Панацея

На палубах двух шедших бок о бок кораблей царила суета: пираты готовились сойти на берег. Многие набивали кошельки, чтобы ни в чем себе не отказывать в трактирах да лавках, кто-то, включая коков и боцманов, носился с длинными списками необходимой провизии, оружия и прочих необходимых вещей, некоторые драили палубу, а иные шатались без особого дела, периодически лишь переговариваясь да шутя. Настроение у всех было хорошее: впереди уже маячил зеленью высоченных деревьев шумный архипелаг Сабаоди, где обе команды ждал заслуженный после недавних битв отдых и для посещения которого у них, помимо этой, имелось еще несколько причин. Во-первых, многие хотели побывать на концерте прославившегося на все моря поющего скелета Соул Кинга, и капитаны великодушно дали согласие на это мероприятие. Во-вторых, по пути в одном из портов им всучили несколько ящиков с чрезвычайно, по словам передавшего, ценным и важным грузом, за транспортировку которого на Сабаоди он заплатил вполне себе щедро. Остаток вознаграждения должен был предоставить получатель передачи, которая являла собой партию нелегальных стволов — очень прозаичный по меркам Гранд Лайна товар. Ну и в-третьих, не мешало бы отметиться на известном архипелаге, глянуть на новичков, стремящихся в Новый Мир, и, может быть, чем-нибудь поживиться. Илия с Крокодайлом стояли на носу корабля последнего, направо и налево раздавая указания то и дело подбегавшим накама и в свободные от этого занятия минуты переговариваясь между собой и крутившимся с ними Алфи. Тот сиял как медный пятак: путешествием на Сабаоди он загорелся еще с самого первого известия о его вероятности. На архипелаге за свои тринадцать лет жизни он толком и не бывал, только если проездом, когда вместе с другими разведчиками в спешке перебегал с одного судна на другое в страхе быть замеченным Дозором. Так что местные прелести в виде необычной природы, множества разнообразных парков и магазинов и прочих радостей жизни были мальчику незнакомы, и он желал поскорее их увидеть. Он завороженно, с неосознанной полуулыбкой смотрел на виднеющийся на горизонте Сабаоди, едва ли не свешиваясь за борт, и предвкушал целый день, полный новых впечатлений. — Так что решим насчет расширения флота, Илия? — Спросил Крокодайл, проводив взором пронесшегося по палубе вихрастого матроса с зажатой в тощих руках шваброй. Женщина задумалась, а Алфи оторвался от созерцания приближающейся суши и развернулся к ним обоим. Последний месяц капитаны обсуждали с командами приобретение нового, третьего по счету корабля: количество народа, желающего вступить в известный, далеко не последний по силе и мощи в Новом Мире пиратский альянс, с течением времени только прибавлялось, и на двух имеющихся суднах уже становилось тесновато. Фабер, правда, перестраивал в свое время оба кубрика, однако это не сильно помогло. Менять один из кораблей на новый никто не хотел: к ним все пираты во все времена относились трепетно и просто так ни за что с ними не расставались, поэтому единственным выходом являлась покупка третьего судна. — Надо, надо. — Наконец отозвалась Илия. Она поправила съехавший набок галстук и глянула на сына. — Как будет время, позвоним в «Галлей-Ла» или лично Айсбергу, у меня есть номер. Закажем им корабль, а пока будем идти в Ватер 7, его уже и сделают. — Был когда-нибудь в Ватер 7, Алфи? — Обратился Крокодайл к мальчишке, и тот мотнул головой, тряхнув растрепавшимися от морского ветра волосами. — Там интересно. Тебе понравится. Алфи расплылся в довольной улыбке — еще бы, наметилось очередное интересное путешествие. Она передалась и его матери вместе с разлившимся в груди теплом. Видеть своего ребенка счастливым, а какое-то время назад — просто видеть, было отрадно. Поначалу мальчик сильно переживал и из-за отца, и из-за нелегко давшегося ему расставания с Революционной Армией, но постепенно стал оттаивать: знакомился с шумным народом объединившихся команд, привыкал к пиратской жизни, которую Илия для него старалась по возможности облегчить и наполнить чем-то положительным, проникался духом приключений и принимал обратную сторону этой медали. Последняя в виде смертельных сражений, грабежей и разбоя оказалась не настолько страшной, какой могла бы быть. Некоторые пиратские команды в щепки разбивали пассажирские суда, уничтожали целые деревни, убивали и мучали только ради забавы, ради того, чтобы лишний раз продемонстрировать свои вседозволенность и безнаказанность всему миру и Правительству в частности. Илия и Крокодайл такого не допускали никогда. Да, разумеется, в схватках с Дозором, другими пиратами и при захвате очередных везущих ценные грузы кораблей страдали и гибли люди, но среди них редко оказывались те, кто подвергался этому просто так, без причины. И не всегда команды оставляли после себя лишь разрушения. Как-то раз на захваченном судне, которое перевозило целую огромную партию дорогой изысканной посуды, стоившей бешеные деньги, помимо нее, ящиков с контрабандным алкоголем и травки, обнаружилось еще и несколько рабов. Откуда они там взялись — было неясно: может, кто-то попросил переправить их из одного места в другое, как вещи, как товар, коим они по сути и являлись. Рабами в основном владели только Тенрьюбито, но нередки были и случаи, когда их покупали и другие — видимо, имела место быть как раз такая история. Несчастных по приказу двоих капитанов освободили, а потом по просьбе их самих высадили на следующем острове, дав с собой приличной одежды и денег. В сознании Алфи навсегда остались образы этих людей: худые, изморенные, со следами побоев, с вечным животным страхом в глазах. Он и ранее, еще с самого проведенного в Армии детства, знал, как с рабами обращаются их хозяева и мог лишь с содроганием представлять, каково им; а теперь ему довелось это лицезреть собственными глазами. И ему хватило. Идеи революционеров Алфи все-таки не забыл: оставил на время, пока отходил от случившегося с отцом и пытался принять свою судьбу. Позже, когда эмоции схлынули и он сумел еще раз все обдумать, но теперь уже свежим, незатуманенным разумом, то пришел к осознанию того, что не готов полностью отказываться от того, чем жил всю предыдущую часть жизни. Да, уровень доверия к Армии невольно упал, — сказывались впечатления от предательства отца — однако ее идеалы и конечная цель продолжали откликаться в душе мальчика. В их мире было слишком много несправедливости, которой