Nan Hai (A Childish Boy)

Съемочные павильоны в Юэяне, выглядящие светлыми и располагающими в течение дня, когда они снимают сцены на улице, смотрятся довольно стремно ночью. Большой прожектор, подвешенный над съемочной площадкой, делает все хуже, поскольку отбрасывает длинные тени, тянущиеся во все стороны. Сухие листья, подброшенные в воздух ассистентом режиссера за кадром, разлетаются по дороге и хрустят у них под ногами, когда Ибо, Сяо Чжань и Ван Чжочэн постепенно поднимаются по ступенькам. Ибо приходится приложить немало усилий, чтобы не выдать своей нервозности, когда из-за двойных дверей особняка клана Чанг раздается стук. Сяо Чжань щелкает пальцами в воздухе, чертя невидимые линии, затем выбрасывает ладонь вперед со словами «Хай!». Двери распахиваются, и Ибо знает, что это всего лишь пара людей, которые тянут веревки, оставаясь незамеченными, но у него по спине все равно пробегает дрожь. И затем… Он ничего не может с собой поделать. — Айя! — вопит он, отшатнувшись от неожиданности, когда видит два тела, окровавленных и безвольных, висящих по другую сторону двери. Он роняет тканевую сумку, которую держит в правой руке, и прикрывает глаза. — Снято! Ибо! Что это было? — Простите, простите, — говорит он, приходя в себя. Он чувствует, что начинает краснеть. — Я не ожидал, что они там будут висеть! Застали меня врасплох. Двое статистов дергаются, слегка покачиваясь на ремнях безопасности, на которых они висят, и смеются. Ибо избегает смотреть прямо на них. Бледный грим и разводы крови на их лицах придают смеху жутковатый оттенок. Сяо Чжань и Чжочэн тоже смеются, и Ибо на мгновение жалеет, что у него нет его обычных широких рукавов, чтобы ударить их. Синяя мантия Лань Ванцзи более удобна, чем большинство других нарядов, но в ней меньше того, что можно использовать в качестве оружия. Он на секунду поворачивается спиной к режиссеру и делает грубый жест в сторону Сяо Чжаня, который смеется только сильнее. — Что ж, теперь ты знаешь об этом. Возвращайтесь, и попробуем еще раз. Ибо поднимает сумку, которую уронил, и отходит на несколько шагов назад, чтобы снова снять сцену сначала. Сяо Чжань и Чжочэн тоже встают в очередь к нему, но Сяо Чжань все еще пытается справиться со своим хихиканьем. Он глубоко дышит с закрытыми глазами, вытягивая руки по швам. — Ладно, ладно, давайте еще раз. Три, два… И тут Сяо Чжань снова входит в роль. Веселье исчезает с его лица, сменяясь настороженным выражением Вэй Усяня. Ибо пытается последовать его примеру, выпрямляя спину и принимая ровную позу Лань Ванцзи. Немного лучше, когда Ибо знает, что его ждет, но только немного. Ему все еще требуется больше усилий, чем обычно, чтобы сохранять невозмутимое выражение лица, когда он пробирается через загримированных людей из массовки, которые гротескно разбросаны по двору. Сегодня ночью ему наверняка будут сниться кошмары. Подобных сцен он избегает, когда сам смотрит фильмы, переводя взгляд с телевизора на свой телефон и листая Weibo, пока сцена не закончится. Ему не особенно нравится самому быть в центре событий. Когда режиссер снова говорит «снято», чтобы подключить Сун Джи Яна к съемкам его грандиозного появления, Ибо чувствует облегчение. Ибо пытается выглядеть непринужденно, когда выбегает из залитого кровью двора так быстро, как только может, избегая зрительного контакта с массовкой, которая уже начала садиться и оглядываться по сторонам. Они все еще перемазаны запекшейся кровью, когда поворачиваются, чтобы дружелюбно поболтать друг с другом, что почему-то кажется еще более ужасающим. Он отходит в сторону сразу за большими двойными дверями, присаживаясь на край платформы, на которой установлена декорация особняка. К нему подходит ассистент и предлагает бутылку воды, которую он принимает, откупоривает крышку и