Мартовский снег

На улице тихий снегопад, разбавляемый громким весельем. Перевалило уже давно за восемь часов вечера, но люди всё равно гуляли, воскресенье всё-таки. Кто-то большими компаниями друзей, кто-то вдвоём, держась за руки и целуясь при каждой удобной возможности, кто-то гулял один, но всё равно улыбался, наслаждаясь красивым полетом снежинок. Остатки зимы вообще радовали жителей столицы, наверное, потому что утром снег блестел на солнце, а вечером мороз не колол в кончики пальцев. Зима планировала в конце месяца сменится весной, а пока что приятно целовала щеки москвичей до розового румянца, плела на ресничках белые кружева. Людей было много на улице, но для двоих парней сейчас мир вокруг казался пустым, царствование красавицы-зимы лишь действовало глухим фоном, в груди грелась горькая обида, готовая вот-вот вырваться наружу человеческим гневом. Владимир даже не думал о том, сколько попыток сделали его друзья, чтобы тот сейчас стоял здесь и ковырял снег кедами, плотно укутавшись в свою меховую кофту. Лёша прекрасно понимал, что сколько бы попыток прилететь сюда, сколько бы попыток заманить Вову сюда он не совершил, вероятность того, что его план осуществится всё равно была ничтожно мала. — Чё ты хотел? — тихо, грубо, без единой нотки заинтересованности в голосе прозвучало от Братишкина. — Я приехал сюда ради тебя, — ледяные глаза взглянули на собеседника очень проницательно и грустно одновременно: Владимир никак не изменился. Те же пепельные волосы, та же толстовка, курточка и скинни-джинсы. Нос и щёки красные, синева, смешанная со всепоглощающей чернотой зрачков, сухие губы напряжённо сомкнуты, ресницы почти белые. Он был печально-красив.

Tell me that you hate me

— Ты приехал сюда ради Илюши, Тохи и других, — усмехнулся блондин и поднял свой взор на Алексея. Брюнет выглядел, как обычно очень ухоженно: пальто, штаны, носимые который год, шарф, небрежно перекинутый через шею, он явно готовился: «башня» уложена идеально. Голубо-серые глаза выражали глубокую печаль и сожаление, на ровном носу был виден румянец, как и на щеках, челюсть была сжата, он явно волновался. Кожа была бледнее, чем обычно, это навевало на мысль: а жив-ли он вообще? Больше походит на трупа, — но, очевидно, не ради меня. Давай не будем приукрашивать. — Нет, Вова, — голос был практически сорван, внутри Владимира что-то ёкнуло. Вспомнились ссоры, переходящие в оглушающие крики и бесконечные слезы.

Sometimes life gets fucked up

— Да ладно блять, — Братишкин театрально взмахнул руками, у него была причина для гнева, как и у Лёши, — мы с тобой, по-моему, уже всё прояснили в дискордике. Ты уже сказал, что ты думаешь обо мне и о наших с тобой взаимоотношениях. Хотя, какие там взаимоотношения! Я совсем забыл, что мы с тобой не друзья, мы притворялись друзьями. Я забыл, прости, Хес! — Ты не так меня понял. — Ах да, точно, — на глазах выступили слёзы, — извини. Это всё? Я надеюсь, что да, — Вова развернулся и пошёл в противоположную сторону. Он не хотел уходить, но и продолжать разговор не мог. Он знал, что неправ, но признавать не хотел. Сейчас он старался четко дать понять, что поступит с Губановым так же, как и он с ним: просто убежит от диалога, спрячется, пускай не в штатах, но всё же. — Пожалуйста, я прилетел сюда ради тебя, — быстрый шаг, и тонкая рука упала на плечо Братишкина.

That's why we get fucked up

— Не ври сам себе, Хе… — Владимир резко развернулся, но он не рассчитал свои силы и поскользнулся на льду. Благо, Лёша поймал его. Взгляды парней пересеклись. Вова вспомнил всё приятное, связанное с брюнетом и также последние ссоры, а Алексей не думал ни о чём другом, кроме как о том, чтобы помириться с Братишкиным. И в этот момент, единственное и, пожалуй, самое действенное и достаточно честное, что он мог придумать и сделать по отношению к ним двоим было: — Да, мы не друзья, мы не товарищи. Мы с тобой не совместимы, мы упрямы, грубы, мы нечестны перед друг другом, мы не умеем слышать и слушать. Я убегаю в этой жизни от всего и всех, а ты ставишь свои желания выше других. Да, мы поругались. Да, ты обижаешься на меня. Но я должен сказать тебя сейчас, иначе не смогу, — он выдержал небольшую паузу, продолжая придерживать белокурого парня, который вот-вот упадёт на кройку толстого льда и разревется, — я не считаю тебя другом лишь, потому что, когда меня все бросили ты был рядом. Ты стал мне всем. И я не смогу больше справляться с тем, что у меня внутри, поэтому я лучше сделаю это сейчас и снова пропаду из твоей жизни, — голубо-белые глаза наполнились слезами, нос и щёки покраснели ещё сильнее от прилива крови. Братишкин смотрел на парня с надеждой, они помирится? На глазах Семенюка тоже появились первые слёзы, дорожка скатилась по горячей щеке и оставила неприятный след. Губанов просто приблизился к другу и мягко поцеловал его в губы, а затем, также мягко отстранившись, прижал Вову к себе.