он вдоволь успел насмотреться даже за короткий срок, проведенный с пиратами, так что он просто-напросто не мог упускать шанса внести свой вклад в борьбу с ней. Алфи стал информатором Революционной Армии. Сделать это оказалось несложно: он — бывший революционер, мать с еще одним отвечающим за него взрослым — Крокодайлом — имеют связи с Иванковым, поэтому все решилось буквально за один звонок через пол-океана. Мальчик регулярно сообщал, что творится на Гранд Лайне из того, о чем предпочитали молчать газеты и чего не могла знать разведка Армии: иными словами, доносил новости из криминальной среды. Периодически справлявшийся о делах Илии, Крокодайла и Алфи Иванков благодарил последнего за хоть и не самую важную, но все же помощь, делился с ним успехами революционеров, и, пожалуй, этого Алфи вполне хватало. Возвращаться в Армию он не хотел. Не только из-за панического страха снова разочароваться в ком-либо или окончательно потерять веру в идеи Драгона, но и потому, что уже свыкся с новой пиратской жизнью. Пиратом, правда, он стал формально считаться только с момента появления на него розыскной листовки спустя примерно полгода, в течение которого он на глаза Дозору не попадался: мать не допускала мальчишку к сражениям, а в городах и портах ему удавалось оставаться незамеченным. Нежелание Илии разрешать Алфи участвовать в схватках и помогать команде расстраивало его. Он владел навыками рукопашного боя, умел обращаться с холодным оружием, стрелять — всему этому его учили в Армии, ведь для разведчика мало было просто соображать, как и где раздобыть ту или иную информацию. Существовала необходимость еще банально выживать и спасаться от Правительства. Даже детям. Алфи считал: мама просто не знает, на что он способен, какой толк будет от него в битве, а слушать его не хочет и лишь твердит, мол, он еще мал и ему нельзя лезть ни в какие драки. Как-то раз после очередной пропущенной им стычки с дозорными Алфи сидел на корме корабля Крокодайла, куда он под шумок перебрался с судна Илии на одной из перевозивших некоторые припасы и людей шлюпок. Мать его пока что не хватилась: несколько человек оказались ранены, и она хлопотала вокруг них. Мальчик устроился рядом с брошенным на палубу порванным в бою парусом и несколькими бочками, из-за которых его едва было видно. Он уткнулся носом в собственные обхваченные обеими руками колени и думал о том, что по воле матери снова отсиживался в каюте, пока остальные сражались. Может, если бы он мог помочь, то эти люди не пострадали бы. Она же не понимает ничего, считает его всего лишь мелким бестолковым ребенком, не дает продемонстрировать свои возможности, губит их. Раз уж он теперь пират, то чего ради ему постоянно прятаться в тени других и убегать от опасности, пока другие идут ей навстречу? Почему мама не хочет поверить в него? Почему недооценивает? В поле зрения угодили чужие лакированные туфли, остановившиеся напротив. — На маму сидишь обижаешься? — Крокодайл. Подошел ближе и зачем-то присел на одну из бочек рядом с Алфи. Тот поднял голову и выжидающе уставился на него: мол, что пришел, чего хочешь? Глаза у мальчишки были чуть ли не на мокром месте. Таращился на Крокодайла, несчастный такой, съежившийся от дующих со всех сторон ветров. Сбежал вон с корабля Илии, опять расстроился, что его, такого сильного и непобедимого, драться не пустили. Ребенок, да и только. — Зря. — Крокодайл выпустил в воздух тут же растворившийся сигарный дым. — Она для тебя как лучше хочет. То, что ты этого не понимаешь, — неудивительно, но оттого не менее плохо. Алфи хоть и слушал, но не соглашался: хмурил тонкие светлые брови, слегка кривил уголок губ, смотрел с неодобрением. — Ты, наверное, думаешь, что если на поле боя попадешь, то всех, кого надо, положишь и сам цел останешься, да? — Спросил у него Крокодайл. — Ну… — Формулировка вопроса ввела мальчика в ступор. — Я же умею сражаться, поэтому… — Неуверенно пробормотал он спустя пару секунд. — А этого никто и не оспаривает. Умеешь — молодец, это на Гранд Лайне полезно. — Крокодайл постучал пальцем по сигаре, и пепел тут же оказался подхвачен вновь налетевшим ветром. Подумал: как бы шторма не нагнало с такими-то порывами. — Только ты раньше времени стремишься все свои навыки проявить. Сравнил бы себя и кого угодно из наших. Самых обычных матросов возьми, к примеру. Разве справишься с кем-нибудь из них? У тебя пока что просто недостаточно сил, чему бы тебя в твоей Армии ни учили. Ввиду возраста. И опыта, думаю, не шибко много. Алфи опечаленно и слегка пристыженно опустил взор вниз. Было заметно, что он, в общем-то, начал понимать все, что ему говорил Крокодайл: то, чего мальчик не осознавал сам и чего не успела объяснить Илия. Однако принимать услышанное он, скорее всего, пока что не желал. — Не торопись оружие в руки брать или кулаками махать, успеешь еще. Тем более если необходимости в этом нет. — Продолжил мужчина, рассматривая замершего в одном положении Алфи. — Не надо взрослеть так рано. Незаметно для него Крокодайл вздохнул. Уж слишком сильно Алфи напомнил его самого примерно в том же возрасте. Так же мнит себя невесть каким воякой, рвется в бой впереди всех, злится, что никто его всерьез не воспринимает, и страстно желает показать, на что способен. И при учете того, какая судьба постигла самонадеянного юного Крокодайла, последнее, чего ему хотелось — так это той же участи для сына Илии. — Мама твоя от этого и пытается тебя оградить. Не хочет подвергать тебя бессмысленной опасности. Ты благодарен должен быть, а не зол. — Мальчишка обиженно глянул на него исподлобья. — Хотя я тебя понимаю. Сам таким был. Когда-то. — Добавил Крокодайл спустя пару секунд, и взор серых глаз немного смягчился. — Просто… Ну я же теперь пират, а пираты… В общем, мама мне не дает им быть. — Заявил Алфи, шмыгнув носом. Крокодайл не сумел сдержать усмешки: до чего забавно и по-детски прямолинейно прозвучало. — А тебе правда так хочется, что ли? Или просто охота посражаться? В Армии, насколько знаю, к пиратству другое отношение прививают. — Это да, но… У меня вообще-то свое мнение есть. Теперь. — Мальчик откинул со лба спутанную русую челку и вновь насупился, словно замыкаясь в себе. У Крокодайла возникло чувство, что он как-то перегнул палку; стало немного стыдно. Поколебавшись несколько мгновений, он опустился на холодные доски палубы к Алфи. Тот удивленно захлопал глазами. Оно и понятно: