Оле-Лукойе

      — Я поеду с вами при одном условии, — проговорил Арсений, усаживаясь за стол.       Горка оладий на большом блюде источала упоительный запах, от двух чашек с хвойным чаем поднимался пар, а между ними стояла вазочка варенья с огромными клубничинами.       — Завтра вы выспитесь. За последние два дня едва ли набралось восемь часов. Прогуляйте мою пару.       Антон снял лопаткой финальную партию оладий, вернул сковородку на плиту, вымыл руки и присел рядом.       — Мне вполне хватает, — заверил он, отпивая чай. — Мы ведь вроде решили, что вы не станете делать мне поблажек.       Арсений закатил глаза, окуная оладушек в варенье.       — Это не поблажка. Я знаю, что вы прекрасно ориентируетесь в моем предмете. Вполне себе на пятерку, и если бы не ваше стремление не выделяться…       — Репутация посредственности может быть очень полезной, — хмыкнул Шастун. — Отличником я уже был.       — Не сомневаюсь, что вы на это способны, — согласился Арсений. — И именно поэтому предлагаю вам лишних полтора часа сна завтра утром. Лабу у вас я могу принять и сейчас.       Антон прожевал, отпил чай и посмотрел на куратора.       — Вы же понимаете, что я общаюсь с вами не потому, что это полезно?       — Шастун, вы совсем дурак? — вздохнул Арсений, рассматривая это лохматое недоразумение, будто видел в первый раз. — Или шутите неудачно?       — Да просто иногда то, что вы мой препод, все же сбивает с толку, — примирительно улыбнулся Антон. — Только в том смысле, что я не хочу вас подставить.       — Мне кажется, мы с вами это уже обсуждали, — он помедлил, вспоминая. — Или это с Димой?       — Ну, он же не преподает у Кати, — пожал плечами Шастун. — Вполне может позволить себе неуставные отношения. И вообще, она девчонка.       — И что?       Он хотел что-то ответить, но остановился — очевидно, сам не до конца понимал.       — Хотите сказать, моя… не помощь даже, а просто рациональное предложение затрагивает ваше самолюбие? — недоверчиво предположил Арсений.       Антон поморщился, и тот понял, что, скорее всего, оказался прав. И что ему с этим делать?       При этом в моментах, не относящихся к учебе, Шастун не имел проблем с тем, чтобы о чем-то попросить. Он постоянно вовлекал куратора в свои дела, причем чаще всего не испытывая насущной потребности в помощи, а просто потому, что в компании было веселее. Да, Антон был щепетилен относительно гонораров, когда речь шла о коммерческих заказах — перенес эту привычку из деловых отношений с Позовым, которые в ином случае непросто было бы совмещать с дружбой. Но это Арсений мог понять, в отличие от своего нынешнего открытия.       — Говорили, не хотите подставить, а оно вот как, — добродушно поддел он Антона. — Как вы считаете, что у меня в приоритете?       — В смысле?       — То, что вы мой студент, которого я должен научить проектировать базы данных, как куратор следить за успехами по остальным предметам, а как засланец вашего отца еще и за вашим личным благополучием, или наше общение вне пар? — спокойно поинтересовался он.       Наверное, Арсений не стал бы спрашивать прямо, если бы не сидел босиком, с мокрыми после душа волосами, в футболке Антона, за его столом с приготовленным им же завтраком. В таких обстоятельствах было глупо отрицать их дружбу. И даже так он, вечно сомневающийся в своей пригодности к человеческому общению, не чувствовал себя настолько уверенным, как показывал. Но эту тему стоило обсудить, и раз Антону явно было неловко — кому-то нужно было взять дело в свои руки.       Шастун смотрел молча, заставляя вспомнить те времена, когда от него невозможно было добиться лишнего слова. То же абсолютно бесстрастное лицо, чуть расфокусированный взгляд ничего не выражает. Упрямец.       — Шастун, бога ради, это был риторический вопрос, — вздохнул Арсений, не дождавшись ответа. — Мне казалось, это очевидно. И я настаиваю, чтобы вы умерили свою принципиальность, раз уж я забил на свою и связался с вами. Что на вас нашло?       — Хорошо, — кивнул тот, отвел взгляд, отпил чай, снова покосился на куратора и повторил уже расслабленнее. — Хорошо. Спасибо. Я это очень ценю.       — Откуда только взялся на мою голову, — тяжело вздохнул Арсений, чтобы скрыть неловкость. — Что насчет первой пары?       — Я сдам лабу сегодня, — улыбнулся Антон. — И буду спать, пока вы работаете. Договорились.       — Отлично, — Арсений удовлетворенно кивнул и взял очередной оладушек. — Осталось убедить Климова-Большакова не делать акцент на Лавкрафте в своем докладе и сагитировать вашу группу пойти на лекцию, которую организует психологическая служба. Чем только не приходится заниматься.       — Предложите Мирону бонусную подсказку в новогодней ветке, если он доложится нормально. Вы ведь говорили, он не против участвовать, если вы будете координировать квест.       — Вы предлагаете мне координировать квест?       — Я предлагаю вам замотивировать Мирона, — усмехнувшись, поправил Антон. — Ему неинтересно делать обычный доклад, но если он слегка прогнется под общественное мнение, то в итоге получит другой забавный опыт. Это достойный обмен.       — И мне придется присматривать за ним на протяжении всего сюжета, — вздохнул Арсений. — Хорошо, давайте попробуем.       — Собственно, можно отчасти решить и проблему с лекцией, — продолжил Антон, воодушевляясь. — Скажите ему, что ключом к первому заданию будет число раз, когда лектор произнесет… ну, допустим, «таким образом». Будет вам плюс один человек. И Золотарева подруг подтянет, если вы ей поулыбаетесь, как умеете. Я тоже могу подойти, завтра планов нет, только вечером с мелкой посидеть. На какую тему лекция?       — «Сексуальность мужчин и женщин», — произнес Арсений с непередаваемой интонацией.       Брови Антона дрогнули.       — Типа пестики-тычинки? А не поздно?       — Очевидно, они решили, что нет, — кротко ответил куратор, хотя идея просвещения двадцатилетних лбов до тошноты консервативной главой психологической службы универа казалась ему абсурдной, как и ее намерение проверять явку по студакам.       — Ладно, — резюмировал Антон и опустил ногу на пол, чтобы кошке, которая крутилась рядом, было удобнее запрыгнуть на колени. — Не думаю, что они придумают что-то хуже того, на что способна наша философиня.       Арсений промолчал, но на лице его отразилось сомнение.

***

      Поездка в ДЮСШ заняла всю вторую половину дня. Громадное, величественное и запущенное здание советской постройки пробуждало ностальгию по детству, музыкалке и показательным концертам, но в каком-то улучшенном, исправленном варианте, где не было места давлению родителей и недопониманиям со сверстниками. Как будто там вообще не было людей, один маленький Арсений, и еще шум деревьев весной, трубочки со сгущенкой, тайно купленные в буфете, и клавиши фортепиано под пальцами, по которым некому было бить линейкой.       Шастун, маячивший на периферии, совершенно не отвлекал от нахлынувшей меланхолии. Казалось, в этих бетонных стенах, среди широких лестниц, помутневших витражей и потускневших мозаик, странных футуристических люстр, высоких окон и объемных потолков его тоже накрыла светлая тоска. Он оживился только в самом начале, когда, припарковав ЗИЛ на некотором удалении от ДЮСШ, связался со смотрителем. Расправил плечи, заметив того у центрального входа, натянул на лицо обаятельную улыбку, энергично и доброжелательно пожал руку средних лет дядьке, представил Арсения, сообщил, что ознакомился с планом здания, и попросил полчаса на экскурсию. Неизвестно, в чем заключалась их предварительная договоренность, но смотритель без возражений передал Шастуну связку из нескольких ключей, сказал, где его искать, если возникнут вопросы, и удалился. А Антон тут же перестал играть на публику и отправился блуждать по гулким вестибюлям и пустым спортивным залам плечом к плечу со своим куратором.       Вполголоса сообщил, что за исключением дней областных соревнований здесь используется только пара помещений, которые арендуют тренеры, и занятия проходят не каждый день, так что вполне можно подстроиться с программой. Они заглянули в большой спортзал, открыли дверь в буфет с пустыми прилавками, добрались до огромного бассейна под стеклянной крышей, через которую проникал серый свет пасмурного дня. Он был наполовину заполнен не слишком чистой водой и явно давно не использовался. И в целом спортивная школа знавала лучшие времена, но пока не пришла в упадок окончательно.       