Шанхайский дождь

Иногда Гун Цзюню казалось, что время остановилось. Что по утрам он просыпается в один и тот же серый и бессмысленный день — день, в который Чжан Чжэхань исчез из этого мира. Будто бы бесстрастное божество щелкнуло ножницами и вырезало из пленки жизни все кадры, на которых он есть. Наверное, так бывает, когда умирает кто-то близкий. Неверие; за ним боль, за ней — глубокое, как черные воды, горе. Однако в отличие от тех, чьи близкие действительно умерли, у Гун Цзюня была надежда. Это единственное, что у него было. В те ужасные августовские дни вся команда Чжан Чжэханя сменила телефоны. Квартиры и офисы стояли пустыми, мессенджеры мертво молчали, аккаунты были стерты. Шло время, а Гун Цзюнь ничего не знал — где он, что с ним. Как он справляется с этим и справляется ли вообще. Гун Цзюню было страшно представить себе, каково это — оказаться грубо вышвырнутым из реальности на самом взлете карьеры. В один день — ты любимец миллионов. На следующий — предатель родины, чье имя поскорее нужно удалить, замазать, стереть. Гун Цзюнь помнил, в какую ярость его привела телепередача, в которой Чжан Чжэханя просто прикрыли размыленным пятном. Он не представлял, что сейчас чувствует Чжан-лаоши. Каково ему — такому яркому, целеустремленному, талантливому, понимать, что дело всей его жизни разрушено, и возврата, скорее всего, нет. Гун Цзюнь боялся за него. А еще… Еще ему его не хватало. После окончания рекламной кампании по «Word of Honor» они встречались не так чтобы часто — у каждого были свои проекты, свои дела, однако как-то так вышло, что они продолжили поддерживать свой CP — может быть, потому что новые проекты не так взлетели, а может быть, потому что было в этом что-то… будоражащее. Вместе сочинять воображаемые отношения, придумывать тайные знаки, наблюдать за реакцией. Гун Цзюнь старался особо не задумываться об этом, но иногда его мозг нет-нет, да и подкидывал ему вопрос — а что, если бы это было реально? Он, влюбленный в Чжан Чжэханя? Чжан Чжэхань, влюбленный в него? Уши вспыхивали так, что делалось некомфортно, и Гун Цзюнь поскорее выкидывал эти мысли из головы. В августе он остался один и с этим. Менеджеры насели на него сразу же — никаких резких движений, никаких заявлений, сидим тихо и молчим. Гун Цзюнь хорошо понимал, что от его действий зависит не только его судьба, но и судьбы всей его команды, и, скрепя сердце, был вынужден согласиться. Хотя видят боги, он был первым, кто хотел встать на сторону Чжан Чжэханя. Чжан Чжэхань лишил его этой возможности. Исчезнув с радаров полностью, он словно говорил — не приближайся ко мне, иначе тоже утонешь. Иногда Гун Цзюнь думал, что ему все равно. Что он готов рискнуть своей карьерой, лишь бы узнать, как там Чжан Чжэхань, лишь бы убедиться, что он в порядке. Наверное, поэтому Гун Цзюнь и продолжил в одиночку вести эту уже никому не нужную игру в CP. Впрочем, была и еще одна причина. Он не признавался себе в этом, но все же надеялся, что Чжан Чжэхань заметит его послания, и ему станет хоть немного, но легче. Может быть, он даже подаст весточку. Может быть. Дни шли за днями, но весточки не было. Связаться с мамой Чжан Чжэханя тоже не получалось. Друзья не знали, где он. Гун Цзюнь некоторое время колебался, а потом взял и все-таки сделал глупость: тайно нанял частного детектива. Он просто хотел знать, где сейчас Чжан Чжэхань. Хотел убедиться, что он жив и здоров. Поиски заняли время — ни по одному из обычных адресов Чжан Чжэханя не было. Однако страну он не покидал, по крайней мере, легально, так что Гун Цзюнь не отчаивался. На самом деле, он сам не был уверен, что действительно поедет к нему — даже если найдет. В конце концов, если бы Чжан-лаоши хотел с ним общаться, подал бы знак — их тайный язык был неплохо проработан и вполне это позволял. Но