во-первых, Крокодайл обычно предпочитал более адекватные места для сидения, а во-вторых, Алфи ему не очень-то доверял. Относился положительно, уважал, слушался, сам частенько заговаривал с ним, однако близким явно не считал. Как предполагал сам мужчина, из-за его послужного списка, позорно известного на весь мир. Непросто в один момент взять и поменять мнение о подобном человеке, даже если начинаешь узнавать его лучше и понимать, что он не является таким уж монстром, каким кажется со стороны. Крокодайл, разумеется, даже и не надеялся заменить Алфи отца: куда уж такому, как он. Но стать для него кем-то хоть сколько-нибудь значимым он искренне хотел. Ощущал ответственность за этого парнишку как за сына своей любимой женщины, да и просто испытывал какой-то особой глубины эмоции, невольно вспоминая себя в этом же возрасте и сравнивая с Алфи. Стоило бы постараться, чтобы его судьба оказалась лучше, чем судьба Крокодайла. Для этого нужно много чего, много усилий и работы, а в том числе — вовремя доносить до мальчика разумные мысли, если сам он к ним не приходит. — Алфи, послушай. — Мальчишка выжидающе глядел на него снизу вверх. В груди неприятно зашевелилось волнение: надо как-то выразить то, что хочется, при этом еще и доступно и без излишней резкости. Алфи — это тебе не матросня, с которой в принципе хоть как объясняться можно; здесь требуется куда более осознанный подход. — Я уже говорил, что не надо на мать сердиться. Она в целом права, но, может, как-то не так тебе поясняет свою позицию. Что она обычно говорит? — Что драки — это опасно и что я еще до них не дорос. И что она обо мне очень беспокоится. Ну и все. — Отозвался Алфи. — А ты, конечно, считаешь, что дорос, да? — Ну… Какая разница, сколько мне лет, если я много чего умею? — Буркнул мальчик, отворачиваясь и складывая руки на груди. Крокодайл вздохнул. Казалось бы, вполне себе спокойный, не капризный, хороший ребенок, но иногда как упрется — хоть стой, хоть падай. У него это явно не от Илии. Горе-отцу, наверное, спасибо сказать надо. Тот, к слову, был исключен из Революционной Армии почти сразу же после того, как оттуда ушел Алфи, а недавно угодил в тюрьму — Иванков передал. Видимо, человека, находящегося в розыске из-за членства в Армии, нигде больше не приняли, кроме как в криминальной среде, потому что сел он, по словам Эмпорио, за незаконный оборот оружия. Связался, судя по всему, с какой-то бандой, стал работать на них, чтобы иметь хоть какие-то средства к существованию, вот тебе и результат. Впрочем, жалко Кристофера вовсе не было. Скорее, наоборот. — Вот у меня на корабле юнг нет, а у вас там несколько бегают. Они же старше тебя года на три максимум, такие же подростки. Что они делают во время битвы, не знаешь случайно? — Алфи мотнул головой. — Ядра для пушек таскают на орудийную палубу под надзором Венни и раненым помогают. А не летят впереди всех с пистолетами наперевес. И так везде. Не пускает никто совсем молодых ребят в самое пекло. Чего ради их отправлять туда, где им будет сложно? Зачем их опасности подвергать? Порыв ветра понес облако ядовитого дыма к Алфи, и Крокодайл помахал в воздухе ладонью, кое-как рассеивая его, чтобы мальчишка не дышал этой дрянью. Стоило бы, наверное, поменьше при нем кочегарить. — То, что ты не хочешь сидеть без дела и желаешь помочь, — это хорошо. И очень даже. Просто надо объективно на вещи смотреть и заниматься тем, что тебе по силам. Подрастешь — тогда будешь вместе со всеми биться, а сейчас делай то, что действительно сможешь. — Продолжил Крокодайл, всматриваясь в выразительные серые глаза. — В следующий раз попросись у матери к юнгам пойти. Она должна разрешить. Еще я с ней поговорю насчет этого. Алфи тут же засветился благодарностью. Видимо, он верил в то, что Крокодайл способен переубедить его маму. — Правда? Спасибо вам… — Воодушевленно, с ноткой смущения произнес он, поджимая губы, чтобы зачем-то не выдавать улыбки. — Тебе. — А?.. — Не «вам», а «тебе». — Крокодайл про себя хохотнул при виде оторопелой мордашки. Алфи с самого начала обращался к нему на «вы», но пора было уже избавиться от этой ненужной формальности. Может, это как-то поможет доверию вырасти.

***

После того неожиданного разговора Алфи — не сразу, но все же — действительно начал вести себя по-другому, более осознанно: именно так, как ему посоветовал Крокодайл. Илия, побеседовав на эту тему с Крокодайлом, позволила ему помогать остальным вместе с юнгами, с которыми мальчик за счет этого сумел ближе подружиться. Переживала, разумеется, первое время подолгу расспрашивала о нем канонира, но в остальном поменяла свое отношение. Его Крокодайл вполне мог понять — не до конца, конечно, так как сам детей не имел, но все-таки если бы он тоже обрел потерянного много лет назад единственного ребенка, то, наверное, точно так же бы волновался за каждый его шаг и не спускал бы с него глаз. Илия души не чаяла в сыне, старалась уделять ему как можно больше времени, выполняла чуть ли не все его просьбы, да и в целом была несказанно рада банальному факту того, что он теперь рядом. Алфи, вопреки возможным ожиданиям, чувствами матери никогда не злоупотреблял, лишнего не требовал и, в общем-то, никому на шею не садился: сказывалась революционерская муштра. Бывало, дурачился, конечно, чисто по-мальчишески, порой выкидывал какие-то фокусы, но в пределах разумного, в остальном ведя себя достаточно скромно и прилично. И маму свою он искренне полюбил. Постепенно, не сразу, шаг за шагом открываясь ей и становясь ближе, но в итоге все-таки полюбил. Во многом благодаря ее доброте, ласке, теплу, которым она обогрела его и которого ему так не хватало со стороны отца. Илия тратила на Алфи много энергии и сил, особенно поначалу, когда ему было, во-первых, трудно справляться с пережитым предательством отца, а во-вторых, непривычно и неуютно в новой обстановке и среди новых людей. Крокодайл помнил, например, что где-то несколько недель после отплытия с Балтиго мальчика мучала бессонница, а вместе с ней и периодические ночные кошмары. Илия сидела с ним чуть ли не по полночи, — когда она оказывалась рядом, тот лучше засыпал — позже, днем, чуть ли не валясь с ног от усталости, поила ромашковым чаем, пыталась отвлечь… Одним словом, заботилась и беспокоилась о нем куда больше, чем о себе. Она помогала Алфи приспосабливаться к быту на корабле, знакомиться с членами обеих команд (если дело касалось кого-то