Эмпатики

«Пустота внутри — временна. Следует знать, кого можно впустить в свое сердце, чтоб не обжечься и не обжечь других». Забавная у меня работа — выискивать малолетних преступников. Я горжусь собой — в 25 лет я уже младший детектив — правая рука Нэйтана Боуэна. Седовласый мужчина 55-ти лет с карими глазами и милой улыбкой, отдаленно напоминающий моего отца. Меня повысили неделю назад и я очень горда собой, хоть и пришлось для продвижения по карьерной лестнице использовать свои способности. Я вспоминаю тот инцидент с маленькой девочкой по имени Деметрия — светловолосый ангел, подаривший мне комнатный цветок. Жаль, что мой страх касаться других без необходимости помешал обнять малышку на прощанье. Я поливаю Аврору через день, чтобы цветок не пропал. Замечаю за собой, что иногда разговариваю с ним. Вот оно — одиночество. Забавно — когда касаюсь зеленых листьев своей фиалки, чувствую, что необходимо цветку на данный момент времени. И кстати, удивительный факт — если уделять растению достаточно времени, разговаривая с ним как с ребенком — он действительно растет быстрее. До офиса, в котором я работаю, минут 10 пешком, если идти медленным шагом. Повезло снять комнату недалеко от места работы, мама бы гордилась мной. Она бы сказала: «Ты моя умница, я всегда верила в тебя». Сегодня я выгляжу иначе — распустила волосы, теперь они прикрывают грудь. Нанесла немного макияжа — подчеркнула глаза и брови. Тональным средством замазала синие круги под глазами — недостатки моей работы, ведь чем больше эмоций «впитываю» в себя как губка, тем сложнее уснуть ночью. Каждый раз как закрываю веки, буквально вспышками начинают мелькать различные образы — люди, эмоции которых чувствую на своей шкуре на протяжении рабочего дня. Погода в Вэствуде очень непредсказуема, поэтому решаю взять с собой зонт. Осенью в этом городе довольно прохладно, поэтому накидываю на плечи коричневый кожаный плащ, который достался от самого родного человека на земле, которого нет в живых. Смотрю на себя в зеркало и сквозь слезы улыбаюсь отражению. Это уже не я, а моя мама, которая одевалась на работу так же: серый вязаный свитер под горло, юбка-карандаш черного цвета и лакированные черные ботинки на небольшом каблуке. А коричневый плащ отлично дополняет образ некой бизнес-леди, каковой я себя не считаю, но вкус к стилю мне явно достался от мамы. Единственное — глаза у нее были зеленее моих, цвета мха. За 25 лет я больше не встречала таких глаз как у нее. Выхожу на улицу и весь путь до места работы я вспоминаю, как проводила время с мамой. Она была удивительным человеком, которая умела «улыбаться» глазами. Отец очень любил ее — долго не снимал обручальное кольцо, пока не растолстел на почве болезни и стресса. Пришлось обращаться к специалисту, чтобы снять его. Я несколько раз задавалась вопросом — как же произошло, что в один день я лишилась матери. Каким должно быть стечение обстоятельств, чтобы произошла автокатастрофа и в итоге — смерть человека. Мама выехала на отцовском пикапе рано утром, пробок никаких быть не могло. До работы ехать совсем недолго. Что же произошло? Помню, в тот день была дождливая погода, но сомневаюсь, что мать не справилась с управлением, ведь она отлично водила машину, даже лучше отца. Она всегда была рациональным и продуманным человеком, всегда принимала верные решения. Неужели, в тот раз она ошиблась? Вряд ли это был несчастный случай. — Детектив Нортон, — Нэйтан приветствует меня, перебирая документы и мельком поглядывая на меня исподлобья. — Доброе утро, — улыбаюсь я, но чувствую встревоженность своего коллеги, и моя улыбка медленно исчезает. Мужчина почувствовал смену моего настроения. — Новое дело. Эти олухи утверждают, что это