас — зеленые глаза, в которых веселье быстро меняется непониманием, а потом и удивлением, когда на месте уже сошедшего синяка появляется новый.       Стоять, согнувшись почти пополам, не очень удобно, поэтому в этот раз Рэйзор отпускает чужую кожу быстрее, чуть сжав перед этим челюсть. Хочется, конечно, укусить крепче — хоть так выразить эмоции, с которыми не понятно что делать. Но сколько бы внутри не было досады и злости, он бы никогда не сделал больно намеренно.       Беннет опять ничего не сказал о произошедшем. Смотрел только нахмурившись какое-то время, будто вспоминал что-то из глубокого детства, а потом потер шею, ударил ладонью по воде и утянул Рэйзора к себе. Ну не рассказывать же потом, что в одиночку в озере сидел и все, что только можно, морозил. А так хоть можно повеселиться и шлепать потом к лагерю и теплому одеялу в компании. Хорошо, что у них одинаковое мнение на этот счет.       В третий раз Рэйзор кусает за плечо. По заданию нужно было сопроводить одного человека от города до разбитого в Долине Ветров лагеря. Но никто не предупредил, что в этом лагере окажется куча дружелюбных и любящих поговорить путешественников. И несмотря на то, что уже можно было возвращаться в Гильдию и отчитываться о выполненном поручении, Беннет все же задержался, сразу найдя чем заняться и что обсудить.       Нервы сдали, когда начало темнеть, и кто-то предложил поставить для ребят дополнительную палатку. Рэйзор мало что понимал в разговорах про компасы и су-ве-ни-ры, но Беннет так из-за них улыбался какому-то парню, сверкая зубами, что терпеть это всю ночь было выше любых сил.       Поэтому над лагерем виснет тишина, когда от неожиданности Беннет шипит и дергает рукой, на которой Рэйзор повис. Приходится быстро перед всеми извиниться и пойти уже, наконец, в сторону города, к тихому удовлетворению одного и заметному раздражению другого. Беннет всю дорогу как-то тяжело шагает и пинает камешки.       — Хотя бы не при людях, — отрывисто бросает уже перед самим мостом, прежде чем скомканно попрощаться.       В спину Рэйзор смотрит, чувствуя странный осадок, будто с воздухом глотнул немного мутной воды из того озера. Пропадает окончательно это чувство только когда через пару дней Беннет все же приходит в лес и ведет себя так, будто ничего такого не произошло.       Снова укусить его выходит случайно. Просто так получилось, что книга, переданная Лизой, осталась на поляне и пришлось за ней возвращаться. Еще просто-так-получилось, что Беннет по пути споткнулся и, чтобы не полететь кубарем с холма, попытался схватиться за то, что было ближе. То есть — полетели оба.       И, ну, совсем-просто-так-получилось, что пришел в себя Рэйзор с чужим запястьем во рту и лежа на этом самом чужом. Челюсть сжалась инстинктивно, будто отказываясь отпускать, но на самом деле Рэйзор и не торопился с этим, только посмотрел Беннету в глаза. Тот не сразу проморгался, но когда понял, что его руку что-то держит, оглядел сложившееся положение и устало откинулся на спину.       Рэйзор еще немного пожевал запястье, поерзал, почесал клыки о выпирающие косточки и пришел к выводу, что не все так однозначно. В этом укусе не было обиды или всего того, что толкало его зубами на тело Беннета раньше, но прекращать не хотелось. Наоборот, было даже немного приятно, и познакомиться с этим новым чувством определенно стоило получше.       Не смотря и не видя, что происходит, Беннет удивленно охает, когда Рэйзор садится на него сверху и наклоняется к шее. В этот раз пахнет выпечкой и цветами — гильдия, видимо, нашла несколько новых поручений. А запах, пусть и непривычный, но вкусный — попробовать его хочется не только на расстоянии.       Двинуться чуть ближе, сесть у чужого живота, упереться носом в частый-частый перестук сердца, и Беннет вздрагивает, отрывисто выдыхает и чуть отклоняет голову. И это воспринималось бы как победа, как если бы Рэйзор выиграл в игре, в которой никто кроме него на самом деле не участвовал.       Вот только сейчас Рэйзору этого не нужно. А нужно ему прижаться теснее, вдохнуть поглубже живое тепло и, может быть, самую малость, с восторгом провести языком. Пусть. Раз разрешают, то он не готов отказываться от этих новых ощущений.

