Рай

Вот и очередной рабочий день среди стёкол в железной оправе. Я занимался заполнением бумаг, как вдруг по всему комплексу включили сирены. Охрана стала выводить всех наружу. Уже на поверхности работникам сообщили, что главу лаборатории хватил удар и он умер. На его место необходимо выбрать нового человека, который будет управлять двадцать вторым отделом. Это будет сделано всеобщим голосованием среди учёных через несколько дней и поэтому уже сейчас начинается приём кандидатур. Я не придал значения выборам, потому что всё равно мы будем пыхтеть над этой чёртовой капсулой жизнеобеспечения. После тяжёлого и суматошного дня возвращался домой окольными путями. Жил я на окраине, поэтому дорога была длинная. Главное — это не наткнуться на неприветливые рожи. Холодно на улице. Моё старенькое пальто давным-давно уже пора поменять на новое, да и ботинки. На шляпу падает снег. И под ногами он хрустит. Недавно лёг. Подходя к дому, заметил в кустах шевеление. Осторожно, как можно тише, подошёл к ним по скрипучему снегу. И каково было моё удивление, когда из них вылетела белая сова! Эта красавица села на ближайшую ветку и вытаращила свои глаза, оглядывая меня с головы до ног. Её освещал жёлтый свет фонаря. В жёлто-оранжевых глазах чувствовалась смиренность и ожидание. Она чего-то хотела от меня. Я потупил глаза в промёрзший асфальт, а руки запустил в карманы в поисках чего-нибудь съестного. Кроме пуговицы и нескольких трамвайных билетов я не нашёл ничего. Посмотрел ещё раз на сову, она всё также ждала действий с моей стороны. Я махнул рукой на неё и зашёл в дом. Поднялся на свой четвёртый этаж, стал раздеваться и неожиданно вспомнил, что у меня в одном из шкафов осталась геркулесовая каша. «Вдруг будет есть?» — подумал я, загрёб горстку крупы и полетел по лестнице вниз. Сова ждала. Я протянул ей руку с крупой и она, взмахнув тяжёлыми крыльями, устремилась ко мне, села на руку и стала, понемногу, есть корм. Закончив, она взглянула на меня своими жёлто-оранжевыми глазами. Она беспомощна. Окружив её своими руками, я ногой открыл дверь в подъезд, зашёл и стал осторожно подниматься. Войдя в квартиру, посадил птицу на обувную тумбу. Очень уж хотелось спать, а тут эта гостья. Из старых тряпок сделал ей лежанку, где она уснула уже через мгновение. Я восторгался ей: средь белых перьев были и светло-серые, а как трепещут они, когда сова чуть просыпалась и засыпала вновь. Изящная форма, а главное — она понимала меня, не зря же решила со мной «подружиться». Какие-то бредовые мысли… надо уже ложиться спать. Я поднялся от совы, повернулся и на стене увидел портрет. Портрет Мишель.«Ты всё также прекрасна… я так соскучился по тебе, по твоим кудрям, сладостным поцелуям, безумному взгляду, полному доброты и ласки, так и хочу оказаться в твоих объятьях. Прости меня, прости за то, что не уберёг сына, а после его смерти не смог отправиться вместе с ним, чтобы увидеть тебя. Наконец-то увидеть тебя… Мишель, прости, я хочу закончить своё дело, а сразу после я буду с тобой, только с тобой и нашим сыном. Больше никого. Надеюсь, ты меня слышишь». Сзади послышались шорохи. Обернувшись, увидел жёлто-оранжевые глаза. «Спи, спи, Луна. Теперь буду звать тебя так за нелюбовь спать ночью». Сегодняшний день кончился. Я уснул в слезах из-за тоски по моей возлюбленной. Утро началось со звонка в дверь. Быстрее поднявшись с кровати, надел зелёный халат и поспешил её открыть. Посмотрел в глазок: стоит Петр. Незамедлительно принял гостя. — Здравствуй, друг! — мы крепко пожали руки, — зачем ты в такую рань ко мне? Задыхаясь, он прошёл на кухню, прям как в прошлый раз. Я следом за ним. — Что было вчера? Ты помнишь? — начал с вопросов он, — Правильно, друг мой, объявили смену начальства. Ты помнишь, когда я пришёл к тебе с предложением создать «Рай»? Конечно, помнишь, что я спрашиваю, это же дело всей твоей жизни! Так зачем я пришёл, фух… бежал, чтобы успеть. Я молю тебя! Ты должен стать большим боссом нашего отдела. Я лично буду трепетать перед всеми, чтобы тебя сделали главным. Тебе всего лишь нужно подать заявку, а всё остальное сделаю я сам! После того, как ты станешь нашим главой, мы доделаем капсулу поддержания жизни, но не сообщим об этом в главный отдел. Будем дальше запрашивать финансирование и начнём работу над «Раем». — Постой, постой, Петр, что ты? Ты весь запыхавшийся и несёшь какой-то откровенный бред, твоему мозгу явно не хватает кислорода. Его взгляд изменился. — Бред? Я хочу делать тоже, что и ты, а тебе на это плевать? Что с тобой? Ты вообще в себе? Ещё не проснулся? — Я, конечно, не хочу работать над капсулой, но и лезть в руководство отделом тоже не хочу и из этих двух зол уж лучше выбрать меньшую. — Ничего ты не понимаешь, друг мой. Ты же хочешь помочь людям. Я хочу помочь тебе. А сейчас… я тебя не узнаю. — Ты не правильно меня понял, Петр, я согласен, так уж и быть, я подам заявку. — Что? Правда? Я думал, ты не согласишься, а эти разговоры будут пустыми. Спасибо тебе, — из его глаз покатились слёзы, озарённые утренним солнцем, он пожал мою руку своими двумя. — Я обещаю тебе, что мы сделаем это вместе!

