И молния скрасит вечность

Говоря языком поэтов, Казуха мог бы описать ситуацию, как кромешный ужас. Говоря же на языке простых жителей, он мог сказать: ебучий пиздец. И, видит всемогущий Сёгун, второе описывало ситуацию в разы лучше. Ночью, когда он пробирался через, и без того неприветливую местность Каннадзуки, надо было умудриться ещё попасть к Фатуи. Нет, даже не так: надо было умудриться попасться случайному отряду Фатуи, с которым находился шестой предвестник. И видеть Скарамуччу Казуха не горел желанием от слова «совсем». Причин тому было несколько, но из-за одной сладко потянуло внизу живота. Ну нахуй такие встречи, если честно. В роду Каэдехара омеги не рождались никогда. Пожалуй, ровно тоже было и в родах Камисато и Кудзё. Казуха стал не исключением, но неприятной неожиданностью. Надо было признать, но в жизни в качестве омеги были свои плюсы. Вот, например, солдаты Сёгуна сразу не убили, а только попросили отдать глаз бога. Да и та капитан, Бэй Доу, с большей охотой и пониманием приняла к себе на борт. *** — М... — Казуха стонет и проезжается животом по покрывалу с ещё одним толчком. Чёртовы шёлковые простыни, которые умудряются выскальзывать даже из вспотевших пальцев, как они его бесят, — Архонты, Скар...! Сзади хрипло смеются, а затем протяжно стонут. Простыни, видимо, подбирали подстать характеру Сказителя. Скользкий, максимально отвратительный и холодный. О, ещё одна раздражающая вещь в предвестнике — его длинное имя, которое без саке нормально не выговорить. И член. Длинный как имя, сука, член. *** — Казуха, объясни мне на милость, что ты забыл в Инадзуме? — Скарамучча смотрит на него из-под полей шляпы, скрестив руки на груди, — Что, совсем было непонятно, когда тебя чуть не прибили солдаты Сегуна? Каэдэхара пожимает плечами и смотрит куда-то вдаль. Что он должен ответить Сказителю? «Ой, прости Скарамучча, я взглядом зацепился за твою шляпу и вернулся сюда вместе с Путешественником?». Нет, Казуха будет молча смотреть на синеву моря и думать о том, что возвращаться сюда стоило хотя бы ради Предвестника. *** Член так хорошо проезжается по простате, что Казухе хочется взвыть, но понимание, что в паре метров от них спят солдаты Фатуи, отрезвляло. Как же хорошо было его внутренней омеге, не затыкавшейся уже две недели к ряду. Предвестник схватился за чужие волосы и сжал их в кулаке, делая несколько сильных толчков подряд. И, всемогущие архонты, он нагло соврет, если скажет, что тоже не ждал этого с замиранием сердца. Вот так — душа в душу, плоть к плоти, у них выходит редко. Чаще, конечно, не выходит никак, потому что видятся они редко, да даже так находятся по разную сторону баррикад. *** — Моё сердце принадлежит Инадзуме, — задумчиво говорит Казуха, — Рано или поздно волны бы принесли меня сюда, а моё сердце бы вечно мечтало о воссоединении с Родиной. — Говори человеческим языком, Казуха. Тебе надо, чтобы тебя хорошо так трахнули, да так, чтобы при течке ты это ещё вспоминал, — Скарамучча скрипит зубами и смотрит на расположившихся неподалёку солдат. Когда-нибудь они будут управлять Тейватом, просто кучка отбросов из Снежной. О таком было даже страшно подумать. — Ты сомневаешься во мне и моей любви к Инадзуме? — диалог не клеится вообще, но им крайне редко удаётся уличить момент, когда не надо никуда бежать, так что придётся растянуть удовольствие по максимуму, пускай даже через силу. — В тебе — нисколько, а в течной суке внутри тебя разочаровался уже давно, — украшения на шляпе смешно звякают, когда Казуха пихает Сказителя в бок локтем. — Дурак. *** Казуху вздергивают за плечи, заставляя кое-как держаться на дрожащих коленях. Обидно, но в больше степени неприятно из-за невозможности получить полный спектр удовольствия. Он вымученно стонет, откидывая голову на чужое плечо. С каждым толчком внутрь Каэдэхара чувствует, как Сказитель ухмыляется всё больше, вспоминая об их вечернем разговоре. — Ты… архонты! Всё же дурак, — шепотом говорит Казуха, с трудом формулируя чёткие предложения. Горло болит, но если сравнивать с задницей, то можно и потерпеть. Скарамучча позади бессвязно хрипит, продолжая фрикции. Пожалуй, у него тоже закончились силы на диалог. *** — Грядёт кое-что, что я не смогу остановить, Казуха, — тихо говорит Предвестник, наблюдая за тихим ходом облаков, — И я хочу, чтобы ты был как можно дальше от всего этого. В лагере раздаётся тихий смех. Каэдэхара стягивает резинку, спутывающую его хвост и наслаждается тёплым ветром, приятно ласкающим его шею. — Грядёт что-то большее, чем Царица, и мы оба это понимаем. Не строй напрасных надежд, что кто-то не попадёт под раздачу. А пока есть время, почему бы нам не провести его вдвоём? *** В гребанном шёлке есть единственное преимущество: он выглядит до жути эстетично, особенно когда Казуха кончает на него с вымученным стоном. Скарамучча присоединяется к нему через пару мгновений, доводя себя до разрядки рукой. Где-то снаружи раздался грохот молнии.