---

      Кусать Беннета в конце концов вошло в привычку.       Игриво цепляться зубами за пальцы, держаться за плечи и бока, оставлять на коже следы — снова быть самим собой и не чувствовать той гаденькой пустоты в своем желудке из-за чужих клыков. Беннет только воротник повыше натягивает и ворчит, бывает, когда Рэйзор в порыве эмоций не сдерживается.       И при встрече тоже уже что-то родное — легонько куснуть за щеку, дать потрепать себя по волосам, а потом уже решить, на что потратить время друг с другом.       Но этим утром почему-то не получилось так, как привычно. Беннет через кусты на поляну вылез какой-то злой, и уже потянувшийся к нему Рэйзор столкнулся с вытянутой перед лицом рукой.       Сквозь чужие пальцы можно рассмотреть не так много — нахмуренные брови, какие-то колючие искры в глазах и приоткрытый рот. Рэйзор только успевает заметить отблеск тех самых, не дававших спокойно жить, клыков, а потом его мир переворачивается — он чувствует их на своей шее.       Беннет медлит, жарко выдыхает у самого уха, кладет руки на бока Рэйзору, перебирает пальцами и немного сильнее сжимает кожу зубами. Они в итоге полностью поменялись ролями — теперь уже Рэйзор не может ничего сказать и боится лишний раз шевельнуться.       Укус горит, и тепло от него рывками с пульсом заполняет тело вместо крови и чего бы то ни было еще. А Беннет не отпускает, не отходит, не объясняется и, кажется, даже не собирается. Он совсем не по-волчьи рычит, двигает немного челюстью, и Рэйзор ничего не может с собой поделать.       Собственные руки отказываются слушаться, да и думается на самом деле тоже тяжело. Беннет держит так уверенно, правильно, по-настоящему, что восторг выжигает из легких короткий стон, а колени слабеют.       Рэйзор почти падает, виснет, успевая схватиться за плечи Беннета. А тот поднял голову и обнял, сильнее прижимая к себе и не отводя взгляда от того места, к которому только что приложился. Потом все же посмотрел на Рэйзора, лицо которого наверняка сейчас такое же нереальное, как и чувство в груди, чему-то улыбнулся и наклонился снова.       Вот только Рэйзор ждал, что его опять укусят, но чувствует он совсем другое. Беннет дует на горячую сейчас кожу и, еле касаясь, проходится языком. Ноги больше не хотят держать.       Рэйзор аккуратно опускается на траву, двигается чуть назад и опирается спиной на дерево. И Беннет падает обратно к его шее, тянет ткань одежды так, чтобы не мешалась и кусает чуть ниже. Правда, стоит только прикрыть глаза, как укус приходится на косточку и пускает по спине мурашки.       От того, как сильно это приятно, Рэйзор почти скулит, как щенок. А потом понимает, что Беннет легкими колючими касаниями поднимается ближе к лицу, и стоном воздух в легких меняется на что-то совсем неописуемое.       Спустя несколько секунд Рэйзор возвращается в мир, осознав, что что-то не так, потому что новых укусов, как и каких-либо слов не последовало. Приходится постараться, чтобы сосредоточить взгляд на Беннете и увидеть, что тот отстранился и смотрит теперь то в глаза, то на губы. И проводит языком по верхним зубам.       Рэйзор не может быть уверен, задает ли Беннет какой-то вопрос и нужно ли на него отвечать, но все равно кивает. Не понятно даже чему именно, но он ни капли не жалеет о том, что происходит дальше.       Ведь Беннет наклоняется чуть ниже, зажимая Рэйзора между собой и деревом так, что приходится задрать ноги. Ведь Беннет целует — Рэйзор знает, что это такое, — лижет — Рэйзору нравится знать, что это такое, — кусает — Рэйзору хочется знать еще больше.       Нижнюю губу оттягивают зубами, и в голове не остается ничего, кроме этого ощущения и звука тяжелого дыхания — непонятно даже чьего. Рэйзор сам двигается вперед, держит лицо Беннета в руках, вжимается в него и лезет языком в чужой рот. Хочется — еще ярче почувствовать, какие эти острые клыки на ощупь. Получается — не умереть от странной радости, только коснувшись.       