из Пиратов Крокодайла, то, разумеется, участвовал и их капитан), старалась, чтобы со всеми у него складывались хорошие взаимоотношения, и ее усилия не проходили даром. В значительной степени мальчику не понадобилось сильно много времени на то, чтобы хоть как-то адаптироваться к новой жизни, именно за счет мамы. Алфи был по-настоящему благодарен Илии за все, что она для него делала, пусть его поначалу и хватало только на бесконечные неловкие «спасибо». Позже, когда немного освоился, стал периодически в знак признательности по возможности помогать ей как мог, а помимо этого, конечно, проявлял зарождающиеся теплые чувства, поддерживал как мог, старался слушаться и тем самым беречь ее нервы. Несколько раз он даже притаскивал ей небольшие подарки без повода навроде цветов или сладостей. Деньги на все эти дела мальчишка честно просил у Крокодайла — тот никогда не отказывал и сам частенько подкидывал ему на карманные расходы, впрочем, как и Илия. Да, не обходилось без недопониманий и ссор, на что частично влиял переходный возраст Алфи, но они когда-то быстро, когда-то не очень сглаживались и разрешались. Иногда вмешивался Крокодайл: как, например, в той ситуации с нежеланием Илии допускать сына к битвам, после которой, к слову, уровень доверия между ним и Алфи вырос. Мужчина прекрасно видел ее отношение к Алфи, сознавал ее излишнюю мягкость и порой чрезмерную опеку, но никогда не смел в открытую упрекать ее в этом: она искала собственного ребенка по морям несколько лет, не зная даже, жив ли он, так каким еще образом она может вести себя с ним? Крокодайл говорил с Илией, осторожно намекал, пояснял, стремясь подобрать подходящие слова и донести то, что считал нужным, и она действительно прислушивалась. Ее все же не слепила любовь к сыну, нет. Она принимала замечания, умела признавать свои ошибки, просто в отношении него далеко не всегда способна была самостоятельно заметить их и вовремя исправить. Тогда-то ей и помогал Крокодайл, стремившийся по возможности прилагать усилия для воспитания Алфи и в целом уделять ему внимание. Мальчишка был смышленым, любопытным до всего нового и нередко приставал к кому-нибудь из взрослых, включая, разумеется, и самого Крокодайла, с расспросами. На корабле для него многое оказалось в новинку: все-таки пираты большую часть жизни проводили именно на воде, а революционеры использовали суда чисто как средство передвижения, относясь к ним, понятное дело, равнодушно, и потому ранее он особенно не углублялся в подобное. Алфи крутился около Фабера, когда тот что-то чинил, наблюдал за его работой и просил чему-нибудь его научить: тот при наличии свободного времени охотно соглашался, тем более что схватывал парень все довольно быстро. Он чуть ли не с открытым ртом слушал повествования на тему навигации от штурманов обеих команд (Бейтан, уже несколько лет плававший на корабле его матери, обычно сопровождал это очень ценными, по его собственному мнению, нравоучениями), интересовался работой боцманов, врача, наблюдал за тем, что делали обычные матросы — словом, Алфи увлекало многое из того, что его окружало. Помимо всего прочего, на очередных островах он то и дело утягивал маму, Крокодайла или кого-то из других членов команд — в зависимости от того, с кем он был или под чью ответственность его на время передавали — в книжные магазины. Читал мальчишка вообще все подряд — от сказаний каких-нибудь Богом забытых южных племен до всемирно известной прозы, а еще любил выискивать яркие иллюстрированные книги про флору и фауну разных уголков Гранд Лайна. Крокодайл, как-то раз заглянув в каюту к Алфи, увидел у него на столе знакомое произведение, которое когда-то читал сам, спросил про него что-то из серии банального «нравится или нет», и мальчик в ответ пустился в живой рассказ о своих впечатлениях, который Крокодайл уж никак не ожидал, однако, конечно, оценил. Илия до этого упоминала, что сыну очень нравилось разговаривать о том, что он читает, но Крокодайл до того момента не думал, что он захочет поделиться своими эмоциями еще и с ним. И это оказалось приятно, даже несмотря на то, что само по себе не являлось чем-то невероятным: Алфи достаточно охотно шел на контакт с теми, кого знал. Да и слушать мальчика Крокодайлу, в общем-то, понравилось. Его рассуждения, местами совсем еще детские, а местами — сквозящие заученными армейскими наставлениями, выходили иногда путаными и нескладными, но это нисколько не мешало пониманию того, как он мыслит и думает. Как Крокодайлу показалось — вполне себе интересно, особенно для своего возраста. А еще он в очередной раз невольно сравнил Алфи с собой, по тем пластам воспоминаний, что еще хранила память. Он — обозленный на всех и вся и желающий продемонстрировать, что стоит хоть чего-то, стремящийся к тому, чтобы его заметили и признали. Алфи же — хоть и раненый предательством отца, в один миг перевернувший собственную жизнь вверх ногами, но все-таки не растерявший позитива, открытый и полный интереса к миру, ко многому тому, что он мог ему предоставить. Это радовало. И это стоило постараться сохранить. Крокодайл старался как умел. Поощрял новые увлечения Алфи, хоть их и было не счесть, когда тот рассказывал о них. Бывало, говорил кому-нибудь из своих выделить время и не полениться объяснить что-нибудь мальчику, — если, например, дело касалось той же навигации — а чаще учил его новому сам. За свои годы он узнал и пережил столько всего, что хоть каждый день мог предлагать Алфи новую, ранее не слышанную им историю, однако не желал, чтобы он хоть как-то касался мрака, коим была насквозь пропитана его жизнь. Вместо этого Крокодайл пытался передать ему то немногое хорошее, что у него имелось, донести до него когда-то извлеченные им самим уроки, а еще вложить в голову Алфи такие мысли, которые в будущем ни за что не позволили бы ему повторить ошибок Крокодайла и пойти по его пути. За последнее он беспокоился больше всего. Сейчас Алфи рос среди пиратов, — да, далеко не самых отмороженных и безбашенных, но все же разбойников и бандитов — и кто знает, какие примеры в этой части криминального мира он может для себя усмотреть. Крокодайл, конечно, всей душой надеялся на данное в Армии воспитание, явно запрещающее совсем уж дикие и аморальные деяния, рассчитывал на благоразумие самого Алфи, на Илию, на себя, но все равно невольно переживал. Как-то даже на уровне некой паранойи, нежели чего-то обоснованного.