не убийство. Изучишь? — Детектив поправляет очки и передает мне бумаги. Я сажусь в кресло неподалеку и начинаю вчитываться в текст. Девочка 10-ти лет нашла свою мать мертвой на кухне. Признаков насильственной смерти нет. Свидетелей — тоже. Хм, адрес знакомый. — Как зовут девочку? — охрипшим голосом спрашиваю я. Удивляюсь, что в протоколе не указано имя ребенка. Но почувствовав, как участилось сердцебиение детектива, уже заранее знаю ответ. Боуэн догадался о том, что я знаю ее. — Деметрия. — Нэйтан снова поправляет очки указательным пальцем. — Где сейчас находится девочка? — У кузины. Она же и обратилась к нам за помощью. Богатая дамочка — неплохо заплатила. — Отца, я так понимаю, у нее нет, — логически заключаю я. — Девочка осталась сиротой. Глубокий вдох — знакомая ситуация. С тех пор как в мой дом закинули петарду, затем произошло возгорание, а мой отец остался инвалидом — я тоже чувствую себя сиротой. Боуэн смотрит на меня изучающе. Пытается прочитать мои мысли, предугадать мои действия. Я работаю с этим человеком всего пару недель, но, можно сказать, мы привыкли к обществу друг друга и Нэйтану иногда все же удается прочесть меня как открытую книгу, прежде чем я успеваю открыть рот. — Поехали. Вопрос это или утверждение — непонятно. Я молча киваю — на всякий случай — и поднимаюсь с кресла. Детектив Боуэн снимает очки и кладет их в небольшую сумку-портфель. Через пятнадцать минут мы подъезжаем к довольно-таки большому дому, я бы сказала — пентхаусу. Действительно, дамочка не из бедных. Шаг за шагом я уверенно иду к двери. Слышу детский плач и ускоряюсь. Голос знакомый — это точно она! Та самая девочка, будто из сна. — Осторожнее, — предостерегает Нэйтан. — Я могу о себе позаботиться, — уверяю я. Странно, чем чаще это повторяю, тем меньше верю в сказанное. Дом выглядит богато — большие колонны подпирают балкон на втором этаже, а на стенах вьются виноградные лозы. В воздухе витает аромат роз. На дворе — середина осени, но газон безупречно зеленого цвета. Наверное и каждая травинка здесь одинаковой длины — если это действительно так, я даже не удивлюсь. Видимо хозяйка дома любит все идеальное. Открывается дверь, и я понимаю, что эта самая кузина сама выглядит так, будто снизошла с небес. Длинные черные волосы обрамляют ее овальное лицо, а острые скулы выгодно подчеркнуты с помощью макияжа. Зеленые глаза блестят от слез — не пойму, эта женщина играет с нами или действительно скорбит за погибшей. Чувствую легкую тоску, которая передается от этой девушки с помощью моей способности. Тоска, но не более. А затем на меня обрушивается целый спектр эмоций и меня едва не сшибает с ног Деметрия. Малышка цепляется за мою одежду и я быстро отстраняюсь, ведь нельзя касаться девочку голыми руками. Однажды я оставила ожог на коже человека, которого коснулась. Вряд ли Деметрия будет в восторге, если я обожгу ее лицо или вообще сожгу ее живьем. — Маленькая моя, как ты? — сама не понимаю, откуда во мне проснулся материнский инстинкт, ведь я еще сама недавно была ребенком. Девочка замечает, что я стараюсь не трогать ее, но причины не знает. Я начинаю чувствовать обиду, которая передается мне от нее. Меньше всего я хочу, чтобы она обижалась на меня. — Детектив Боуэн, — приветствует хозяйка дома. — Я ждала Вас. — Это моя помощница — Джуди, — Нэйтан почему то старается не смотреть на женщину, — Джуди, это Маргэри — кузина девочки, погибшей… — Да-да, я в курсе, — я спешу прервать бестактность своего коллеги, видимо детектив не часто имел дело с детьми. Он напрягается, затем громко кашляет и отвлекается на эту самую Маргэри. Они уходят в гостиную, а я понимаю, что у меня появляется возможность поговорить с девочкой. Видимо Нэйтан не считает