навеяно нежностью

когда-нибудь... от тебя останутся только буквы в мятых документах. пыльные вещи, которые, в последствии, окажутся в мусорке. потухшие, не бегающие, как раньше, глаза на, уже бледном, но всё равно... почти иконописном, лице. лето сменится зимой. снежинки будут кружиться в танце, будто не зная, что через пару месяцев от них не останется, ровным счётом, ничего. выйду на улицу, сяду в, по обыкновению, заполненную маршрутку. замечу лишь один горящий взгляд у ребёнка, среди толпы серых и пустых лиц. таких неизвестных и ничего не значащих. вспомню твой взгляд лишь на секунду, но переведу внимание на замерзшее окно. прорисую тёплым пальцем улыбку и уткнусь носом в шарф. пахнущим, как ты. чем-то тёплым, домашним. чем-то надолго заседающим в голове. проснусь прямо перед своей остановкой. выбегу, отдав несколько монет водителю. лицо обожжёт. но совсем не так, как обжигали твои грубые и мои, режущие до крови, прикосновения, ставшие почему-то... чем-то приятным в те моменты. обожжёт больно, снимая кожу серебряными иголками. ты ведь тоже их боялся? что-то внутри сожмётся, но я не буду обращать на это внимание. пойду дальше, ведь жизнь не будет ждать. когда ей было не всё равно на чьи-то чувства? знакомый силуэт. не твой. и зима снова сменится летом. снежинки начнут таять, громко крича пением птиц; у ребёнка потухнут глаза, сливая его с остальной, не имеющей цвета, толпой; улыбка на стекле оттает, становясь частью оконного вида из маршрутки; а в земле будет лежать гниющее тело, не имеющее больше ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. лишь отражение улыбающегося взгляда в моих глазах. и буквы имени, нацарапанные внутри черепа. когда-нибудь... ты так и не узнаешь, насколько сильно был мне дорог.