Гун Цзюнь каждый раз тщетно листал комментарии к своим постам в поисках хоть какого-нибудь намека. Ладно, достаточно будет просто узнать, что Чжан-лаоши в порядке. Так он думал — но, получив наконец желанный ответ, едва дождался трех выходных, с трудом выделенных между съемками. Все оказалось просто, спрятано прямо под носом, и потому незаметно — Чжан Чжэхань остался в Шанхае, просто переехал в другую квартиру, снятую на третье лицо. За адрес детектив запросил с Гун Цзюня порядочно — работа оказалась не из простых. Гун Цзюню было не жалко, хотя слово «ипотека» все еще маячило у него над головой. В дороге он, повинуясь глупому импульсу, включил плейлист с песнями Чжан Чжэханя. Знакомый голос грустно и нежно запел про шанхайский дождь и про расставание; да как бы не так, подумал Гун Цзюнь. Никаких расставаний, ну. Шанхай встретил его солнцем. Стояла середина октября; праздники недавно закончились, и в городе стало посвободнее — но это все равно был огромный муравейник, никогда не засыпающий улей, полный электрического света, машин и реклам. Квартира, в которой Чжан Чжэхань поселился, была на верхнем этаже огромного жилого комплекса. Таблички с именем на домофоне не оказалось. Гун Цзюнь немного поколебался, но все же протянул палец к звонку. Не зря же он проделал весь этот путь. Только убедится, что все в порядке — и сразу же уедет. Домофон щелкнул — вызов явно приняли, но в динамике стояло молчание. Гун Цзюнь поднял глаза на камеру и помахал, как мог приветливо улыбнувшись, хотя внутри все заходилось от волнения. — Привет! Извини, что я без предупреждения, просто, ну… — он облизнул пересохшие губы. — Впустишь меня? Шли секунды. Гун Цзюнь чувствовал, как стекленеет улыбка на лице. Наконец замок пискнул, открываясь, и Гун Цзюнь невольно перевел дух. Пока лифт ехал вверх, он успел трижды покрыться холодным потом. Почему Чжан-лаоши молчит? Что, если с ним все плохо? Может быть, он пьет не просыхая? Или лежит лицом в стену? Или это вообще был не он? Когда лифт остановился, и двери пошли в стороны, сердце Гун Цзюня сделало совсем уж неприятный кульбит. Чжан Чжэхань стоял в открытой двери. Абсолютно обычный, в светлой футболке, отросшие волосы причесаны, алкоголем не пахнет. Разве что похудел еще сильнее. И выражение лица… Гун Цзюнь улыбнулся. Он знал, что выглядит сейчас по-идиотски, но губы сами расплывались в улыбке, а руки — расходились в стороны для объятия. — Чжан-лаоши! — вырвалось само привычным игривым тоном, как он говорил тысячу раз, как однажды попало на закадровую съемку. Чжан Чжэхань вымученно улыбнулся. — Лао Гун, — откликнулся он — и тут же поморщился, словно где-то сделалось больно. Гун Цзюнь моргнул. Чжан Чжэхань посторонился, пропуская его внутрь. В квартире тоже было чисто, никаких следов депрессии или запоя. Светлая, большая, окна в пол; на паркете разложен коврик для йоги и гантели, на столике у дивана стопка книг. Чжан Чжэхань принес ему воды и сел напротив. — Как ты меня нашел? — серьезно спросил он. Гун Цзюнь замешкался, поняв, что не заготовил никакого пристойного ответа. Нельзя же говорить человеку, что нанял детектива за ним следить? — Связи, связи, — туманно откликнулся он. И тут же перевел тему: — Как ты? Чжан Чжэхань вздохнул, все еще улыбаясь. — В порядке. Правда. Но спасибо, что навестил. Ты… Твоя команда знает, куда ты поехал? — Нет, — Гун Цзюнь снова ощутил стыд. Нужно прятаться, нельзя показывать свою поддержку, а не то можно тоже уйти на дно… Омерзительно. — Хорошо. Надеюсь, тебя никто не узнал. Нельзя, чтобы о твоем визите стало известно, это может повлиять на твою карьеру… — Чушь собачья! — рявкнул Гун Цзюнь и, испугавшись, прижал пальцы к губам. — Извини. Просто все это… несправедливо! И я еще и должен делать вид, что все это меня не касается! — Но тебя