Distracted by You

Первое воссоединение произошло в стыковочном отсеке. Глаза встретились, прежде чем они обменялись поклонами, облегчение нахлынуло на их связь, когда три недели тревоги уступили место спокойствию. Они прошли плечом к плечу в комнату для совещаний и украдкой переглянулись через голопроектор, доклады отчетов проходило мимо ушей, пока они восхищались присутствием друг друга. Улыбки были на их лицах невинными и скромными, но под всем этим скрывалось долгое ожидание. Второе воссоединение произошло в покоях Оби-Вана. Робы, пояса и ботинки были быстро отброшены, губы находят друг друга, а мозолистые руки сжимают мастолько сильно, что остаются синяки. Хриплый смех, смешанный с гортанными стонами, приглушенными сжатием губ и плотной тканью постельного белья. Оби-Ван дразнил, а Энакин желал. Между ними не осталось даже дюйма, кожа к коже, голод к голоду, прежде чем отчаяние наконец уступило место удовлетворению. Третье воссоединение произошло на кровати: переплетенные конечности и удовлетворенные улыбки. Солнце садилось, окрашивая комнату в желтые и красные оттенки, спидеры и космические корабли плыли внизу, как рыбы в океане. Энакину было жарко, его кожа была скользкой от пота, а зад болел и был влажным от спермы, но он не осмелился сдвинуться со своего места в объятиях Оби-Вана. Вместо этого он прижимался еще ближе, его нога перекинута за бедро Кеноби, пока они делили подушку, в душном воздухе витал густой запах секса и блаженства. С коридора Энакин услышал призыв к ужину, но ни один из них не сделал ни малейшего движения, чтобы присоединиться к остальным своим товарищам. - Как прошла твоя миссия? - тихо спросил Энакин. Ему не нужно было говорить громко, он был так близок к Оби-Вану, что мог сосчитать каждую ресницу и каждую веснушку. Оби-Ван мягко улыбнулся, малейшие изгибы которого едва скрывала его борода. - Долго, скучно, но плодотворно. Честно говоря, я ужасно устал от дипломатических миссий. На этот раз мне пришлось развлекать короля, который… Энакину нравилось слушать голос Оби-Вана, он наслаждался его мягкостью и интонацией. Ему нравилось следить за тем, как двигаются губы Оби-Вана, когда он говорит, его идеальная дикция заставляла расслабляться, его язык щелкал, а острые клыки время от времени сверкали. Энакин слегка пошевелился, ощупывая синяки на бедре свободной рукой, наслаждаясь физическим напоминанием, которое Оби-Ван оставил ему о том, каково было чувствовать его губы на своем теле, его поцелуи и укусы. ...конечно, он не удовлетворился простым объяснением, ему нужна была полная демонстрация... В глазах Оби-Вана вспыхнуло что-то похожее на раздражение, привлекая внимание Энакина обратно к ним. Глаза Оби-Вана не были ни голубыми, ни серыми, ни зелеными. Но вместо этого они представляли собой набор оттенков и тонов, многослойных и глубоких, притягивающих Энакина, словно течение реки. Они загорались, когда он был взволнован, мерцали, когда он был заинтригован, и гасли, когда он злился. Но при обучении на Энакине всегда был другой взгляд. Возбуждение и гнев сливались и переплетались, пока не превратились в желание, такое же глубокое, как самые темные тона, и волнующее, как самые светлые. ...она, конечно, была очень довольна тем, что я предложил, но ее покровитель не был в восторге от этой перспективы. В чем я не могу его винить, учитывая, что я мог прочитать намерения леди через Силу. И они были совсем не такими, как я ожидал от... Энакину нравился нос Оби-Вана. Ему нравилось, как он прижимался к сгибу его шеи или к внутренней части паха, когда он томился между ног Энакина, обхватывая его член губами, когда он облизывал, сосал и глубоко вдыхал. Еще ему нравилось, как нос Оби-Вана сгорает на солнце; или как на холоде, кончик носа порозовел; когда он глубоко вдохнул, на его лице появилась улыбка, когда он наслаждался прохладной погодой. Энакину особенно нравилось, как Оби-Ван утыкался носом в шею, обжигая горячим дыханием нежную кожу, а широкие руки скользили по рубашке Энакина. ...заметь, мне эта идея не очень понравилась. Что-то в поедании существа, которое все еще извивалось, было достаточно неаппетитным, ты же знаешь, как я отношусь к поеданию всего живого. Однако это было частью их обычая, и я практически мог слышать голос Йоды, когда... Хватка Оби-Вана на пояснице Энакина сжалась всего на мгновение, и юноша выгнулся от этого прикосновения, а их носы почти соприкоснулись. Руки Кеноби были любимыми для Энакина - ладони широкие и горячие, пальцы длинные и ловкие, хватка сильная и в то же время нежная. Простейшие прикосновения: похлопывание по щеке или пожатие предплечья, заставляли Энакина чувствовать себя так, словно его подожгли, расплавляя его внутренности и сжигая сердце. Но Энакину нравилось, когда руки Оби-Вана были и в других местах - менее простых, менее невинных, более подлых. Например, когда