Рэйзор вылизывает их и гладит кончиком языка все остальные зубы, до которых может дотянуться. Он водит пальцами по щекам и тихо стонет каждый раз, когда не может вспомнить, где находится. Только с кем.       Беннет упирается руками в дерево и отодвигается. Видимо, ему так же трудно дышать, как и Рэйзору. Несмотря на совсем недавно вставшее солнце кажется, что весь воздух на поляне горячий и тяжелый — он еле лезет внутрь, но это хорошо. Как и целоваться с Беннетом — это приятно.       Вся сила, которой удалось остаться в теле, будто течет вниз Пиро элементом. И Рэйзор понимает, куда именно, только когда Беннет давится вдохом и осторожно кладет руку ему на штаны, прямо между поднятых в воздух ног.       Невозможно, нестерпимо хочется толкнуться вверх, почувствовать прикосновение сильнее. Рэйзор шипит и стискивает в руках волосы Беннета, а тот его понимает — гладит и сжимает пальцами.       — Знаешь, я мог бы… — он спотыкается на словах и сглатывает. И снова проводит языком по зубам, чуть приоткрыв рот.       Если бы Рэйзор и хотел найти слова, чтобы ответить, он бы все равно не смог. Он просто не знает, что именно Беннет «мог бы». Но все же верит, что тот может все, что Рэйзору нужно. И поэтому он снова кивает. И поэтому без вопросов дает снять с себя штаны и уложить поудобнее. И поэтому стискивает теплые бока не до хруста костей, когда Беннет касается его члена губами.       Сначала Беннет пробует аккуратно, проводит языком, сжимает губами, но все равно нечаянно цепляется зубами. Рэйзор не знает таких слов, чтобы сказать, как сильно это «нечаянно» ему нравится. Но он может постараться не навредить никому ногами, когда Беннет берет в рот столько, сколько может.       Приходится, конечно, отстраниться, немного отдышаться и собраться с мыслями. И пусть другие варианты даже не рассматриваются, Рэйзор покорно закрывает глаза и ждет.       Когда Беннет снова наклоняется и обхватывает член губами, придерживая рукой, изнутри сами по себе вылетают жалкие звуки, потому что язык лежит именно там, где нужно. Рэйзор думает, что все свои — без исключения — звуки он готов отдать Беннету, и только ему.       Без зрения чувствуется лучше. И слышится тоже. Рэйзор собирается навсегда сохранить в памяти неуверенные первые круги кончиком языка и тихие ругательства себе под нос вперемешку с извинениями, когда Беннет берет передышку. Потому что он старается, сглатывает слюну, пытается открыть рот шире и принять больше, но касается зубами и боится сделать больно.       Рэйзор ничего не отвечает, все так же не открывая глаз, мотает головой — все в порядке. Немного страшно, но это инстинкты. Немного странно, но так только сильнее хочется продолжить. Чтобы Беннет еще ошибся, еще раз дотронулся до него зубами. Своими острыми потрясающими зубами.       Свободная рука нежно гладит по бедру, от паха и до самого колена, задевая шрамы и чувствительные места. А ртом Беннет продолжает делать вещи так, что еще немного, и с ума можно сойти — приловчился. Но когда он все же снова не справляется и кожа встречается с клыками, Рэйзора выгибает до боли от столкновения головы с деревом.       Прийти в себя правда выходит почти сразу, ну или так показалось Рэйзору. Когда он все же решается посмотреть на Беннета, тот сидит на коленях, прикрыв рот рукой, сглатывает. И выглядит совсем не так по-чужому и по-злому, как когда только пришел. В уголках глаз у него блестят слезинки, и Рэйзор тянется, чтобы их убрать, сталкиваясь взглядом с чужой счастливой улыбкой.       Потом Беннет, конечно, поможет ему одеться, отталкивая не слушающиеся еще руки. Расскажет, что успело с самого утра его так вывести из себя, приготовит обед и снова свалится в озеро. А еще позже за руку отведет в библиотеку и будет читать и говорить слишком сложные человеческие вещи.       Но Рэйзор будет только рад. Потому что смотря на так знакомо улыбающегося Беннета понял, что больше эти длинные острые клыки его никогда не будут злить.