это и правда не касается, — спокойно возразил Чжан Чжэхань. — Кампания по «Word of Honor» закончилась. Ты можешь совершенно спокойно жить своей жизнью. — Нет! — экспрессивно возразил Гун Цзюнь и снова осекся. — Послушай, я продолжаю поддерживать наш CP. Фанаты по-прежнему реагируют, тебя очень любят. Все это скоро как-нибудь разрешится, и все вернется как было. Ты вернешься. Чжан Чжэхань вздохнул. — Почему ты говоришь такие глупости, Цзюнь-Цзюнь? Ты ведь вроде как умный, — он толкнул его в колено. — Ничего уже не вернётся, не стоит обманывать себя. Мой пиар-менеджер был со мной честен — я вряд ли еще когда-нибудь смогу сниматься в этой стране. — Неправда, — Гун Цзюнь поджал губы, потому что внезапно они задрожали. Слышать, как легко Чжан Чжэхань говорит все это, было невыносимо. — Твой пиар-менеджер ничего не понимает. Они оба знали, что это правда. Но Гун Цзюнь отказывался это принимать. — Я все равно буду продолжать, — упрямо сказал он. — Ты хотя бы читаешь? Я так стараюсь! Даже смог продвинуть свою идею на ролик для Honor… Как тебе? Я на тебя похож? Чжан Чжэхань молчал, глядя на него этими своими невероятными глазами. Большими и темными, так хорошо выражающими чувства. На съемках Гун Цзюнь даже иногда забывал, что он не Вэнь Кэсин, без памяти влюбленный в этого невозможного человека. Сейчас он словно снова был в сериале, в сцене, где Чжоу Цзышу спокойно говорил ему, что умирает. — Просто оставь это, — мягко попросил Чжан Чжэхань. — Больше нет никакой нужды притворяться парой. У тебя есть другие проекты, ведь так? Наверняка вас уже поженили с Дильрабой, — он тепло засмеялся. Гун Цзюня охватило бешенство. — Я не хочу разыгрывать парочку с ней! — резко сказал он. — Чжан-лаоши, для тебя все это шутки? Чжан Чжэхань перестал смеяться; его брови удивленно поползли вверх. — Что ты хочешь сказать? Гун Цзюнь стиснул зубы, не в силах даже себе самому на этот вопрос ответить. Он отвел глаза и промолчал. Чжан Чжэхань вздохнул еще раз. — У тебя перерыв между съемками? — спросил он, переводя тему. Гун Цзюнь не глядя кивнул. — Выпросил три дня. Замотался… Чжан Чжэхань промолчал, и Гун Цзюнь мысленно дал себе затрещину. У Чжан-лаоши теперь всегда отдых, вот только он последний человек, который хочет отдыхать… — Что… Что ты собираешься делать? — спросил он, все-таки поднимая глаза. Чжан Чжэхань слегка улыбнулся, но радости в этой улыбке не было. — Читать. Валяться перед телеком. Заниматься йогой. Гулять, натянув панаму на нос. Даже представить себе не мог, что однажды у меня будет бессрочный отпуск. Может быть, когда все уляжется, уеду в горы. Впереди еще столько всего… Гун Цзюнь схватил его за запястье. — Не уезжай, не оставив мне свой телефон! И не смей игнорировать мои сообщения! Чжан Чжэхань посмотрел на его пальцы, потом снова на него, и осторожно высвободил руку. — Я рад, что ты навестил меня, Цзюнь-Цзюнь, но нам правда лучше больше не видеться. Пойдем, я тебя провожу. Гун Цзюнь смотрел на него долго, так долго, что прошла будто бы целая вечность — но так и не нашелся, что сказать. К вечеру пошел дождь. Гун Цзюнь стоял на пешеходном мосту над переливающимся потоком машин и ни о чем не думал. Голова была совершенно пустой. Холодная вода стекала по лицу, и он то и дело утирался рукавом куртки. Словно он снова Вэнь Кэсин. Какая нелепость. — Извините… Вы весь вымокли. Прошу вас, возьмите зонт, — раздалось рядом. Гун Цзюнь обернулся — молодая женщина протягивала ему простой прозрачный зонт, что в изобилии стояли у выходов из гостиниц и магазинов. Она была совсем непохожа на Гу Сян, однако он почувствовал себя так, словно реальность издевается над ним. — Спасибо. Наушники выскальзывали из мокрых рук, но он все же вставил их и снова включил проклятую песню. «Четыре времени года стали свидетелями нашей