***

Обсуждения предстоящего визита в Ватер 7 прервал чересчур уж резкий и громкий возглас со стороны камбуза. — Вот же троглодит, а! Вот троглодит! — Возле распахнутой двери, из-за которой с озадаченным видом и с поварешкой в пухлых руках выглядывал кок Пиратов Крокодайла, размахивал картами Бейтан. От них весьма резво уклонялся штурман второй команды, хотя гнев Бейтана был направлен вовсе не на него. — Метет все, что не приколочено! Только и знает, как общие запасы объедать! Объект негодования с закинутой на плечо косой невозмутимо жевал здоровенный кусок пирога и таращился на Бейтана сверху вниз. На его лице не наблюдалось ни единого проблеска стыда или раскаяния. — Как можно таскать с кухни все подряд? Это же не тебе лично куплено было, это на всех! — Сокрушался Бейтан, сверля негодующим взором то стремительно уменьшающийся пирог, то уплетающую его физиономию. За спиной у него незаметно прошмыгнула и ускакала подальше парочка не желающих попадать под горячую руку пиратов: все уже давно привыкли к норову навигатора и приспособились избегать лишних скандалов. — Еще и кусок оттяпал такой, что десятерым хватит! Откуда ж вы такие бессовестные беретесь, а? Вот скажи на милость, откуда? Чего молчишь, сказать нечего? — Бейтан-сан, он этот пирог… — Попытался было вставить кок, но тут же отпрянул в сторону, чтобы не получить по носу стопкой шуршащих бумаг, которой Бейтан не глядя отмахнулся от него, как от назойливой мухи. — А потом жалуются все, что на камбузе того нет, сего нет! Вот в ком дело-то, вот с кого спрашивать надо! — Не замолкал навигатор. Его коллега, еще с утра пригласивший его на судно обсудить дальнейший путь следования, утратил надежду на то, что тот угомонится, и отошел поболтать с драящими палубу матросами. — Куда вообще капитан твой смотрит, а? Да раньше, в мое время, таких с кораблей в первом же порту вышвыривали, а ты тут сколько уже? Неужели до сих пор совесть не проснулась? Вот же варвар… Варвар тем временем с удовольствием дожевал последний кусок, облизнулся и совершенно спокойным, будничным тоном, словно не его сейчас распекали так, что, должно быть, слышали на корабле Пиратов Красного Галстука, заговорил. — Так я сам себе пирог покупал, не всем. Это мой. Был. — Да-да-да, он его принес позавчера и тут у меня оставил, чтоб в кубрике не сожрал никто, я же говорю! — Затараторил из-за двери кок, с опаской косясь на карты в руке Бейтана. Последний резко изменился в лице, едва ли не побледнев, похлопал глазами, уставившись на слегка ухмыляющегося Жнеца, и спустя несколько секунд лишь махнул рукой. Пробормотал что-то и завертелся в поисках штурмана Крокодайла, готовый теперь обругать и его, если тот не обнаружится через несколько секунд. Кок с облегчением выдохнул и проводил взором Жнеца, который почесал затылок острием косы и зашагал в сторону Илии, Крокодайла и Алфи. По его мелко трясущимся плечам было понятно, что он беззвучно — чтоб Бейтан не услышал и не принялся браниться хлеще прежнего — смеялся. — На этот раз есть запретили? — Спросила у него Илия с нарочно наигранным сочувствием. — Ага. — Подтвердил Жнец с улыбкой во все тридцать два. — Словечки у него, конечно… «Троглодит»! Че это такое вообще… Крокодайл молча покачал головой. Навигатор Илии никогда не стеснялся предъявлять претензии вообще ко всем, кто его чем-то не устраивал: будь то его собственные накама либо же народ из другой команды, который, в общем-то, подчинялся явно не ему. Крокодайл поначалу даже злился, встревал в конфликты с Бейтаном, когда тот имел наглость поучать его людей или вообще его самого; Илия с трудом успокаивала их обоих и убеждала не ссориться. Однако все без исключения признавали многолетний опыт и знания штурмана, которые не раз помогали обеим командам избегать столкновений с вовсе не редкими для Гранд Лайна и едва ли предсказуемыми штормами, смерчами и бурями, да и в целом ходить по наиболее благоприятным и удобным маршрутам. За это Бейтана и ценили, понимая, что другого настолько же толкового навигатора они вряд ли сумеют отыскать. Поэтому его паршивый характер приходилось терпеть, хотя проявлялся он все-таки не настолько часто, чтобы создавать серьезные проблемы. Так, случались периодически склоки, которые причем порой возникали из-за того, что Бейтан, как, например, сейчас, толком не разбирался в ситуации и сразу начинал сердиться и обвинять кого-нибудь во всех смертных грехах. Однако выходки штурмана были чуть ли не единственными эпизодами каких-либо конфликтов между членами двух успевших подружиться команд. Народ привык друг к другу, притерся, освоился, и первоначальное волнение капитанов за вероятные разногласия себя не оправдало. Да и вообще дисциплиной и сплоченностью своих людей они гордились: далеко не каждый пиратский альянс мог похвастаться чем-то подобным. — Так, а отчаливаем-то мы когда? — Спросил Жнец у Илии и Крокодайла, свесившись за борт, чтобы рассмотреть приближающийся Сабаоди. — Вечером, обсуждали ведь уже. Целый день у нас здесь. — Отозвался Крокодайл. — Это хорошо. — Мечтательно ухмыльнулся Жнец. Как он недавно говорил, у него были запланированы несколько встреч с обретающимися на архипелаге приятелями, которые, в общем-то, происходили чуть ли не на каждом острове. — А ты на концерт пойдешь? — Поинтересовался у него Алфи. Этот вопрос он последние пару дней задавал всем подряд, и многие отвечали положительно: как и мальчик, хотели посетить необычное даже по меркам Гранд Лайна мероприятие. — Это который? Где скелет говорящий? — Повернулся к нему Жнец. — Ну если успею, зайду посмотреть, че там. — Скелет говорящий… — Эхом отозвался Крокодайл, вскидывая брови. Он к этому делу изначально отнесся весьма скептически, полагая, что это никакое не удивительное, ранее не виданное явление, каким его считали в мире, а обычная сказочная выдумка каких-нибудь умельцев, которые наловчились управлять грудой костей как марионеткой и просто включают через ден-ден муши записанную заранее музыку. Хотя, конечно, взглянуть на эту диковину Крокодайл был не против, и поэтому собирался присоединиться к Илии и Алфи, когда те пойдут на концерт. Но в гораздо большей степени, по правде говоря, именно из-за них, а не из-за Соул Кинга.

