Над уровнем боли

      …Юнги неспешно отходит на нужное расстояние и закидывает руку с флоггером назад, чтобы россыпь замшевых ремешков разбилась о девичью спину жгучим ударом и ещё одним, а после ещё.       Джэрён цепляет пальцами пол, выгибаясь до хруста позвонков, и громко стонет на каждый новый удар. Боли нет, есть только приливы жара в момент соприкосновения кожи с ремешками, и дикий холод, когда Юнги уводит руку назад. Она слышит шелест переплетающейся замши. Слышит, как он обхватывает флоггер и ведет ладонью вдоль, до самого конца. Удар получается резким, более точечным и несёт с собой первый вскрик. Джэрён запрокидывает голову, широко распахивая глаза под повязкой, и мгновенно оседает, когда кажущиеся в тот момент острыми концы флоггера исчезают.       — Ш-ш-ш-ш-ш, — расщепляется кипятком хриплый шёпот, пока Юнги ведёт пальцами по раскрасневшейся девичьей коже. Джэрён откидывает голову на плечо Юнги, жмётся спиной к его обнажённому торсу и густо выдыхает в спёртый воздух. — Не напрягайся, Джэрён-а, это был мягкий флоггер. Чтобы дальше не было так больно, нужно разогреть кожу.       Голос гипнотизирует, уводит внимание от самого важного: чужая рука с силой давит на пару точек, заставляя её тело против воли превратиться в мякиш.       — Только не забывай дышать, — отдаляющийся баритон Юнги выдирает на поверхность предвкушение, смешанное со страхом.       Кнут рассекает воздух, как нож разрезает подтаявшее масло — безапелляционно быстро и легко. Тугая кожаная плеть хлёстким ударом обвивает ребра, разветвлённый на бахрому наконечник колко бьёт под лопатку с другой стороны и резко исчезает.       Джэрён цепенеет.       Ощущения накатывают ужасно медленно, словно бегут марафон с препятствиями. Сначала колючка распускается на спине, потом огненные мурашки расползаются плотным ободом под грудью, где пару секунд назад была плеть. Боли нет, есть только зудящая под кожей необходимость добавки.       — Больно?       — Нет, сонбэ, — выдыхает Джэрён, крепче обхватывая цепочку под потолком.       — Стоп-слово?       — Помню.       — Вот и проверим, — горчащая на окончаниях усмешка Юнги не фиксируется в голове Джэрён, а зря.       Юнги наносит один удар за другим, хаотично чередуя короткие, но острые, с длинными, охватывающими весь корпус. Бьёт прицельно, распуская на чистой коже красные всполохи следов. Лопатки, ребра, поясница, ягодицы, тазобедренные кости и даже живот — наконечник кнута достигает ровно той точки, которой хочет достигнуть сам Юнги, и Джерён ничего не остаётся, кроме как задыхаться под этой волной ощущений.       Дыхание сбивается ещё ударе на третьем, вынуждая облизывать пересохшие губы. Кожа горит от царапающих ударов, а мышцы тела ноют от того, как высоко Юнги подвесил её на крюк. И даже это можно было бы стерпеть, если бы вместе с зудящим ощущением дискомфорта наружу не вырывались эмоции. Стыд, унижение, беспомощность и ярость, грызущая нутро за первые три. Джэрён затягивает в тугую воронку чувств и перемалывает до основания, когда в плечо колет очередной хлесткий удар. Она крепко стискивает зубы в попытке сдержать за ними рвущийся наружу всхлип, и окончательно ломается, когда слышит за спиной насмешливый рык хищника, почуявшего слабость добычи.       — Не смей сдерживаться, Джэрён, — приказывает Юнги. — Этим ты сделаешь только хуже. Не пытайся обуздать бурю, а стань ею.       