истории, так почему же мы расстались в сезон дождей?» Нужно было купить обратный билет и вернуться в Хэндянь, но Гун Цзюнь сделал глубокий вдох и поступил совершенно обратным образом. Знакомый жилой комплекс светился в темноте, словно космический корабль. Гун Цзюнь запрокинул голову, но, конечно же, с земли окон пентхауса было не увидеть. Он нажал знакомую кнопку без имени. Домофон пискнул и вдруг перевел вызов на консьержа. — Добрый вечер, — спросила показавшаяся на видеосвязи девушка. — Чем я могу вам помочь? Гун Цзюнь растерялся. — Я, э-э… Хотел бы попасть к своему другу в квартиру 1189. Я был здесь днем… — Могу я узнать ваше имя? — доброжелательно спросила она. — Э-э, Гун Цзюнь. Саймон Гун, — Гун Цзюнь моргнул. Та опустила глаза, с чем-то сверяясь, а потом сказала с сожалением: — Мне очень жаль, но вас нет в списке допущенных гостей, который нам сегодня оставил жилец из 1189. Пожалуйста, попросите вашего друга внести вас в список. Боюсь, иначе я не смогу вас впустить. — Подождите! Пожалуйста, сообщите ему, что я пришел! Уверен, это какое-то недоразумение! — Гун Цзюнь подался к экрану. — Пожалуйста, подождите, — вежливо сказала девушка и отключилась. Через минуту экран загорелся снова: — Мне очень жаль, но жилец сообщил, что не принимает гостей. Пожалуйста, приходите в другой раз! Всего доброго! Гун Цзюнь прислонился к стене. Потом сполз по ней, садясь на пол. Влажная одежда отвратительно липла к телу, но он почти не замечал этого. Вот, значит, как? Даже не впустишь? Он упрямо стиснул зубы. Ну и прекрасно. Буду тут хоть всю ночь сидеть. На камерах видно, наверняка консьерж рано или поздно еще раз позвонит Чжан-лаоши и спросит, что делать. Через полчаса дверь действительно открылась, и консьерж пригласила его войти. На этот раз в лифте его охватила дрожь. — Ты невыносим, — Чжан Чжэхань снова стоял на пороге, в темных глазах молнии. — Я ведь все сказал тебе… Почему ты весь мокрый? Гун Цзюнь хотел ответить — но вместо этого только громко чихнул. Пока Гун Цзюнь отогревался в душе, Чжан Чжэхань принес ему одежду — не глядя, положил на тумбу из-за приоткрытой двери. Жизнь снова настойчиво имитировала искусство; Гун Цзюнь рассмеялся бы, если б мог. Он просушил волосы и натянул на себя теплый спортивный костюм Чжан Чжэханя, но его все еще трясло. Рукава и штанины были чуть коротки. В гостиной Чжан Чжэхань уже расставил на столике чай. Гун Цзюнь опустился напротив, на то же место, где сидел днем, и его пробрало крупной дрожью. Чжан Чжэхань нахмурился. — Выглядишь так себе. Он вдруг протянул руку и потрогал сначала щеку Гун Цзюня, а затем лоб. — Да ты весь горишь! Когда ты в последний раз ел? А ну-ка, выпей чай и ложись, я сейчас принесу одеяло. Гун Цзюнь не стал сопротивляться. Он и вправду чувствовал себя неожиданно слабым. Кости ломило, а к лицу наоборот приливал нездоровый жар, и он с наслаждением прижался щекой к прохладной диванной подушке. Вернулся Чжан Чжэхань. Накрыл одеялом и вытащил из-за его спины валики, превращая диван в нормальное спальное место. — Я разведу тебе лекарство, — сказал он, но Гун Цзюнь схватил его за руку. — Не уходи, А-Сюй… Разве ты не видишь, что я умираю? — пробормотал он. — Умираешь? Не устраивай сцен, ты просто переохладился, лао Вэнь, — знакомый насмешливый тон Чжоу Цзышу раздался над ним, а потом Гун Цзюнь почувствовал, что Чжан Чжэхань садится на край дивана и снова касается его лба. — Тебе нужно выпить лекарство и поспать, — мягко сказал он, и Гун Цзюнь повернул голову, подставляясь под его прохладную руку. — Все равно не уходи, — пробормотал он пересохшими губами. Все плыло и мысли путались. — Никогда больше не уходи. Я хочу всегда быть с тобой рядом, Хань-Хань. И мне на всех наплевать… Он поймал прохладную ладонь Чжан Чжэханя и поднес ее к своим губами, поцеловал