***

Прошло 2 недели. Это утро было одним из важнейших в моей жизни, ведь уже сегодня я стану главой нашего двадцать второго отдела. У большой тёмной двери с изогнутой ручкой стояла пара охранников. Она открылась и некий мужчина в костюме жестом пригласил внутрь. Я, остерегаясь, вошёл в дорого обставленную комнату. В центре широкого стола лежало несколько бумаг и ручка. — Уважаемый, Ричард, как вы знаете, вас избрали новым руководителем двадцать второго отделения. Сейчас вам остаётся подписать эту бумагу и вы официально вступите в должность. Просим! Неуверенным шагом, всё ещё осматривая помещение, подошёл к столу, склонился над ним и, взяв красивейшую ручку из лёгкого металла, поставил роспись на заветной строчке. — Вот и славно! Теперь можете приступать к своим обязанностям, — он указал на стопку бумаги, стоявшей на краю стола.- Это одна из них, ну а про другие вам расскажет Петр. Он многое знает, потому что работает в цехе социальных взаимоотношений. — Конечно, я всё объясню, — вмешался Петр, — а сейчас, хорошего дня, — он стал выталкивать человека в костюме. Петр закрыл дверь с хлопком, опёрся на неё спиной, выдохнул и обратился ко мне. — Слушай сюда. У нас нет шанса на проигрыш. Эта игра стоит свеч, и мы выиграем её! Теперь, когда ты главный, наконец-то закончится волокита с этой капсулой, я уже всё придумал. Я выяснил, что разработки остановились из-за бюрократии, бумажек, если ты меня можешь понять. И поэтому ты должен в еженедельном отчёте писать, мол, работа идёт, но нужны средства позарез. Мы быстро перенаправим исследования в другие цеха и также быстро закончим этот проект, чтобы начать твой. Петр оказался прав. Главной задачей прошлый владелец установил создание капсулы поддержания жизни. Он хотел жить вечно, но по закону подлости, этого у него не вышло. Возможно, это произошло из-за неправильного управления? Кто доверяет создание сложного устройства только биологам? В таком деле необходима помощь инженеров и кибернетиков. Петр объяснил, что в подчинении огромного двадцать второго отделения находятся несколько цехов, таких как химический, биологический, механический, энергетический, социальный и другие. Впервые же часы я перераспределил обязанности разных цехов, создающих капсулу, что оживило работу в них. Находясь в первые дни в механическом отделе я смог познакомиться с нашей работой, но многие файлы и наработки по ней были скрыты от меня, потому что они выполнялись другими учёными. Посчитав это неправильным, принял решение и мгновенно реализовал снятие рамок в информационной базе нашей лаборатории. Судя по документам, в задачи капсулы входило: полное избавление пациента от патогенных и условно-патогенных белков, вирусов, микро и макроорганизмов, причём пациент не должен ощутить заметных ухудшений в здоровье. Необходимо изолировать, закрыть индивидуума от внешних влияний и избавится от вечных проблем голода и дефекации. Несмотря на закрытость системы, человек находящийся внутри должен иметь возможность сообщаться с внешним миром благодаря электронике, например. Поэтому в её стенку должен быть помещён громкоговоритель и экран, а также другие системы для вывода изображения и звука из капсулы. В такую капсулу могли быть помещены только здоровые и молодые люди, т.к. те, кто имел серьёзные заболевания, умирали в процессе нахождения внутри неё, и более она не могла использоваться, потому что среда внутри становилась не стерильной. Несмотря на все созданные условия внутри камеры, человек не мог там находиться вечно, он довольно быстро старел и после определённого возраста внутри камеры должны включиться системы поддержания организма: искусственное сердце, почки, печень, кишечник и другие, жизненно важные системы, имитирующие нормальную работу органов; кишечник желательно подключать и включать в работу организма незамедлительно, не дожидаясь отказа натурального, так как после избавления от его микрофлоры неперевариваемые частицы могут закупорить сосочки, и далее искусственный аппарат не пригодится в связи со смертью индивида. После искусственного кишечника необходимо сразу подключить оставшиеся системы к человеку, однако это может вызвать большую кровопотерю или другие сложно прогнозируемые эффекты. Данную операцию должен