Оле-Лукойе

      Технически они угнали машину, но этот факт, а также связанный с ним риск Арсений осознал уже в дороге. На фоне похищения человека это казалось сущей мелочью, и о гаишниках он подумал почти снисходительно.       — В идеале можно было бы найти рацию и настроить ее на волну дальнобойщиков, — рассуждал Мирон, устроившийся рядом с ним на переднем пассажирском. — Они вроде бы должны делиться инфой про засады.       Арсений не стал говорить, что теоретически кирпич, который он держал во внутреннем кармане пальто, был на это способен. Мирон не настолько нервничал, чтобы возникла необходимость отвлечь его новой игрушкой. К тому же, они специально выбрали более длинный маршрут, чтобы объехать стационарный пост ДПС, а на хозяйском навигаторе обнаружился хакнутый софт, предупреждающий о камерах. Это весьма кстати позволяло оставить еще меньше улик.       Жертва похищения, он же законный владелец машины, крепко спал на заднем сиденье, уложив голову на колени молодой короткостриженной девушки, которая вполголоса отвечала Мирону. Арсений вел «мерседес» последней модели по узкой загородной дороге абсолютно автоматически, вполуха прислушиваясь к их разговору, который в очередной раз свернул на ее успокаивающие заверения, что все будет в порядке и она справится. Что она медсестра и будущий врач, а еще она обещает следовать плану. Который абсолютно точно сработает, потому что они все продумали и она медсестра… и так далее.       Странным образом ее размеренный мелодичный голос помогал Арсению с обреченными мыслями о том, что же они творят. Кажется, Антон раз и навсегда изменил его мышление, раз уж этим двоим, Мирону и его девушке, удалось втянуть его в эту авантюру, глупую, детскую, довольно бессмысленную и объективно опасную.       Официальная причина заключалась в том, что ни у Мирона, ни у Юли не было водительских прав. Это никоим образом не отменяло того, что его участие в происходящем было идиотизмом, но позволяло оправдаться перед самим собой тем, что он присматривает за своим проблемным студентом, а не реализует потребность в возмездии.       Несколько дней назад Мирон в переписке с ним мрачно размышлял о том, что, пока отец на своей территории, тот отобьет любые нападки. Арсений не помнил, кто первый задумался, что случится, если Степан сбежит накануне проверки, но уже вскоре они вроде бы в шутку рассматривали такую возможность. Оптимистичный вариант развития событий казался вполне подходящим. А когда на следующий день Мирон объявился с подробным планом и Арсений понял, что тот всерьез намерен подставить отца, то заявил, что ничего не получится. Без него не получится.       Шанс, что исчезновение Климова-Большакова-старшего повлечет за собой именно ту реакцию, на которую они рассчитывали, был неутешительно мал. Но… пожалуй, Арсений действительно проникся прелестями устроения хаоса вокруг. Это казалось правильным: сотворить дикую хрень, нарушить всеобщие планы и посмотреть, что будет, вместо того, чтобы дожидаться предсказуемого итога, в котором старый засранец благополучно всех нагнет.       Это было так себе мотивацией для тридцатичетырехлетнего почти-доктора наук, но Арсений думал только о том, что из-за его социального статуса никому не придет в голову заподозрить его в помощи Мирону, если он не оставит очевидных улик.       Поскольку Степан Братиславович сбегать не собирался, Мирон помог ему внушительной дозой снотворного, всыпанной в бутылку с коньяком. И втянул в это дело Юлю — потому что она была в восторге от затеи и обещала следить за состоянием гипотетического свекра, чтобы тот не дал дуба и не превратил похищение в убийство. Вдвоем с куратором Мирон погрузил папу в папин «мерс» и показал дорогу до арендованного на имя Юли коттеджа, чтобы запереть там папу без средств связи на ближайшие сорок восемь часов. Стратегически важным пунктом было то, что коттедж использовался для БДСМ-вечеринок, а потому обладал локальной системой видеонаблюдения, отличной звукоизоляцией и нелюбопытными арендодателями.       Юля твердо обещала, что выпустит его не раньше, чем через двое суток. Совершенно сумасшедшая особа, под стать Мирону. И его куратору, чего уж.       Самым удивительным — помимо того, что им удалось благополучно выехать за город, — было то, что Мирон не испытывал к отцу ненависти. Скорее крайне досадовал, обижался и был в отчаянии. Хотел доставить неприятности, поколебать тупую уверенность в собственной безнаказанности, но не ненавидел.       Он до последнего не оставлял наивной надежды как-то повлиять на него, и Арсений начинал думать, что Антон угадал: заказывая квест для отца, этот забавный парень хотел помочь тому взглянуть на жизнь иначе, переключиться. В конце концов, едва ли существование самодовольным, нетерпимым мудаком было такой уж завидной судьбой, иначе Степан вряд ли пробухивал бы свою жизнь с таким упорством. Правда, Мирон не то опоздал на несколько лет, не то этот рецепт в принципе не работал для его папы…       Арсений вообще не представлял, что может сработать, и думал, что парень испытывает слишком много эмоций — тот мудак их не заслуживал, не после целой жизни побоев и унижений. Впрочем, не ему было судить, не тому, кто уже пятнадцать лет в принципе игнорировал наличие у себя родителей. Тоже не вполне здоровая реакция. Поэтому Арсений не критиковал и вообще никак не комментировал его чувства, но сам, в глубине души, испытывал недостойное злорадство. Потому что если им все удастся, Климову-Большакову придется попотеть, чтобы вернуть все на круги своя.       — С кем вы разговаривали, когда мы тормозили около кустиков? — вдруг спросил Мирон, и Арсений не сразу понял, что обращаются к нему. — Вам кто-то позвонил, и у вас было такое лицо…       Арсений удивленно на него покосился и едва заметно улыбнулся.       — Никаких неприятностей, не тревожьтесь.       — Да я понял, — отмахнулся студент. — Я не о том. Вы же точно влюбились, да?       — Мирон, — едва не поперхнувшись, строго одернул его Арсений, быстро посмотрел в круглые глаза, зацепился взглядом за желто-фиолетово-зеленый фингал над его скулой и зачем-то сказал: — Это просто человек, которому в случае провала придется спасать наши с вами задницы.       — Тогда я понимаю, почему вы влюбились, — серьезно резюмировал этот негодяй.       — Мирон! — возмутилась уже Юля, и Арсений порадовался неожиданной поддержке, но рано. — Влюбляются не поэтому.       Парень оглянулся на эту не в меру проницательную особу, подумал и кивнул:       — Значит, это только для меня так.       — И для тебя не так, — фыркнула девушка, бережно придержав голову Степана Братиславовича на небольшой выбоине дороги.       — Но ты же в случае чего вытащишь мою задницу? — требовательно осведомился Мирон, улыбаясь почти до ушей.       Арсений возвел глаза к панорамной крыше чужого «мерса», через которую было видно черное небо и далекое пятнышко луны, смазанное облаками. Он почти не беспокоился за исход сегодняшней авантюры, легкомысленно уверенный, что как-то оно будет. И немного переживал за Антона, от которого чего-то хотел какой-то неизвестный тип. Ему было бы намного спокойнее, поедь они вместе или забей Антон на загадочное приглашение, но они давно и внятно договорились, что не хотят ограничивать друг друга.       Кроме того… не Арсению было возмущаться, который на пару со своим студентом и его возлюбленной накачали и украли из дома финансового директора научно-производственного предприятия «Аркос».       Так заканчивался самый обычный четверг.