пальцы. — Пожалуйста, останься… Он проснулся от солнечных лучей, заливших комнату, и в первые мгновения не мог понять, где он. Одежда была влажной от пота, но чувствовал он себя хорошо. На бедре лежала тяжесть и, приподнявшись, он увидел Чжан Чжэханя: тот спал, сидя на ковре у дивана и положив голову ему на ногу. Перед ним стоял тазик с плавающим в нем полотенцем. Сердце Гун Цзюня заколотилось. Чжан-лаоши что, ухаживал за ним всю ночь? Даже спящий, Чжан Чжэхань слегка хмурился. Гун Цзюнь осторожно протянул руку и мягко помассировал складку между его бровями, а потом не удержался и провел костяшками пальцев по щеке. Чжан Чжэхань растерянно заморгал, просыпаясь, и Гун Цзюнь, внезапно испугавшись, отдернул руку. — Как ты себя чувствуешь? — хриплым со сна голосом спросил Чжан Чжэхань. — Хорошо. Лучше, — поспешно ответил Гун Цзюнь. — Вчера у тебя был сильный жар. Ты бредил. Нужно съездить в больницу, лао Гун. — Только если со мной поедет моя лаопо, — брякнул Гун Цзюнь, не подумав, и мучительно покраснел. Чжан Чжэхань, покачав головой, протянул к его лбу руку: — Снова бредишь? Гун Цзюнь прикрыл глаза, всем собой ощущая это прикосновение. Он смутно помнил, что что-то говорил вчера, но что… Чтобы понять это, достаточно было заглянуть в свое сердце. Он почувствовал, что если не выскажет все сейчас, будет всю жизнь жалеть. — Для меня это правда не шутка, — сказал он медленно, возвращаясь к незаконченному разговору. — И уже давно. Он поднял взгляд и посмотрел в темные блестящие глаза Чжан Чжэханя. Легкий излом бровей, взлохмаченные волосы, след от складки одеяла на щеке… — Я не знаю, думал ли ты когда-нибудь, что было бы, если бы мы и правда были парой… Я думал. Я все время об этом думаю, — Гун Цзюнь кривовато улыбнулся. Сердце грохотало в ушах, и он почти не слышал себя. Так страшно, но отступать уже некуда. — Мне кажется, ты должен дать мне шанс, Хань-Хань. Уголок рта Чжан Чжэханя дернулся. Не говоря ни слова, он поднялся и отвернулся, с силой провел рукой по волосам. — Даже если бы я хотел ответить на твои чувства... — медленно и безэмоционально произнес он, — это все равно было бы уже невозможно. Не теперь. Тебе нужно поехать в больницу, Гун-лаоши. Твоя одежда уже наверняка высохла. Гун Цзюнь сел, резко спустив ноги с дивана. Схватил Чжан Чжэханя за запястье, но в последний момент заколебался дернуть к себе. — Не глупи! Мы оба снимались в таких сериалах: главный герой холодно отвергает героиню, чтобы та не испортила себе жизнь. И кто тут еще устраивает сцены? Чжан Чжэхань развернулся, вырывая руку: — А что, если я правда тебя не люблю?! Такой вариант не может прийти тебе в голову? В конце концов, ты — мужчина... Гун Цзюнь отшатнулся. С минуту они молчали, сверля друг друга взглядами. Наконец Гун Цзюнь, с трудом шевеля губами, попросил: — Скажи мне это, глядя в глаза, Хань-Хань. Повтори, только знай — я увижу ложь. Я хорошо тебя знаю. Повтори. Чжан Чжэхань молчал; глаза слегка покраснели, и дергалась жилка у виска. Тогда Гун Цзюнь поднялся, положил ладонь ему на загривок и наклонился, чтобы поцеловать. Напряженные тонкие губы, легкая щетина, тепло... Гун Цзюнь сжал в его волосах пальцы и толкнулся кончиком языка, побуждая ответить, впустить. Чжан Чжэхань рвано выдохнул и притянул Гун Цзюня к себе за талию. Приоткрыв рот, он моментально перехватил инициативу, углубляя поцелуй: язык проскользнул внутрь, дразняще приласкав, и Гун Цзюнь зашелся крупной дрожью. Возбуждение горячей волной ударило в пах, и Чжан Чжэхань, словно почувствовав слабину, толкнул его на диван — и в мгновение ока оказался сверху. Притерся бедрами, и Гун Цзюнь, почувствовав его стояк, слабо застонал. Это реально?.. Голова кружилась. Чжан Чжэхань рывком задрал его толстовку и сунул под нее руки, приятно горячие, погладил по груди