выпивает половину за один присест. Погода сухая и жаркая, даже ночью, и он чувствует, что у него пересохло в горле. Когда он отрывается от бутылки, обнаруживает, что прямо перед ним стоит Сяо Чжань. — Ты в порядке? — спрашивает он, наклонив голову и пристально осматривая его. Ибо кивает. — Да, все нормально. Просто эта сцена мне кажется немного пугающей… но она и должна быть такой. В этот раз держать храбрую мину Лань Ванцзи сложнее, чем обычно. Сяо Чжань смотрит на него еще долгую минуту, затем кивает, явно удовлетворенный. — Ладно, — говорит он, наконец, отворачиваясь, чтобы найти взглядом своего ассистента. Сяо Чжань машет ей, подзывая, продолжая говорить с Ибо через плечо: — Ощущение, будто я сейчас усохну, и меня сдует. Казалось бы, ночью должно быть прохладнее, но все эти вентиляторы, разгоняющие листья, ничем не лучше жары. Ассистент Сяо Чжаня протягивает ему одну из бесконечных баночек с глазными каплями, и он благодарно улыбается ей, прежде чем запрокинуть голову и закапать по капле в каждый глаз. Ибо внезапно осознает, что его собственные глаза словно покрыты песком, и чувствует, как при каждом моргании его веки будто цепляются за слизистую. Сяо Чжань опускает подбородок и быстро моргает, и Ибо протягивает руку и ухмыляется так, что, как он знает, всегда немного смешит Сяо Чжаня, прежде чем он сдается и продолжает потакать ему. На этот раз Сяо Чжань даже символически не протестует, просто протягивает глазные капли для Ибо. Они прохладные и успокаивающие — крошечное удовольствие, которое оказывает непропорциональное воздействие. Ибо чувствует, как напряжение, оставшееся после сцены, спадает с его плеч, и после того, как он отдает глазные капли обратно Сяо Чжаню, он немного расслабляется и позволяет своим ногам свободно вытянуться перед ним. Сяо Чжань падает на место рядом с ним, опираясь на руки и толкая коленом Ибо, пока тот не поворачивается, чтобы встретиться с ним взглядом. — Может, не так уж и плохо показать немного беспокойства. Конечно, Лань Ванцзи храбрый, но такая ситуация могла бы ужаснуть даже его. Тебе необязательно держать это все в себе. Ибо поджимает губы, обдумывая слова Сяо Чжаня, затем медленно кивает. — Я попробую так сделать, когда начнем снимать, посмотрим, что директор Чан думает. Сяо Чжань улыбается и снова пинает Ибо коленом, чего тот никак не может допустить, не ответив взаимностью. В ответ он толкает Сяо Чжаня плечом, слегка сдвигая его с места. Толчки быстро превращаются в шлепки, которые, в свою очередь, перерастают в спарринг на бутафорских мечах, пока режиссер не позовет их обратно. Следующие несколько сцен, которые они снимают, проходят быстро и гладко, хотя Ибо чувствует сильную зависть, когда ему приходится стоять и смотреть, как Сун Джи Ян, Ли Боуэн и Ван Хаосюань дерутся и работают на тросах. Летать на тросах — одна из любимых частей съемок Ибо. Это гораздо менее напряженный процесс, чем стоять и слушать реплики других людей, пытаясь реагировать бесстрастно, и не слишком двигать мышцами лица. Тем не менее, режиссеру Чану нравится та грань беспокойства и страха, которую Ибо позволяет себе проявить, делая вид, что ищет среди окровавленных статистов осколок печати. Следует еще один короткий перерыв, когда съемочная группа перемещает камеры внутрь съемочной площадки особняка и снимает Ван Хаосюаня для сцены допроса Сюэ Яна. В ожидании Сяо Чжань садится в сторонке со своим сценарием, чтобы еще несколько раз повторить свои реплики. Ибо устраивается рядом с ним и старается не отвлекать, развлекая себя чтением строк Сяо Чжаня через его плечо. — Среди всех великих кланов, когда дело доходит до бесстыдства, никто не может превзойти меня, — Сяо Чжань ухмыляется, читая строчку, но затем хмурится, явно недовольный тем, как у него это вышло. Он проводит