он прикоснулся к Энакину через штаны, его ладонь была горячей, он крепко держал руку, пока Энакин не был вынужден двигаться, беззастенчиво и бесстыдно прижимаясь к нему, голос Оби-Вана скользил, как серебро, по уху Энакина, когда он назвал его «нетерпеливым мальчиком», «слишком нетерпеливым падаваном» или «таким бесстыдником». Или когда он хватал кудри Энакина и тянул их - сильно и быстро - до тех пор, пока пальцы ног молодого джедая не сгибались, а спина не выгибалась, электричество проносилось по его телу, когда боль смешивалась с удовольствием, когда его трахали. Но ничто по сравнению с тем, когда пальцы Оби-Вана были внутри него. Когда они прижимались к его языку или глубоко внутри его тела, потирая, толкая и растягивая. Энакин обожал грубость мозолистых пальцев Оби-Вана в его заднем проходе, его жесткую нежность и терпение, даже когда они оба дрожали от нужды, Энакин умолял о каком-то облегчении, в то время как Оби-Ван оставался удручающе сосредоточенным на поставленной задаче. Он дразнил и тер, нажимал, прежде чем выскользнуть обратно, мягко целовал губы, прежде чем потереть его еще раз. Время от времени он наклонялся и дразнил своим ртом, скользкое тепло его языка смешивалось с шероховатостью пальцев, пока Энакин не начинал жалобно скулить и просить большего. …тогда, когда с этим наконец будет покончено, мы действительно сможем заняться дипломатией, ради которой я приехал… Конечно, Энакин любил остальную часть тела Оби-Вана так же сильно, как и его руки. Он любил его ноги, узкие бедра и крепкие икры. Он любил его живот - мягкий на ощупь, но с мускулами чуть ниже. Он любил его грудь: широкую и покрытую густой копной волос, которые приятно щекотали кожу Энакина. Обожал его соски - розовые, затвердевшие, цвета пыльной розы. Энакину особенно нравилось, насколько они чувствительны - как Оби-Ван задыхался и прижимал Энакина, обхватывая рукой его затылок, пока Энакин сосал, лизал и кусал. И ему нравилась вытянутая шея Оби-Вана и выемка его ключицы; ширина его плеч и давление ключицы на веснушчатую кожу; изгиб его поясницы и проступающие ребра, когда он заикался и задыхался. Энакину нравилась кожа Оби-Вана - бледный, испещренный шрамами, и как от небольшого давления его больших пальцев или зубов насыщенно-фиолетовые цветы расцветали на бедрах, животе и груди Оби-Вана. Энакину нравилось, как говорил Оби-Ван, когда он был одновременно рядом и далеко; любил звук его шагов, как обутых, так и голых; любил шелест его одежды и шорох простыней по его голой коже; нравилось, как он кашлял, и сопение носом. Энакину нравился его запах, его вкус, ощущение его на животе и между бедрами, а также его мыло, которым он пользовался, и то, как этот запах впитывался к его простыням и сброшенной одежде. Энакин носил с собой несколько вещиц Кеноби и вдыхал их запах всякий раз, когда они слишком долго расставались. Это было в течение любого периода времени, по любой причине. ...но мы сделали первые несколько шагов. Мне все это нравится. Энакин вздохнул и провёл глазами по серым полосам на виске Оби-Вана. Серый, смешанный с каштановым; яркое серебро, плавящееся на тонкие полосы, прежде чем целиком покрыться медью. Его волосы были тонкими и мягкими, как шелк, они скользили сквозь пальцы Энакина. Волосы Оби-Вана редко были не на своем месте, за исключением таких моментов, когда его челка падала на лоб и на глаза, затылок спутывался, как гнездо, пряди рассыпались по подушке, которая теперь пахла обоими. - Энакин... Юноша сморгнул восхищение и посмотрел в глаза той грусти, которую он так любил. Он был встречен взглядом раздражения, смешанного с легким весельем. - Что? - пробормотал он. Оби-Ван вздохнул, звук и ощущение этого еще больше заманили Энакина в ловушку, заперев его в сети до тех пор, пока он не оказался бессилен выбраться. Не то чтобы он этого хотел. - Ты хоть что-нибудь слышал из того, что я сказал? - спросил Оби-Ван. Он начал гладить бедро Энакина, нажимая большим пальцем на синяк, от которого младший содрогнулся. - Нет, - сказал Энакин с улыбкой. Оби-Ван закатил глаза, но Энакин чувствовал только нежность в их связи. - Ты никогда не умел слушать. Он глубоко поцеловал Энакина, а затем прикусил нижнюю губу и потянул ее, бормоча. - Что я с тобой сделаю… Энакин двигался легко, когда Оби-Ван вжал его в матрас. Это ему нравился больше всего - вес Оби-Вана на нем, его жар, проникающий в кости и мозг Энакина, их члены, прижатые друг к другу. Здесь он почувствовал себя в безопасности, голоса в его голове и давление каминной доски ослабли, хотя бы на мгновение. Здесь он чувствовал себя просто человеком, которого целиком и полностью скомпрометировал человек над ним. Здесь он чувствовал себя нужным, заботился и наслаждался. Потому что Энакин любит Оби-Вана, целиком и полностью, всеми возможными способами. И он знал, что Оби-Ван любит его в ответ.