выполнять специально обученный человек для повышения выживаемости внутри капсулы. После подключения дополнительных систем к телу человека его старение должно замедлиться (в теории) и в таком состоянии он сможет прожить ещё достаточно долго. Некоторые индивиды из отдела кибернетики выдвинули гипотезу, что намного проще сохранить личность в виде электронного носителя, но они столкнулись с проблемой архивирования личности, а конкретно происходящих перманентно процессов. Да, мы можем сохранить изначально заложенные процессы, но в этом случае человек потеряет свою личность, знания, умения и, по сути дела, станет образцом неразвитого человека, притом ещё и на электронном носителе. Если в будущем появится возможность перенести данное сознание в другое тело, то, я думаю, этот человек не скажет нам спасибо, он больше ничего не скажет. Дело в том, что при запоминании человек подаёт сигнал внутрь своего мозга, и этот сигнал будет циркулировать по нему, пока не угаснет, что мы называем «забыть». Но, если человеку напомнить забытую информацию, то она усвоится намного дольше и быстрее, значит ли это, что сигнал не может угаснуть до конца, и мы держим все события в своей голове одновременно? Возможно… У кибернетиков ещё есть время изучить все процессы до открытия «Рая». Столкнувшись с множеством проблем в создании искусственных органов, переборов их и сделав неоднозначные для человечества выводы, у нашего отдела получилось создать капсулу жизнеобеспеченья спустя не таких уж и долгих два месяца. Кибернетики подсчитали, что аппаратура, находящаяся внутри способна работать автономно на протяжении пятисот лет, и, соответственно, поддерживать живым то существо, что находится внутри такой же промежуток времени. Кроме первых наработок в капсулу были введены некоторые улучшения: теперь не нужен врач для подключения искусственных органов, потому что капсула сделает всё за него, хотя немного и кровавым методом, а после проведёт само очистку для обеспечения стерильности. Также благодаря последней функции после первого администратора капсулы в неё можно положить другого человека. После последних успешных тестов, можно было начать работу над Раем. Однако, по документам, мы не заканчивали работу над капсулой. В этом мне помог Петр, имеющий связи в первом отделе, находившемся в бывшем Чикаго. Также он привёл ко мне одного захудалого сумасшедшего деда, как я думал тогда. Этот, на первый взгляд странный, человек оказался неимоверно полезным для нас. Артур, да, так его звали, создал на бумаге новый вид двигателя. — Сэр, если вы позволите мне работать с вами, то не пожалеете об этом. Я думаю, что всё, изобретённое до этого момента — ничто, по сравнению с моим открытием, — говорил Артур с безумными глазами, когда Петр привёл его ко мне в первый раз. — Что это за бомж, Петр? Что он тут делает? — пытался выяснить я, отведя моего друга в сторону от Артура. — Слушай, если я привёл тебя сюда, значит и этот человек может нам помочь. Я не ошибаюсь. Прими его. Он рассказал мне то, что хочет сделать и это просто безумно! Безумно на столько, что это может сработать. О таком никто не говорил со времён бомбардировки Нагасаки и Хиросимы. Он — это что-то с чем-то. — Что вы хотите сделать, сэр? — я опять обращался к Артуру. — Я смог с помощью плазменных и электрических полей заставить комплексные реактивы урана и плутония взаимодействовать таким образом, при котором они будут разлагаться с выделением энергии, а после возвращаться в изначальное состояние с помощью тех самых электрических и плазменных полей и дополнительного давления! — тараторил он быстрее и быстрее. — Постойте, постойте. Зачем всё это нужно мне? — Как же вы не понимаете? Это новый вид двигателя. Точнее, что-то подобное уже было в мире, но оно было уничтожено. Я доработал конструкцию с помощью плазменных полей, открытых пару десятилетий назад, и теперь такой двигатель может работать автономно, почти. Ему всего лишь нужно дополнительное давление, но я уже предусмотрел и знаю, как его обеспечить. Энергию от распада реактивов мы сможем подавать на создание электронных и плазменных полей, а избыток выводить на нужды других процессов. Я был шокирован. То, что казалось невозможным, вот оно. Главный вопрос решён с лёгкой руки