пальцем по строчке на странице и пытается снова, немного более кокетливо. — Среди всех великих кланов, когда дело доходит до бесстыдства, никто не может превзойти меня. Тон не совсем верный, — думает Ибо. Это звучит слишком беззаботно, учитывая напряженность сцены. Однако он не решается сказать об этом Сяо Чжаню, не желая лезть с ненужными советами. Однако, когда Сяо Чжань попробовал повторить фразу в третий раз и все еще хмурился, Ибо собирается с духом и говорит: — Может… может, нужно не так легкомысленно? Я знаю, что между персонажами есть некоторое сходство, но Вэй Усянь окружен телами людей, которых убил Сюэ Ян. Должно быть, он тоже напуган и чувствует отвращение, и поэтому пытается спрятать это за шуткой. Сяо Чжань начинает кивать, пока Ибо говорит, и возвращается к своему сценарию, чтобы прочитать сцену с самого начала обмена репликами. Когда он говорит, его тон по-прежнему беззаботен, но теперь в нем есть что-то натянутое, а в линии его плеч чувствуется напряжение, которого раньше не было. — Когда дело доходит до бесстыдства, никто не может превзойти меня, — говорит Сяо Чжань. Кокетство звучит фальшиво, и к концу фразы его ухмылка превращается в гримасу. На мгновение он сохраняет это выражение, затем опускает его, вопросительно поднимая бровь. — Ну как? Лучше? Ибо прикусывает губу и кивает. Ему приходится приложить немало усилий, чтобы не показать, насколько искренне он рад серьезности, с которой Сяо Чжань выслушал его предложение, и насколько покрасневшим и взволнованным он себя чувствует под пристальным взглядом Сяо Чжаня. Ибо всегда думает, что обсуждение сложных сцен с Сяо Чжанем перед началом съемок делает их более гладкими, и он ценит терпение Сяо Чжаня к его вопросам. Приятно иметь возможность предложить такую же поддержку в ответ, быть более или менее на равных с Сяо Чжанем. Это более чем приятно — быть в центре безраздельного внимания Сяо Чжаня. В этот момент режиссер подзывает их, камеры устанавливаются, и бедный Ван Хаосюань пытается удержать равновесие со связанными ногами и руками, поднятыми над головой. Это длинная сцена, и, помимо того, что он произносит несколько реплик, Ибо должен тщательно сосредоточиться на том, чтобы адекватно реагировать на происходящий вокруг него диалог. — Отлично, — говорит режиссер Чан, когда они заканчивают. — Очень хорошо. Сяо Чжань, продолжай в том же духе. Мы начнем снимать крупные планы. Во время короткой паузы, когда пара членов съемочной группы передвигают отдельно стоящие фонари поближе и устанавливают на них отражатели, Сяо Чжань поворачивается, ловит взгляд Ибо и показывает ему поднятый большой палец. — Спасибо, — говорит он. — Хороший был совет! Выглядело гораздо лучше, чем до этого. Ибо отмахивается от благодарности, но эти слова оставляют в его груди радостное тепло, которое наполняет его весь следующий час съемок. К тому времени, как сцена заканчивается, уже за полночь, и Ибо больше всего на свете хочется плюхнуться в кресло подальше от посторонних глаз и позволить себе подремать, пока они не приступят к съемкам последней сцены чуть позже. К сожалению, вместо того, чтобы немного вздремнуть, его и Сяо Чжаня загоняют в угол съемочной площадки, подальше от того места, где ведутся съемки других сцен. Напротив скамейки, поставленной для них двоих, сидит веселая молодая девушка, которая должна проводить интервью, а сзади нее оператор. Ибо стонет, немного громче, чем следовало бы, и получает в бок острым локтем от Сяо Чжаня. — Будь вежлив, — шипит ему Сяо Чжань. — Я всегда вежливый, — Ибо ворчит, не обращая внимания на закатывание глаз, которое он на это получает. — Просто забыл, что в расписании было это интервью сегодня. Сяо Чжань не утруждает себя ответом, вместо этого улыбается и приветствует интервьюера, которая тут же