Проще сказать, чем сделать, но Юнги в очередной раз будто считывает её мысли, и прибавляет темп. Удары из колющих становятся рваными, обжигающими и более размашистыми. Прохладная кожа кнута всё чаще ощущается раскалённым прутом, рассекающим спину, и это окончательно ломает Джэрён. Сначала короткий всхлип, первые капли собравшихся в уголках глаз слёз, а после протяжный стон, с которым в воздух выходит отчаяние. Тело ломит от напряжения, и оно неосознанно подставляется сильнее под каждый новый удар в надежде, что именно это принесёт ему долгожданную разрядку, за которой последует не короткий вздох, а полноценный выдох. Джэрён окончательно упускает контроль над собственными эмоциями и ощущениями, позволяя тем погрести её разум под собой.       Ей всегда нравилось подчиняться Юнги, чувствовать его силу и доверять ему себя полностью, но она никогда всерьёз не думала, что ей может нравиться боль. Приносить приятный дискомфорт, становиться заключительной деталькой для достижения более яркого оргазма — да, пожалуйста. Превратиться в единственное, чего ты будешь желать — никогда, до этого отрезка времени.       Юнги и его безапелляционная сила, та самая, которая не проявляется визуальными эффектами в виде внушительного роста или мускулатуры, а холодная, расчётливая, цепкая, идущая из самого нутряка, способная переломать тебе хребет без прикосновений.       Юнги и его безапелляционная сила в очередной раз переворачивают сознание Джэрён.       Пока она хаотично извивается, дышит рвано и бессистемно, Юнги сохраняет ледяное спокойствие. Между ударами Джэрён слышит, как безэмоционально он втягивает воздух, чтобы выдохнуть на моменте соприкосновения кнута с чужой кожей. Сколько бы он не бил, сила удара всё ещё четко контролируемая, выверенная и доведённая до той идеальной концентрации, когда ты можешь держать своего нижнего на краю обрыва сколько угодно. Она упадёт только тогда, когда этого захочет Юнги. Не раньше и ни секундой позже.       Одна эта мысль заставляет Джэрён беспомощно заскулить, повиснув на крюке.       — Юнги, — очередной всхлип перед тем, как высунуть язык и слизать солёные капли пота и слёзы с губ. — Я на грани… пожалуйста… сонбэ.       Юнги оказывается за её спиной в два больших шага. Притирается сзади, чтобы невесомо потереться о её щеку и задеть губами мочку уха, пока руки ловко затягивают кнут-удавку под её ребрами. Под кожей невыносимо зудит от каждого прикосновения. Кажется, будто с неё содрали несколько слоев, обнажив до основания, которое готово в любой момент лопнуть. Джэрён выгибается под его руками, выдавая неконтролируемый стон. Хочется извернуться, выпутаться из кнута и чужой хватки, сбежать, спрятаться и вместе с тем, хочется ещё ближе, ещё ощутимее, ещё болезненнее. А Юнги терпеливо следует собственной траектории: опускает свободный конец кнута с рукояткой ниже, касаясь ягодиц и заводит между её ног, пока пальцы другой руки обхватывают упругую грудь. Кнут с тихим скрипом затягивается, обрывая Джэрён новый вдох у основания, и заставляет её замереть.       Секунда.       Секунда до того, как ты упадешь с обрыва.       Секунда, являющаяся кульминацией власти Юнги над Джэрён.       Секунда покоя и тишины для него, страха и ожидания для неё. Одна невыносимо долгая секунда на моменте, когда ты ещё не проглотил нужную порцию кислорода, когда твой мозг не получил долгожданного покоя, а сердце не забилось.       Юнги прикрывает глаза, смакует короткое мгновение и с контролируемой силой проводит рукояткой кнута по клитору, одновременно сжимая сосок. Её накрывает не просто оргазмом, а чем-то совершенно новым и бессознательным. Эмоциональная и чувствительная мясорубка проносит её через свои механизмы, беспощадно выплёвывая ошмётки. Под веками бликуют цветные пятна, в висках изо всех сил долбится пульс, а в ушах шумит кровь, несущаяся по разодранным сосудам. Тело бессознательно подрагивает остатками пережитых ощущений, что выгорают с каждым новым быстрым ударом сердца. И только в голове у Джэрён звенящая, но столь долгожданная пустота.       Сгорает Джэрён за секунду, оседая пеплом на руках Юнги.