Redemptio

      Техасский холдем – наиболее классическая и популярная версия игры в покер. Правила до невозможного просты, с ними справится даже ребёнок – всего-то запомнить комбинации и знать вариативность своих ходов. Но подводные камни начинаются ещё у береговой линии. Несмотря на элементарность условий и относительно быстрое развитие партий, игра в холдем считается одной из самых сложных и рисковых. На победу может повлиять всё: от набора карт, очевидно, до ритма сердца и дыхания соперника. Дело в том, что в покере нет никаких гарантий; самая нелогичная пара карт может в итоге составить выигрышную комбинацию в итоге, а, казалось, заведомо успешная пара не «выстрелит», и надежды окажутся тщетны. Предугадать практически невозможно. Более того, иной проблемой выступает противник: никогда нельзя быть уверенным, что у него карты лучше, если, безусловно, он сам себя не выдаст своим поведением. Он может спасовать даже при более успешной комбинации, чем у вас, или же пойти ва-банк, не имея даже пары двоек, и, направив вас на ложный путь своей рискованностю, одержать победу. Некоторые предпочитают сохранять хладнокровность во время партии, другие же, наоборот, излучают фальшь, с целью запутать. Исход игры может поменяться вмиг; как из-за карт, так и из-за противника. Всё решает случай.       Игра обещала быть чертовски интересной. Нет, я не был извращенцем или каким-то одержимым нимфоманом, жаждущим переспать с первым встречным. Предложение было сделано скорее «на слабо», проверить, поведётся ли Фёдор на мою провокацию. И он это сделал.       Глядя на него, я был почти уверен, что он тоже не воспринял мой вызов всерьёз, хоть и выглядел непроницаемым. Вполне возможно, что он всего лишь был уверен в своей победе, а загадать планировал какое-то личное выгодное желание. Несмотря на приличное количество бесед, я говорил о себе размыто, ненавязчиво пытаясь переменить тему. В моём положении, я не могу особенно распространяться о своей личности, даже с человеком, в котором я заинтересован. Поэтому вполне ожидаемо, что у Фёдора возникли некоторые вопросы.       – Минуту, сейчас я принесу набор, – он поднялся с дивана и пошёл в сторону большого серванта.       – Разумеется.       Это была достаточно старомодная комплектация с потёртыми пожелтевшими картами и ещё более потёртыми фишками.       Начался префлоп.       –Первоначальный взнос? – я взял инициативу на себя и первым подал голос.       – Один доллар, по классике.       Мы скинулись по три однодолларовые фишки: на малый и большой блайнд, и Фёдор раздал карты. После осмотра своих, на его правильном холодном лице не дрогнул ни единый мускул. Было опрометчиво рассчитывать на бурю эмоций, поэтому я просто насладился мгновением, смотря на него. Всё-таки он был привлекательным, даже слишком. Признаюсь, мне довольно нелегко сконцентрироваться на раздаче, когда рядом сидит такой персонаж.       Что касается моих карт, всё было неоднозначно. Крестовые восьмёрка и девятка. Есть шансы на флэш, стрит или даже стрит флэш. Сдаваться рано, я повышаю ставки, в любом случае. Тем более на кону стоит неплохое предложение, сделанное мной, что тоже немало важно.       Я поднял взгляд от своих карт и встретился глазами с Достоевским. Он смотрел на меня с ожиданием. Его лицо выражало долю напряжения, но выглядел он по-прежнему холодно и твёрдо. В моей физиономии он не мог различить ничего, кроме азарта и привычного веселья. Смотреть друг на друга вот так, в течение не менее двадцати секунд, было непривычно, это казалось пошлостью (если вы, конечно, понимаете, о чём я).       – Твой следующий ход? – Фёдор спросил первым.       – Бет, – я подбросил одну трёхдолларовую фишку к нашему первоначальному взносу.       – Рейз, – он, не особо раздумывая, положил пятидолларовую фишку рядом.       Я покосился в его сторону и добавил ещё две однодолларовые, дабы уровнять ставки. Очевидно, его уверенность не меньше моей сейчас. Терять пока нечего.       Начался флоп. Достоевский разложил три карты рубашкой вниз на журнальном столике, за которым и происходило всё действие. Червовый король, бубновая девятка и крестовая десятка – слева направо. Сердце сделало кульбит, мои шансы повысились значительно. Я приближался к стрит флэшу. Уголок губы Фёдора дёрнулся вверх, но тут же вернулся назад, возвращая лицу прежнее спокойное выражение. Что ж, видимо, не только у меня всё неплохо.       