I can still feel your touch

Они стояли в обнимку достаточно долго, а с неба так и падал мартовский снег. Зима была в этом году теплее, но им было холоднее сейчас, чем когда-либо. Они дрожали в объятиях друг друга. Хлопья тихо падали на землю и на макушки голов. Причёска, которую Хесус укладывал несколько часов, была тщетно разрушена, наверное, это всё же конец... Владимир стоял в оцепенении, но он обнимал крепко брюнета, так крепко, будто опасался, что как только он его отпустит, тот растворится, словно снежинка с уникальным узором, падающая на красный нос парня. Он боялся этого больше всего. И ведь они не были друзьями, но возлюбленными их не назовёшь. У Вовы есть девушка, которую он бесконечно любит. Сильнее он любит только одного человека и этот один человек прямо сейчас принёс столько боли и неоднозначности в его жизнь, сколько не приносил ни один в мире, сколько не приносили очередные конфликты и инфоповоды. Братишкину было неважно: ругались они или мило общались по дискордику, ему был важен сам процесс, само чувство причастности к Хесусу. Вова знал, что только его прикосновения, его слова, его дыхание и сам вид, только они угомонят его разбитую душу и никто больше в этой жизни.

Sometimes life gets fucked up

Алексею было больно. Очень больно. Он любил его, сильно любил, но ничего не мог поделать с собой. Он уедет, далеко, в другую жизнь, и, возможно, с Вовой они пересекутся через несколько лет и то, на твиче. В реальной жизни они никогда не увидятся, ведь место Лёши в Америке. Он не любил Россию, поскольку она ранила его маленький внутренний мирок настолько сильно, что эта боль сравнима лишь с подаренной Леше Вовой. Гнев, слезы, разочарование, ненависть, но большая забота и странная любовь — всё это Братишкин отдал безвозмездно за время их общения. И Хесус дорожил этим, как и Россией, но должен был покинуть. Он знал, что этот край, этот рай — не для него. Он приехал сюда, чтобы отпустить, чтобы он отпустил и Вова отпустил. Так будет легче и проще для всех. Теперь у них будет другая жизнь: у Алексея в штатах с новыми друзьями, а у Вовы здесь, в России, с Алиной и сквадом. Это будет их последняя встреча, самая последняя. После они не скажут ничего друг про друга. Они закроют тему своей дружбы навсегда, закинут в чёрный ящик и закроют на замочек или повесят в шкаф, к остальным скелетам. А тот скелет, в свою очередь, спустя время, превратится в пыль и вновь, открыв шкаф, эта пыль рассеется по ветру, и они будут с улыбкой провожать её взглядом. — Я люблю тебя, — прошептал дрожащим голосом Лёша сквозь пелену слёз.

I was used to you

— Я тебя тоже, — навзрыд ответил Вова. — Я должен идти, — Алексей аккуратно отпустил Братишкина. Он вновь посмотрел в его мокрые глаза. — Ты можешь остаться, — ответил парень с красными глазами. — Нет, Вов, — новая волна слёз накрыла и Хеса, — ты знаешь, что так будет лучше для нас обоих, — парень снял с себя шарф и укутал Владимира, а после, он, еле как улыбнувшись, добавил, — я буду скучать. — Я тоже, друг.

Everything you said

Хесус ушёл, далеко, в неизвестность. Семенюк ещё долго стоял на том месте и глядел в даль, по щекам лились горячие слёзы. Он ненавидел всех и вся: в большей степени себя. Снегопад остановился и наступил новый день.

Stays inside my head

***

Картошка - 150 RUB

Привет, Вова. Тебя не было в соц сетях три дня, мы все подумали, что встретился с Хесусом, потому что тот недавно приезжал в Москву. Это так?

— Картошка, спасибо за донат, — Владимир сделал затяжку. Он старался собрать себя в кучу за те три дня, после роковой встречи с другом, — я ж говорил, я с Алиной три дня дома отдыхал. По поводу Хесуса, — рука дрогнула, он уронил вейп. Фолловеры сразу что-то заподозрили. Парень поднялся и, посмотрев в чат, попытался улыбнуться, — вы чё? У меня руки не дрожат, просто выпал вейп. Чё вы драму на пустом месте устраиваете? — Вова, — Алина появилась в кадре, она подошла сзади и обняла его за плечи, — просто скажи уже.

All the shit you said

— В общем, ребята, — Владимир улыбался, хотя глаза уже начинали слезиться, — мы с Хесусом… я не хочу говорить вам, это будет, — он сделал паузу, сглотнув ком в горле, — нечестно по отношению ко мне и по отношению к нему. Я просто хочу, чтобы вы забыли про всё, что было, — он шмыгнул носом, Алина обняла его крепче и поцеловала в макушку, — не поднимайте больше эту тему, пожалуйста, если вы любите меня и Хеса, хорошо?

***

ΛLΙΞΝ подарил Хесусу - 5 EU Хесус, привет. Как поездка в Россию? Ты встретился с Братишкиным?

— Ален, спасибо большое за пять евро. В Россию хорошо сгонял. Я сначала поехал в Москву, там встретился с Мазеловым Илюшей, Тохой и ещё некоторыми ребятами, потом к родителям съездил в Новокузнецк. Всё, а шо ещё? — парень в очках быстро пробежался глазами по экрану, — ребят, про Вову давайте вы не будете спрашивать. Эта тема навсегда закрыта здесь. Окей? — как бы горько это не звучало, но сказать это стоило зрителям. Он знал, что Владимир плакал на трансляции, но, увы, нужно закрыть эту тему, чтобы стало легче всем. Иначе никак нельзя. Он скучал и будет скучать по Вове, но нужно оставить его в прошлом, потому что они не могут общаться так. Хесус не может жить со своими чувствами, а Братишкин справляться со своей бесконечной ревностью. Эти взаимоотношения просто убьют их. wish I didn't have a heart to love you (I wish I didn't have a heart to love you) I wish I didn't play a part to break you (I wish I didn't play a part to break you) I wish I didn't do a lot of the shit I do (The shit I do) And I wish you didn't too