Панацея

На следующее утро отремонтированный общими усилиями корабль отплыл из порта маленького острова. На следующем же острове, который был в разы крупнее этого, пираты планировали высадить беглых преступников, забравшихся на борт в Маринфорде. Уведомить их о том, что бесплатно Пираты Красного Галстука всякую шушеру не катают и что за доброту капитана и адское терпение накама придется выложить определенную сумму денег, предполагалось непосредственно на острове, во избежание лишних потасовок во время плавания. Некоторые бандиты, правда, кое-как сумели напроситься в Ватер 7, а иные и вовсе умоляли Илию взять их к себе в команду, на что та дала резко отрицательный ответ и посоветовала им поискать, к кому прибиться, где-нибудь еще. Одни лишь Крокодайл и Даз даже не думали спрашивать у пиратов разрешения добраться на их корабле до города воды. Они прекрасно видели, что команда их хоть и ненавидит, но опасается, а капитан то и дело напоминает накама, что этих двоих стоит обходить стороной и что пускай они, мол, сами убираются с корабля тогда, когда захотят — лишь бы не тронули никого. Крокодайлу это нравилось: он чувствовал себя чуть ли не главным на судне и полагал, что, скажи он капитану развернуться и отправиться в противоположную от Ватер 7 сторону, она бы это сделала, только чтобы избежать конфликта, который для нее мог закончиться — и закончился бы — весьма плачевно. Бывший шичибукай даже думал заплатить Илии по прибытии в Ватер 7 за любезно, через скрип зубов команды предоставленный ему транспорт и еду — она это заслужила своим каким-никаким благоразумием, так почему бы и нет? Конечно, безнаказанное пребывание на борту судна двух сбежавших из Импел Дауна заключенных, которые при желании могли отправить всю команду на корм Морским Королям, было сущим унижением для пиратов, людей гордых и свободных, и осознание этого факта и обиженно-злые взгляды из-под выгоревших на грандлайновском солнце бровей, шляп всех фасонов, неизвестно с кого снятых драных треуголок и растрепанных волос заставляли Крокодайла еще сильнее упиваться той властью, которой он обладал в пределах этого корабля. Это с лихвой компенсировало то жгучее бессилие, которое он испытывал, торча в сырой камере на шестом уровне подводной тюрьмы с холодившими запястья кайросеки. Пираты, явно довольные тем, что покинули крошечный островок на границе Калм Белта и Гранд Лайна, суетились на палубе. Капитан по обыкновению сидела на фальшборте, рядом с черным шипом, который торчал вперед из носа корабля. Компанию ей составляли старпом и канонир. Вдруг кто-то из пиратов заметил впереди почтовую чайку, которая затем пролетела над головами троих сидевших на борту членов команды и оставила им свежую газету и несколько новых листовок с наградами. Остальные пираты тут же обступили накама, нетерпеливо заглядывая в газету и пытаясь рассмотреть листовки. — За участников войны взялись. — Прокомментировал Фабер, увидев на первом же розыскном плакате фотографию одного из капитанов, чья команда выступала на стороне Белоуса. — В том числе и за нас. — Усмехнулся он, когда на одной из следующих листовок оказалось лицо Илии. — Триста семьдесят пять миллионов, капитан. Растешь. — Передал он листовку женщине. — Было триста сорок восемь. — Весьма равнодушно отозвалась она, рассматривая собственный плакат с наградой. — Больше половины газеты — это статьи о пиратских капитанах, принимавших участие в войне. — Подал голос канонир, Венни. Он был угрюмым, неразговорчивым и кое-как общался лишь с некоторыми членами команды, включая капитана и старпома. Тем не менее, тощий, как пугало, и высокий, под три метра, пират то и дело привлекал чужое внимание за счет своего внешнего вида: у него были длинные темные волосы, цепь с крупным серебряным католическим крестом на шее, неизменные солнечные очки и совершенно дикой расцветки плащ чуть ли не до пола — кислотно-желтый с розовыми узорами ближе к низу. Чем был обусловлен столь экстравагантный стиль канонира, не знал никто; однако он был одним из самых узнаваемых Пиратов Красного Галстука, которого накама окрестили Базукой Венни из-за вечно болтавшегося у него за спиной оружия. — Про нас есть? — Спросила Илия. Венни кивнул. — Дай-ка