Работа на аукционе

— О, мне так жаль, Аки-сан, — женщина грустно смотрит на рыжую девушку, мягко сжимая ей руки — морщинистые и в кольцах смотрелись чуждо в чужих аккуратных перчатках. — Это настоящее горе. Как вы справляетесь, господин Изао? — Я стараюсь держаться, — мужская рука остаётся горячим следом на пояснице спутницы, — но я рад, что доктор пригласил нас, чтобы осмотреть горло моей жены. Надеюсь, он сможет вылечить её. — Я тоже, — отзывается женщина, потрепав рыжую за щеку, — такая юная и так попасться к мерзким уличным отребьям. Ничего, милые, если доктору понравится ваша цена — Аки снова сможет говорить. Дазай улыбается, склонив голову. Имя — ненастоящее. Его прошлое — ненастоящее. Он не был бывшим военным связистом, а его женщина, Аки, не была... женщиной. Дазай чувствовал, как вместо скрежета зубов Чуя до синяков сжимает локоть Дазая, хмуро смотря в сторону. Хочет убить — Дазай с улыбкой чувствовал это до покалывания на кончиках пальцев. Она, впрочем — Аки — не пережила разрыв связок из-за нападения, а отделу медиков стоит сказать «спасибо» за реалистичный и выглядывающий из-под шарфика шрам. Создать новость в газете тоже было нетрудно, и всё ради того, чтобы разорвать Цель на куски. Чуя хмурится. Может быть думает, что уничтожить всё здесь будет проще, чем хитрить и выводить Цель из равновесия, дать знать о своём положении и получить последний удар. Чуе шла юбка. Эта длинная юбка-пачка с рюшами, эта мягкая блузка с рукавами-фонариками и пульсирующие красной помадой губы. Дазай запоздало опускает взгляд к своему запястью, будто след там точно должен был остаться, но, конечно, он пришёл сюда чистый — не мог иначе. У Чуи грязный рот. Размазанная помада, блестящие от слюны губы и шумное дыхание. Дазай растирает красный след по щеке, давит на скулы, чтобы Чуя открыл рот, и высовывает язык, капая с кончика слюной прямо на чужой. Снова целоватья. Снова до влажного звука причмокивать, пока не начнёт казаться, что губы горят. Когда в следующий раз Дазай приподнимает край юбки — он носом безумно щекотно тычется во внутреннюю сторону бедра. Чувствует дрожь собственным телом, чувствует, как плавно юбка закрывает его спину, и сухими губами касается ткани белья, оставляя бесшумные поцелуи на члене сквозь одежду. Он знает, что, если бы не юбка, Чуя бы снова оставил синяки на плечах, но сейчас, пока удаётся только влажно прихватить ткань губами, пока удаётся вылизать член сквозь ткань, чтобы было мокро, Чуя кажется тем, кто потерпит ещё немного, лишь бы не тянуло так сильно. Шлёпнуть повязкой на бедре. Укусить выше колена. Спрятать подушечки пальцев под перчатки. Издать влажный звук. И целовать, целовать, целовать. Жарко кусаться. Секунда. Дазай не заканчивает, отстраняясь с хриплым смехом и подсматривая за Чуей из-под ресниц. Ещё одна дразнилка. Чтобы Чуя был мокрым. Чтобы Чуя раздражался. Чтобы Чуя подрагивал каждый раз, когда за столом Дазай будет безболезненно водить ногтями по бедру, прямо под юбкой. Точно. Цель. Они ведь могут немного повеселиться? Однозначно. Они повеселятся.