Петра. Как же он мне помогает. Зачем только это всё ему? — Сэр, сэр! — обращался ко мне Артур, — я могу у вас работать? Мне нужно не так много материалов, но их будет сложно достать, потому что разработку и обогащение урана свернули ещё в далёком сорок восьмом году… — Конечно! Мы раздобудем всё, что вам будет необходимо в кратчайшие сроки. Я очень рад вашей идеи, но мне нужно отлучиться. Петр! — Да, чем могу помочь? — Выдай этому господину подобающую одежду, деньги и покажи рабочее место. — Вы не пожалеете! Я обещаю! — кричал мой новый друг, пока Петр уводил его из моего кабинета. Я сел за деревянный стол. Провёл рукой по нему. Представил, как тут располагался предыдущий хозяин. У меня теперь так много власти. С помощью капсулы поддержания жизни я могу жить бесконечно, а ведь всего лишь нужно было раздать несколько жёстких указаний и заменить людей, тормозящих прогресс своей низкой квалификацией. Конечно, это жестоко, но лучше умрут несколько человек, чтобы все остальные жили в богоподобных условиях. Я открыл свой дорогой дневник, начатый не так давно. Написал несколько записей, описывавших сегодняшний день, и убрал его обратно в деревянный ящик стола. Нужно было собираться домой. Закрыл свой кабинет изнутри и стал переодеваться. Эта серая форма так меняло моё психическое состояние. Тут вообще всё было серое, что наводило ужасную тоску. Да, вы можете считать, что несвойственно думать об этом главе секретного предприятия, но я же человек. Тут на столько ужасно, что перестаёшь чувствовать в себе человеческое, пропадаешь в собственных мыслях, налаживаешь связь с вселенским космосом сквозь тонны земли над этой системой подземных лабиринтов, в которых находишься, но все чувства отверженности от своего тела пропадают после неожиданного виденья, сна или неожиданного Петра, ломившегося ко мне уже пятнадцать минут, пока я был в неком забвении собственного разума. В последнее время у меня стали случаться такие инциденты, да… я как будто выпадаю из реального мира и попадаю в вымышленный. Я думаю, что это последствия наркотиков, которые я не принимал уже давно. А, может, и эта самая серость влияет на меня, а мозг пытается разукрасить мою скучнейшую жизнь. — Они здесь! — ворвался Петр, как-то открыв дверь. — Кто? — стояв в одних штанах, я обернулся в его строну. — Инспекция из первого отдела, какого чёрта?! Что нам делать?! — Заговори их и веди сюда. Только быстро. Петр ушёл. «Как они выбрались из своего первого отдела?» — задался я закономерным вопросом. Чикаго лежал в радиоактивных руинах уже не первый десяток лет, а первая лаборатория Генд была открыта и того раньше. Чтобы выйти из неё необходимо иметь либо наилучшие препараты и защиту от радиации, либо тоннель, выходящий за пределы заражённого города. И явно у них было что-то из этого. Странно видеть один клочок земли, поглощённым атомом, посреди великого государства. Хотя до бомбардировки он цвёл и пах, сейчас его учесть — это разлагаться и показывать, насколько ужасна война в любых её проявлениях. «Мне должно быть плевать, как они выбрались из своей клетки. Нужно решить, что делать с проверкой здесь и сейчас.» Вот опять проблемы. Ну что ж, не может же быть без них? Надев белую рубашку, я подошёл к столу. Под фотографией Мишель лежал маленький ключ, так нужный мне сейчас. Им открыл самый нижний шкафчик, вынул алюминиевый кейс и поставил его на стол. Сел в кресло, расслабился и, вскинув крышку зажигалки, зажёг сигару. Плевать, что этого делать здесь нельзя. Дымила, смолила… приятно. В дверь постучали, а после приоткрыли. Из дверного проёма падал на меня белоснежный свет фонаря с гладким плафоном, а вокруг было темно. Сидел я в кресле, закинув ноги на стол. С сигареты упал горячий пепел, оставив в темноте красные отблески. Бросил взгляд на фотографию Мишель. «Прости меня, прости вновь и вновь» — обратился к некому ангелу, который будет наблюдать то, что я сейчас сделаю. Члены комиссии сделали шаг в мой кабинет. Может мне показалось, но один из них открыл рот в желании сказать что-то, наверняка, важное, но тут же прикрыл его, увидев, как я вскочил с кресла и вынул из блестящего кейса такой же блестящий TT. Секунда, другая, их бегающие глаза так прекрасны. Они понимают, что сейчас будет, я — тоже.