сюда. Почитаем. — Забрала капитан газету из его рук, облаченных в черные перчатки. — Ты гляди, страницу целую насочиняли. — Проговорил кто-то из пиратов, глядя на посвященную их команде статью. — Стелют как надо. — Хмыкнула Илия, пробегая взглядом по строчкам. — «Помимо капитана команды, огромный ущерб дозорным нанес ее старший помощник по имени Фабер, награда за поимку которого была поднята со ста пятидесяти двух миллионов белли до ста восьмидесяти. Этот жестокий пират при помощи силы своего дьявольского фрукта Сей Сей но Ми, который позволяет ему одним лишь прикосновением менять размеры живых существ, обрек множество сражавшихся за мир дозорных на жуткую смерть под ногами их же товарищей, в десятки раз уменьшив их рост.» — Зачитала она фрагмент статьи и вздохнула. — Тут еще про некоторых примерно в том же ключе написано. Кто хочет, заберите. Не хочу читать. — Протянула она газету своим накама, и ее тут же ухватили руки нескольких любопытных пиратов. — Смотри. — Показал Илии одну из листовок Фабер. На ней была фотография Крокодайла и цифра в сто девяносто миллионов белли. — За заключенных платят как следует. Пальцы капитана приподняли верхний плакат из стопки, лежавшей на коленях у Фабера, и следующим из разыскиваемых оказался Даз Бонс, голову которого Дозор оценил в семьдесят пять миллионов белли. — Дай сюда. Отнесу им, посмотрят пускай. — Забрала Илия у старпома две листовки, спрыгнула с фальшборта и зашагала к стоявшим неподалеку и глядевшим куда-то в океан Крокодайлу и Дазу. — Эй. Держите. — Окликнула она их и протянула преступникам плакаты. Крокодайл посмотрел на них, нахмурился и затем скомкал, незамедлительно швыряя бумагу в воду. Ему эти цифры под собственной фотографией были ни к чему. За его спиной раздался легкий смешок, но, когда пират обернулся, капитан уже шла назад к накама. — Сорок пять миллионов белли! Боже мой, да что же это такое?.. — Послышался полный отчаяния возглас из толпы пиратов. Это был Марио, заметивший в углу газетной страницы, где были напечатаны маленькие копии розыскных листовок на некоторых членов команды Пиратов Красного Галстука, свою собственную фотографию. Все остальные пираты дружно хохотали, глядя на то, как чудаковатый кок хватается за голову и мечется туда-сюда. — Наоборот, радоваться надо, Марио! Было двадцать семь миллионов, стало сорок пять! — Проговорил кто-то из парней. — Ничего радостного! Я в розыске, меня знают в Дозоре как пирата, я… — Лепетал Марио. — Я в Эниес Лобби, после которого за меня двадцать семь миллионов назначили, случайно попал ведь, случайно! Меня Фабер-сан с собой тогда в магазин повел, чтобы я в Ватер 7 не потерялся, а потом капитан по ден-ден муши позвонила, и потом… Ой… — Тараторил он со страдальческим видом. Илия, незаметно скользнувшая между спинами накама и снова усевшаяся на фальшборт, с едва заметной улыбкой наблюдала за парнишкой, невольно вспоминая то, как он в свое время попал к ней на корабль. Тогда ее команда успешно победила дозорных, на которых пираты напоролись совершенно внезапно, и побежала по трюмам выносить все, что только было можно: оружие, провизию и кое-какие деньги. Правда, когда ребята вернулись на свое судно и предстали перед капитаном с добычей, у одного из них в крепких руках болтался еще и тощий мелкий паренек. На вполне резонный вопрос капитана, для чего он был нужен, если приказа захватывать пленников она не давала, парни бодро отозвались, что это, мол, кок с корабля дозорных. Дело было в том, что до того момента пиратам все никак не удавалось отыскать себе кока, и его обязанности по очереди брали на себя все члены команды, способные готовить что-то хотя бы отдаленно напоминающее еду. Забредшие на камбуз с целью обчистить холодильник пираты обнаружили там забившегося в угол повара, который с ужасом в глазах смотрел на них, сжимая в руках кухонный нож. Посчитав, что он как минимум из страха быть убитым будет послушно кашеварить, пираты отобрали у паренька нож и потащили на свой корабль. Некоторые накама, на время переворачивания вверх дном судна дозорных оставшиеся на нем, включая капитана и выразительно покрутившего пальцем у виска старпома, молча оглядели трясущегося от страха кока, а затем Илия приказала