***

Два корабля встали на якорь среди из наиболее тихих и безлюдных деревьев-островов, и все заспешили на сушу. Для кого-то развлечения должны были начаться не сразу: часть членов команды отправлялась закупать провизию и оружие, и только потом — отдыхать. Илия ждала своих ребят, которым, собственно, и поручила это задание, чтобы пойти вместе с ними, а еще забежавшего к себе в каюту переодеться Алфи, и, пока она вместе с Фабером стояла у трапа, тот вдруг дотронулся до ее плеча. — Илия, смотри. Это Таузенд Санни! — Указал он на виднеющуюся среди деревьев яркую голову льва, которая венчала нос корабля Пиратов Соломенной Шляпы. Фабер, разумеется, узнал ее: тогда, в Ватер 7, он помогал местным плотникам строить это судно, пока его команда не была вынуждена удрать оттуда из-за внезапно появившегося Гарпа. Капитан тепло, с воодушевлением улыбнулась, вспоминая Луффи. О нем столько времени не поступало никаких известий, по миру даже ходили слухи о том, что он мертв… Неужели наконец объявился? Где он пропадал, все ли в порядке? — Похоже, не только Жнец у нас сегодня со старыми знакомыми увидится. — Произнесла она, понадеявшись, что сумеет пересечься с Мугиварой на Сабаоди. Жнец же тем временем вертелся вокруг Крокодайла, который, к его великому сожалению, запряг его помогать таскать на оба корабля покупки вместе с остальными. Жнецу такое скучное времяпрепровождение в столь интересном месте не нравилось категорически, и он в нетерпении ждал, пока все наконец соберутся и они уже пойдут по магазинам, чтобы потом как можно быстрее свинтить по своим делам. Крокодайл все озирался по сторонам, с подозрением осматривая каждый проходящий неподалеку корабль. Жнец прекрасно знал, почему. Недавно в газете вышла статья об очередных успехах Правительства в борьбе с Революционной Армией, и там говорилось о предстоящем серьезном расследовании нескольких произошедших в Саут Блю переворотов, где, как предполагалось, не последнюю роль сыграли революционеры. Среди таких числился и инцидент, в котором, как Крокодайл знал от Иванкова, участвовал и Алфи. — Я им порасследую. — Процедил капитан и со злости смял газетный лист, швыряя на пол. С тех пор он, Илия и те члены команд, кто был ближе всех к ним и в целом внушал больше доверия, держали ухо востро по отношению к Дозору и Сайфер Полу, если сталкивались с ними. Пока что никаких поползновений в сторону Алфи никто не замечал, но оба капитана все равно регулярно напоминали подчиненным о необходимости оберегать его от блюстителей закона. Сами Илия и Крокодайл тоже, разумеется, старались следить за его безопасностью и аккуратно, чтобы сильно не волновать, советовали мальчику быть осторожнее. Крокодайл отошел от фальшборта, цокнув языком: видать, что-то все-таки не понравилось. — Не зевай, ясно? Кого-нибудь подозрительного увидишь, звони и сообщай. А лучше сразу решай проблему, пока она не увеличилась в масштабах. — Негромко сказал он Жнецу, проходя мимо, и махнул рукой всем остальным, чтоб спускались по трапу. Жнец ничего не ответил, покрепче перехватив закинутую на плечо косу, чье остро наточенное лезвие как раз и служило для устранения спорных ситуаций.

***

Решив вопросы с закупкой всего необходимого, пираты довольно быстро разбрелись по Сабаоди кто куда. На кораблях остались лишь дежурные да несколько человек: Алфи и члены Пиратов Крокодайла. Алфи ждал Илию, а они — Крокодайла, пока оба капитана перед уходом вместе проверяли, все ли на судах в порядке. Поднявшись на палубу из трюма, куда была загружена часть купленной провизии, они уже собирались спускаться на сушу к тем, кто их ожидал, и остановились за мачтой, чтобы сразу попрощаться. Крокодайл подхватил Илию на руки, ласково целуя, и у нее, как раньше, как всегда, перехватило дыхание. Она испытывала все те же чувства, отвечая на его поцелуи, шепча ему в горячие губы, как сильно любит: те же, которые когда-то не сумела пересилить и которым поддалась. Поддалась и с тех пор еще ни разу не пожалела. Не жалел и Крокодайл — женщина прекрасно знала — о том, что в свое время открылся ей, доверился, предстал перед ней слабым. Он нашел в ней то, чего ему недоставало и чего он искал, — понимание, спокойствие, элементарное человеческое тепло — и теперь, пожалуй, даже если целый мир в момент обрушится, если погаснет солнце, если иссушатся океаны, он ее не оставит. Не предаст ни за что и сама Илия. Они спасли друг друга, помогли выбраться из поглощающей их тьмы, вместе воскресли — неужели после этого каждый из них сумел бы добровольно пойти по иному пути, где не будет места другому? Крокодайл ушел по делам со своими, а Илия отправилась гулять по архипелагу вместе с сыном. Тот без устали крутился по сторонам, рассматривая все прелести Сабаоди и обсуждая их с матерью, и забегал чуть ли не во все попадающиеся на пути магазины. Илия порой едва успевала за Алфи, прося притормозить, но видела по нему самому, а особенно по его блестящим глазам: он счастлив, а это было самое главное. — Мам, а как это делают? — Спросил он в лавке с сувенирами из разнообразных натуральных камней, крутя в руках первые попавшиеся под руку бусы. — Камень, который добыли, обрабатывают по-всякому, форму ему придают, шлифуют, чтобы гладкий был, и вот получаются такие вещи. — Объяснила она, беря посмотреть похожие. — А, я так и думал. — Отозвался Алфи. — А что это за камень такой? — Кивнул он на бусы, которые все еще держал. — Ой, солнышко, не знаю… — Задумалась Илия. Украшение было необычного, голубоватого цвета, и она никак не могла вспомнить какую-нибудь породу, которая давала бы такой оттенок. — Спроси вон. — Указала она на продавца позади сына, и тот тут же принялся засыпать его вопросами — причем уже не только по поводу этого диковинного камня, но и вообще всего, что хоть как-то касалось таких изделий. Продавец был только рад стараться, надеясь, что эти двое что-нибудь у него купят. Алфи он, понятное дело, не узнал, — розыскные листовки на пиратов с наградой в несколько миллионов никто никогда не запоминал — а Илия за счет того, что плотно запахнула ничем не приметный плащ, спрятав тем самым галстук, и распустила волосы, могла вызвать у кого-то подозрения только при тщательном рассмотрении. Этого продавца явно волновала потенциальная выручка, а никак не внешность посетителей, так что беспокоиться было не о чем. Илия с нежностью смотрела на сына, который с неподдельным, живым интересом слушал его пояснения, и, как это часто с ней случалось при взгляде на него, чувствовала приятный трепет в груди. Ее ребенок, которого у нее когда-то бессовестно отобрали, стоял сейчас рядом с ней, веселый, радостный, и те вечные переживания за него, боязнь того, что она никогда не сможет его увидеть, давно остались в прошлом. За более чем год, прожитый Алфи вместе с мамой, столько всего поменялось, притом в лучшую сторону, что порой вспоминать, каково было раньше, Илии становилось просто-напросто страшно. Жизнь получалось назвать именно жизнью, а не чем-то, похожим на существование, и с каждым днем она постепенно приобретала все больше и больше ярких красок. Да, Илию все еще тяготил собственный поступок по отношению к матери, волновала судьба бесследно исчезнувшей сестры, и никуда не девшееся чувство вины перед мамой наряду с ощущаемой Илией обязанностью разобраться в том, что произошло с сестрой, не давало ей покоя, требовало разрешения этих проблем. Однако она была уверена, твердо обещала самой себе: рано или поздно займется этим, постарается вымолить прощения, отыщет родного человека, и тогда уж ее душа точно успокоится. — Мам, о чем ты думаешь? — Илия толком и не заметила, как Алфи закончил беседовать с продавцом и сбегал куда-то к соседнему прилавку. Она неопределенно мотнула головой, и в ее ладонях вдруг оказалась небольшая фигурка, приятно холодившая кожу. Мальчик, поджимая губы, чтобы не захихикать, ждал реакции мамы на то, что он ей принес. И она последовала незамедлительно: в ту же секунду, когда Илия увидела смешную пучеглазую физиономию зеленоватого с золотистыми отливами крокодила. Она фыркнула, опуская лицо к воротнику плаща, и покачала головой, с шутливой укоризной глядя на Алфи. — Покупаем же, да? — С довольным видом проговорил он так, будто переспрашивал что-то само собой разумеющееся. — Где ты это нашел? — Илия покрутила в руках сувенир, рассматривая со всех сторон и невольно улыбаясь: крокодил и вправду выглядел весьма комично. Вот уж кое-кто обрадуется. — Пошли. — Жестом пригласил ее за собой Алфи. — Там еще черный такой есть! — Не надо черного, зеленого возьмем. — Отозвалась Илия, шагая за ним. — Только когда мы это будем дарить, я скажу, что это твоя идея была, понятно? — Она потрепала сына по веснушчатой щеке, и тот звонко расхохотался, заражая смехом и ее.