Шастун, задумчивый и молчаливый, облазил все доступные помещения и даже нашел выход на крышу, с которой открывался вид на гаражный кооператив «Ласточка», заснеженный пустырь и несколько мрачных пятиэтажек. Зрелище не было угнетающим, скорее… успокаивало. Наверное, из-за тишины, царящей вокруг. В голове тоже было тихо и пусто, настолько, что терялось всякое представление о себе. Просто две фигуры на покрытой снегом крыше, которые могут быть кем угодно.       — Холодно? — тихо спросил Шастун.       Арсений, в своем тонком пальто и как обычно без шарфа, издал неопределенное мычание. Было зябко, но не настолько, чтобы уходить.       — М? — переспросил Антон.       — Почему вам все время кажется, что я мерзну? — с улыбкой поинтересовался мужчина, вспоминая, что утром проснулся укрытым одеялом.       Это больше не казалось неловким. Просто потому, что это был Шастун со своим своеобразным понятием о личном пространстве, которое, кажется, заключалось в отсутствии такового. И Арсений, чье представление о границах и допустимом контакте с людьми было диаметрально противоположным, в данном случае не возражал. Это не было покорностью, с которой он в какой-то период своей жизни принимал нежелательные прикосновения малознакомых людей, потому что считал, что такие мелочи не стоят выяснения отношений. Не было безразличием к своему психологическому комфорту.       Скорее, близость Шастуна этому самому комфорту способствовала, безмятежно заключил Арсений. Забавно. Он рассуждал о доверии, которое оказывал Антон, и упустил из внимания, что и сам беспрецедентно открыт с ним. Намного более важным казалось не подвести его, после того, как настойчиво влез в душу. И еще он был уверен в Антоне. Вот так просто, спустя месяц тесного общения, он был готов назвать этого человека другом, вкладывая в это слово больше, намного больше, чем случалось в те времена, когда его близкий круг состоял из нескольких десятков самых разных людей.       И это для него было так до смешного важно, что он казался бы себе жалким — опять же, если бы это не был Шастун. Тот обладал способностью одним своим присутствием рассеивать дурные самоуничижительные мысли, делая их абсурдными.       — Наверное, сужу по себе, — пожал плечами Антон.       — А вы мерзнете?       — Ну, в марте обычно перестаю, — фыркнул он. — Пойдемте. В целом все понятно. Если заказ подтвердится, обязательно нужно будет сюда заехать.       — Что за заказ?       — О, по вашей части, — Шастун открыл дверь на узкую лестницу, пропустил Арсения и шагнул следом, ступая очень осторожно, пока глаза не привыкли к полумраку.       — Свидание, что ли? — догадался тот.       — Он хочет сделать ей предложение, — подтвердил Антон. — Они живут в другом городе, но ее родители из Литцска, и финальная точка будет там. Очень кстати, получится задействовать несколько крутых локаций в области, в том числе эту. Она вроде такое любит. — Они вышли в коридор на третьем этаже, пересекли его и оказались на лестнице в вестибюль. — Главное, чтобы не разругались в процессе.       — Было бы неловко, — покачал головой Арсений.       — Хотите поучаствовать? В роли актера или просто побыть рядом? Думаю, ваше присутствие скажется благотворно.       Иногда было совершенно неясно, правда ли он верит в эту глупость или ему просто нравится верить. Однако говорил об этом Шастун серьезно и очень убедительно.       — С крыльями, луком и в простыне? — предположил Арсений с улыбкой.       — В простыне не надо, здесь довольно прохладно. А крылья будут позже. Я собираюсь подарить их вам на ваш профессиональный праздник. — Судя по ехидной ухмылке, имелся явно не День учителя.       — На четырнадцатое февраля, что ли?       — Ну конечно. — На лице Шастуна возникало совершенно особенное, сияющее выражение, когда куратор оказывался в состоянии расшифровать его специфический юмор. — Даже нашел чертеж каркаса. Но тогда я тоже не буду настаивать на простыне.       «Какой же он все-таки мальчишка», — тепло подумал Арсений, когда это чудовище усвистало разыскивать смотрителя.