поставить его на палубу. Парнишка не сумел устоять на подкашивавшихся ногах и тут же рухнул прямо к ботинкам капитана. Она присела, глядя на него, и подумала, что он похож на какую-то забитую зверушку. — Не бойся, тебя никто не убьет. Я капитан, а поэтому ручаюсь за это. — Проговорила она. Повар испуганно воззрился на нее карими, чуть ли не черными глазами. — Скажи, тебе есть разница, где готовить: на корабле дозорных или на корабле пиратов? — Не знаю… — Выдавил парень, кое-как приподнимаясь с палубы на слабых руках. — Понимаешь, у нас на судне нет кока. Порой бывает трудно обеспечивать себя едой, из моих ребят кулинары так себе. — Сказала Илия, мягко улыбаясь и глядя ему в глаза. По палубе прокатился легкий смешок. — Останешься у нас? Тебя здесь обижать не будут, обещаю. И прости моих людей за грубость. Мы пираты, у нас, знаешь ли, частенько по-другому никак не получается. Повар, с грехом пополам сумевший сесть на деревянной поверхности палубы, затравленно таращился на женщину и сжимал пальцами белую униформу с надписью «MARINE». Илия думала, что ситуация была слишком уж абсурдная — где это видано, украли кока с разбитого корабля дозорных — и что несчастного парнишку ей было чересчур жалко. Но если бы они оставили его на судне Дозора, то он и другие выжившие позвонили бы по ден-ден муши начальству и доложили бы о происшествии, и капитан посчитала, что все-таки от кока будет гораздо больше пользы, если его взять с собой. — Только не убивайте… — Пролепетал парень. — Сказала же: тебя не тронут. — Отозвалась Илия. — Остаешься здесь, правильно я понимаю? Кок судорожно закивал головой, и капитан вздохнула: он согласился на это лишь потому, что боялся смерти от рук пиратов. Незавидная судьба. Обрадованные тем, что им больше не придется возиться на камбузе, члены команды переговаривались между собой, то и дело кивая и показывая пальцем на паренька. — Пойдем со мной, я тебе шмоток дам нормальных, а эту хрень сними, бесит. — Подошел к нему один из юнг, указывая на форменную майку дозорных. Пират помог все еще дрожащему от страха повару подняться на ноги и повел его в сторону кают. Капитан с облегчением выдохнула: появилась надежда на то, что этого бедного парнишку примут накама. — Не обижайте его. Это приказ. — Твердым голосом произнесла Илия, повернувшись к команде. — Да уж не будем… Жалко его как-то, капитан. Больно уж щуплый — тронь его, он и того самого… — Пробормотал кто-то из пиратов. Стоявшие рядом с ним одобрительно закивали. — Вот и не трогайте. — Кивнула капитан, едва заметно улыбнувшись. В итоге кок постепенно освоился и сумел подружиться со многими членами команды. Они относились к нему хорошо и по-доброму подтрунивали над его странноватыми манерами и панической боязнью абсолютно всех пиратов, кроме команды Красного Галстука. Как выяснилось, Марио работал коком в Дозоре лишь потому, что там неплохо платили, однако опасался он не только пиратов, но и солдат, которые тоже имели свойство устраивать пьянки и драки, когда у них были выходные. Сам парнишка был мелким и тощим, как палка, и в случае чего защитить себя никак не мог, и поэтому некоторые накама взялись учить его обращению с оружием. Не то чтобы это принесло какие-то результаты: Марио из колюще-режущих предметов предпочитал держать в руках кухонный нож вместо сабли, а от огнестрела шарахался, как от Морских Королей, но все же добиться того, что парнишка как минимум не ронял кинжалы себе же на ноги, а крепко держал их в руках, у пиратов получилось. Случайно угодив в Эниес Лобби вместе с капитаном и старпомом, до смерти напуганный происходящим Марио кое-как отбивался от врагов всученным ему Фабером клинком одного из поверженных дозорных, но тем не менее внес свой вклад в помощь Мугиварам, за что и получил награду в двадцать семь миллионов белли. Кок, подумав, что теперь Дозор, где он до этого, скорее всего, считался погибшим в схватке с пиратами, основательно возьмется за его поимку, впал в истерику и более-менее успокоился только после того, как порядком уставшие от его возгласов накама сердечно пообещали парню, что в случае чего не выдадут его дозорным, при этом негласно придя к выводу, что повар у них совершенно точно слегка тронутый.