***

На концерт постепенно собиралось все больше и больше народу, зал заполнялся, галдел все громче, но среди радостных возгласов можно было разобрать и тревожные перешептывания: мол, на архипелаге прибавилось дозорных, с какого-то из деревьев-островов эвакуировали гражданских, и вообще, похоже, всему виной были внезапно объявившиеся Мугивары, которые к тому же решили набирать новых людей в команду. Илия негромко вздыхала, предчувствуя очередную потасовку, и удивлялась, чего это Луффи вот так просто приглашает к себе всех желающих. Как-то это не вязалось с тем, как он относился к своей команде и как выбирал накама. Среди людей Илия кое-где видела знакомые лица из их альянса, следила за тем, что происходило вокруг них и ее самой с Алфи. Они стояли у стены в самом верхнем ряду, откуда был хорошо виден вход, и искали глазами обещавшего подойти Крокодайла. Руки Илии лежали на худощавых плечах сына, который с интересом рассматривал разношерстную толпу. Женщина в очередной раз обратила внимание на то, как Алфи подрос и сделался уже выше ее. Линии его лица по мере того, как он взрослел, постепенно заострялись, делая его еще более похожим на маму, и она невольно радовалась, видя в сыне отражение собственных черт. У их ног стоял пакет с набравшимися за долгое время прогулки по Сабаоди покупками: там же терпеливо дожидался своего часа тот самый нелепый, но забавный крокодильчик, и еще красивый журнал о привлекших Алфи различных натуральных камнях, который Илия с трудом нашла для него в книжной лавке. Крокодайл в итоге объявился, но, правда, не то чтобы пришел. Илия вдруг заметила витающее в воздухе полупрозрачное облако, которое затем приблизилось к ним с Алфи: оказалось, что это песок. Она протянула руку — он мягко заструился вокруг ее пальцев и собрался наконец в Крокодайла. — Думал, они тут уже начали. — Кивнул он на пока что пустующую сцену. — Объявляли, что через несколько минут начнут. — Ответила Илия, оглядывая его недавно купленный костюм из брюк и жилета, который Крокодайл первый раз надел только сегодня, и поправила слегка вышедшую из петли пуговицу. Он поймал ее ладонь, слегка склонившись, чтобы поцеловать, и хмыкнул при виде перевесившегося через перила мальчишки. Тот, правда, в этот момент обернулся и с хитрой мордочкой полез в пакет. — А у нас для тебя что-то есть! — Заявил он, достав оттуда небольшой предмет и отведя руку с ним за спину. Крокодайл ничего не ответил, вместо этого вопросительно изогнув бровь. Илия не сумела сдержать смеха, когда Алфи, выждав для пущей торжественности несколько секунд, вручил ему сувенир. Мужчина даже не сразу сообразил, что это такое, но когда все же сделал это, то медленно поднял взор на Илию с Алфи. Последний незамедлительно захихикал вслед за матерью, а Крокодайл демонстративно вздохнул: мол, как не стыдно. Правда, разыгрывать эту пантомиму дольше пары мгновений у него не получилось, и он заулыбался, глядя на презентованного ему крокодила. — Это я его нашел! — Похвастался Алфи с таким гордым видом, будто сообщал невесть о чем, а не о мелкой смешной фигурке из сувенирной лавки. Крокодайл покачал головой и неуверенно протянул руку, чтобы взъерошить ему волосы на макушке. Илия умилилась при виде этого: мужчина нечасто делал нечто подобное. Не успел он сказать ей с Алфи «спасибо», как со сцены послышался голос ведущего, оповещающий о начале концерта.

***

— Да за нитки он привязан какие-нибудь, ну очевидно же. — Спорил Крокодайл по ходу мероприятия с Алфи, который свято верил в то, что скелет непременно каким-то образом способен двигаться самостоятельно и никто им не управляет. — Так а почему их не видно? — Упорствовал он. — Они могут быть прозрачные и тонкие. Если мы их не видим, это не значит, что их нет. — Невозмутимо ответил Крокодайл. — Ну… Если бы нитки были, даже пусть прозрачные, они же бы свет отражали и блестели! — Не сдавался мальчишка. Крокодайл незаметно переглянулся со стоявшей за его спиной Илией: та улыбалась, слушая их дискуссию. — Они могут быть из такого материала, который не блестит. Сейчас чего только нет, Алфи. — Крокодайл периодически смотрел на танцующего по сцене скелета в пестрой одежде, чуть ли не каждая строчка песни которого встречалась в зале восторженными воплями. — Видел, кто в самом начале этого… Кинга объявлял? Он из племени Длинноруких, у них руки знаешь какие ловкие? Они еще и не такое сделать сумеют, этот скелет — для них раз плюнуть. — Я все равно считаю, что он никакая не кукла. — Алфи по-детски надулся, складывая руки на груди. — Вот пока не увидим его вблизи, не поймем, что он из себя представляет. — Подытожил Крокодайл и вдруг заметил медленно пробирающихся через толпу к сцене дозорных. — Что-то будет… — Качнула головой Илия. Она собрала волосы на случай, если придется уносить ноги: с лезущими в лицо и болтающимися прядями это будет делать не очень-то удобно. Алфи нахмурился, наклонился вниз и принялся наблюдать за тем, что там происходило. — Ой, Жнец! — Воскликнул он, указывая на вход. Там с косой на плече действительно стоял Жнец и препирался с дозорными. Те махали у него перед носом ружьями и что-то усердно ему втолковывали. После того, как они замолчали, Жнец что-то им ответил — Крокодайл с довольно существенного расстояния не мог по губам распознать, что именно, но готов был поклясться, что накама порекомендовал им отправиться в пешее эротическое, потому что солдаты немедленно накинулись на него. — Явился к шапочному разбору, занятой самый у нас. — Прокомментировал Крокодайл, однако вполне себе беззлобно. В этот же момент после очередной песни кто-то из дозорных громогласно заорал, чтобы Соул Кинг как член Пиратов Соломенной Шляпы сдавался, фанаты подняли шум, певец затянул последнюю песню, и вот после нее все и рвануло. В прямом смысле. Под высоким куполом зала заискрились неизвестно откуда взявшиеся фейерверки, люди пооткрывали рты, и когда дым рассеялся, то на сцене уже никого не было. Зато в крыше красовалась здоровенная дыра. Илия схватила Алфи в охапку, и они вместе с чертыхающимся Крокодайлом при помощи его