важным разговаривать с ребенком — толку с этого не будет — по его мнению. — Расскажешь мне про все, что видела? — шепчу я, заранее наклонившись к ней. Малышка молча кивает. Взгляд испуганный, как у олененка. Я взглядом киваю в сторону двери — выйдем? Мы понимаем друг друга без слов и выходим на улицу. Мы садимся в беседку на заднем дворе и я успеваю поразиться красоте этого сада. Сколько же здесь цветов! О многих я даже не знаю. Понимаю, что флорист из меня — так себе. — Как поживает цветок, который я тебе подарила? — улыбкой Деметрии можно осветить всю планету. Я чувствую, сколько душевной боли внутри этого маленького человека и поражаюсь ее выдержке. Ее глаза слезятся, но не более. От внезапного вопроса я теряюсь и долго не нахожу ответа. — Да, — тупо говорю я, — в смысле, он в порядке. А почему ты спрашиваешь? Вопросом на вопрос — гениально, Джуди. — Потому что ты хочешь спросить меня про маму, а я не хочу об этом разговаривать, — Деметрия опускает голову и мне становится так паршиво на душе, будто по сердцу «ходят» лезвием. Я искренне не хочу донимать ее вопросами о произошедшем, но я должна сделать это — такова специфика моей работы. — Пойми, — начинаю я, но девочка перебивает меня. — Почему ты постоянно прячешь свои руки? — вопрос в лоб от 10-летнего ребенка. — Не знаю, — я понимаю, что окончательно теряюсь в ответах и собственных мыслях. Этот ребенок умеет ставить в тупик. — Тебе точно десять лет? Она смеется. — Точно. А ты не ответила на вопрос. — На самом деле, за последние пять лет ты первая, кто спросил меня об этом, — я произношу это и понимаю — это действительно так. — У тебя есть мама? — Деметрия продолжает «сыпать» вопросами. — Умерла. Уже давно. Ко мне приходит осознание — я не помню касаний своей мамы. Объятий. Поцелуев перед сном. Не помню, чтобы это вообще было. Она часто заплетала мне одну или две косички. Но не припоминаю, чтобы она касалась моей кожи голыми руками. Может, она тоже в свое время обожглась? Господи, а вдруг я ее ранила? А отца тоже? Я опускаю голову. Слышу, как бьется мое сердце. Мир вокруг перестает существовать. Я понимаю, что начинаю забывать внешность своей матери. Я два года не посещала ее могилу на кладбище. Что же я за дочь такая? Иногда я смотрю на себя в зеркало, но в отражении вижу ее. Меня раздражает, что я так похожа на нее внешне, но увы, характером я слабее. Что ж я за эгоистка такая. Я приехала сюда расследовать очередное дело — подозрение на убийство. А сижу в этой беседке и терзаюсь мыслями. Эгоистка, поганая эгоистка! — У тебя такие горячие руки, — голос Деметрии возвращает меня в реальность. Я медленно смотрю влево и понимаю, что все это время моя ладонь была в ее руке. Я не обжигаю ее. Как такое возможно? Я стараюсь не дышать, чтобы не просыпаться. Сон, это точно сон. — Тебе не больно? — удивляюсь я, затем поражаюсь своему идиотизму. Очевидно, что ребенку не больно, иначе девочка бы уже одернула руку. И я понимаю, что все эмоции, которые сейчас испытываю — мои собственные. Не с примесью ощущений, достающихся от других. Я даже не могу уловить малейшую каплю эмоций моей собеседницы. Словно сижу одна, вокруг никого, а в голове — пустота. Это долгожданное опустошение обрушивается на меня холодной волной. Я закрываю глаза и молчу еще минут пять. Как же давно я не отдыхала. Чувствовать других людей каждый день — изматывает мои нервы. За последние пять лет не помню, чтобы чувствовала облегчение и знала наверняка, что это чувство — мое собственное, не чужое. Все еще закрытыми глазами я поднимаю лицо и улыбаюсь небу. Ветер обдувает мое влажное от слез лицо, а рука Деметрии все еще греет мою ладонь. Пожалуйста, можно остановить время? Я хочу остаться в этой тишине навсегда.