***

      Антон устроился спать прямо в кузове пусси-вагена. Заваливаться к родителям было бессмысленно — в Воронеж он приехал уже под утро, а встреча была назначена на десять, так что он припарковался на платной стоянке в нескольких километрах от кладбища и велел себе отдохнуть хотя бы пару часов. Среди грузовиков и фур аварийный ЗИЛ казался не таким уж громоздким: аккуратная такая машинка, почти не пыльная, с любовно перебранным движком, обустроенной для дальних поездок кабиной, качественно перекрашенная специалистами на СТО, не в пример имуществу государственных коммунальщиков.       Содержимое переоборудованного кузова, обитого изнутри лиловой алькантарой премиум-класса, могло обеспечить неделю автономного существования. Не то чтобы они с Позом намеренно готовились к экстремальным ситуациям, просто постепенно в суровом автомобиле, получившем легкомысленную кличку из-за желтого цвета и лиловой подсветки, придающей внутреннему пространству кузова совершенно блядский вид, осело самое разнообразное барахло полезного свойства. Теплая одежда, пак минералки, кое-какие инструменты, генератор… а еще — свернутый в рулон матрас из легкой пены, на который и рухнул Антон, сняв ботинки и раздевшись до футболки.       Засыпать без Арса было непривычно, грядущая встреча тревожила, но ночная дорога оказалась настолько изматывающей, что он вырубился уже спустя пару минут.