способностей заспешили прочь, понимая, что сейчас здесь начнется самый настоящий хаос. Крокодайл выловил крюком за шиворот уже побеждающего дозорных Жнеца, и все четверо выбежали на улицу. Там их ждала еще одна порция защитников правосудия, которая, однако, оказалась совершенно не готова к двум фруктовикам и одной косе. — Слыхали, да, че эти сказали? Скелет-то мугиварский! — Сообщил Жнец остальным, пока они петляли по переулкам, чтобы не влезать в самую гущу событий. — Я почему-то вообще не удивлен. — Отозвался Крокодайл. Неужели и вправду Луффи дал о себе знать? Из-за него весь этот сыр-бор на архипелаге? — Вот видишь, Брук — не марионетка! — Вставил довольный Алфи. — Разве может марионетка быть членом команды? Крокодайл лишь отмахнулся. У такой команды, как Мугивары, может быть вообще все что угодно. Пока они бежали к островам, между которых стояли на якоре два судна, их догнала часть членов команд, тоже бывшая на концерте. По пути то и дело попадались кучки дозорных, мимо проскакивали какие-то другие пираты, но никого из Пиратов Соломенной Шляпы видно не было. Хотя Илия полагала, что рано или поздно они все-таки пересекутся: Таузенд Санни-то стоял неподалеку от их кораблей. И это в итоге случилось. Впереди вдруг показалась разлетающаяся во все стороны куча солдат Дозора, а в самой ее середине — не кто иной, как Луффи в своей неизменной шляпе Шанкса. Рядом с ним красовались в боевых стойках двое прежних накама — Зоро и Санджи. — Крокодайл! — Завопил Монки при виде группы пиратов, которую как раз и возглавляли бегущие впереди два капитана да Жнец с Алфи. Народ притормозил, и Мугивары подошли ближе. Санджи с Зоро сверлили Крокодайла подозрительным взглядом. — Давно не виделись. — Не сумел отказать себе в удовольствии оскалиться на них троих он. Монки повзрослел и возмужал. Не только в смысле того, что сделался крепче да заимел себе с Маринфорда шрам на пол-тела, нет. Его взгляд стал тверже и так и сквозил серьезностью вперемешку с чем-то таким сильным, чисто драгоновским. — Тетя-галстук, привет! — Обрадованно помахал рукой Луффи, присмотревшись к Илии и наконец узнав ее. Жнец громко расхохотался, а некоторые другие из обеих команд тихо усмехнулись. Их повеселило данное Илии прозвище, которое Монки придумал еще в Эниес Лобби. — Привет, Луффи. Ты как вообще? — Спросила женщина, с теплой улыбкой глядя на парнишку и радуясь, что он вообще жив. — Все путем! — Заверил ее тот, а затем переключился на стоявших рядом. — Хм-м… А я тебя на розыскной листовке видел, носатый. — Ткнул он пальцем в Жнеца, и тот резко прекратил смеяться, пребывая в шоке от того, как Мугивара додумался его окрестить. — А ты кто такой? — Уставился он на Алфи. — Ты похож на тетю-галстук. — Луффи, это мой сын. — С некой гордостью представила Илия его. — Я Алфи, очень приятно. — Подал голос мальчик. По нему было немного заметно, что он смущался в компании нескольких скандально известных на весь мир пиратов, но все же был доволен этим знакомством. — Сын? А его же вроде не было… — Крепко озадачился Монки, затем запуская палец в нос, чтоб лучше соображалось. — Это когда ты успела? — Луффи… — Растерянно вздохнула Илия, даже не зная, что и как ему ответить. По компании пиратов прокатился гогот. Крокодайл едва не хлопнул ладонью себе по лицу. — Илия-сан, вы стали еще прекраснее… Вы просто невероятны, ваша неземная красота сводит меня с ума! — Внезапно выдал Санджи, до этого завороженно созерцавший Илию, будто под гипнозом. Та не стала скрывать своего недовольства этими возгласами, осуждающе глянув на него, но не сказав ни слова. Жнец мигом позабыл обиду на Мугивару и завертел головой в ожидании того, что будет дальше, прикидывая заодно, лишит ли сейчас его Крокодайл одного накама. После еще одной, уже совершенно невнятной фразы у Санджи вдруг хлестанула кровь из носа, и он медленно осел на землю. Ророноа недовольно выругался, даже не думая, однако, поднимать его; Луффи же не обратил на это особого внимания, с интересом рассматривая незнакомых ему пиратов. Но повисшая в воздухе неловкая пауза оказалась прервана шумом сзади: там целая толпа народу, среди которых были и члены команд Илии и Крокодайла, удирала от взвода дозорных и громыхающего железом Пацифисты. Последний, правда, вдруг затормозил, а из его головы повалил дым. Илия пригляделась и в кучке пиратов, которая незаметно шла по пятам за Дозором, заприметила знакомый желтый плащ Венни. Очевидно, он и выстрелил в робота из своей базуки, временно застопорив ее продвижение. — А вот это уже надо убирать. — Проговорил Крокодайл и позвал Илию за собой, устремляясь к Пацифисте сквозь гущу людей. Часть его тела превратилась в песок, подхвативший женщину, и они поднялись к вновь зашагавшему киборгу, изо рта которого вот-вот должен был вылететь снаряд. Илия буквально за несколько секунд всадила в его голову столько усиленных Хаки Вооружения пуль из обеих рук, что та стала рассыпаться, и пушка во рту, конечно, прекратила заряжаться. Пацифисту окутало облако песка, которое затем сжало ее плотным коконом. Песок рассеялся, и разрушенный робот с оглушительным лязгом и скрежетом распался на части. Пираты встретили своих капитанов одобрительными возгласами, где-то среди них вклинился возглас Луффи, мол, круто, и уже успевшие раскидать Дозор члены альянса устремились вслед за ними двоими. — Уходим! Сейчас здесь черт знает что будет! — Дал отмашку Крокодайл. Как-то не хотелось оставаться драться с еще одной горой бестолковых дозорных, которая уже виднелась вдали. Да и к тому же приближалось время, обозначенное для отплытия, так что лучше всего было бы отправиться к кораблям, дождаться оставшихся да убираться восвояси, пока Мугивары там будут ставить на уши весь Сабаоди. — Пока, тетя-галстук, Алфи, носатый! — Крикнул им вслед Луффи. — Крокодайл, а тебе я еще не простил Арабасту, так и знай! Не попадайся мне в Новом Мире, если не хочешь, чтобы я как будущий Король Пиратов еще раз тебе навалял! Илия усмехнулась, а Крокодайл не сумел сдержать широкой улыбки. «Как будущий Король Пиратов». Уж этот парнишка точно им станет.