Явно прослеживаемых закономерностей для комбинации нет. Разве что стрит, но это не могло позабавить Фёдора настолько, чтобы он ухмыльнулся. Что у него собирается? Не важно, шоу должно продолжаться.       – Рейз, – я с той же уверенностью повторил предыдущие слова Достоевского, чувствуя на себе пристальный выжидательный взгляд.       Я поднял ставку ненамного, чтобы не вызвать подозрений, и подбросил пятидолларовую и две однодолларовые фишки в банк.       – Колл.       Что ж, это было неожиданно. Я был почти уверен, что он увеличит свою ставку опять. Хоть лицо его и выразило эмоцию после флопа, ожидаемого рейза не произошло. Забавно.       На первый взгляд могло показаться, что игра проходит быстро, уже терн, но прошло по меньшей мере пятнадцать минут осторожных оценивающих переглядываний. Перед тем как выложить четвёртую карту, Фёдор закурил. Акт подавления стресса или простая вредная привычка, от которой он не может отказаться даже во время игры?       Итак, вот она, четвёртая карта, после которой будет относительно понятно, каковы твои шансы на победу, стоит ли пытаться забрать пот до шоудауна? Это была крестовая дама. Чёрт, для меня это невыгодно. Но если сейчас будет валет? Есть шанс на стрит флэш.       Моя победа зависела от ривера. Ситуация была рисковой. Технически, у меня пока была только пара десяток, и я решился лишь на бет. Стоило мне произнести эти слова, Фёдор сжал свои карты крепче, но смотря на меня по-прежнему спокойно.       – Олл-ин, – он произнёс это слегка растягивая гласные, что было не совсем свойственно ему. Это серьезная ставка, и он сделал её. Какая же комбинация стоила такого риска? Но отступать я не хотел и был вынужден выложить всё, что имел, ради этого стрита, в котором я всё ещё был не до конца уверен.       Как бы там ни было, все наши фишки были присоединены к банку. Естественно, сейчас это было не более, чем разменной монетой, и настоящей ставкой было кое-что другое, но даже эта стопка выглядела весьма солидно.       И вот он – ривер. На кону стоит всё. Если я не сложу стрит флэш, то выйду лишь с парой. Перспектива так себе, но пути назад нет. Тонкой бледной кистью, на которой, казалось, можно изучать кровеносную систему, настолько сильно просвечивали вены, он поднял последнюю карту из колоды. Валет. Крестовый. Внутри всё сжалось, ведь у меня стрит флэш: с восьмёрки до валета. Это редкая комбинация, и победа, можно сказать, у меня в кармане, но я не подал виду.       – Вскрываемся? – я первым задал вопрос, подняв глаза на Фёдора. На первый взгляд ничего в его лице не изменилось, но если присмотреться, то карты он держал уже не так напряжённо, а челюсть была стиснута слабее.       Мы выложили карты на стол почти одновременно; оба с нескрываемым самодовольством. Разница была лишь в том, что моё вскоре сменилось шоком. У него был флэш рояль. С десятки до туза, как и полагается, тоже крестовой масти. Его картами при раздаче были крестовые король и туз. Просто невероятно!       В Японии я часто играл в покер: разные компании, разные ставки, разные интересы, но в подавляющем большинстве случаев я выходил победителем. Конечно, я не забываю о своём золотом правиле, взятом из работы: нельзя давать гарантию 100%, максимум 95, и ещё 5% на форс-мажоры. И вот, сегодня такой форс-мажор наступил. Правда, вероятность его была гораздо меньше, чем 5%, но факт остаётся неизменным. Достоевский победил, и я должен ему желание.       – Вау, я поражён, – я попытался сохранить в голосе спокойствие.       – Действительно, подбор карт просто феноменальный.       – Нет, я о твоей комбинации.       – Ты же знаешь, покер – игра на удачу. Здесь нет моих заслуг.       – Безусловно, но фабула остаётся неизменной. Что ты попросишь за победу?       До этого момента Фёдор рассматривал наши комбинации, но сейчас поднял глаза на меня. Он был серьёзным и непроницаемым. Как и всегда.       – Ответь на мой вопрос.       Что ж. Этого я и ждал. После таких взглядов идут откровенные вопросы, на которые совершенно не захочется отвечать. Никому. А тем более мне.       – Просто вопрос? Ты бы мог попросить меня о чём угодно, моё первоначальное предложение ещё в силе.       Он однобоко улыбнулся, не сводя с меня глаз.       – Какова цель твоего визита в Союз?       Что ж. Он мог спросить чего и похуже, так что жаловаться не на что. Но я всё ещё не могу сказать правду. На сочинение ответа уходит порядка десяти секунд. Я хмыкнул, опустив взгляд на свои руки, чтобы он не заметил моих бегающих глаз. Скрывать эмоции перед Достоевским нелегко. Особенно, сидя в его квартире. И вот, я наконец придумал внятный ответ.       – В целом, я приехал как турист, параллельно работа. Что в этом удивительного?       Я решил не выдумывать мудрёных историй, дабы не усложнять себе жизнь и не подтасовывать ещё больше документов.       – Я всегда склонялся к тому, что весной в Японии красивее, чем в России. С чего бы открывать визу в такое время? – в его голове прослушивались сомнение и недоверие. Но я был намерен играть роль до конца.       – В этом и дело. Японская весна стала для меня слишком приторной и пафосной. Захотелось отдыха от этих цветущих сакур и манерных людей на аллеях, – изо всех сил я старался соблюдать непринуждённость и расслабленность.       – И как тебе? Ожидания оправдались?       – Более чем, налаживание дипломатических отношений идёт полным ходом, – я улыбнулся кончиками губ и сузил глаза, глядя на Фёдора в упор.       – Взаимно. Любая помощь следствию ценится. Хотя, возможно, лучше бы тебе было предложить её милиции. Обычно все желающие так и делают.       – А мне захотелось предложить её тебе. Прогонишь теперь?       – И в мыслях не было, – он состроил нарочито удивлённую гримасу и затем возвратил лицу его прежний расслабленный вид.       Теперь и мне захотелось закурить. В пачке осталось всего несколько сигарет, а значит утром нужно купить ещё.       – Где тут у вас продаются Мальборо поблизости? – я знал, что хожу по острию ножа каждый раз, когда светил своим куревом. Но до сих пор Достоевский не сказал ни слова, хотя я чётко видел, что он провёл параллель.       – Сейчас пол пятого утра. Все магазины закрыты. Раньше всех откроется универмаг в соседнем квартале. Он с семи часов работает. И там, вроде, должны быть такие, – он сделал слишком сильный акцент на последнем слове, но я сделал вид, что пропустил это мимо ушей.       – У меня ещё осталось три сигареты. До утра точно хватит. Пока можно прогуляться, если ты не против.       – Хорошо, почему бы и нет?       Перед выходом мы решили освежиться, принять утренний душ и умыться, чтобы убрать остатки лёгкой усталости. По правде говоря, ночь прошла занятно: в правильной компании время пролетает незаметно. Но тем не менее, бессонная ночь оставила небольшой отпечаток, который мы были намерены заглушить кофе и сигаретами, может чем-то ещё.       Мы вышли с квартиры около пяти. Поскольку на улице была весна, небо всё еще отливало лиловым, тонко намекая на рассвет. Но солнце сходило на глазах, и уже спустя каких-то 15 минут перекура видимость вокруг значительно улучшилась. Мы всё так же много говорили. Разговоры редко касались нас самих, больше о политике, науке.       Я придумал правдоподобную историю о схожих дисциплинах, которые мы изучали в школах. На самом деле, все свои знания я черпал от старших и из научной литературы, которая была мне интересна. В специфику работы, возможности посещать школу после четырнадцати у меня не было, хотя формально я там числился. Необходимые познания мне предоставлял один из близких людей, о котором я считаю нужным рассказать чуть позже.       Кстати, о близких людях, квартира Достоевского не выглядела роскошной, или хотя бы приличной (в пафосном контексте). Его семья имела достаточно средств, чтобы обеспечить сына небедным жилищем, но это, видимо, он оплачивал самостоятельно, из чего можно сделать вывод, что оставленным капиталом он не пользуется.       – Слушай, я считаю, мы уже на достаточном уровне отношений, когда я могу позволить себе задать такой вопрос…, – я постарался подвести осторожно.       – Дай угадаю: ты хочешь спросить о моей семье,– Фёдор перебил меня весьма уверенным тоном, даже не вопросительным.       – Ты догадался по тому, что я говорил о своих близких?       – Да, это было предсказуемо. А ещё после слов «на достаточном уровне отношений, чтобы задать такой вопрос», обычно следуют как раз расспросы о родне.       – Но я говорил не о родственниках. Таковых у меня нет. А вот твои были довольно известны в узких кругах.       – Я намеренно отказался от наследства, – он отрезал это без малейшего сожаления, будто говорил не о себе, а о каком-то постороннем.       Я вопросительно посмотрел на него, как бы намекая разъяснить. В ответ он перевёл на меня привычный спокойный взгляд, не выражающий подходящих под такой диалог эмоций.       – Мне было восемь, когда их убили. К себе забрали тётка по отцовской линии и её муж. До семнадцати лет я кое-как продержался, но дольше не мог, и никто меня не держал.       – Выходит, ты сбежал?       – Нет, я поступил учиться. С петербургской пропиской было бы сложно выбить себе место в общежитии, поэтому мне пришлось выпиваться с родительского дома, из которого меня так и не выписали опекуны, и в дальнейшем проявить немного смекалки.       – Какое отношение имеет твоя тётка к наследству? Ты ведь мог уйти из их дома по достижению совершеннолетия, вернуться в родительский и жить припеваючи на сохранённый и даже приумноженный капитал. Он же был на депозите, верно?       – Неверно. Эти тщеславные ублюдки растратили почти все мои деньги к тому времени, как я стал достаточно взрослым, чтобы предъявлять им аргументы. Кое-что ещё осталось, а я имею неплохие связи, которые помогут мне вернуть потраченные деньги, но я не делаю этого из принципа.       – Не хочешь опускаться до их уровня и гнаться за бумажками?       – Именно, Осаму, – он посмотрел на меня довольно, будто наслаждаясь тем, что я его понял. – Да и к тому же за время университетской жизни я привык к аскетизму, меня вполне устраивают нынешние условия жизни.       – А у родственников? Как ты жил там?       – Они давали всё необходимое, но делали это скорее как подачку. Я всегда понимал, что обеспечивают меня на мои же деньги, хоть и не возражал их хамскому поведению. Я прекрасно знал, что девятилетнего мальца слушать никто не будет, а надёжной опоры у меня не было, они бы просто меня раздавили.       – Ты не пытался сбегать?       – Смысл? В наше время жить на улице – перспектива так себе. К тому же малолетним ободранцем сразу бы заинтересовались нужные службы. После интерната ни о каких моих деньгах и речи идти не могло. А сидя у них под боком, я хотя бы мог косвенно контролировать их затраты из моего бюджета.       – Сколько денег у тебя осталось?       – Думаю, порядка 50 тысяч рублей. Хотя, сейчас, когда я отказался от наследства, не осталось уже ничего. Но я не нуждаюсь в этих деньгах. Ещё в старшей школе я пытался подрабатывать, занимаясь с одноклассниками и ребятами помладше домашним заданием. Я был хорош в отечественной литературе и русском языке – писал сочинения за деньги. Ещё помогал учителям, которые потом замолвляли за меня словечко перед администрацией. Позже, так же было и в университете. Курсовые и дипломные у меня заказывали часто, на разные темы.       – Так ты был настоящим предпринимателем. Как в итоге вышло, что ты стал детективом?       Он мягко засмеялся, глядя куда-то себе под ноги. Этот смех был по-настоящему чарующим, я мог бы слушать его вечность. Он был чуть ниже, чем обычный голос Фёдора, будто исходил прямо изнутри. Я и сам невольно улыбнулся этому.       – Мечта детства сбылась. Когда родителей убили, а милицейские лишь разводили руками, не зная что сказать восьмилетнему перепуганному ребёнку, я понял, что мне нужно возмездие. Сначала я горел желанием найти убийцу своих отца и матери, как бы хотел поступить любой другой ребёнок на моём месте, но с течением времени эта детская жажда возмездия переросла в чёткую мечту и позже в цель.       – Простого желания ведь мало, чтобы работать по такой специальности. Тут нужен талант. Я уверен, у тебя он есть, – я вновь начал бросать намёки.       – Да, мне часто говорили, что у меня выдающиеся способности. В детстве мои скупые родственнички бросали слова похвалы за смекалку и умение быстро решать бытовые вопросы. Даже после смерти родителей я пытался искать что-то сам, узнавать больше о группировке Мори Огая.       Наконец-то. Я добился нужного результата.