***

      В Литцск они с Мироном возвращались на попутке, зато прямо по трассе, не таясь. Подобравший их водитель был несколько озадачен появлением двоих человек на обочине почти пустой дороги в четвертом часу ночи, но, поскольку голосовал Мирон парой тысячных купюр, уже третья проехавшая машина благополучно их подобрала.       Раздолбанная «лада» не была оборудована видеорегистратором, и Арсений порадовался, что они не оставят лишних следов. Разумеется, скорее всего, Степан поймет, что без его сына дело не обошлось, но это, все же, дела семейные. К тому же, Арсений осторожно надеялся, что через пару дней у Степана Братиславовича возникнут более значительные проблемы.       В дороге Мирон, намаявшись и перенервничав, уснул. Неудобно откинул голову, закрыл покрасневшие глаза — и превратился в почти что ребенка, уязвимого и растерянного, стоило напускной самоуверенности уйти с расслабившегося лица. И Арсений внезапно подумал, что и сам был таким в его возрасте, невзирая на то, что самостоятельно обеспечивал себя, барахтался и выживал.       А родители самого Арсения в свои двадцать… учились, да. Зато в двадцать два родили Марго, защитили дипломы и уехали в крошечный военный городок на территории современной Беларуси. С двухнедельным ребенком, без родных и знакомых, налаживать жизнь с нуля. Не от большой любви или принципов, просто так получилось. Как сказала однажды мать: «На четвертом курсе все переженились, ну а мы что?» Она хотела поступать в цирковое, но родительской рукой была развернута в сторону фармакологии. Может, поэтому и была такой недовольной большую часть жизни?       Арсений посмотрел за окно, где темнела лесопосадка, за которой, через поле, угадывались городские огни. Толку теперь гадать? Совсем не факт, что воздушной гимнасткой она была бы счастливее. Просто шанс, один из множества. И все же почему-то сейчас ему впервые за три десятка лет на секунду стало искренне жаль мать. Не иначе, у Мирона нахватался.       Который дрых как сурок, твердо уверенный, что в обществе Арсения может позволить себе не следить за дорогой и водителем. Бедный уставший мальчишка, для которого то, что они сегодня сделали, наверняка обернется неприятностями. Но их идиотский поступок — он был не про рациональность и планирование. Ни разу. Скорее, как сказал Антон, в них зудел протест и они, как могли, его реализовали. И в том, насколько это было по-идиотски, было что-то правильное. Потому что Степан Братиславович не был интеллектуальным противником, просто крайне наглым и повязанным со многими влиятельными людьми.       — Здесь? — обернулся к нему водитель умеренно маргинального вида, прерывая размышления.       — Да, отлично, — Арсений выглянул за окно, где на пустой автобусной остановке сиял холодным белым светом круглосуточный табачный киоск. — Мирон, подъем, — он потряс студента за плечо.       Когда они выбрались из пропахшего приторным ароматизатором салона, тот обернулся к Арсению, моргнул осоловевшими глазами и собирался что-то сказать, но так и не придумал.       Тот взглянул на это недоразумение с примятыми после сна обесцвеченными прядями и коротко вздохнул.       — Этого не было, — напомнил он. — Когда станете держать меня в курсе, не упоминайте подробностей, даже в переписке.       Мирон кивнул, бездумно достал телефон и глянул в экран. Вчитался в принятое сообщение и нервно улыбнулся.       — Юля говорит, что отлично устроилась. — Он помолчал и вдруг спросил с очаровательной непосредственностью и искренней гордостью: — Классная, правда?       — Классная, — признал Арсений. — Я вызываю такси?       — Только себе, — Мирон вздохнул. — Мне надо пройтись, а то не усну.       — Здесь километров десять до вашего дома.       — Я обычно так и гуляю, когда энергию девать некуда, — студент улыбнулся.       Арсений только изумленно дернул бровью, выбирая в приложении адрес Антона.       — Юля пишет, Оле выпустил видео, — услышал он и автоматически промычал что-то удивленно-заинтересованное. — Давно, пока мы… были заняты.       Арсений оценил расстояние до водителя, который только что принял заказ, остановился на модели машины — и только тут осознал, о чем говорит Мирон. Постарался спрятать улыбку и мысленно попросил некого Сергея на красном «ланосе» пошевеливаться — ему совсем не улыбалось иметь дело с теми эмоциями, которые вот-вот должны были настигнуть его студента после якобы прощального послания.