***

Через два дня, один шторм и три стычки с дозорными корабль прибыл на остров, где команда общими усилиями выбила — в отдельных случаях в буквальном смысле — из беглых бандитов оплату за их почти что недельное пребывание на судне. Весьма неохотно расставшись со сворованными у жителей предыдущего острова и друг у друга деньгами, те из преступников, кто не обладал даром красноречия на уровне, достаточном для того, чтобы уломать капитана позволить им доплыть до Ватер 7, и те, кому город воды был даром не нужен, вывалились на берег. Команда же, пополнив запасы продовольствия, довольно быстро покинула остров — благо, на нем Лог Пос настраивался всего за несколько часов. На корабле стало заметно тише и просторнее. Каюты, до этого занимаемые ранеными преступниками, которых подлечили и вместе с остальными спровадили на остров, освободились, и члены команды с удовольствием вернулись туда. Крокодайл, порядком уставший от ночевок на палубе непонятно в каком положении, после отплытия с острова выловил возле капитанской каюты ее владелицу. — У тебя есть свободные каюты, капитан? — Спросил он, специально произнеся последнее слово с некой издевкой, чтобы лишний раз подчеркнуть слабость и никчемность Илии по сравнению с ним. — Нет. — Отозвалась она, перебирая в руках какие-то карты и даже не глянув на Крокодайла. — Не ври. — Грозно произнес он. Пиратка совершенно точно сказала неправду: на любом корабле всегда была предусмотрена хотя бы пара свободных спальных мест на кубрике или в отдельных каютах. — Для тебя — нет. — С нажимом повторила Илия, поднимая взгляд на бывшего шичибукая. В ней все еще играли остатки капитанской гордости, которую он благополучно растоптал своими лакированными туфлями, спокойно находясь на корабле и пользуясь своим перевесом в силе, делавшим все попытки прогнать его с судна заведомо провальными. У Илии был холодный и слегка надменный взор, который, будучи обращенным на Крокодайла, мгновенно привел того в бешенство. Неужели было так сложно передавить в себе жалкие ошметки достоинства и перестать пререкаться с ним, при этом прекрасно осознавая, что он может убить ее тогда, когда захочет? — Ты… — Прорычал Крокодайл, резко взмахивая левой рукой и прижимая капитана крюком к стене ее каюты, и тут же неожиданно для самого себя осекся, выцепив из черноты своего разума квазаром сверкнувшую невнятную мысль, что в том, как взметнулись тонкие женские руки с засученными рукавами белоснежной рубашки и как шея, которую Крокодайл мог бы переломить одним движением, дернулась перед тем, как оказаться в опасном полукруге крюка, чье острие вонзилось в деревянную поверхность рядом с ней, было что-то… что-то по-своему красивое? Что-то садистски красивое и оттого импонирующее Крокодайлу. На холодное золото крюка легли изящные пальцы, и это движение выдернуло пирата из плена дикой мысли. Он подумал, что, должно быть, дело было в сравнительно долгом отсутствии контакта с женщинами ввиду его пребывания в тюрьме, и перевел свирепый взор на лицо Илии. — Ты же не пустоголовая, так почему никак не можешь понять, что в твоей ситуации наилучшим вариантом будет не выделываться, если, конечно, тебе дорога собственная жизнь? — Проговорил Крокодайл, заглядывая в ее серо-голубые глаза, будто бы сделанные из грязного льда, с желтым ободком вокруг зрачков. Капитан действительно была вовсе не глупа: это было понятно и по ее действиям в отношении самого Крокодайла и беглецов из Импел Дауна, и по тому, как она общается, — вино, вчера выпитое с ней в каюте от нечего делать, помогло это понять — но эти до смешного жалкие попытки доказать ему, что она чего-то стоит и что якобы может как-то на него повлиять, доводили бывшего шичибукая до трясучки. Ох, как повезло пиратке, что острие крюка не проткнуло ее тощую шею и вместо