начинает разглагольствовать о том, какой у него красивый костюм и как она рада выходу дорамы. Она упоминает Ибо в своих комментариях, и он вежливо улыбается ей, скорее для того, чтобы доказать свою правоту Сяо Чжаню, чем для чего-либо еще. Она начинает с того, что усаживает их рядом на скамейке и берет у них интервью, задавая им обычные вопросы об их персонажах и сценах, которые они уже сняли. Она спрашивает их, чем они планируют заниматься, когда съемки закончатся, и Ибо веселится, поддразнивая Сяо Чжаня по поводу его очень серьезного ответа: «изучаю сценарий для своей следующей драмы». Сяо Чжань притворяется раздраженным, но на самом деле улыбается. Затем интервьюер велит Сяо Чжаню отойти в сторону, чтобы поговорить с Ибо тет-а-тет. Она спрашивает его, что ему больше всего понравилось в работе с Сяо Чжанем. Прежде чем по-настоящему обдумать свой ответ, Ибо искренне отвечает: — Я считаю, что актерские способности Сяо-лаоши довольно впечатляющи. Почти все мои сцены с Сяо-лаоши, и для многих из них мне требуется его помощь. Чжань-гэ преуспевает в этом, направляя меня. Краем глаза Ибо видит Сяо Чжаня, стоящего вне поля зрения камеры, но в пределах слышимости. Закончив говорить, Ибо застенчиво ему улыбается. Он чувствует себя немного смущенным из-за своей искренности, ведь большую часть интервью они с Сяо Чжанем притворялись, что пускают слюни при мысли о барбекю и жарком мясе, или поддразнивали друг друга, но он не жалеет об этом. Он действительно имеет все это в виду. Тем не менее, когда Ибо смотрит на Сяо Чжаня, он замечает выражение его лица, которое он не может до конца истолковать. После секундного зрительного контакта Сяо Чжань отводит взгляд и опускает его на свои руки, в которых он бесцельно вертит портативный вентилятор. Интервьюер задает еще один вопрос, пока Ибо пытается понять, что может означать выражение лица Сяо Чжаня. Он не расслышал и, оглянувшись на нее, вынужден был попросить ее повторить, прежде чем он смог ответить. Задав еще несколько вопросов, она подводит оператора к тому месту, где стоит Сяо Чжань, и начинает задавать ему те же вопросы, которые только что закончила задавать Ибо. Ибо не делает никаких попыток скрыть тот факт, что он внимательно наблюдает и слушает, как Сяо Чжань дает интервью. Ему интересно, что Сяо Чжань собирается сказать о работе с ним. Он надеется, что это будет что-то о том, какие хорошие партнерские отношения у них сложились или насколько хорошо они поддерживают друг друга. — Хм, — говорит Сяо Чжань после заданного вопроса, размышляя какое-то время, а затем улыбается. — Я считаю, что Ибо действительно отличный парень. Он моложе меня примерно на шесть лет, но на самом деле он уже довольно взрослый. Мы любим шутить, и я называю его Старшим, потому что он познакомился с этой индустрией раньше меня, поэтому мы общаемся, как ровесники. Что мне больше всего нравится в нем, так это то, что, несмотря на то, что дебютировал он три или четыре года назад, в нем по-прежнему чувствуется атмосфера невинного, веселого и озорного маленького мальчика. Это редкая и драгоценная вещь. Ответ Сяо Чжаня, сказанный непринужденным, дразнящим тоном, ощущается, как пощечина. После того, как ранее они работали вместе на равных, после искренней похвалы Сяо Чжаня со стороны Ибо, продолжительный монолог о том, какой милый парень Ибо, заставляет его чувствовать себя глупым, юным и немного жалким. До конца интервью Ибо ограничивается прямыми ответами на вопросы, которые ему задают, и больше не пытается вдаваться в подробности. Интервьюер несколько раз выходит из себя, когда он дает ей слишком много односложных ответов, но это не то, к чему бы Ибо не привык. Он и так известен тем, что у него непросто брать интервью. Остаток вечера он избегает встречаться взглядом с Сяо Чжанем.