русскость: тонущие в беспомощности

***

Ебаный пиздец. Марк быстро вынырнул из душного автобуса на прохладный весенний воздух, нервы были накалены; Марк чувствовал раздражение и жгучую ярость всем телом. Он был готов разъёбывать ебальники. И это качество он считал в себе самым худшим. — Как ты сейчас заговоришь, мудила? — мужик налетел на него, сшибая с ног. Кроссовки заскользили из-за рыхлого снега, и Марк пошатнулся, почувствовав пронизывающую боль в солнечном сплетении. Голова закружилась, но ему удалось взять себя в руки и встать в удобную позу. Гордеев смачно ударил кулаком по морщинистому лицу, разбив казанки. Мужик явно был сильнее его, но менее проворнее, и потому Марку удалось вывернуться из его рук, поваливая тушу вниз. Когда Марк был маленьким ребёнком ему часто приходилось отбиваться от ребят постарше за гаражами, пиздиться одному на троих, именно тогда возник принцип: «ебашь, пока не свалишься с ног». С возрастом у Марка исчезло слово «стоп», некий переключатель в голове, осознанная часть, которая могла бы надавить на жалость к оппоненту. Если драка началась, то ему нужно выйти из неё победителем, и не важно, в каком состоянии останется другой человек. Для некоторых людей тяжелее всего удерживать агрессию, для Марка — это невозможно. Стоя над этим сраным говнищем он всё заносил и заносил кулаки, не осознавая — глаза застлала пелена. Всепоглощающее чувство полной власти над человеком позволило ему творить полную хуйню. Марк слышал, как мужчина извинялся, как говорил что-то о дочери, которая ждёт его дома; о жене, что стояла рядом... И никакие слова не заставили бы его остановиться, ведь он чувствовал сладкое удовлетворение от того, что выпускает все свои негативные эмоции в таком нужном и родном сейчас насилии. Затем его кто-то оттолкнул, и Марк увидел лужу крови, постепенно окрашивающую талый снег красным. Он обернулся, поднимая дикий взгляд, и распознал осуждающую толпу зевак вокруг, что начала рассасываться по своим делам. Кроме женщины в потрёпанной шубе, что опустилась на колени перед задыхающемся мужиком, видимо, та самая жена; она помогла ему подняться и негромко проговорила, мол, они уже идут, милый, всё хорошо, вставай. Тот будто бы её не слышал, испепеляя Гордеева покрасневшими глазами, перед тем, как уйти. Марк глубоко вздохнул и сплюнул, говоря ему вслед: — Это за отца тебе, ебень. Невысокий мальчишка, что впрягся в потасовку, остался и теперь смотрел на него пронизывающим взглядом, не выглядя при этом испуганным, а скорее... взволнованным? На его плече висел шоппер, в который он засунул телефон вместе с чехлом от наушников; потоптался на месте, так ничего и не сказав. Тощий, неказистый, в пальтишке, с чёрными кругами под глазами... Вылитый дед инсайдик. Если бы Марк мог пошевелить сейчас мышцами лица, то точно бы скривился или закатил глаза. Гордеев перехватил ремешок рюкзака и зло произнёс: — И чё ты вылупился? Благодарностей ждёшь? По лицу незнакомца скользнула ухмылка на долю мгновения, он покачал головой и, развернувшись, медленно пошёл в своём направлении, как и другие люди, заставшие драку. Также спокойно, будто в этом не было ничего особенного. Марка всегда удивляла такая позиция, она такая... русская. Гордеев недолго глядел на светлую макушку, исчезающую вдали, и пошёл в другую сторону. И это было зря, ведь кто-то из компании, шедшей ему навстречу, крикнул: — Вот этот пидорас! Ебанный союз спасения. Марк догадывался, кто это. Бежать он явно не собирался. Похуй. Скинул рюкзак на сиденье остановки, сцепил зубами сигарету и погрузился в нездоровое предвкушение будущей пизделовки. Делая затяжки, он пересчитывал надвигающихся мужиков. Их пятеро. А дед инсайдик всё-таки вернулся — чистейший абсурд, Гордеев не ожидал такого исхода событий. — Рома, — представился он. — Марк, — кивнул, выкидывая окурок. — Мои слева. — Справа, — они переглянулись. Вот и заебись. Ахуенное начало.