этого застряло в дереве. — Жизнь дорога, это правда. — Довольно спокойно ответила Илия, но дрожащие пальцы выдавали ее страх. — Я, конечно, прекрасно понимаю, почему ты считаешь приемлемым так себя вести, но, может быть, хотя бы заплатишь мне за это… — Женщина замолчала, подбирая слова. — Это же можно считать негласным захватом корабля? — Считай что хочешь. А этим подавись. — Вытащил Крокодайл из кармана брюк несколько порядком помятых купюр и грубо сунул их в нагрудный карман рубашки капитана, чтобы та лишний раз не возникала. Он сам не понимал, почему до сих пор не прикончил ее, но подумал, что пока что ей, на удивление, не удалось окончательно довести его до белого каления. — Может, отпустишь наконец? — Сказала Илия, которая, будучи прижатой к стене собственной каюты, едва стояла на носочках. Крокодайл убрал крюк, и она нормально встала на ноги, потирая шею. — Пошли каюту покажу, а то ты где-нибудь на камбузе соизволишь поселиться. Этому тоже койку выделять? — Указала она в сторону Даза, который молча наблюдал за тем, как бывший босс успешно унижает капитана. Помимо него, на носу корабля было только несколько беглых заключенных, которые при виде этой сцены заметно оживились, между собой обсуждая, что, судя по всему, «шичибукайская рожа все же додумалась замочить капитаншу». Члены команды собрались возле камбуза, где готовился ужин, а из вороньего гнезда место возле капитанской каюты не просматривалось, поэтому со скучающим видом торчавший оттуда долговязый парень не увидел того, что там происходило. — По возможности. — Отозвался Крокодайл и жестом приказал Дазу следовать за ним. Двое беглецов проследовали за Илией внутрь корабля, провожаемые обалдевшей физиономией проходившего мимо штурмана, и женщина открыла перед ними дверь двухместной каюты. Крокодайл, видя, с каким недовольным лицом она демонстрирует им помещение, усмехнулся. — Чтобы в Ватер 7 вымелись отсюда к чертовой матери. — Бросила она и вышла в коридор, затем зашагав куда-то в сторону камбуза. — Прямо плавучая гостиница, босс. — Едва заметно улыбнулся Даз. — Правда, владелица какая-то хмурая. Нельзя так с постояльцами. — Оскалился бывший шичибукай, снимая шубу и кладя ее на одну из коек.

***

Следующие несколько дней, откровенная монотонность которых скрашивалась лишь куревом и свежими газетами, приносимыми почтовыми чайками, Крокодайл провел в каюте в компании постоянно сидевшего истуканом и дремавшего Даза. В каюте было довольно тихо и спокойно, но все же дикая скука в итоге выгнала бывшего шичибукая на палубу, где можно было ради того, чтобы хоть чем-то себя занять, послушать болтовню пиратов или даже перекинуться парой слов с капитаном, если та не начнет снова выпендриваться. По наблюдениям Крокодайла, наиболее башковитыми в команде были она, старпом и, пожалуй, навигатор. Остальные же были типичными рядовыми пиратами — не шибко умные и чересчур наглые. Оставив Даза, по всей видимости, не считавшего нужным развлекать бывшего босса разговорами, Крокодайл поднялся на палубу, к носу корабля. Там по обыкновению ошивалась капитан, кучковались накама, о чем-то спорил с боцманами навигатор, а старпом с деловым видом поучал таскавших какие-то ящики юнг. При появлении Крокодайла все заметно напряглись. Он спокойно прошагал к фальшборту, закурил и оперся на него здоровой рукой, затем выпуская табачный дым в закатное небо цвета разведенной в воде крови. Рядом с ним на бочке из-под выпивки валялась сегодняшняя газета, которую пират еще не видел, — с утра упустил тот момент, когда над кораблем пролетала почтовая чайка — и он взял ее и развернул на первой попавшейся странице. Там оказалась очередная послевоенная статья, на этот раз что-то про шичибукаев и даже про Джимбея. — Про шичибукаев сочиняют… — Пробормотал себе под нос Крокодайл, лениво