и обвел по кругу сосок, заставив Гун Цзюня захлебнуться воздухом. — Так напирал, а теперь такой стесняшка, — ироничным тоном Чжоу Цзышу протянул Чжан Чжэхань; а может быть, это был его собственный тон, просто Гун Цзюнь раньше не знал его с этой стороны. Он был очень рад знакомству. Они снова поцеловались, жарко, грязно, очень возбуждающе. Но когда ладонь Чжан-лаоши скользнула за пояс его штанов, Гун Цзюнь вдруг испугался и схватил его за руку. Они что, правда это делают? Чжан Чжэхань замер: скулы слегка покраснели, дыхание сбилось, губы припухшие и влажные. — Нет?.. — словно через силу спросил он. Гун Цзюнь заморгал от этого вида — возбужденный, тяжело дышащий, желающий того же, чего и он… — Да, — выдохнул он, отпуская его руку. — Пожалуйста, да. Чжан Чжэхань упал сбоку и, притершись к бедру стояком, сунул ладонь Гун Цзюню в штаны. Гун Цзюнь едва не кончил, когда знакомые тонкие пальцы обхватили ствол и провели по головке. — Подожди… Дай я… Он тоже повернулся набок и, стащив с Чжан Чжэханя штаны и трусы, взял в ладонь его член — такой твёрдый, горячий, гладкий… Он захлебнулся стоном; на зажмуренных глазах выступила влага. Всего было слишком много, все было нереально — он впервые в жизни был в постели с мужчиной, со своим другом, с Чжан Чжэханем, и это вышибало мозги почище, чем вчерашний жар. Это — и бесстыдные уверенные ласки. Это — и слегка подрагивающий в ответ член в его собственной руке. — Чжан-лаоши… — Гун Цзюнь прижался лбом ко лбу, а потом снова нашел его губы; их ладони двигались беспорядочно, и Чжан Чжэхань тоже что-то шептал, и тихо смеялся, и стонал так низко, так откровенно… Гун Цзюнь рывком придвинулся к нему, обхватил оба члена своими длинными пальцами, прижав друг к другу, и в несколько движений довел их обоих до разрядки. ...Их рваное дыхание смешивалось; остывали на коже семя и пот. Чжан Чжэхань извернулся, потягиваясь, и снова уткнулся в плечо Гун Цзюню; Гун Цзюнь все никак не мог сложить два и два: это было «да»? У него будет шанс? Они будут вместе по-настоящему? — И все-таки ты горячий, — шепнул Чжан Чжэхань. — Я приготовлю что-нибудь острое, чтобы ты скорее поправился. — Конечно же, я горячий, — с Вэнь Кэсиновской гордыней бездумно откликнулся Гун Цзюнь. — Самый горячий парень в Шанхае. Чжан Чжэхань засмеялся. Потом он правда пошел готовить, велев Гун Цзюню принять душ, переодеться и снова лежать. Гун Цзюнь не сопротивлялся, хотя и знал, что обед его, скорее всего, ждет ужасный. Он любил в Чжан Чжэхане и это. — Очень. Остро! — пожаловался он, позже пробуя утиные потроха. — Смерти моей хочешь, Хань-Хань? — Зато пропотеешь. Разве не должна жена лечить своего заболевшего муженька? Если счастье и существовало на свете, оно определенно выглядело как-то так. Через два дня он неохотно улетел обратно. Чжан Чжэхань так и не дал ему свой новый телефон, твердо сказав, что вести переписку и созваниваться им точно слишком опасно. Вернувшись домой, Гун Цзюнь вдруг испугался, подумав, что Чжан Чжэхань мог и обмануть его, и снова переедет, не сказав ни слова, так что в следующие выходные Гун Цзюнь постучится в закрытую дверь. Вечером он трясущимися руками выложил в свой блог фотографии утиных потрошков, что сделал в Шанхае, когда Чжан Чжэхань отвернулся, и подписал: «Тетушка опять переборщила с перцем! Жирно и остро!» И стал дрожащими руками обновлять страницу. Шли минуты, и отчаяние все сильнее накрывало его. Он беспорядочно крутил ленту комментариев туда-сюда в надежде, что просто пропустил что-то, но все было как обычно: восторженно и бессмысленно. Потом его взгляд зацепился за новый комментарий: «Зато острое хорошо снимает жар ;)» Гун Цзюнь быстро посмотрел на имя пользователя — shanghaisun — и счастливо улыбнулся. «Сердце по-прежнему живет надеждой, оно ждет твоего сообщения».