пробегая взглядом по печатным строчкам. — Когда Луффи тебя победил и ты оказался в тюрьме, я думала попробовать занять твое место. — Послышался голос Илии, которая, как оказалось, сидела на фальшборте довольно близко к нему. Пират окинул ее презрительным взглядом. Она — шичибукай? Странно, что на звание Йонко не замахнулась. Эта тощая слабая женщина, которая не то что на капитана корабля — просто на пиратку толком не была похожа в том числе из-за своей крайне не подходящей для хождения по океану одежды, была последней, кого можно было бы представить на посту шичибукая. К тому же что она могла предложить правительству, свой слабенький фрукт? Крокодайл усмехнулся и подумал, что не зря вышел на палубу: здесь капитан вон какие забавные шутки шутить изволит. — Ты себя видела? И знаешь ли ты о том, что для того, чтобы стать шичибукаем, недостаточно иметь корабль с кучкой головорезов на борту и дерьмовый фрукт? — С ухмылкой спросил у Илии пират, про себя решив, что он, видимо, переоценил ее умственные способности, раз она несет такую откровенную чушь. — Ты говоришь с таким видом, будто посвящаешь меня в тайну местонахождения Ван Писа. — Отозвалась капитан, ехидно улыбаясь ему в ответ. — И так, как будто на сто процентов уверен в том, что видел все способности моего фрукта и что я, помимо него, ничем не владею. Крокодайл нахмурился, глядя на женщину. Если подумать, то из ее фрукта действительно можно было выжать больше, чем ему пока что довелось узреть. Тем не менее до шичибукая пиратка, по его мнению, явно не дотягивала. — К тому же пост шичибукая мне нужен был не для самоутверждения, как некоторым, а для доступа к более широкому объему информации. — Снова заговорила Илия, стряхивая пепел с кончика сигареты за борт. — Правда, моя репутация после участия в инциденте с Эниес Лобби стала совсем ни к черту, поэтому идею пришлось оставить. — «Самоутверждение»… — Процедил Крокодайл, сжимая зубами кончик сигары. Паршивка говорила так, будто это была единственная причина, по которой пираты, в том числе и он сам когда-то, становились и становятся шичибукаями. Якобы у нее одной было другое стремление — доступ, мол, к информации. Видимо, затем, чтобы добраться до кого-то, кого она там искала. — Я разве не права? И ты собираешься открыть мне свои истинные намерения? — Ответила Илия, с лица которой не сползала усмешка. — Многого хочешь. — Бросил Крокодайл, встряхивая успевшую повиснуть у него в руке газету и принимаясь изучать какую-то статью про новости с Сабаоди, помещенную ниже текста про шичибукаев. — А я разве говорила, что хочу этого? — Сказала пиратка, и мужчина подумал, что ему очень уж хочется скинуть ее за борт, чтобы та захлебнулась к чертовой матери и больше не выплюнула ни одной колкости из своего кроваво-красного рта, а лучше иссушить ее и без того худосочное тело Суной Суной. Однако даже этот обмен издевками был куда интереснее, чем бесцельное сидение в каюте. И именно поэтому следующие пару недель, в течение которых корабль плыл в город воды, Крокодайл периодически появлялся на палубе. Он не мог не признать, что из капитана собеседник был не самый поганый, хоть и с не в меру острым языком, который, правда, значительно смягчался благодаря алкоголю, если судить по тому вечеру перед отплытием с острова, когда Крокодайл разделил с Илией бутылку случайно найденного им в городе хорошего вина. Пиратка, которую он хоть и бесил по вполне понятным причинам, была не сильно против его общества, но тем не менее не забывала то и дело ненавязчиво напоминать ему, чтобы тот в Ватер 7 убирался с корабля куда подальше. Впрочем, Крокодайл и без ее слов собирался это сделать — пребывание на чужом судне ему не очень-то и нравилось — и заметно оживился, когда на горизонте наконец появились очертания города воды.